- Ерунда! - поморщилась Анфиса. - Вы прекрасно справляетесь с этим сами. Откуда я знала, что ты пихаешь меня на престол только потому, что тебе надумалось, будто я владею Великим Рубином?
- А всевластие? - недоумевал король.
- Глупец! Даже в сказках истинное могущество и сила не подчиняются ритуальным побрякушкам. Все эти магические атрибуты - наркотик для безумных душ. Они всего лишь иллюзия власти подобно детским играм в колдовство.
- Значит, Рубина нет? - обреченно прошептал король.
- Какая непростительная глупость! - возмутилась Анфиса. - Да ваше Приморье превратится в Заморье, пока вы будете искать свой полезный минерал. Хоть раз плюньте на дурацкие предрассудки и сделайте по-своему!
Но король только устало покачал головой:
- Ты сама говорила. Это ты делаешь то, что хочешь. А мы можем лишь слепо следовать сценарию.
Анфиса брела по пыльной дороге и пела. Песня была про Землю в иллюминаторе. И принцесса пыталась как можно точнее передать интонацию тоски по родине. Родины у Анфисы не было целых сорок минут, и за это время она успела расстаться с тремя платьями и мешком орехов. От первых она избавилась на ближайшем перекрестке, проклиная чертову жару и собственную жадность. А последними попыталась утешиться по поводу предыдущей потери. Сейчас она чувствовала себя нищей и объевшейся.
Солнце стояло в зените. Вздохнув, принцесса решила бросить Прощальный Взгляд На Родные Земли. Обернувшись, она увидела вдалеке облачко пыли: ее кто-то догонял. Анфиса присела на обочину и стала ждать.
Постепенно черты приближающегося всадника прояснились, но Анфиса все равно не могла ничего толком понять. Ей даже почудилось, что на лошади едут двое. Однако гадать пришлось недолго. Челюсть у нее отвисла, и с изумлением она узнала во всаднике шута. А перед ним на лошади восседал новый плюшевый медведь, сшитый по ее специальному заказу (ни много ни мало - в человеческий рост). Анфисе было до ужаса жалко, что она забыла его во дворце, но возвращаться не хотелось. И вот - такой подарок!
Анфиса радостно побежала навстречу шуту. Тот придержал лошадь и пружинисто спрыгнул на землю. Затем снял с лошади медведя и, радостно скалясь, протянул его принцессе.
- Спасибо, Ярик, - поблагодарила она.
Шут перестал скалиться. Анфисе показалось, что он испугался. Тогда она улыбнулась и тихо добавила:
- Подозреваю, что из всех моих многочисленных братьев ты больше всех достоин иметь такую сестру.
Карлик понимающе ухмыльнулся.
- А знаешь что? - оживилась Анфиса. - Подари мне что-нибудь на память! Ну хотя бы твой дурацкий ошейник. Зачем он тебе? Ходишь с ним, словно корова на привязи!
Карлик послушно снял ошейник и молча подошел к Анфисе. Взяв медведя из ее рук, он защелкнул ошейник на его плюшевой шее. Подняв мишку над собой, он внезапно засмеялся и встряхнул его. Раздался мелодичный звон.
- Вот видишь? - сказала Анфиса. - На нем этот ошейник выглядит куда как лучше. А себе ты что-нибудь новенькое повесишь.
Шут, ухмыляясь, взглянул на Анфису. Положив медведя на землю, он подошел к ней вплотную и, задрав голову, провел указательным пальцем по своей жилистой шее. Принцесса зажмурилась от ослепительных бликов, пронзивших глаза. На том месте, где был ошейник, сквозь густую шерсть проступила цепь, на которой покачивался тяжелый камень кровавого цвета. Солнце, казалось, наполнило его живым огнем, беснующимся в прозрачной клетке. Огненные языки лизали каждую грань, пытаясь стереть отразившиеся в них солнце, небо и крохотную Анфису с вылезшими на лоб глазами.
- Так вот ты какой, мой северный олень!.. - восторженно прошептала принцесса. - Это и есть тот самый Великий Рубин?
