- Будет демократия. Лишние амбиции всегда вам только вредили. А потом мы соберемся все вместе и построим поликлинику, где нам вылечат насморк. Поголовье сопливых принцесс будет катастрофически сокращаться, и к концу квартала на учете останутся только особы, страдающие гайморитом. Я достаточно полно ответила на ваш вопрос?
- Вполне, - сухо отозвалась добрая волшебница. - Ничего другого я от тебя и не ожидала.
- Прекрасно! Тогда потрудитесь избавить меня от вашего присутствия. Скоро вернутся мои братики. Сомневаюсь, что они испытывают к вам трепетную любовь. На вашем месте я бы поторопилась. Не ровен час…
Фея еще раз окинула принцессу злобным взглядом и, буркнув: "Эгоистка!", растворилась в воздухе.
- Прием окончен, - подытожила Анфиса и, потянувшись, разлеглась на траве.
Близился вечер.
Как всегда, с заходом солнца принцы вернулись на остров. Покружив над озером, они опустились на воду и, нырнув, вышли на берег уже в человеческом облике.
Пятеро из них отправились осматривать силки на кроликов, а остальные пошли собирать хворост для костра. На берегу остался только самый младший брат. Сегодня у него был выходной. Подкравшись к спящей сестре, он осторожно положил ей на лицо дохлую лягушку.
- Дональд! - взвизгнула Анфиса, вскакивая. - Ну сейчас ты у меня получишь!
И, сжав кулаки, она кинулась на брата.
Однако принц с улюлюканьем носился по поляне и кричал во все горло:
- Сенеки! Глядите, Прелая Листва вышла на тропу войны. Зададим перца неразумной скво!
- Я тебе покажу Прелую Листву, гусь лапчатый! - прошипела Анфиса.
Догнав зазевавшегося брата, она вспрыгнула ему на спину, и они вместе покатились по траве.
- Э, Вчерашняя Роса, - предупредил поверженный Дональд, отмахиваясь от разъяренной сестры, - будешь царапаться, лишишься своего скальпа на шестьдесят три весны раньше.
Но Анфиса, сидя верхом на павшем брате, продолжала тузить его.
- Сестрица! - взмолился наконец принц. - Прошлогодний Снег просит пощады! Зарой свой томагавк обратно.
- Чичако! - небрежно кинула Анфиса, вставая с поверженного брата и отряхиваясь. - Не умеешь, не берись.
- Ах ты воображала! - разозлился Дональд.
И, схватив сестру на руки, швырнул ее с обрыва в воду. Спрыгнув вслед, он подплыл к ней под водой и, схватив за край платья, потянул ко дну.
- Апачи! - только и успела булькнуть Анфиса, уходя под воду.
Но крик о помощи все-таки был услышан. С воинственными воплями на подмогу несчастной скво спешили пятеро соплеменников. Теперь настал черед Дональда хлебать воду. Однако торжество было недолгим. С криками "Сенеки - кони, апачи - мясо!" в воду посыпалась остальная часть братьев. Завязался бой. Сквозь тучи брызг в лунном свете сверкали двенадцать корон, и, захлебываясь от смеха, кто-то постоянно верещал:
- Красного Трубача на мыло!
За ужином все сидели возле костра и сохли. Анфиса устроилась на коленях у Дональда и строила ему рожи. Он отвечал ей тем же. Получалось очень мило.
- Давайте устроим Откровенный Разговор, - предложила принцесса.
- А что это такое? - поинтересовался Мартин.
- Ну… Это такая индейская народная игра.
- А какие в ней правила?
- Правила? Очень простые. Вот я, например, говорю: "У Дональда слишком длинный нос!" А вы с этим по кругу соглашаетесь: "Да. У Дональда действительно слишком длинный нос. А к тому же у него косые глаза и уши варениками". Ну а когда очередь доходит до самого Дональда, он должен со всем этим согласиться. Иначе мы объявим его самообманщиком и выгоним. Ну как?
- Дурацкая игра! - заявил Дональд. - Во-первых, у меня всего этого нет. А во-вторых, даже если б было, какой смысл говорить мне об этом?
