Церковный служитель прибавил шагу: получалось, что цифра 2 и всё, что в паре, преследовало его со всех сторон. Ему было известно, что двойка - это число порока, отражающее дурное и женское начало. Кроме того, двойка представляла собой зловещее число, символизирующее сатану, церковью которого является сама природа. Ведьмы же всегда были его прислужницами. Всё указывало на то, что гора, действительно, была Девичьей и Дьявольской.
Через пару шагов чернобородый вновь остановился: гора эта стояла перед ним совсем рядом. Вышки пропали из виду, и было не понятно, где же находится этот самый вход на неё.
Вся гора, несмотря на то, что имела название Лысая, была покрыта густым непроходимым лесом. Лишь у самого подножия он заметил полосатый дорожный отбойник, заворачивающий от трассы к горе, и опущенный шлагбаум, препятствовавший съезду машин с эстакады и въезду их на гору. Перед шлагбаумом стояла группа людей в джинсах, длинноволосая девушка в чёрной юбке и высокий мужчина в камуфляже. Та самая группа, которую он встретил ещё на платформе в метро.
Внезапное ускорение, сдвиг, - и мы перенесёмся поближе к ней.
- Но прежде, чем мы поднимемся наверх, нам необходимо преодолеть первое препятствие, - рассказывал гид экскурсантам. - Это - собаки. Собак здесь много. Одни бегают по горе, другие охраняют подходы к ней. Есть дикие, есть бродячие, а есть особой породы - лохматые чёрные псы, больше похожие на волков.
Рекомендую обходить стороной всех чёрных животных, которые встретятся вам на Лысой горе - как чёрных кошек, так и чёрных козлов. Но более всего опасайтесь чёрных собак.
Это так называемые церберы, инфернальные псы, в которых воплотились демоны ада. Задача у них простая - стоять на страже. Одних они пускают на гору, других - нет, а третьих, бывает, даже специально загоняют наверх, чтобы те оттуда уже никогда не вышли.
Те же храбрецы, которые остаются здесь на ночь, очень рискуют. Ночью глаза у чёрных псов светятся алым светом и вызывают такую панику у смельчаков, что те бегут отсюда без оглядки.
- Как у собаки Баскервилей? - спросила Лада.
- Типа того, - кивнул босоногий гид. - Остерегаться чёрных псов должны также самонадеянные одиночки и те, кто сознательно идёт сюда распрощаться с жизнью. Надеюсь, среди вас нет таких? - лукаво спросил он у экскурсантов.
Неожиданно из кустов у подножия горы в двадцати метрах слева от шлагбаума раздался оглушительный лай. Вначале экскурсанты увидели убегающего со всех ног бомжеватого вида мужика, а затем и гнавшуюся за ним чёрную лохматую собаку. Бомж припустил так, что только пятки засверкали. Отогнав мужика на боковой въезд на эстакаду, пёс с чувством выполненного долга вернулся на место и уселся перед шлагбаумом.
- Но вы не пугайтесь. Нам этого пса бояться нечего, - сказал гид.
- Потому что нас много? - спросила Лада, фотографируя себя смартфоном на фоне собаки.
Щёлк!
- И по этой причине тоже, - уклончиво ответил гид.
Через минуту в "Вконтакте" появилась её новая фотка:
ОСТОРОЖНО, ЗА МОЕЙ СПИНОЙ ЗЛОЙ ЦЕРБЕР.
Поп подошёл к стоявшему на обочине бомжу и, не желая попадаться экскурсантам на глаза, заговорил с ним:
- А на Лысую гору здесь подниматься?
Небритый мужик закивал головой и, заикаясь, испуганно произнёс:
- Д-д-д-д-а… Не-не-не-не…
- Так да или нет? - нетерпеливо переспросил его поп.
- Не-не-не… ходите туда.
- Почему?
- Там са-са-са-собаки и на-на-на-наг.
