История Светополя и последующее явление Механической Вороны странным образом наладили мою жизнь. Мне, правда, продолжал частенько сниться Эндаг, но такой жуткой атмосферы во сне больше не ощущалось. Кроме того, пробуждения и сон в принципе теперь были очень приятны, потому что в комнате непрестанно раздавался скрежет лапок Механической Вороны. Она все еще пряталась, когда на нее смотрели, такая уж у нее была натура, но я знала, что она рядом, тем более что иногда мне все-таки удавалось ее увидеть. Слепленная из неровных кусков железа, скрипучая, но дружелюбная, с кривыми черными пластинами огромных глаз, она была для меня своеобразным ангелом-хранителем, охраняющим мой покой.
Тиран как-то раз, увидев, сколь благотворно влияет на меня это существо, снизошел до внесения конкретики и бросил, что Ворона просто мусор в системе мироздания и в случае чего мне не поможет. Однако я была в таком восторге от воссоединения со старой знакомой, что ненароком послала куда подальше и систему мироздания, и это настораживающее "в случае чего". Тиран на это хмыкнул, но ничего не сказал. Мне показалось, что он прячет улыбку, если он вообще умел улыбаться.
Я и сама не слишком понимала причину, по которой меня так отчаянно тянуло к Вороне. Но факт оставался фактом: долгое время мне хотелось вернуть ее, слышать скрежет ее лапок по ночам, и вот, пожалуйста – свершилось. Перед этим событием меркло все остальное, включая Муфлона. По крайней мере, до поры до времени. Поэтому когда Светополь напомнил мне об обещанной прогулке, я, вопреки обыкновению, даже не подумала об опасности, не вспомнила о приключении на лестничной клетке (с тех пор писем я не забирала, этим занимался Светополь, и вообще не подходила к входной двери), а начала собираться. Единственное, я так долго не надевала верхнюю одежду и не выходила на улицу, что не могла не чувствовать себя неуютно. Но не говорить же об этом Тирану, который с сумрачным видом наблюдал за моими сборами и явно боролся с желанием поторопить меня парой-другой пинков.
Наконец, мы втроем вышли из квартиры и без приключений спустились вниз.
Когда мы вышли на улицу, яркий солнечный свет больно ударил по глазам. Звуки улицы оглушали. С безграничным изумлением я услышала пение птиц и даже журчание ручьев: снег уже почти растаял.
– Сколько…. Сколько же времени прошло? – пробормотала я, лихорадочно цепляясь за руку Тирана как за плот среди бушующего океана. Он, надо отдать ему должное, терпел.
– Да нисколько, – равнодушно проговорил Светополь. – Ты же видела – все часы стоят.
– Но здесь-то нет! – возразила я.
– Какая разница, что здесь? – удивился Светополь. – Важно только твое время. Какое тебе дело, как со временем у других? Твоего времени не прошло нисколько.
Я не стала продолжать спор. Мне потребовалось с четверть часа, чтобы кое-как успокоить нервы. В конце концов, даже пропади я на год, едва ли бы меня стал кто-то искать. В таком случае Светополь прав – важно только мое время.
Захваченная этими мыслями, я машинально шла за Тираном и Светополем и почти не отмечала того, что попадалось нам на пути. Проносящиеся мимо машины, шумные и пустынные улицы, невзрачные коробки домов запечатлелись в моей памяти редкими всполохами полусонных воспоминаний – именно в таком виде в голове обычно остается какой-нибудь сон или совсем давние события. Аналогия со сновидением была даже более удачной, потому как, хотя я не могла похвастаться хорошим знанием этого огромного города, места, по которым мы шли, казались мне нереальными. Будто мы в мгновение ока очутились в совсем другом месте – куда более просторном, светлом и солнечном. Но, быть может, мне так показалось из-за того, что пока я находилась невесть где, весна полностью вступила в свои права.
Эта рассеянная мысль, успокоившая было растревоженный разум, резко отодвинулась куда-то на задворки сознания, когда мы вдруг вышли к реке.
