Задумка, конечно, неплохая. Прошляки, обитатели мемориума - люди, можно сказать, искусственные. Точнее, это вроде как и не люди, а их образы, отражённые в мемориуме, память о них. Хорошо помнят человека - прошляк получится живой, яркий, вроде того крестьянина, которого повесили на рекламном щите. Плохо помнят человека - имеем почти прозрачного прошляка вроде Васьки Ухватова. Но прошляк есть прошляк, хоть правдоподобный, хоть "картонный" до прозрачности - ведёт себя неестественно, реплики выдаёт идиотские. Мемтуристам не нравится. Поэтому и решили для оживления мемориума на особо интересные исторические участки отправлять хистактёров.
Димина хистактёрская карьера складывалась не очень удачно. Сначала он играл в петровскую эпоху стрелецкого сотника. Дима мечтал о роли князя-кесаря Ромодановского, но эта роль досталась другому, бездарному карьеристу Коле Иванеко. Играть реально живших исторических лиц - процедура сложная, потому что при этом нужно внедрять сознание совра в прошляка. Хисттеатр здорово при этом рискует: хистактёр может наворотить дел по незнанию, да таких, что Мемконтролю за год не разгрести. И режиссёр хисттеатра почему-то решил, что Иванеко справится с ролью князя-кесаря лучше Закоркина.
Потом Диме выдалось играть революционера-террориста начала двадцатого века. Режиссёр утешал Закоркина тем, что отрицательные роли играть сложнее, чем положительные. Смелого патриотичного жандарма, мол, любой дурак сыграет, а вот революционера-отморозка может сыграть лишь талант.
И вот третья роль - главарь отряда пьяной матросни Стёпка Чеботарь (какой дурак выдумал такое имя!). Хитрый режиссёр уломал сопротивляющегося Диму. Он сказал, что тысячи мемтуристов, в том числе и иностранных, обожают смотреть, как пьяная матросня берёт Зимний, гадит в царскую посуду и расстреливает интеллигентов. Их, мол, от этого начинает праведный гнев колотить, и желание протестовать в реале против законной власти напрочь отпадает. Взятие Зимнего переигрывали, наверное, раз сто, если не больше - публика жаждала больше зрелищности, больше крови. С каждым новым вариантом матросня становилась всё пьянее и кровожаднее, убивала и гадила вокруг себя всё сильнее и сильнее.
Потом началась Гражданская, и персонаж Димы продолжил кровавую вакханалию. Год назад казнями мирного населения занимались латышские стрелки, но из-за протеста Мемконтроля Латвии латышей пришлось спешно убирать и заменять пьяными русскими матросами. Закоркину уже надоело убивать крестьян, интеллигентов и священников, и он подумывал о смене работы. Например, можно пойти в сериалах сниматься - деньги те же, а нервов тратится меньше.
Матросы Стёпкиного эскадрона (олигофрен-сценарист не знал, что эскадроны бывают только в кавалерии) отдыхали после тяжёлого боя. Они перерезали всю скотину в деревне, вымели из погребов всю самогонку, а для острастки выпороли пару стариков. Перепившись, моряки лихо отплясывали "Яблочко". Тянулся ароматный дымок махорки с ментолом. Васька Ухватов наяривал на невесть откуда взявшейся гармони и голосил:
- Эх, яблочко, да толстокожее!
Вон буржуй идёт с жирной рожею.
Рожа жирная, да больно хмурая.
Ах ты яблочко моё да толстошкурое!
Развернувшись в сторону золотых куполов деревенской церквушки, Васька изобразил непристойный жест и запел ещё громче:
- Эх, яблочко, да с червоточиной!
Выну шашку я да заточену,
Порублю я ей всех священников,
Не нужны попы нам, бездельники!
Деревня словно вымерла. Те, кто помоложе, схватив в охапку детей, рванули в ближайший лес. Старики со старухами попрятались по погребам и сараям. Замешкавшаяся молодуха с коромыслом, пряча глаза, промчалась мимо отдыхающих матросов. Вслед ей раздался восхищённый свист, щедро сдобренный отборными просоленными морскими выражениями. А Ухватов, подмигнув братве, весело пропел:
- Эх, яблочко, да под берёзою!