Не получив ответа, она медленно подняла глаза на карлика и отшатнулась.
На месте кривой безумной физиономии она увидела холодное величественное лицо. Откинутые назад волосы открывали непомерно высокий лоб, нависающий над ввалившимися глазами. Из-под надменно опущенных век на Анфису смотрели окруженные матовой зеленью жестокие зрачки. Прозрачная кожа облегала выступающие скулы, придавая лицу сходство с белоснежным черепом. Но выразительнее всего был рот. Тонкие бескровные губы были сложены в ухмылку, означавшую все что угодно: удовлетворение, удовольствие, величие, надменность, сарказм, но только не презрение. Эта странная, обнажающая клыки улыбка была наподобие рукопожатия, которым достойный награждает достойного.
И еще глаза. Насмешливый, всепонимающий взгляд.
- Значит, Книга Предсказаний не наврала, - прошептала изумленная Анфиса.
Да. Это действительно был он.
"…И будет владеть сей Властелин могуществом, коим не владел до него никто боле. И будет Он горд, мудр и хитер. И не будет Ему равных на Земле этой, ибо где бы ни появился Он, будет идти перед ним страх и вера в силу Его неземную…"
- Замечательно! - буркнула Анфиса. - Похоже, я несколько поторопилась со своими милосердными излияниями. На этот раз я бы села в галошу по самые уши.
Карлик молча смотрел на принцессу и безмятежно улыбался.
- Чё ты ржешь?! - разозлилась Анфиса. - Ему еще смешно! Я тебе этого никогда не прощу! Впервые в жизни меня так бессовестно дурили в течение целого года! Орешки мне носил, зайчиков дохлых. На кровати моей прыгал. Гад! Враль!.. Быдло!
Карлик продолжал улыбаться.
- Я те посмеюсь! - вконец разошлась принцесса. - Как дам по шее, родная мама не вылечит. Кстати, о королеве. Представляю, у нее места для глаз на лице не хватит, когда она правду про подколодное дитятко узнает!
По лицу карлика скользнула легкая тень отвращения.
- Ты, кстати, зря здесь время теряешь. Возвращайся. Папенька с ума по наследнику сходит. Ты, я думаю, будешь там в кассу. Ну? Чё встал? Вали отсюда!
Ярослав повернулся и пошел к лошади. Резкий ветер ударил ему в спину, по мускулистому телу побежали черные шелковые волны. Вскочив в седло, он дернул поводья.
- Подожди, - не выдержала Анфиса.
Сейчас она впервые почувствовала что-то отдаленно напоминающее тоску. Откуда ей, никогда не знавшей горечи потерь, было знать, как это больно - расставаться? Быть может, она на секунду перестала играть. А может, была просто привычка, от которой трудно отказаться. Но все-таки что-то было! И если бы кто-то знал ее меньше меня, то назвал бы это любовью. Пусть слабой, но искренней. Хорошо. Я пойду у него на поводу. Это был ее брат, и она его любила. Насколько могла.
- Мы не попрощались.
Ярослав улыбнулся. Нагнувшись к сестре, он поцеловал ее в щеку и издал низкий глухой рык.
Анфиса вздрогнула.
Сквозь его утробное львиное рычание отчетливо проступили насмешливые слова:
- До встречи, замарашка!
Глядя вслед растаявшему в облаке пыли всаднику, Анфиса вздохнула и тихо произнесла:
- Эх, братан! Как искусно врал! Самородок!
Несмотря на раннее утро, вода в озере была на удивление теплая. Анфиса сидела на коряге, бултыхала ногами и любовалась туманом, стелющимся по воде. Кругом царила удивительная тишина. Впрочем, удивительного здесь было не больше, чем в молчании мертвого медведя. Кому здесь шуметь? Вот уже целый месяц принцесса жила на острове. Жила она на нем, естественно, не одна. С братьями.