- В качестве дружеской помощи. Чтобы ты не обольщался. И не забывал, что у тебя действительно слишком длинный нос. И потом, как ты можешь быть с этим не согласен? Ведь это же мнение большинства, которое всегда право и никогда не ошибается. Почти.
- Нет, в эту игру мы играть не будем.
- Но мне же скучно! - простонала Анфиса.
- Можем предложить альтернативу.
- Какую? - оживилась принцесса.
- Игру без правил. Мы отвозим тебя в Средневековое королевство и оставляем там.
- Хорошенькое дельце! И что же я там буду делать?
- Играть. В Средневековье, как в любом другом сказочном королевстве, существуют свои предания. Так, в одной из древнейших притч сказано, что за месяц до своей коронации наследный принц повстречает на поляне принцессу неземной красоты. И полюбит он ее. И будут они после свадьбы править долго и счастливо. Срок предсказания истекает завтра.
- Э нет! - запротестовала Анфиса. - На эту удочку я больше не клюну. Из меня уже пытались сделать один раз подсадную утку. Ничего не выйдет!
- Подожди, - прервал ее Мартин. - В предании сказано, что принцесса прилетит из-за моря. Ее принесут одиннадцать заколдованных лебедей.
- Да мало ли принцесс разъезжает на заколдованных лебедях! - ляпнула Анфиса, но, сообразив, что сказала глупость, замолчала.
- Мало, - ответил Мартин. - Всего одна. Это ты.
- Вы уверены? - промямлила принцесса.
Внезапная догадка осенила ее:
- Хорошо. Здесь все сходится. А с "неземной красотой" что делать будем? Посмотрите на меня!
- Ну, - засмеялся Дональд, - кто знает, как выглядит неземная красота? Быть может, именно так. Ну что, решаешься?
Почесав затылок, Анфиса оглядела братьев и ответила:
- А то!
Полет был назначен на следующее утро. Но принцессе не спалось. Ей вспоминались слова Фата-Морганы:
"Ты испоганила всю сказку! Ты не принцесса, а подсадная утка, не способная к самопожертвованию! Пожалей братьев - займись делом!"
Похоже, фея была права. Не во всем, конечно. Но… Сказка просто обязывает к определенному поведению. И извращение с крапивой - всего лишь одна из его составляющих.
Выбравшись из чума, Анфиса прокралась к шалашу Дональда и осторожно потрясла брата за плечи. Принц спал крепким детским сном, и принцесса невольно залюбовалась.
"Да, жаль, что людьми они становятся только ночью", - подумала она.
Однако принц тем временем проснулся и, увидев сестру, улыбнулся:
- Что, юной скво опять захотелось искупаться?
Но Анфиса, пропустив угрозу мимо ушей, тихо спросила:
- Дональд, а ты хочешь стать человеком?
- А кто же я по-твоему? - удивился принц.
- Ты не понял. Я имею в виду - насовсем. И днем тоже.
- Хочу! Тогда днем я буду с тобой играть, а ночью, как нормальному человеку, ты будешь давать мне спать.
- Перестань. Я серьезно.
- И я серьезно. Сестричка, я спать хочу. Нам, лебедям, непозволительная роскошь - болтать по ночам.
- Дурак! - вспылила Анфиса. - Я должна знать: вы хотите стать людьми?
Дональд перестал улыбаться и задумчиво взглянул на сестру.
На мгновение Анфисе показалось, что она поняла его мысли. Больше всего ему сейчас хотелось зажмурить глаза, заткнуть уши и прикинуться шлангом. Но было поздно, и вопрос был задан. И оставалось только жалеть, что пришла она с этим вопросом именно к нему… Молчание затягивалось.
- Ну? - не выдержала Анфиса.
- Не знаю, - наконец ответил принц, устало закрыв глаза. - Надо быть очень сильным, чтобы согласиться на это. Лебедем быть куда проще.
На следующее утро братья отнесли принцессу на материк. Путь через море был нетрудным. Анфиса с интересом наблюдала, как внизу по волнам движется странная тень. Это были одиннадцать громадных птиц, несущих в клювах гамак, в котором сидела наглая девица со своим плюшевым медведем.