Обычно, когда люди описывают состояние резкой, что называется, отключки, то нередко употребляют выражение "выкинуло из реальности". Со мной же все произошло в точности до наоборот: потрясение было настолько сильным, что я в одно мгновение врубилась в действительность, то есть, меня буквально выкинуло в реальность из череды туманных видений. Еще можно сказать, что с моего сознания вдруг спала пелена, и я внезапно стала воспринимать все очень четко.
– Река? – тупо проговорила я, берясь за металлические перила, вбитые в каменное ограждение, и перевешиваясь через них.
И впрямь река. Преспокойно катившая свои воды вдоль, в чем я убедилась, оглянувшись через плечо, череды многоэтажных домов. Получалось так, что либо у меня было плохо с географией, либо я совсем тронулась умом.
– О чем думаешь? – спросил Светополь, небрежно облокотившись на ограждение.
– О том, что здесь не должно быть реки.
Светополь собирался что-то ответить, но Тиран грубо перебил его:
– Тебя здесь тоже быть не должно, и что?
– Тиран обиделся за реку, – хихикнул Светополь.
– Заткнись, – не оценил юмора Тиран.
– А кто тогда ей объяснять будет? – Светополь с беззаботным видом заложил руки за голову и посмотрел на меня своими извечно ласковыми глазами. – Видишь ли, на самом деле совсем не важно, должна здесь быть река или нет. Важно то, что она перед твоими глазами. Было бы ужасно глупо, если бы ты видела реку и считала, что на самом деле ее нет.
– Я и не думаю, что ее нет, – внесла ясность я. – Я пытаюсь понять, где мы находимся.
– Ну, милая, этого никто не знает, – вид у Светополя стал такой, словно я заявила о своем намерении выяснить, есть ли жизнь на других планетах, откуда появились люди, действительно ли существует Бог или еще что-нибудь подобное. – Мы существуем у себя в голове, поэтому никогда не сможем понять, кто мы, что мы и где мы. Это замкнутый круг: сколько ни думай, придешь к тому, откуда начал. Поэтому выигрывают те, – он щелкнул меня по носу, – кто об этом не думает.
– Вы действительно никогда о таком не думаете? – засомневалась я.
– Незачем, – отрезал Тиран.
– Тиран прав, – кивнул Светополь. – И в самом деле, незачем. Это не играет никакой роли. Как ни крути, ты – это ты, и находишься ты там, где находишься, а от понимания, кто ты и где конкретно, ничего не изменится. Все равно останешься собой и на прежнем месте.
Я снова положила руки на ограждение и свесилась вниз. Вода в реке была мутной и потому пугающей. Я вообще терпеть не могу природные водоемы, кто знает, что скрывают их непрозрачные воды? Конечно, в хлорированной воде и кафельной плитке бассейна романтики куда меньше, зато и страха тоже. Самого противного из всех страхов, ибо хуже всего – ужас перед неизвестностью.
Любопытно то, что многие люди, не зная о себе ничего и имея лишь подозрение, что что-то они собой все-таки представляют, такого рода страха почему-то не испытывают. А ведь стоило бы. Ну как окажется, что ты представляешь собой нечто из ряда вон выходящее, например, чье-то видение. Или даже воспоминание.
– Не согласна, – проговорила я. – Желание измениться возникнет, только если осознаешь, кто ты и где находишься. И от одного этого желания может многое поменяться.
Я не сразу поняла, что молчание, возникшее после этих моих слов, сильно затянулось. Я повернулась к Тирану и Светополю; они смотрели друг на друга. На их лицах не было ни тени улыбки, и если для Тирана это было вполне обычно, то о Светополе так говорить не приходится. Впрочем, мрачными их назвать тоже язык не поворачивался. Я бы сказала, что оба несколько удивлены и не знают в точности, как интерпретировать мои слова, хотя, казалось бы, они говорили сами за себя.