Одиннадцать прекрасных принцев отличались исключительной тактичностью и неназойливостью. О своем присутствии они напоминали только вечером, когда, возвратившись на остров, превращались обратно в людей. Надо заметить, что выражение лиц у них при этом оставалось прежнее, то есть лебединое. Да и манеры не сильно менялись. Просто величественное безразличие белоснежных птиц приобретало новую оболочку.
В человеческом обличье принцы становились довольно милыми парнями. Если не считать, что все они были одинаковыми, как варежки. "Инкубаторские", - ляпнула Анфиса, увидев братьев первый раз. Но те не обиделись. Благо по натуре своей они владели удивительной человеческой добродетелью - старой доброй флегматичностью, являющейся годкам к девяноста, когда из всех существующих развлечений больше всего забавляют макание домашней кошки в унитаз и бездарность собственных внуков.
Чтобы понять, как выглядели принцы, достаточно описать любого из них. Это был высокий стройный молодой человек с русыми волосами и полным отсутствием каких-либо эмоций на узком лице. В целом такую внешность обычно называют ангельской (только немного похудевшей): румяное личико, голубые глазки, изящные ручки и все такое прочее. Если прибавить ко всему этому безразличный вид и королевское воспитание, то сразу хотелось привязать себя к хвосту дикой лошади и поехать кататься. Потому что выдержать такое общество может только отшельник - ему не привыкать. Мало того, что весь день они летали непонятно где, так и вернувшись вечером на остров умели настолько замаскировать свое присутствие, что у Анфисы создавалось впечатление, будто живет она на кладбище - народу много, а поговорить не с кем. Приготовив ужин, братья вежливо осведомлялись у сестры о ее здоровье и, молча выслушав все, что им полагается, удалялись на покой, чтобы с рассветом, сделав почетный круг над островом, опять улететь. Порой Анфисе казалось, что это не принцев превратили в лебедей, а лебедей заставляют каждую ночь превращаться в людей и мучиться этим до утра. Как к этому относились сами принцы, понять было трудно. Принцесса догадывалась, что никак. Им было все равно.
Анфиса приучила здесь себя вставать рано утром. Во-первых, ей нравилось встречать рассвет. А во-вторых, она жутко любила наблюдать за братьями, когда те, превратившись в лебедей, выплывают друг за другом на озеро, сверкая в рассветных лучах золотыми коронами. Все это происходило в полной тишине и напоминало магический ритуал. Дождавшись, когда рассеется туман, они, хлопая громадными крыльями по воде, друг за другом взмывали в воздух. И тотчас в лесу раздавались голоса птиц, словно боявшихся петь в присутствии своих истинных прекрасных повелителей, увы, не одаренных голосом. Да, как это ни странно, лебеди совсем не умеют петь. Видимо, природа решила по справедливости обделить их хоть чем-нибудь.
Проводив взглядом улетающую стаю, Анфиса встала и пошла к чуму. Так она называла свою сплетенную из веточек хибару, которую построили для нее братья. Кстати, достаточно клевая вещь. Внутри всегда было сухо и пахло какими-то травками. Не надо обольщаться, что принцесса спала на жестких циновках и кушала исключительно баланду. Жила она здесь ничуть не хуже, чем у отца. Братья устроили ее со всеми удобствами. И еда, и постель были королевскими. Как Анфиса ни старалась, ей никак не удавалось побыть "наедине с природой", испытав все прелести подобного существования. Но принцесса боролась за свою необустроенность. Правда, первые лишения она хотела повесить на братьев. И, как истинным патриотам, для начала предложила им надергать из себя перьев для сестричкиной постельки. Те, не оценив плюху по достоинству, достали для нее несколько пуховых перин и предложили удовлетвориться этим. Но Анфиса не успокоилась. Ей хотелось настоящих трудностей. Несмотря на присутствие многочисленной фарфоровой посуды, она пыталась лепить глиняные миски, которые имели скверную привычку разваливаться, когда в них наливали кипяток; училась есть палочками, игнорируя серебряные столовые приборы, и выпаривала соль из морской воды, которую приносили для нее братья. Это была чудесная игра в жизнь дикаря. Какой простор для фантазии! Анфиса носилась по острову, роя замаскированные ямы на звериных тропах, устраивая хитроумные ловушки в любимых местах отдыха принцев и натравливая на братьев диких кроликов. Не надо думать, что принцесса делала все это из-за лютой ненависти к братцам. Просто жизнь на острове была настолько стерилизована, что там отсутствовало даже элементарное - дикие звери. А прикинь, дружок, как можно словить кайф, не убив ни одного буйвола? Выход был один. Диких зверей Анфисе подсознательно заменили братья. Ну а тем оставалось только удивляться, как внезапно обросла опасностями жизнь на острове. Парочке из них уже посчастливилось провалиться в одну из звериных ям и провести там чудесную ночь, пока их не нашли. Еще троих покусали дикие кролики. Двое обварились кипятком из развалившейся миски, а пятеро объелись глиной из вышеупомянутой необожженной посуды. Когда же старшему из братьев раздолбало голову внезапно упавшим кокосом, Анфиса просто пришла в ярость. В ответ на молчаливые укоры братьев она заявила, что только пернатый идиот может столь глупо усесться прямо на ее любимую катапульту, раздавить ее всю и после этого плаксиво жаловаться, демонстрируя какую-то царапину.