Я будёновку ношу краснозвёздную.
А в штанах ещё есть что-то нужное,
Скорей, девка, подходи да незамужняя!
Один из моряков отобрал у деревенского мальчишки китайский "Тетрис" и теперь сидел под деревом и азартно играл. Вокруг него столпились матросы, помогающие советами. Стёпка-Дима помнил, что такое безобразие у мемористов называется футуром - вещью из будущего, которая случайно попадает в прошлое. А ещё бывает обратное - реликты, вещи из прошлого, активно использующиеся в будущем. Помнится, одна туристка возмущалась, почему молодёжь перестроечного периода отплясывала на дискотеках под граммофон. Но страшнее всего наклады, когда целое явление целиком переносится из одного времени в другое. Однажды, когда Дима играл в петровской эпохе, Пётр Первый отправился завоёвывать Египет: произошла наклада, мемориум "спутал" Петра Первого с Александром Македонским. Мемористы тогда еле-еле выправили такую сложную ситуацию.
Сегодня Стёпка-Дима заметил ещё один футур - моряки готовили говядину на гриле. Хорошо хоть не в микроволновке! Опять посыплются жалобы от мемтуристов, снова кто-то из меминженеров будет разгребать. Эти неестественности любого выведут из себя. Ладно, сейчас морячки поют "Яблочко" вроде как натурально, будучи на отдыхе. Но когда ни с того ни с сего его братва начинает петь "Интернационал" или "Марсельезу" под свистящими пулями, это жутко бесит. Одно дело, когда герои в кинокартине исторической поют - это естественно, особенно, если фильм музыкальный. Но когда кинематографические штучки начинают тащить в мемориум - это уже форменное безобразие. Да ещё если всё это разбавляется "ненавязчивой" рекламой вроде дурацкого щита с последней моделью "Бессервагена".
Вдруг раздался топот копыт. Перед отдыхающими матросами появился конный отряд. Стёпка вспомнил, что опять забыл выставить охранение. Но, слава богу, это были свои. Два десятка всадников, все, как на подбор, чернявые, с пейсами, в кожанках и с красными звёздами на кожаных кепках. Пьяные матросы недружелюбно смотрели на прибывших.
Всадник на вороном коне подъехал к Стёпке, угадав в нём командира, и потребовал от Чеботаря немедленного ответа:
- Кто такие? Откуда? Сколько вас?
- Сам-то ты кто такой? - нахмурился Стёпка.
Матросы подобрались, угрожающе заклацали затворы. Всадник не смутился. Спешившись, он вынул мандат и предъявил его Чеботарю.
- Комиссар особой еврейской карательно-расстрельной конной эскадрильи (Стёпка перевёл дух и мысленно проклял свою работу) товарищ Лихтер. Ты грамотный? Вот и читай, там всё написано.
Стёпка, быстро пробежав глазами по мандату, понял, что товарищи прибыли серьёзные, и ответно представился. Потом, не удержавшись, спросил ехидно:
- А за вами, случайно, пулемётная фаланга не движется?
Вообще-то Чеботарь хотел отпустить другую шутку. Прочитав в мандате, что товарища Лихтера зовут Абрам (боже, покарай мемсценаристов!), Стёпка хотел поинтересоваться, есть ли у комиссара жена Сара, но не решился.
- Неосторожно, гражданин матрос! - сдвинул чёрные брови Лихтер в ответ на Стёпкину реплику. - Очень неосторожно!