Заметив, что я смотрю на них, Светополь тут же улыбнулся своей мягкой улыбкой.
– Ты хочешь что-то изменить, Проволока? – спросил он.
Я подумала, прежде чем ответить. Вот его вопрос точно был многозначен. Если понимать его в глобальном смысле, особенно имея в виду его обращение, то менять свою сущность мне совсем не хотелось – мне явно недоставало упрямства Эндага Сомвармистета, но становиться Эгоистом либо Благодетелем все равно не хотелось. Быть Проволокой не так уж и плохо, особенно если ты в равной степени чувствуешь склонность к обоим типам человечества. Что касается узкого смысла… Да, мне определенно хотелось что-то изменить, ведь я зачем-то села на поезд (но, кстати, так и не вспомнила, зачем). Потом я была напугана действиями Тирана и долго размышляла об уходе, то есть, по сути, тоже изменении.
Но теперь? Я представила, как поворачиваюсь и ухожу, куда глаза глядят. Возможно, сажусь на поезд и возвращаюсь домой. Или еду еще куда-нибудь.
При этой мысли сердце мое предательски заныло о Тиране и Светополе. Я вполне этого ожидала: привязанность к ним день ото дня становилась все крепче. Даже только их присутствие рядом заставляло меня чувствовать себя лучше. Прежде я не могла долгое время обойтись без книги или компьютера, мне было необходимо занимать чем-то руки и разум, но после знакомства с ними я могла часами молча сидеть и смотреть, как Светополь распечатывает и читает письма, или как Тиран смотрит на меня иногда ледяным, иногда просто равнодушным взглядом. Одни такие гляделки и впрямь растянулись на довольно долгое время. Я тогда, проснувшись, начала было вставать, когда вдруг увидела, что он сидит напротив и сверлит меня своими холодными глазами. Я замерла в ожидании чего-то, и в результате часа с полтора мы пялились друг на друга. Не слишком плодотворное времяпровождение, но чувствовала я себя уютно. Словно мы с ним общались без слов, одним только взглядом.
– Нет, я просто сказала, что думаю, – сказала я. – Лично я не хочу ничего менять. Мне хорошо. – И уточнила: – С вами хорошо.
– Даже с Тираном? – весело поинтересовался Светополь.
Такой вопрос был более чем объясним, потому как характер Тирана таков, что его надо бы называть Тираном, а не Тираном. Но на самом деле за внешней жестокостью и грубостью скрывалась эгоистичная, но никак не кровожадная натура, и уж Светополь-то наверняка понимал это, просто хотел немного подразниться. Ему это удалось: Тиран высказался в его адрес таким словом, что я слегка оторопела.
– И с тобой, и с Тираном, – буркнула я, втайне надеясь, что меня не расслышат.
Но они расслышали. Однако отреагировать на мои слова не успели.
Мне до сих пор трудно осознать в полной мере, что тогда происходило со мной на самом деле. С одной стороны, я все ощущала очень четко, случались лишь краткие периоды туманного забытья. С другой, мое пребывание рядом с Тираном и Светополем часто очень походило на сон, а уж та прогулка и вовсе. Внезапно наступившая весна, громады домов, неизвестно откуда взявшаяся река, и вдруг все это рухнуло, словно декорация из цветного стекла, в которую кинули тяжелый камень. Я готова была поклясться, что видела, как посыпались ее осколки.
Тяжелым камнем послужил внезапный оклик. Кто-то позвал меня по имени… Нет, мягко сказано. Кто-то прокричал мое имя, моя имя, прописанное в паспорте, которое я не слышала уже бог сколько времени и потому не сразу сообразила, что обращаются ко мне. Тиран и Светополь об этом тем более не подумали, ведь для них я была просто Проволокой.