Ничего не поняв из того, что хотел сообщить ему бомж, поп махнул на него рукой и направился к шлагбауму. Группа экскурсантов уже скрылась тем временем за деревьями, начав своё восхождение на гору.
Подойдя к шлагбауму ближе, он заметил, что к чёрно-белой полосатой штанге была прикручена эмалированная табличка "Не влезай - убьёт!", снятая, видимо, с трансформаторной будки.
Молния на табличке указывала на Лысую гору.
"Свят, свят, свят", - забубнил поп себе под нос.
Рядом с дорожным отбойником был привязан к тонкому деревцу похоронный венок, украшенный красными искусственными цветами. Поп мелко перекрестил себя и продолжил бубнение:
"Господи, помяни во царствии твоем душу усопшего раба твоего, прости прегрешения его вольная или невольная и даруй ему царствие небесное."
Чёрный пёс, до сих мирно лежавший на земле неподалёку, вдруг зарычал и, вскочив на ноги, злобно залаял на бубнящего мужчину в чёрном плаще.
Тут же со стороны стройки, где одиноко стоял бульдозер, а перед разрытой траншеей валялись две трубы, раздался ответный лай. Из-под строительного вагончика выскочил ещё один кудлатый чёрный пёс и, набирая скорость, понёсся навстречу непрошенному гостю.
Поп испуганно замер на месте, не зная, куда деваться. Обе собаки приблизились к нему почти вплотную и, разрываясь от лая, скалясь и брызгая слюной, заставили его отступить к шлагбауму.
- Боже, спаси и сохрани, спаси и сохрани, - забормотал он и принялся истово и размашисто осенять себя крёстным знамением.
Видя, что собаки продолжают наступать на него, чернобородый поспешно нырнул под полосатую штангу и, пятясь назад, продолжил ограждать себя от нечистой силы силой божественного слова:
- Отврати и удали от меня злое нечестие, действующее по наущению дьявола…
Как только поп оказался за шлагбаумом, собаки тут же почему-то прекратили лаять и, довольные собой, даже радостно завиляли хвостами.
- …и верни его верных псов обратно в преисподнюю, - добавил он.
После этих слов псы поджали хвосты и с виноватым видом вернулись на прежнее место, к строительному вагончику.
(P.S: через полгода всю технику вместе с вагончиком отсюда вывезли, трубы зарыли в землю, площадку утрамбовали, после чего исчезли и собаки. Видимо они, действительно, убрались в преисподнюю.)
Свернув влево на дорогу, поднимающуюся по склону вверх, поп начал своё восхождение на Лысую гору.
Внезапное ускорение, сдвиг, - и мы вновь перенесёмся поближе к экскурсантам.
Пройдя первые сто метров крутого Змеиного спуска, они остановились: Ведьмин язык делал в этом месте настолько крутой поворот, что дальше им предстояло идти теперь в противоположном направлении.
Заросший густым лесом склон, готовый сползти на дорогу, подпирала бетонная стенка, выкрашенная в жёлтый цвет. Синим цветом выделялась надпись на этой стене: "Киевская крепость приветствует вас на территории Лысогорского форта".
Далее на бетонной поверхности были нарисованы две странные картинки: вырывающийся из пролома в стене велосипедист в красном плаще с чёрным подбоем и вопящая от ужаса девушка.
Художник явно постарался и, видимо, не один день провёл здесь с палитрой, кисточкой и масляными красками. Особенно удался ему живописный портрет девушки, поскольку смотреть на её лицо, искажённое ужасом, без содрогания и трепета было невозможно. На пределе раскрытый рот с обнажёнными дёснами и донельзя зажмуренные глаза выражали не просто эмпирический страх, а настоящий АНГСТ, сверхъестественный ужас чего-то доселе невиданного.
- И что это… всё означает? - испуганно спросила крутобокая женщина с огромными, как у коровы, выпуклыми глазами, с интересом разглядывая вместе со всеми рисунок на стене.