При таких словах "конная эскадрилья" как по команде вынула маузеры. Стёпкины молодцы тоже встрепенулись. Комиссар вынул из внутреннего кармана лист бумаги и протянул его Чеботарю. Стёпка прочёл следующее:
"Телеграмма N666. Всем комиссарам особых еврейских экзекуционных подразделений Красной Армии следует немедленно организовать массовые казни великоросской и малоросской сволочи для приближения Мировой Революции. Расстреливать, сжигать и четвертовать архибеспощадно! Не жалеть ни стариков, ни женщин, ни детей. Особое внимание обратить на семьи учителей, врачей и инженеров, которые следует искоренять полностью вплоть до младенцев обоих полов. Вшивые интеллигентишки - это дерьмо нации на службе буржуев. Также самым безжалостным образом следует уничтожать православных священников и их родных до пятого колена, и как можно больше. Председатель Совета Народных Комиссаров товарищ Ленин-Бланк"
Сценаристы уже в который раз перестарались: еврейские особые сотни, Ленин по фамилии Бланк, дьявольский номер телеграммы… Перепились в реале, что ли, или в ряды сценаристов пробрались фанатичные антисемиты-сатанисты. Рассерженный Чеботарь поднял глаза к небу и крикнул:
- Эй, там! Полегче!
Это не ускользнуло от внимательного взгляда тёмных глаз товарища Лихтера:
- Молишься, матрос? Непорядок, товарищ! Пережиток! А как же классовая сознательность?
Вспомнив важное, комиссар оглянулся и посмотрел на золотые купола деревенской церкви:
- Кстати, о боге: что вы с церковью собираетесь сделать?
- Как обычно, - ответил Стёпка. - Склад там будет сельхозпродукции.
- Неверно рассуждаешь, товарищ! Не усёк текущего момента. Так вот, церковь будет переоборудована под синагогу.
- С чего ради? - удивился сбитый с толку командир. - Мы ведь от бога отказались!
- Мы отказались от православия. Разницу чуешь? У нас теперь будет другая религия, настоящая, народно-революционная. Так товарищ Ленин-Бланк приказал.
- Так ведь мы атеизм проповедуем…
- Атеизм, - улыбнулся Лихтер, - это замаскированный иудаизм. А Мировая революция - это установление законной власти сионистов и масонов. Что тут непонятного?
Дима Закоркин вдруг вспомнил, что читал обо всём об этом в реале в какой-то националистической газетёнке: про то, что Ленин на самом деле еврей Бланк, что революция - это приход к власти сионистов и прочую чепуху. Странно, с чего вдруг меминженеры начали переделывать мемориум под националистов? Понятно, что Ленин - упырь, садист и убийца, но чтобы он при этом был отъявленным сионистом, явный перебор!..
Стёпка-Дима осторожно вынул из кармана бушлата совромер и исподтишка навёл его на товарища Лихтера. Комиссар оказался прошляком. В его "конной эскадрилье" большинство бойцов тоже полупрозрачные. Сценарий в мемориуме - вещь гибкая. Диме - опытному актёру - часто приходилось на ходу подстраиваться под новые условия. Но как подыграть этому сионисту Лихтеру, Закоркин не знал. Комиссар, видя замешательство Стёпки, помог:
- Ну что стоишь, матросская душа? - ободряюще улыбнулся он. - Собирай деревню - казнить будем.
- Кого казнить?
- Всех, разумеется! Всю деревню под пулемёты. А дома сожжём.
- За что казнить-то? - возмутился Чеботарь при полном молчании братвы.
- Как за что? - удивился Лихтер. - За то, что эти селяне - великорусская сволочь, которую требуется истреблять. Телеграмму читал?
Степан уже не мог изображать из себя сознательного матроса революции:
- Подожди, товарищ! Я понимаю, когда мы вешаем и порем отдельно взятых стариков. Но всю деревню - это уже лишку!
- Перебор с точки зрения гнилой буржуазной интеллигенции! - парировал комиссар. - А с точки зрения бойцов Мировой Революции - в самый раз! А ты строй свою братву на репетицию.
- Какую репетицию?
- Новую строевую песню будем разучивать. Товарищ Бланк-Ленин приказал, чтобы в Красной Армии главной строевой и походной песней была "Хава Нагила".