Достигнув нужной поляны, лебеди высадили Анфису и, сделав над ней почетный круг, улетели. Принцесса осталась в одиночестве.
Первым делом она отправилась бродить по кустам. Убедившись, что соперницы как таковые отсутствуют, принцесса усадила медведя под дерево и уселась рядышком, изобразив на лице томное ожидание. Но время шло, а принц не торопился. На двадцатой минуте томного ожидания Анфиса стала подыхать от безделья.
Побродив по поляне еще немного, она наткнулась на заросли крапивы.
"Судьба", - поняла принцесса и, обернув руки подолом, стала срывать жгучие стебли.
- Ваше высочество, - вещал отец Симон, - не богохульствуйте! Книга Предсказаний никогда не лжет. И мы должны подчиняться ей. На то воля Божья.
- Ерунда, святой отец! Неужели вы сами верите, что я встречу на этой занюханной полянке ту самую принцессу неземной красоты?
- Неисповедимы пути Господни.
Принц душераздирающе закатил глаза и встал с трона.
- Ну ладно, святой отец. Последний раз я иду на поводу у вашего Господа. И то принимая во внимание его возраст.
С этими словами, не обращая внимания на позеленевшего отца Симона, его высочество наследный принц Филипп вышел из зала.
Въехав на поляну, принц попридержал коня и огляделся. Так и есть. Принцесс здесь было столько же, сколько копыт у зайца. Он уже собрался повернуть обратно, как вдруг ему почудился чей-то хриплый голос, напевающий песенку. Прислушавшись, он решил, что не ошибся, и двинулся на голос. Постепенно стали различимы слова. И хотя ритм больше напоминал гопак, это явно была колыбельная. Ошибиться не позволяли надрывные "баю-бай" в конце каждой строки.
Наконец за дальней березой мелькнуло что-то мохнатое. Объехав дерево, принц с удивлением увидел громадного плюшевого медведя, на коленях у которого сидела миниатюрная девушка (скорее даже девочка) и что-то увлеченно плела. Именно из ее уст раздавалась эта хриплая колыбельная.
Принц окинул девушку оценивающим взглядом и, решив, что она еще слишком молода для более близкого знакомства, ради приличия спросил:
- Привет, красотка! Тебя зовут Люси́, не правда ли?
Девушка оторвалась от своего вязания и подняла голову.
Принц отшатнулся. Это была не Люси. И даже не Джейн. И уж тем более не Аймигюль. Девушка была не столько уродлива, сколько ужасна. От одного взгляда ее зеленых мохнатых глаз становилось страшно и хотелось повернуться и бежать без оглядки, что Филипп и сделал бы, если б вовремя не вспомнил, что он принц. И что это создание - не что иное как ходячая провокация: немного умело наложенного грима, и вот уже все газеты пестрят фотографиями спины гордо удирающего правителя. Нет, этого они от него не дождутся. А девчонка в принципе ничего! Если только на лицо не смотреть.
- Ну так как? - продолжил он. - Я угадал? Люси?
Девушка окинула его исподлобья презрительным взглядом и, ухмыльнувшись, ответила:
- Почти. Мама звала меня Матильда Штутц.
- Забавно, - констатировал принц, слегка опешив от подобной наглости. - А что за песню ты пела?
- Это ночная песня, - раздраженно пояснила девушка. - Слушай, прохожий, ты ведь ехал куда-то? Почему бы тебе не продолжить свой путь?
Чем дальше, тем меньше эта девчонка напоминала провокатора: слишком уж правдиво она пыталась избавиться от Филиппа. Но вот как раз это настораживало еще больше. Не выказывать уважения к принцу?!
