- …и наносит своему владельцу множественные ножевые ранения?.. - ядовито осведомился взъерошенный Колодников. - Ножевые, пулевые… Это, прости, получается, как в том анекдоте: экспертиза показала, что череп пробит изнутри… Кирюш! Ну я же там понятым был, я всё это видел!.. Какая совесть? Какая, к чёрту, совесть, когда человека явно из автомата решетили?..
- А пули?
- Что - пули?
- Почему до сих пор ни одной пули не извлекли?
- Постой, постой… - ошарашенно пробормотал Алексей. - А-а… откуда знаешь?..
- В газете прочёл, - невозмутимо отвечал Кирюша.
- "Спокойной ночи!"?.. - ахнул Алексей.
Кирюша не понял.
- Газета так называется… - пояснил Алексей. - "Спокойной ночи!"
- Н-нет… - поколебавшись, сказал Кирюша. - Такое бы я запомнил… Нет! По-моему, это была "Вечёрка"…
- Стоп! - прервал его Колодников, сбрасывая очки и берясь обеими руками за гудящую голову. - Погоди ты, ради Бога, с "Вечёркой"… Не в "Вечёрке" дело… Слушай, может я за бутылкой сгоняю?
Кирюша запнулся, выпрямился и тревожно прислушался к внутреннему голосу.
- Нет, - отрывисто молвил он. - Вот разложу всё по полочкам, пойму, что происходит, - тогда и выпью…
Приосанился и одобрительно кивнул сам себе. Нить беседы, однако, была утрачена.
- О чём мы сейчас говорили-то?.. - с досадой спросил Алексей. - До газеты до этой… - Наморщился, вспомнил. - А! Ранения… Ранения-то откуда, если совесть?
С загадочным лицом Кирюша Чернолептов встал, прошёлся по кухне.
- Что такое стигмы, знаешь?
- Стигмы?
- Да, стигмы…
- Н-ну… - В голове назойливо крутилось, сбивая с мысли, ещё одно полузабывшееся слово "харизматы", и Алексею пришлось даже отогнать его взмахом руки, как комара. - Всё! Знаю!.. Это когда Франциск Ассизский размышлял о Христе, а у него на ладонях появлялись язвы… Дыры от гвоздей…
- В-вот! - вскричал Кирюша. - Умница!.. У Франциска - дыры от гвоздей, а у Полтины у твоего - дыры от его же собственной финки!.. Только не на ладонях, а под ребром!..
- Да нет, погоди, погоди… - пролепетал Колодников, теперь уже слабо отмахиваясь от самого Кирюши. Чуть ли не открещиваясь. - С ума сошёл? Ни черта себе стигма - голову напрочь отмахнуло!..
- Да запросто! - в запальчивости сказал Кирюша.
Оба замолчали, настороженно, а то и враждебно взглядывая друг на друга. В приотворённую форточку лез с улицы отдалённый лязг и грохот строительной техники. То ли экскаватор своим ходом куда-то перегоняли, то ли гусеничный трактор…
- Давай покурим, - сипло предложил наконец Колодников.
Кирюша прикрыл дверь в кухню и отворил форточку пошире. Курили в насупленном молчании, словно опасаясь, что их разговор могут теперь подслушать под окнами. Один только раз Алексей спросил негромко и ворчливо:
- А Иришка где?..
- Да на занятиях… - нехотя, в тон ему отозвался Кирюша. - На агни-йоге на своей…
Докурив, погасили сигареты в плоской медной пепельнице, сплошь изукрашенной высокохудожественной чеканкой, после чего Алексей решительно прикрыл форточку и вновь повернулся к Кирюше.
- Ну и в чём преимущество этой твоей… - Колодников подумал, поискал слово помягче. -…гипотезы?.. В чём разница? Та же самая мистика, только другими словами! Плоть, совесть, стигмы… Уж лучше просто сказать - Бог. Оно как-то и привычнее, и короче… Да и честнее, кстати…
Кирюша лишь головой качнул, как бы дивясь его слепоте.