Стёпка вторично поднял глаза к небу, высказал несколько ядрёных морских проклятий невидимым сценаристам и приказал братве строиться в две шеренги.
Глава 5
Историки говорят, что мемориум - это огромный виртуально-интерактивный музей, созданный самой природой, в котором хранится вся история человечества и, довеском, всей Вселенной. Программисты утверждают, что мемориум - невероятного объёма сервер, на который каждый миг резервируется чудовищная база данных - наша Вселенная; резервная копия Вселенной сохраняется каждую планковскую единицу времени. С точки зрения эзотериков мемориум представляет собой хранилище судеб всего сущего: как былиночек-песчиночек, так и звёзд с галактиками. Физиков мемориум интересует как некий протокол взаимодействия каждого материального объекта с окружающей средой.
Но есть ещё и мемористы, знатоки молодой науки мемористики. Их мнение: мемориум - аналог пространственно-временного континуума. В последнем происходит движение материи, а мемориум связан с её отражением - другим не менее важным атрибутом. Движение меряют энергией, а отражение - информацией. Но самое интересное свойство мемориума - то, что на него можно активно воздействовать, менять события, законсервированные в нём, добавлять и удалять объекты, править законы. Это всё равно, что подделывать гигантский документ, в котором зафиксирована вся история Мироздания.
А также есть коммерсанты, для которых мемориум - огромных размеров кошелёк, из которого надо умудриться вытянуть немного деньжат. Для ушлого человека возможностей заработать тьма: организация погружений в мемориум, реклама в "запротоколированном" прошлом… Ведь туристу-обывателю, по сути, нужно немногое - поглазеть на гладиаторские бои или Полтавскую битву вживую, поиграть в пейнтбол с динозаврами, сделать селфи с Клеопатрой или Цезарем да выложить фото в социальную сеть.
И есть ещё одна группа людей, мнение которых мало кого интересует, потому что оно весьма специфическое. Это разного рода жульё, которое, по закону развития человеческого общества, всегда притягивается туда, где есть деньги.
Камеру восемнадцать СИЗО-2 в шутку называют мемкамерой. Там содержатся подследственные, пойманные оперативниками Мемконтроля. Таких жуликов следователи называют мемачами.
Самая неавторитетная категория в камере - так называемые "политические". Это разного рода анархисты, террористы и прочая шушера, которые погружаются в мемориум, чтобы убить какую-нибудь крупную историческую фигуру или устроить государственный переворот. Таким образом наивные мечтают изменить ход истории, забывая, что они изменяют лишь меморную историю, а никак не повлияет на настоящее, разве что косвенно. К ним же относят дереалов - идиотов, мечтающих навсегда переместиться из реального мира в меморный. Закон это запрещает делать, иначе бы многие "обычные" преступники прятались бы от следственных органов в мемориуме. Среди дереалов огромный процент разного рода ролевиков, мечтающих скинуться на альтерну, смоделированную под какой-нибудь фэнтезийный мир, и дереалиться туда навеки.
Самая многочисленная группа в камере - канцеляры. Это ловкие пройдохи, зарабатывающие добычей и обреаливанием из мемориума разных документов. На этом можно очень неплохо заработать. Скажем, полная версия второго тома "Мёртвых душ" ценится недорого, а вот за мифический план Даллеса, подписанный лично господином Даллесом, политики национально-патриотического толка платят очень солидные деньги. Подлинники Протоколов сионских мудрецов, Летописи Аскольда и Некрономикона тоже весьма котируются на чёрном рынке альт-исторических документов. За такие опасные деяния канцеляров и ловят - стране и без таких "сенсационных" документов проблем хватает.