Наконец Филипп догадался о причине подобной наглости. Он не надел сегодня корону, и эта малолетняя грубиянка просто не представляла, что разговаривает с его высочеством. Впрочем, в этом был даже свой шарм. Нечасто представлялась подобная возможность общаться с народом вот так - без титулов. Особенно с молодыми особами. Во дворце яичницу можно было жарить - настолько все кругом кишело сальными глазками и приторными минами. По молодости лет Филипп раньше часто клевал на подобные уловки. Афродита открыла свои объятья для молодого принца, пожалуй, даже слишком рано. Наверное, поэтому, достигнув двадцатипятилетнего возраста, Филипп при виде пышного тела в первую очередь испытывал презрение и отвращение, а уж потом все остальное. Однако, несмотря на подобные разочарования, принц любил более чем бурно, одаривая женщин своей любовью направо и налево. Им владели азарт и наивная уверенность, что когда-нибудь количество конечно же перерастет в качество. Что ж, флаг ему в руки.
Увидев, что разговор не клеится, принц понимающе кивнул головой и, дернув поводья, направил лошадь в глубь поляны - может, там прячется пресловутая принцесса?
Анфиса проводила незнакомца взглядом и нетерпеливо огляделась. Принц явно не спешил. Да еще этот козел привязался. Люси! Ха! Видали мы таких Люси. У самого рожа кирпича просит, а туда же. И чего он здесь ходит? Вон, возвращается…
Убедившись, что принцессы не караулят своего жениха в кустах, Филипп решил возвратиться к этой странной девице и продолжить разговор. Остановившись рядышком, он слез с лошади и спросил:
- Матильда, ты не против, если я посижу здесь немного?
- Против, - поспешно заявила та. - Почему бы тебе не посидеть в другом месте?
- Могу объяснить: у меня здесь встреча.
- Прекрасно. У меня тоже. Я пришла первая, и тебе придется уматывать отсюда.
- И не подумаю! - возмутился принц. - Я буду оставаться здесь столько, сколько мне вздумается!
- Хорошо, - зловещим тоном произнесла Анфиса. - Но тогда пеняй на себя. Когда он приедет, я скажу ему, и он начистит тебе рыло!
- А она выцарапает тебе глаза!
Тут они оба замолчали, поняв, что в разговор вмешались еще двое неизвестных. Чтобы пролить свет на них, они одновременно воскликнули:
- Кто?!
- Кто выцарапает мне глаза?
- Моя прекрасная невеста. А кто начистит мне рыло?
- Мой благородный жених.
- Ха-ха! У тебя есть жених?!
- Не "ха-ха!", а "ого-го!". У него шикарные каштановые кудри, большие карие глаза, благородное лицо, и в плечах он в два раза шире тебя, рыжий коротышка!
- В таком случае у моей невесты длинные русые косы, коралловые губы, легкая походка и ноги от шеи! Получила, шестимесячная лягушка?
- Ноги от шеи? - изумилась Анфиса. - Бедняга! А туловище? У нее есть туловище?
- Туловище? - на секунду задумался принц, но, поняв, что попался на эту дешевую удочку, беззлобно рассмеялся:
- 1:0 в твою пользу. Моя убогая невеста явно проигрывает по сравнению с твоим качком. Ты мне его покажешь? Жутко хочется посмотреть на человека такой неимоверной ширины!
- Да, - согласилась принцесса, - у этого бедняги все время были проблемы. В дверь он проходил только боком. Что поделать, фигура такая! Легче перепрыгнуть, чем обойти…
Разговор принимал все более мирные формы.
- А что это ты плетешь? - поинтересовался принц.
- Да так, хобби. Кофту своему брату.
- У тебя есть братья? - изумился принц, пытаясь унять разбушевавшуюся фантазию. Кошмар предполагаемых лиц навел на него ужас.
Но принцесса спокойно ответила:
- Есть. Причем предостаточно. Тринадцать штук. И последние одиннадцать имеют слабость к подобным душегрейкам.
- Странный вкус. А хочешь, я тебе помогу?
- Поддержишь морально?
- Ну зачем? Ведь это же макраме. Я даже знаю целый узел. Нет, бантик. У него еще имя женское. Смотри.
И, взяв плетение, Филипп достаточно ловко свернул в центре красивый узор.
- "Жозефина", - заключила Анфиса. - Жуткая экономия времени.
- Ты торопишься?
- Да. Ведь ты, гляжу, уже целоваться намылился.
- Я?! - изумился Филипп, впервые, наверно, за всю свою грешную жизнь ощутив себя непорочным младенцем. Самое интересное, что он и в мыслях не держал ничего подобного.