- Скорей всего, это символическая картина, - усмехнувшись, ответил ей молодой человек с бульдожьим выражением лица и продекламировал, - ревёт и стонет Украина… от загребущих рук иных.
- А чего эта девушка так испугалась? - с недоумением спросила Лада.
- Наверно, увидела здесь что-то такое, чего никогда раньше не видела, - ответил гид.
- Этого велосипедиста в плаще с красным подбоем? - предположила барышня, облизав губы длинным и узким, как у ящерицы, язычком.
Возможно, - ответил гид.
Завершались настенные картины не менее странным граффити, выполненным в стиле "блокбастер". Гигантские буквы в рост человека были раскрашены красной краской и окантованы чёрной.
Это был своего рода указатель, потому что слово "ШАБАШ" заканчивалось красной стрелкой, в которой стояла чёрная подпись райтера - "грф".
- Ух ты! - радостно воскликнул похожий на кролика Сеню мужчина в очках. - Все идём на шабаш?
Все мило ему улыбнулись.
- Но только после окончания экскурсии, - уточнил гид.
Через пять минут сюда поднялся и следовавший за ними чернобородый мужчина в длиннополом чёрном плаще. Заметив на желтой подпорной стенке знакомое слово, человек, похожий на попа, остановился и с негодованием покачал головой.
Чуть далее, справа от дороги ему повстречался ещё один странный указатель. К засохшему стволу акации была прибита кем-то чёрная доска, на которой белой краской было намалёвано "ПЕКЛО - ИРИЙ".
- Пекло, значит? Ничего я вам устрою пекло, - привычно сказал он самому себе.
Осенив гору крёстным знамением, он всё же пошёл в указанном направлении. При этом лицо его озарилось вдруг самодовольной ухмылкой.
(P.S: сейчас ту подпорную стенку уже не узнать: ни картинок, ни надписей, ни указателей больше не существует. Бетонная стенка была полностью перекрашена в чёрный цвет целой бригадой граффитчиков, подписавшимися, как NBK Crew, а на чёрном фоне теперь нарисованы две симметричные группы симпатичных белых привидений с кричащими ртами, чем-то напоминающими страшные маски из фильма "Крик".)
4. Дань горе
- Всё наше славное местечко вдоль и поперёк пронизано тектоническими разломами, - тем временем рассказывал босоногий гид экскурсантам, поднимаясь вместе с ними по Ведьминому языку. - Самый опасный из них пролегает вдоль Днепра по его высокому правому берегу и захватывает все остальные двенадцать лысых гор, начиная с Китаево и заканчивая Юрковицей.
Вот почему все эти возвышенности, такие живописные, откуда открываются прекрасные дали, которые, казалось бы, самой природой созданы для поселения, никогда ранее не заселялись.
Линия разлома представляет собой волну с резкими перепадами от минимума к максимуму. И зачастую провалы с отрицательной энергией соседствуют с благоприятными местами, где наблюдается положительная энергетика.
Геопатогенная зона проходит по краю Центрального ботанического сада и тянется далее по холмам, при этом языческая статуя Родины-матери соседствует с золотыми куполами Киево-Печерской лавры, а самое проклятое в Киеве здание Верховной рады находится на одной оси с перманентно-революционным Майданом Незалежности, лежащим во впадине бывшего Козьего болота.
Памятник святому Владимиру Крестителю на Владимирской горке расположен неподалёку от сказочно-красивого городка миллионеров Гончары-Кожемяки, в котором долгие годы никто из них не селится по причине того, что построен он в дьявольском провале у подножия лысой горы Хоревицы.
А вот дубовый чур Перуна, периодически уничтожаемый на Старокиевской горе рядом с развалинами Десятинной церкви, постоянно восстанавливается на своём исконном месте, как бы это не хотелось монахам из новопостроенного рядом Храма Десятинного мужского монастыря Рождества Пресвятой Богородицы.