Похожи на канцеляров абстраги и ложачники. Абстраги обреаливают такие вещицы как "очень красивая картина", "очень грустная мелодия", то есть, что надумано, но не оформлено в нотах, красках и прочем. Государство борется с абстрагами из-за того, что те вносят нездоровую конкуренцию во все сферы общественной жизни. Например, кто будет покупать продукцию отечественного автопрома, если абстраг вытащит из мемориума "очень быстрый, экономный и удобный автомобиль"! С ложачниками ещё больше проблем: те таскают из мемориума ложаки - ошибочные вещи, рождённые байками и слухами, а то и ошибочными научными теориями. Красная ртуть, унобтаниум, теплород, красная плёнка… Естественно, в нашем мире ложаки работать не могут - законы природы не позволят. Но их свойства, обреаливаясь, становятся невероятно странными, а у некоторых даже опасными. Поэтому на всякий случай государство запретило обреаливание и использование ложаков.
Ещё искуснее компры. Эти работают на политиков и звёзд шоу-бизнеса, добывая лжекомпромат. Всё выглядит примерно так: хочет кандидат в депутаты Иванов выиграть выборы у кандидата Петрова. Он нанимает компра, тот генерирует крохотную альтерну, в которой Петров - наркоман, расист и злостный алиментщик. Погружается компр в альтерну, делает снимки и видеозаписи и передаёт их Иванову, который затем или обнародует их или начнёт шантаж Петрова. Создать альтерну стоит огромных денег, но что не сделаешь ради депутатского кресла.
Витя Холодов по кличке Сугроб, занимающий почётный нижний ярус койки у окна - мемач самой высокой квалификации, фатумист. Деятельность фатумистов, романтично именуемых похитителями судеб, заключается в умелом использовании парадокса Демьянова-Розенгольца. Если внедрить мемтуриста в какую-нибудь историческую фигуру - носителя (самый дорогой вид мемтуризма), а затем воздействовать на него хистприбором фатуматором, то по возвращении турист повторит судьбу носителя. Мемористы-теоретики уже который год бьются над этой проблемой, пытаясь понять, почему судьбы из мемориума реализуются в нашей реальности. Конечно, судьба Петра Первого или Ивана Грозного, прифатумленная к нашему современнику - совру, не повторится на сто процентов, но основные её черты сохранятся. Криминальность ситуации в том, что носителю также передаётся судьба совра. Это сулит разными неприятностями в историческом процессе, поэтому государство объявило судьбообмен преступным деянием.
- Подследственный Холодов, на выход!
Снова на допрос! Виктор встрепенулся и двинулся к двери камеры. "Руки за спину, лицом к стене", "Прямо", "Налево", "Лицом к стене" - и вот фатумист уже в комнате для допросов. За столом сидит подозрительно знакомый лысоватый мужчина в тёмно-синей форме Мемконтроля с погонами полковника или, как у них, старший советник вроде.
- Ну, здравствуй, Сугроб, - улыбнулся полковник. - Витя Холодов, бывший отличник и спортсмен, лучший студент на курсе. Давненько не виделись!
- День добрый, Саша Бурлаков, - узнав бывшего однокурсника, ответно осклабился Виктор, - бывший хорошист и карьерист. Староста курса. Смотрю, карьерка-то у тебя продолжает переть! В твои годы в войсках ещё майорами ходят.
- У тебя, вижу, тоже всё складывается неплохо, - парировал Бурлаков. - Многие в твои годы на районе мобилы отжимают. А ты уже фатумист! Да ты присаживайся, не стесняйся!
- Гляжу, таким же краснобаем и остался, - заметил фатумист, усаживаясь. - Тебя не переговорить. У вас в Мемконтроле за словоблудие звания присваивают? Удивительно тогда, что ты ещё не генерал.
Несмотря на всяческие законы о борьбе с табакокурением, Бурлаков вынул пачку сигарет и закурил. Бывший спортсмен Холодов отказался. Полковник вынул папку с бумагами и, словно не обращая внимания на Виктора, углубился в изучение.
- Как тебя чёрт дёрнул на судьбу Наполеона замахнуться? - спросил он, не отрываясь от бумаг. - Это ведь сложно: в Мемконтроле Франции ребята - будь здоров! Да ещё, смотрю, и Интермем к твоему розыску подключали. Крупная ты рыба, Витя! Сразу видно, кандидат наук.