Когда крик повторился, до меня, наконец, дошло, что что-то не так. Я резко обернулась. Тут-то по моим ушам и ударил громкий звон, а глаза ослепил, как мне показалось, солнечный свет, отраженный в осколках падающего стекла. Все куда-то поплыло, мир вокруг слился в почти неразличимую серо-белую картину… Более или менее четко я видела только лицо своей подруги, той самой, которая по приезде убеждала меня, что от одной ночи на улице еще никто не умирал.
– Где ты была?! – она явно порывалась броситься ко мне, но нас что-то разделяло (проезжая часть? Невидимая стена? Еще одна стеклянная перегородка?), и она оставалась на месте. – Что с тобой? Почему ты не отвечаешь? Смотри! Это она! – она схватила за руку человека, стоящего рядом, и, указывая на меня, принялась бурно жестикулировать и что-то громко объяснять.
Мне показалось, что вокруг нее и меня собирается народ, будто моя подруга заявила во всеуслышание, что я – разыскиваемый преступник и меня необходимо задержать. Я не помню, что конкретно творилось у меня в голове в тот момент, но душу переполнило ужасающее по своей безысходности отчаяние. Вскоре оно вышло наружу с самой настоящей истерикой.
Совсем как маленький ребенок, которого пытаются оторвать от родителей, я в голос разрыдалась и мертвой хваткой вцепилась в Тирана. Он постарался высвободиться, но не тут-то было. Меня не оставляло ощущение, что в этот момент решается моя если не жизнь, то судьба, и сам дьявол не смог бы расцепить мои руки.
Но Тиран, как выяснилось, мог дать фору и дьяволу, потому что ему все-таки удалось оттолкнуть меня в сторону. У меня сперло дыхание от боли, обиды и ужаса, однако оказалось, что Тиран просто передал меня с рук на руки Светополю, который заботливо обнял меня и, приговаривая утешительные слова, повел вперед, как тогда, когда я увидела его в первый раз. Что касается Тирана, он шел перед нами, наверное, расталкивая людей. Точно сказать я не могла: глаза, полные слез, душившие рыдания и туман в голове так и не позволили мне понять, что тогда произошло, и как мы оказались дома.
Глава VIII: Полукошмарная реальность, разговор за спиной и внезапное откровение
Действительность далеко не сразу вырисовалась среди череды туманных сновидений, слившихся в болезненный бред. Эндаг, осколки стекла, Механическая Ворона, река, какие-то мутные отрывки, в которых некто рассказывал мне истории, мелькающие рога Муфлона, настойчивый вой… Положение осложнялось еще и тем, что в эту череду видений влились вполне реальные воспоминания, связанные с моей подругой, не впустившей меня на ночь. Я всей силой воли, имеющейся у меня в наличии, пыталась отделаться от них, но получалось скверно, и они неумолимо вмешивались в мой ночной кошмар.
Спас меня от этого не то Эндаг, не то Тиран. Я снова видела сон, в котором кто-то приближался к комнате Эндага, когда меня сильно тряхнули, и я очнулась.
Рядом был Тиран. Он сжимал мои плечи с такой силой, что, я знала точно, синяки на этих местах получили, так сказать, второе дыхание и продлили свой срок жизни еще как минимум на месяц.
– Отпусти, – глухо простонала я.
Он отпустил. Я упала на подушку и схватилась за ноющие плечи, запечатлевшие на себе его пятерни.
Я открыла глаза. Тирана не было. Все говорило о том, что если он и заходил сюда, то довольно давно. Когда я видела его рядом, в комнате было светло, а сейчас ее заволакивала темнота. Иными словами, это были два разных времени, что любезно сообщало: Тиран рядом – это просто сон. Очень реальный, но все равно сон, потому что если бы он действительно был здесь и хотел меня разбудить, то он бы своего добился, это уж точно.
Сев на кровати, я протерла глаза и постаралась врубиться или, точнее, вслушаться в окружающий мир. Комната встретила меня успокаивающей атмосферой, заставив сердце, которое билось сильнее обычного из-за воспоминаний о реке и вдруг посыпавшихся осколках стекла, разрушающих былое представление о реальном мире, вновь умерить свой темп. Этому немало способствовала и музыка, мягкими волнами разносившаяся по квартире.