Благие места давно уже облюбованы православными священниками, обители которых в большинстве своём построены на месте языческих капищ. При этом подмечено: как только в святых местах начинается повышенная активность, то вскоре такая же активность проявится и в провале.
- А вам не холодно так идти, - участливо спросила гида Владислава, кивнув на его босые ноги.
- Нет, Лада, совершенно, - ответил он. - Более того, я всем рекомендую ходить босиком. Ведь обувь препятствует непосредственному контакту с Землёй, а я, к примеру, заряжаюсь энергией только от неё.
Тем временем к бомжу-заике, сидевшему на обочине, подошли две девушки в красных юбках и в белых сорочках.
- Не-не-не-не ходите ту-ту-ту-ту-да, - остановил он их, тряся головой и показывая рукой на Лысую Гору.
- Хорошо, - кивнула ему Жива, лишь бы тот отцепился.
- Там са-са-са-собаки и на-на-на-наг.
- Я знаю, - ответила ему Жива и кивнула Майе, чтобы та следовала за ней.
- Странный какой-то, - покосилась в его сторону Майя, когда они отошли от него, - собак боится и ещё кого-то.
- Он давно уже сюда прибился, - пояснила Жива. - Живёт то ли в коллекторе, то ли в дренажке.
- А кто такой этот на-на-наг?
- Я тебе потом расскажу.
Они остановились перед шлагбаумом с эмалированной табличкой "Не влезай - убьёт!". Увидев привязанный к тонкому деревцу похоронный венок с красными искусственными цветами, Майя заканючила:
- А может, лучше пойдём другой дорогой? Что-то у меня такое чувство…
- Дались тебе эти чувства! Идём! - подтолкнула её Жива.
- Чего-то мне стрёмно идти вслед за попом, которому хочется нас сжечь.
- Не бойся! Ты ж видела, он сам нас испугался.
Неожиданно, откуда ни возьмись, из-за кручи, подрытой бульдозером, выскочили две чёрные лохматые собаки и с громким лаем бросились к ним. От их ужасного вида, от безысходности происходящего и от невозможности куда-либо спрятаться у Майи застыла кровь в жилах и пробежали мурашки по спине.
- Что делать? - испуганно прошептала она.
- Доставай скорей печенье! - посоветовала Жива, не потерявшая самообладание.
Майя одним махом сбросила с плеч рюкзак, не мешкая, достала из него пачку, проворно разорвала целлофан и тотчас кинула печенье "К чаю" оскалившимся в полуметре от них собакам. Те тут же набросились на печеньки, скуля и повизгивая, словно ничего давно не ели. Сменив гнев на милость, они тотчас завиляли хвостами.
- Вот видишь, как легко врага, - заметила Жива, - обратить в друга.
Обойдя сбоку закрытый шлагбаум и свернув на дорогу, поднимающуюся по склону вверх, двоюродные сёстры начали своё восхождение на Лысую гору.
Вскоре они оказались наверху, на том самом месте возле подпорной бетонной стенки, где ещё совсем недавно стоял чернобородый мужчина.
- Жуть какая! - передёрнула плечами Майя, останавливаясь перед странным портретом "вопящей от ужаса девушки".
Это Леля - дочка волхва Лысогора, - объяснила Жива. - Пропала здесь шесть лет тому назад.
- А чего это она так страшно кричит?
Жива пожала плечами:
- Её ведь до сих не нашли. Предполагают, что её похитил тот самый "на-на-наг". Или просто наг.
- Да кто же это такой? - в нетерпении воскликнула Майя.
- Я тебе позже расскажу, - вновь уклончиво ответила Жива, - а то после моих рассказов тебе и впрямь сюда идти не захочется.
- А велосипедист этот, кто? - кивнула Майя на другой рисунок.
- Один из этих, из чистильщиков Лысой Горы. Которые порядки тут свои наводят. Он часто здесь гоняет.
Двоюродные сёстры прошлись затем мимо гигантского граффити "ШАБАШ", каждая буква которого была выше их роста. Их белые сорочки заметно выделялись на чёрно-красном фоне.