- Мистика? Обижаешь… Где же здесь мистика? В том, что я ад помянул?.. Так это, чтоб ты лучше понял…
- Нет, позволь!.. - Колодников решил стоять на своём до конца. - Ты говоришь: срабатывает взрыватель… Где-то там в мозгу, так?..
- Ну, допустим… - хмуро отозвался тот, и по тону его Алексей понял, что нечаянно угодил в самое слабое место Кирюшиной версии.
- Стало быть, всё равно кто-то свыше должен на этот взрыватель нажать…
- Да почему свыше? - с досадой перебил его Кирюша. - Почему обязательно свыше?..
- А откуда же?
- Знаешь… - честно признался он. - Вот тут я ещё не до конца всё продумал… Есть два предположения. Правда, второе уж больно поганое… Настолько поганое, что, скорее всего, оно-то и окажется правильным…
Он жёлчно усмехнулся и помолчал.
- Ну?.. - не выдержал Колодников.
- Гипноизлучатель, - с отвращением выговорил Кирюша. - Импульсный гипноизлучатель… То есть опять эти суки что-то на нас испытывают…
- Какие суки?.. - оторопело спросил Алексей.
- Да любые! - огрызнулся Кирюша Чернолептов и в полном расстройстве махнул рукой.
Глава 18
Так кто же, чёрт возьми, прав?..
Мало того что вся эта история страшила и угнетала - она бесила Колодникова, она просто выводила его из себя. Будучи начитанным, а главное - мыслящим человеком, он привык, что знакомые то и дело обращаются к нему с вопросами. Ну, не с житейскими, разумеется, - это надо быть последним идиотом, чтобы спрашивать совета о чём-либо насущном у Алексея Колодникова! Нет, вопросы ему сплошь задавались глобальные, философские, от большого ума. Верно ли, например, что мы живём внутри "чёрной дыры"?.. Ну и тому подобное…
В златые годы застоя Алексей чувствовал себя едва ли не оракулом, всегда опережая общественное мнение на год, а то и на два, причём исключительно за счёт личной смелости и усиленной работы мысли. Все вокруг ещё бранили Сталина, а он - Ленина. Когда же, спохватившись, добирались наконец до Владимира Ильича, Колодников уже вовсю крыл большевиков в целом. Подобно трезвому Кирюше, Алексей обожал хлёсткие формулировки. "Если правда, которую вчера знал ты один, сегодня известна каждому, - назидательно говаривал он, - то, стало быть, никакая это уже не правда. Копай глубже…"
Потом всех накрыло перестройкой, и самым обделённым, как ни странно, оказался именно Колодников. Гласность его просто ограбила! Высказываться и умствовать начали все кому не лень - и Алексей как бы затерялся в толпе. Да что там в толпе, в кругу друзей - и то затерялся. Повылинял вроде… А самым обидным было то, что остальные-то, заразы, ни мозгов не напрягали, ни до истины не докапывались - просто пели с чужого голоса. Да и осмелели они только лишь потому, что разрешено было осмелеть… Колодников перестал читать газеты и возненавидел телевизор. "Повышать свой уровень дезинформированности - не желаю", - надменно цедил он.
И всё-таки большего унижения, чем теперь, ему ещё терпеть не приходилось. Впервые вместо того, чтобы растолковывать другим, куда в данный момент катится этот мир, Алексей, сам ни черта не понимая, в отчаянии прислушивался к заведомо бездарному бреду друзей и знакомых.
Так кто же из них, чёрт возьми, прав?..