"Что со мной? - встревоженно подумал принц. - Уж не заболел ли?" И действительно. Ведь ему уже двадцать пять, а он разговаривал с этой насмешливой девицей как пятнадцатилетний пацан: узелки плел, про братиков расспрашивал. Вместо того чтобы повалить на траву и…
Облизнув губы, принц придвинулся поближе к Анфисе и спросил улыбаясь:
- А что, поцелуй для тебя как гудок на заводе - рабочий день окончен?
Анфиса скептически оглядела улыбающегося принца и сказала:
- Занялся бы ты лучше делом. На, потки́.
С этими словами она сунула ему в руки связку крапивы.
- Ты что, обалдела?! - заорал принц. - Она же жжется!
- А ты думал! Это тебе не глазки строить.
- Нужна ты мне! - буркнул принц, облизывая обожженные пальцы. - Тоже мне принцесса!
- И принцесса! - рявкнула Анфиса. - На себя посмотри!
- В смысле?
- В смысле - вылитый принц. Знавала я одного такого. Натурщиком работает. Тоже все улыбается.
- Как же он: принц - и работает?
- А что? Не всю ж жизнь ему в ту́никах ходить.
- В чем?
- Не в чем, а в ком. В тунеядцах, господи! Ты прям как на ветке живешь.
- На ветке? - Филипп задумался. - Ботаник, да?
- Нет, люмпен, - поправила Анфиса. - Или пожарник. Одним словом - Алеша.
Филипп внимательно вгляделся в ее лицо:
- Слушай, Матильда, голову даю на отсечение…
- Судя по наличию этого кочана на твоих плечах, ты еще ни разу не проигрывал, - перебила Анфиса.
- Да и в этот раз не собираюсь. Я просто знаю: ты не из нашего королевства!
- Обидно, конечно, но твой кочан, похоже, опять останется при тебе. Черт меня понес в ваше дурацкое Средневековье. Жила бы себе спокойно. Нет, желтая вода в голову ударила - полетели! Ну и что? Этот козел так и не приехал!
- Да, - согласился принц, - и моя коза что-то запаздывает. Хотя странно, с такими ногами… Останусь я, видно, холостяком.
На небе уже загорались первые звезды, а Филипп все сидел под березой рядом с Анфисой. Она рассказывала ему удивительную многосерийную историю про одного разведчика с тремя фамилиями: Штирлиц, Исаев и Тихонов.
А еще у него было трое друзей: неразлучные поп, еврей и беременная женщина. Подобные невероятные истории принцу еще слышать не приходилось. Эти закадычные друзья приносили разведчику массу неприятностей. Поп постоянно на лыжах уходил за границу, еврей бегал по зоопаркам, а про женщину и говорить нечего. За странное пристрастие к беременности в широких кругах ее именовали не иначе как родистка Кэт. В общем, такие агенты - обнять и разрыдаться.
Филипп с интересом слушал ее, но одна мысль не давала ему покоя: кто эта загадочная девица со столь отталкивающей внешностью и столь же притягательными манерами? Несмотря на наряд, для простой крестьянки она, пожалуй, слишком эрудированна. Но еще меньше она походила на придворных барышень с их жеманными манерами и похотливыми взглядами. Она была еще совсем девочкой и выражала свои мысли по-детски наивно и глупо. Но тут же сквозь простые слова прорывались женская мудрость и цепкая хватка насмешницы. Одновременно ей удавалось быть циничной и полной романтики, грубой и до очарования нежной. Но главное - в ней не было ни капли кокетства. Филипп, известный всему королевству не иначе как Казанова, был для нее лишь случайным собеседником, каких в жизни встречаются тысячи. Тысячи! Принца приводила в дрожь одна мысль о том, что как мужчина он значит для этой девчонки не больше, чем тот плюшевый медведь, таращившийся на него из темноты пластмассовыми глазами.
Тем временем ночь вступила в свои права. И Анфиса начала позевывать. Чтобы не показаться назойливым, принц решил удалиться. Подобная тактичность в обращении с женщинами была не в его правилах, но эта девочка явно не входила в разряд вышеупомянутых особ.