- Значит, мы идём в правильном направлении? - усмехнулась Майя.
- Как видишь, - кивнула Жива на указывающую направление стрелку.
- Надо же, кто-то постарался, - хмыкнула Майя, - даже специально указатель для вас намалевал.
- Не только для нас.
- А для кого ещё?
- Для своих, вернее, для чужих.
Майя вопросительно посмотрела на неё. Жива тут же пояснила:
- Видишь, слово это читается одинаково, как слева направо, так и справа налево. Как в зеркальном отражении. Чужие, иные и прочие черти скоро толпами попрут сюда. А поскольку читают они все справа налево… ну, видно, зрение у них так устроено…
- А разве они тоже будут здесь? - перебила её Майя. - Ты же ничего про них не говорила.
- Не бойся, они тебя не тронут, - успокоила её Жива. - Ты их даже не увидишь… пока сама не станешь ведьмой.
Чуть далее, справа от дороги им повстречался ещё один странный указатель. К засохшему стволу акации была прибита кем-то чёрная доска, на которой белой краской было намалёван "ПЕКЛО - ИРИЙ". Жива недоумённо повела головой:
- Хм, раньше этой доски здесь не было.
А что такое ирий? - поинтересовалась Майя.
Так родноверы называют рай.
- И где же он находится?
- Вон там, - показала Жива рукой туда, куда указывала доска, - на невидимый за деревьями далёкий холм, раскинувшийся как раз напротив Лысой горы, - на Бусовой горе. Именно там раньше обитали боги славянские. Ну, в то самое время, когда греческие жили на Олимпе.
- Там ведь сейчас Ботанический сад, - пожала плечами Майя.
- Это сейчас там сад, а раньше находился ирий.
- Вот когда там сирень зацветёт, там действительно, будет рай. Сходим туда через недельку?
- Обязательно, - пообещала Жива, - а пока нам с тобой придётся отправиться в "пекло".
- Не пойму, кому взбрело в голову так назвать Лысую гору?
- Явно не тем, кто любит её посещать. Ты лучше спроси её, чья она?
Майя спросила:
- Лысая гора, ты чья?
Гора, благодаря чревовещательным способностям Живы, ответила ей как бы глухим, невнятным эхом:
- Девичья!
Майя расхохоталась.
- Можно к тебе? - вновь спросила своим обычным голосом Жива.
Майя прислушалась, но ничего на этот раз, кроме шума и гула с трассы, не услышала.
- Не отзывается что-то, - недоумённо пожала она плечами.
- Ладно, доставай тогда орешки и минералку, - кивнула ей Жива.
Майя сняла рюкзачок и вынула из него пакетик с земляными орешками и бутылку с сильногазированной минеральной водой. Жива разорвала пакетик зубами и, высыпав на ладонь горсть орешков, неожиданно разбросала их веером по земле.
Майя с удивлением посмотрела на неё.
- Ты чего?
- Угощайся, Девичья, - добавила Жива, бросив ещё одну пригоршню орешков на землю.
- Зачем это?
- Это дань. Есть у Лысой горы негласный закон: с каждого входящего она берёт дань. Если её не дать, обязательно чтонибудь тут потеряешь.
- Что ни будь? - переспросила Майя, услышав в этом слове забавное созвучие: то, чего не будет.
- Ну, в основном, она забирает золотые украшения. Женщины чаще всего теряют здесь цепочки, кольца и серёжки. У мужчин обычно с руки соскальзывают часы или браслеты. Гора всегда забирает себе то, что ей причитается.
- А мне что дать? - спросила Майя.
- А ты угости её водичкой.
Открыв минералку, Майя тут же зажала пальцем горлышко бутылки, слегка потрясла её, а затем, слегка отпустив палец, окропила вырвавшимся веером брызг землю, словно дождиком.
- Попей водички, Девичья.
Она даже не догадывалась, что именно этой данью спасает кому-то жизнь.