Вчера Алексея, растроганного душевным поступком жены, можно сказать, почти уже примыло к Димкиному берегу. На сон грядущий Евангелие вслух читали… Прошибло светлой слезой, мерещилось обещанное Царство Божие… Однако утро следующего дня резко протрезвило Алексея. Листовки, "святые письма", а главное, скупка квартир - всё это заставляло насторожиться и просто отпугивало…
Что же касается Милы с её высшей справедливостью и низшими потусторонними силами… Да чепуха собачья! В лучшем случае - самообман, в худшем - шарлатанство… Зря, что ли, вон Паша Глотов вцепился в неё мёртвой хваткой? Ну, будет ещё одна Ванга…
Вот с Кирюшей Чернолептовым сложнее. Кирюша Чернолептов - это благородное безумие, а как учит нас история (хотя, конечно, ни черта она ничему не учит!), именно благородное безумие сплошь и рядом в итоге оказывается правдой. Хотя… Да тоже полно дыр в Кирюшиных рассуждениях!.. Ну, усомнился Кирюша в Господнем вмешательстве… Кстати, справедливо усомнился. Но неужели же он сам не замечает, что из гипотезы его прямо-таки торчат всё те же самые несообразности?.. Ладно. К стигмам претензий нет. Со стигмами, следует признать, Кирюша придумал классно… А вот по сути… Ну, нажала, допустим, какая-то неведомая сука на красную кнопочку и спустила с цепи человеческую совесть. Зачем это ей, суке, нужно - вопрос шестнадцатый… Даже тридцать восьмой… Но ты мне вот что объясни, Кирюша ты мой пронзительный: почему эта твоя совесть, как и Димкин Господь Бог, карает только за насилие?.. А кража? А прелюбодеяние? А лжесвидетельство?.. Тоже ведь скособоченная у тебя какая-то совесть получается…
Нет, если кто и прав, то один лишь электрик Борька. Не о том надо думать, что происходит, а о том, как близких своих уберечь да и самому уберечься… "Не нашего это ума дело, Петрович… Конец света, конец света!.. Ты гляди, как бы самому конец не пришёл!.."
* * *
Несмотря на то, что, когда Колодников вновь ступил под круглый серый свод, время близилось к трём - погрузка мебели в родном дворе ещё продолжалась. Жуткая прокламация со сталинским зачином была сорвана, зато на противоположной стене кто-то успел налепить целый блок размноженных на ксероксе листовок, в верхней части которых чёрной зловещей кляксой расплывался некий символ - то ли крест, то ли свастика, то ли вообще иероглиф. Догадываясь, что ничего утешительного он там не обнаружит, Колодников тем не менее приблизился и всмотрелся в эту недобрую и чем-то ему знакомую символику. Догадка его оказалась правильной. Чёрная четырёхлепестковая клякса располагалась на бледной, скверно пропечатанной карте района и изображала поражённую справедливостью зону по данным вчерашней ночи. Но, что самое печальное, схема эта, насколько мог судить Колодников, вполне соответствовала действительности. Правый отросток, если верить плану, тянулся к особнячку, арендованному прикрытым ныне фондом, а верхний захватывал здание райотдела милиции. Сами отростки расплылись настолько, что, казалось, ещё немного - и они сольются в общее пятно, целиком поглотив дом номер двадцать один по проспекту Крупской…
Текст под картой поражал сухостью и какой-то прямо-таки военной лаконичностью. Указывалось опасное время, количество происшествий - и только в самом низу листа значилось: "НЕ ПОЛАГАЙТЕСЬ НА СЧАСТЛИВЫЙ СЛУЧАЙ. СЛУЧАЙНОСТЕЙ НЕ БЫВАЕТ. ПРОВЕРЬТЕ ВАШУ КАРМУ". Далее шли телефонные номера. Штук пять. Телефона Милы Колодников среди них не обнаружил. Тоже, видать, конкуренты…
Ещё чёрная клякса на карте напоминала амёбу, и Алексею внезапно представилось, что это и впрямь нечто живое. Некое незримое бесформенное существо расползается по ночному городу, выбрасывая отростки туда, где камни домов ещё хранят память о злобе человеческой, о жестокости и смерти… Да-да… Расстрелянные в арках чекисты, пыточные подвалы нарядного кирпичного особнячка, комки цемента на стенах наполненной зловонным паром камеры…
Да нет, чепуха!.. Это даже и не версия, господа, - так, видение…
Подавленный, он прошёл во двор. Пожитки и мебель выносили теперь только из четвёртого подъезда. Прочих кочевников уже смыло, оставив у крылечек щепки, тряпки, обрывки верёвок - как после кораблекрушения. Трижды переехать - всё равно что единожды гореть… Странно… А что же остальные? То ли прокламаций не читали, то ли никого в жизни пальцем не тронули…
Однако стоило об этом Алексею подумать, как двери шестого парадного распахнулись и на крылечко выперся сначала чей-то откляченный зад, а затем показался шероховатый тёмный торец выносимого комода. Та-ак… Надо понимать, пошёл второй заезд… то есть выезд…
Скамейки перед четвёртым и шестым подъездами пустовали. Ну, перед четвёртым - ещё понятно, а вот перед шестым… Очевидно старухи каким-то образом чуяли заранее, откуда следует заблаговременно убраться. Сейчас они облюбовали себе насест возле второго парадного, из чего следовало, что уж там-то в ближайшее время отгрузки не предвидится. Сухие, морщинистые губы старух, как показалось издали Колодникову, были удовлетворённо поджаты. Наблюдали и злорадствовали втихомолку.