И на этот раз принцы простили сестре ее экстремистские замашки.
А Анфисе скоро надоело пакостить. Она придумала новую игру, "в Тарзана". Теперь она целыми днями училась прыгать с дерева на дерево, расшибая лоб и пугая обезьян.
Для братьев ее новая забава вылилась в подножный корм. Периодически они находили у себя в тарелках всякие корешки и веточки. Впрочем, попадались и червячки, и вареные пчелки. Сама же Анфиса, вопреки свежей затее, предпочитала нормальную пищу. Во время ужина, уплетая за обе щеки, она смотрела на кислые физиономии братьев и, сияя разбитым лицом, вещала о полезных свойствах жареных опарышей.
Но, как бы то ни было, следовало признать, что Анфисин задор заразил даже братьев. Вскоре подобно ей они с улюлюканьем носились по лесам, ныряли с обрыва в омут и танцевали вокруг ритуальных костров. Делали они все это, естественно, ночью - когда были людьми. А днем по-прежнему пропадали где-то за морем и возвращались лишь вечером. Так что первую половину суток принцесса была целиком предоставлена себе. И проводила она ее не особенно плодотворно. В частности, плавала, загорала и спала.
Ей снились удивительные сны. Обычно это был сам Господь Бог. Он любил сидеть за живой изгородью и показывать ей оттуда язык. Превредный, надо сказать, старикашка. Постоянно поучал: "Не убий, не укради, не суди". А сам только и делал, что пакостил. То выреза́л египетских первенцев, то совращал целый город, проливая на него затем дождем серу и огонь, то отсиживался в ковчеге завета, устраивая по ночам заварухи с Дагоном. И после этого бахвально рассылал о себе благие вести по всему свету. Презабавный парень был этот Господь. Постоянно придумывал что-нибудь новенькое. Одно слово - Бог.
Анфиса набирала полную пригоршню гальки и, ориентируясь на плавающее блюдечко нимба, зашвыривала назойливого Господа. Но тот в долгу не оставался. В Анфису летел ответный град камней и проклятий. Порой из-за изгороди доносились пронзительные визги. Ожиревшие херувимы, разучившись летать, еле уворачивались от Божьей кары. А Господь бил их Библией по головам и распевал молитвы.
В последний раз Бог с Анфисой вконец разодрались. В ответ на то, что Бог сжег ее Таксиля, принцесса обозвала его пустым местом, на что тот обиделся и, прокляв Анфису еще раз, ушел. Поэтому сегодня его не было, и принцесса со скучающей миной сидела под деревом и мастерила рогатку.
В кустах что-то зашуршало.
"А-а, пришел все-таки!" - решила Анфиса и, нащупав под рукой бульник, стала прицеливаться.
- Подождите! - раздался торопливый крик, и прячущийся в кустах встал.
Это был не Бог. Это была королева.