Музыка?
Я неуверенно встала на ноги и снова прислушалась. Да, определенно, музыка. Мелодичная, очень спокойная, непередаваемо трогательная, местами даже пронзительная, но вместе с тем ее нельзя было обвинить в излишней душещипательности. Эта музыка, несмотря на насыщенность самыми разными эмоциями – в ней беспорядочно смешались грусть, радость, тоска, страх, безмятежность и еще бог знает что, – была очень спокойной и лилась подобно, да простится мне столь банальное сравнение, ручейку, неспешно катившему свои воды где-нибудь в лесной глуши. Кроме того, сразу становилось ясно, что она играет отнюдь не из динамика. Это была живая музыка.
Вспомнив, что в одной из комнат стоит синтезатор, я тихонько направилась туда. Мешать игре не хотелось, да и не сказать, чтобы меня грызло любопытство. Я вообще не думала об источнике успокаивающей мелодии – меня влекла сама музыка, в то время как в голове толком не было никаких мыслей, не считая, конечно, остатков полуреального кошмара (полукошмарной реальности?) с осыпающимися стеклами и пробуждением в железных объятиях Тирана.
Я подходила все ближе к заветной комнате. Слегка кружилась голова, и я не могла определить причину этого головокружения. Но оно меня и не особо тревожило, словно так и должно было быть. То ли меня заворожила все та же музыка, то ли я все еще не совсем проснулась.
Дверь под моим напором едва слышно скрипнула. Я осторожно, насколько это вообще было возможно в моем состоянии, заглянула в комнату и на добрых полминуты замерла в не слишком удачной позе. Трудно было разогнуться – препятствовало охватившее меня удивление, причем почувствовало его почему-то только мое тело, а не разум, остающийся под пушистым покровом чудной музыки.
Около синтезатора стоял Тиран. Его пальцы ловко пробегали по клавишам, рождая мелодию.
Безусловно, если бы меня кто-нибудь увидел в тот момент, то без промедления принял меры против странно ведущего себя человека, и никто не смог бы его в этом упрекнуть. Еще бы! Я, сама толком не соображая, что делаю, опустилась на четвереньки и оказалась почти нос к носу с Механической Вороной. Ну или, точнее, нос к клюву. Мало того, я сделала Вороне строгий знак вести себя как можно тише. Та чуть расправила свои крылья, которые пересекали неровные ряды заклепок и грубые нашлепки жесткого черного материала, но тут же с тихим скрипом вернулась в прежнее положение, принимая мое указание к сведению. После этого я буквально проползла в комнату, кое-как добралась до углового дивана, составляющего чуть ли не единственную деталь обстановки в этом просторном помещении, вслед за чем – ну мыслимо ли это! – улеглась прямо на полу, удобно положив голову на руки. Механическая Ворона устроилась рядом, за диваном – как обычно, ей было не по себе, когда на нее смотрели, ведь она создана для того, чтобы ее не видели.
Тиран, скользнув по мне равнодушным взглядом, продолжил играть. Его музыка окутывала почти неощутимой дымкой, колеблющейся, как большая паутина при порыве легкого ветерка. Я неудержимо проваливалась в сон, но на этот раз засыпание было совсем другим, такого я не могла припомнить за всю свою жизнь. Меня мягко влекло куда-то далеко-далеко, однако вместе с тем я знала: я остаюсь на месте, я просто сплю, рядом Тиран, я в безопасности. Ни малейшего страха, никакого сопротивления, меня уносило в сон, и я целиком и полностью отдавалась ему. Разум мне уже не принадлежал. Я его чувствовала, но знала, что им кто-то управляет. Это было совсем не обидно и не страшно. Просто кто-то придумывал сон для меня. Видение, которое могло сделать мое пребывание во сне приятным или, на худой конец, небесполезным…