Алексей поколебался, не зная: подойти поговорить с теми, кто драпает, или же не стоит?.. Пожалуй, что не стоит. Вон какие все злые, чуть что - сдавленный мат-перемат… Сквозь шум погрузочных работ время от времени пробивался одиночный выстрел доминошной костяшки. За деревянным столом, утверждённом на четырёх врытых в землю столбах, по-прежнему забивали козла. Игра шла, впрочем, довольно вяло, без особого азарта. Участники её то и дело оглядывались с превосходством на отъезжающих, обменивались понимающими ухмылками и негромко толковали промеж собой. Колодников ожидал углядеть среди них Борьку (кстати, заядлого доминошника), но того что-то нигде видно не было. Верно, по вызову побежал… Богу - Богово, а слесарю - слесарево…
Алексей подошёл, поздоровался. Кто ответил, кто не обратил внимания. В числе последних был уже примелькавшийся Колодникову пенсионер с орденскими планками на пыльно-чёрном пиджаке, в который старикан влез ещё в начале апреля и в котором явно намерен был разгуливать всё лето до поздней осени. На пальто ведь да на рубашку планки не прицепишь…
- Нет, ну ты смотри, ты смотри, что выносят!.. - покачивая старенькой серой шляпой, сокрушался он. - Ну мыслимо такое честным путём нажить, а?..
- Ты играй давай.. - напомнили ему лениво и насмешливо, хотя при желании в голосе говорящего можно было различить и беспокойство, и досаду.
Пенсионер не услышал.
- Эх-х… - скривился он, как от зубной боли. - А эти-то, эти, из шестого!.. Вот бы уронили, а?.. - Тут ветерана, видать, осенило. - Значит, не только воровали, раз бегут!..
- Да й-й-оксель-моксель!.. - выговорил кто-то в сердцах, с треском ударив о край стола всеми имеющимися на руках костяшками. - Дед, ну смотреть же надо, что куда ставишь!..
Игроки уставились на стол, плюнули, сматерились негромко и, сломав незавершённую композицию, замешали камни для новой партии. Или как там она у них называется?.. (Сам Колодников в терминологии был слаб, ибо "козла" никогда в жизни не забивал и вообще относился свысока ко всем играм, включая даже компьютерные.)
- Вообще-то, дед… - с ехидцей заметил тот, что первым бросил костяшки. - Как бы тебе самому бежать не пришлось…
Тот даже не рассердился - настолько был озадачен.
- Мне?.. Это с какой радости?..
- Ну, как… Вон планки-то у тебя - во весь карман! Ты ж немцев в войну, я так думаю, по головке не гладил…
Ветеран вспыхнул и выставил костяшку с таким стуком, что, наверное, во всех арках отдалось.
- Сравнил! Хрен с пальцем!.. Да я… Я Родину защищал!..