- Вы? - удивилась Анфиса. - Какими судьбами?
- Да так, - замялась королева, поправляя призрачное одеяние, - шла мимо - дай, думаю, загляну… на огонек.
- Очень мило с вашей стороны. А что это за наряд? У вас новая роль?
- Да. Теперь меня зовут Фата-Моргана. Я добрая фея.
- Не сомневаюсь, - ухмыльнулась принцесса. - Добрее не бывает.
- Зря вы так, - нахмурилась королева.
- Конечно, зря, - согласилась великодушно падчерица. - Кто старое помянет…
- Тому глаз вон! - радостно закончила фея.
- А кто забудет, тому оба.
- Ну вот, опять вы! - обиделась королева.
- Не опять, а снова. У меня память, к сожалению, не девичья.
- Оно и видно. Однако с тех пор многое переменилось, милочка.
- Заметно. Вот, например, я стала "милочкой".
- И не только. Вы в этой глуши многого не знаете. Предсказание Книги сбылось!
- И вас вышибли из королевства.
- Это не главное. Ведь Приморье действительно набирает небывалую силу. Ярослав VI оправдывает наши надежды.
- Однако делает он это там, а вы сейчас здесь. Несмотря на надежды. Вас просто выперли.
- Ну и что? - вяло возразила фея. - Ведь он король и должен повелевать.
- Король? А где же отец?
- Ярослав V? У него, так же как у меня, хватило мудрости смотать удочки. Новый правитель не нуждается в престарелых родителях.
- Какая трагедия! - посочувствовала Анфиса. - Воспитали змею подколодную!
- Не смей так говорить! - взвизгнула королева. - Он гений! Я горжусь им!
Анфиса махнула рукой:
- Вы по-прежнему напоминаете старую эсерку. Хоть плюй в глаза - всё…
- Ладно. Кончили, - отрезала королева, вытирая глаза. - Я к вам в принципе по делу.
- Ваша новая должность?
- Да. Раз фея - делай добрые дела.
- Решили с меня начать?
- А почему бы и нет? Хочешь братьям помочь?
- Я?! - изумилась Анфиса. - Вы их заколдовали, а я им помогать должна! Фига с два! Сами их расколдуете!
- Не могу, - созналась фея. - Я тогда колдунья была, а теперь Фата-Моргана. Чужие заклятья сама снимать не умею. Знаю как, а не могу.
- Ладно врать-то! Вилку подари́те - лапшу с ушей снимать. Нашли дурочку из переулочка. Может, вам еще полы помыть? Знаю я ваши уловки. Неохота просто самой с крапивой возиться!
- Так ты знаешь? - огорчилась фея.
- А как же! Грамотные - сказочки читаем. Одиннадцать панцирей сплести, да еще молча. Сами попробуйте!
- Но я могу кое-что изменить…
- Например?
- Ты сможешь говорить, но…
- …не должна есть. Или спать. Дудки!
- Да нет. С твоим характером это вполне легкое условие: волшебство будет действовать только для тех панцирей, которые будут сплетены до того, как тебя кто-нибудь поцелует.
- Как царевну Шиповничек! - взвизгнула Анфиса. - Сплошной плагиат!
- Но другого способа нет. Пожалей братьев - займись делом. Ты их вконец затерроризировала своими сумасшедшими играми.
- Раз уж на то пошло, совсем необязательно так уродоваться с крапивой. В конце концов и одна могу играть в замечательную скво. Обойдусь без скворей!
- Ты просто тупая ленивая девчонка! - возмутилась Фата-Моргана. - Удивляюсь, как тебе удалось попасть сюда. Ты испоганила всю сказку! Ты не принцесса, а подсадная утка, не способная к самопожертвованию. В тебе нет ни капли романтики!
- Ну, началось! Я прекрасно понимаю, каково это: вместо наивной сказочной дурочки встретить трезвомыслящего человека.
- С твоей трезвостью мы вылетим в трубу! - взвилась Фата-Моргана. - Ты представляешь, что будет, если каждая сопливая принцесса станет торговаться с феями!