- Думаешь, учтут там?.. - И говорящий многозначительно вскинул глаза. - Защищал ты, не защищал…
Ветеран посинел, выпучил глаза, и Алексею показалось, что он сейчас размахнётся и запустит обе пригоршни костяшек в морду насмешнику.
- Ну вы играть будете или что?.. - с досадой спросил хмурый, доселе молчавший доминошник.
Ветеран пучился на обидчика, и дряблые морщинистые руки его тряслись.
- Ты соображай, что говоришь!.. - просипел он.
- Не… Ну, дед… - посмеиваясь и вообще стараясь хоть как-то смягчить оказавшуюся столь серьёзной обиду, молвил тот. - Это же не я придумал… На стенке вон прилеплено…
- Да плевал я на твою стенку! - окончательно взъярился ветеран. - Я вообще неверующий!.. Ни в сон, ни в чох, вот так-то! Пугать он меня вздумал!.. Ради тебя, мерзавца, кровь проливал… Тьфу!
Пенсионер вскочил, швырнул костяшки на стол (слава Богу, не в морду) и неровным подпрыгивающим шагом устремился ко второму подъезду. Шёл - и неистово доругивался на ходу.
- Да пошли вы на хрен! - обиделся хмурый. - Вообще с вами больше не сяду. Ладно бы ещё по игре сцепились…
- А я - что?.. - оправдывался шутник. - Что я ему такого сказал-то?..
- Храбрый, видать, старикан, - откашлявшись, рискнул заметить Колодников, провожая ветерана взглядом. - В полковой разведке служил?..
- Ага, служил он там… - скривившись, бросил зачинщик смуты. - Те, кто в разведке служили, на том свете давно! В обозе он служил… или писаришкой при штабе… Потому и храбрый… Ты его хоть раз в полном иконостасе видел?.. Ну вот! А орденские планки, слышь, можно и в гарнизонном универмаге накупить…
Колодников снова посмотрел вслед чёрной, подёргивающейся при каждом шаге фигурке. Услышанное было похоже на правду. Чем дальше от нас война, тем больше её участников… Сколько там тысяч народу несло с Лениным бревно по Красной площади?.. Которого он, кстати, вообще, говорят, не нёс…
Ветеран не понравился Алексею ещё при первой встрече - когда потребовал пострелять тех, кого постреляли уже… Поганый, между нами, старичишка, крикливый, вздорный… И всё же, глядя в его узкую костлявую спину (одно плечико выше другого), Колодников ощутил некое смятение… Ну ладно, с этим, допустим, всё ясно: служил писаришкой или там в обозе, а теперь задним числом корчит из себя главного защитника Отечества… А вот с другими как? С теми, что действительно защищали… Били по "тиграм" и "фердинандам" прямой наводкой, шли в рукопашную, снимали часовых… зажать гаду рот - и финским ножом под дых… Неужели и с ними так же, как с тем пареньком в камере? И Алексею до тошноты ясно вспомнился вновь вытянувшийся вдоль стеночки Лыга с его пышными наколками и двумя смертельными ножевыми ранами - у соска и под ребром…
Колодников перевёл взгляд на сердито мешающего костяшки доминошника и почему-то немедленно его возненавидел. Хитрая рыжая морда - сразу видно: ни стыда, ни совести… И тем не менее будет жить. Потому что хитрый. Потому что трусливый. Потому что подлый… Нет, как хотите, а с души воротит от этакой справедливости!..
Тут Алексею предложили принять участие в забивании козла, но он только молча покачал головой и двинулся, удручённый, к своему крылечку, где, кстати, тоже кто-то раскрывал настежь обе створки и фиксировал их с помощью двух чурочек.
Впрочем, пока Колодников шёл через двор, настроение успело смениться, так что, поднимаясь по короткой лесенке к зияющему входу в подъезд, он вовсю уже размышлял с весёлым интересом о плачевной участи неистребимого племени липовых ветеранов войны. Накроет справедливостью - и сразу вся подноготная наружу… Раз жив - значит врёт. Что ж ты, в самом деле? Был на фронте и даже не убил никого?..