Симон замолчал, глядя на меня зеленовато-чёрными глазами, а я лишь пялился в ответ. Похоже на начало Книги Иова, но многомерные пространства и "точка Омега"?.. Где Симон отыскал столь странную притчу?
Но тут снова появился солдат с девочкой, и я не сдержал усмешки: лицо у девочки раскраснелось, губы распухли, и она еле переступала. Видно, солдат добился-таки своего, пригвоздив её где-нибудь в туалете или к промёрзлой двери.
Симон вздохнул и полез на полку. Я забрался на свою.
Девочка легла и накрылась с головой, а солдат походил по проходу и тоже лёг. Вагон трясло, колёса стучали по железным полозьям. Всё кружил по белым полям и серым перелескам поезд, и не было им конца.
Я думал про девочку – каково это, елозить спиной по промёрзшему стеклу от толчков горячего солдатского члена внутри живота? – а потом вспомнил про нас с Кирой… Похоже, секс – единственное, что связывает мужчин и женщин, и велико должно быть могущество Аннабель-Лилит, если она действительно та, за кого себя выдаёт.
Хотя кроме секса есть и другая сила – оружия. Похоже, тёмный воин с мечом олицетворяет её. А что за силу представляет Рарох? И кто этот связанный в бездне, о ком упомянул Симон?..
Бесплодные размышления утомили, и я задремал.
Когда открыл глаза, за окном плыл изъеденный зимней стужей кустарник. На горизонте угрюмо синело небо. Уже вечер.
Я отлежал бок, а вдобавок хотелось есть, так что слез с полки и развернул колбасу. Что сейчас делает Кира?
Поев, забрался на полку. Думал, что теперь долго не усну, но глаза закрылись почти сразу. Мне снился Крым…
Утром за окном по-прежнему синел снег, а потом поезд въехал в белый пар. Внизу плыли заиндевелые камни, сквозь скрип колёс слышался однообразный шум воды – поезд взошёл на мост. Чёрные потоки низвергались среди белых клубов в серую пустыню моря…
И почти рассвело, когда поезд, тукая колёсами по мёрзлым рельсам, подтянулся к деревянному вокзалу. Здесь железный путь поворачивал от Белого к холодному Баренцеву морю.
Кандалакша.
– Она потому так называется, Андрей, – объяснил старичок, глядя, как я собираюсь, – что до неё арестантов в кандалах везли, а тут снимали, отсюда не убежишь. Они и радовались: "Кандалам ша!" – конец, значит. Но это так говорят, а нам кандалов не надевали. Ничего, и тут жить можно. Ангела тебе!
Симон не выглянул из-под простыни. Девочка посмотрела припухшими глазами и тоже спряталась под одеяло. Я подхватил чемодан и спустился в промозглый холод. Огляделся.
За путаницей рельсов поднимались лесистые холмы, а над ними снежные горы. Две были особенно красивы – словно нагие женские груди выступали из тёмной одежды лесов.
В деревянном здании вокзала было тепло. В кассе потребовали паспорт и командировочное удостоверение.
Повезло, местный поезд уже стоял у дальней платформы. В нём было всего четыре вагона, внутри оказалось на удивление комфортно: ковровые дорожки, мягкие кресла, а пассажиров немного – в основном военные.
Внимательно проверив билет, проводница приветливо сказала, что в первом вагоне работает буфет. Когда поезд тронулся и в окне поехал заснеженный лес, я отправился завтракать.
Взял сосиски с зелёным горошком, бутылку "Балтики" и чашку кофе, унёс на столик. Поезд шёл по безлюдью, над седой щетиной лесов блестели снежные склоны. Остались позади две сопки, похожие на женские груди. Даже колёса стучали тихо, поезд погружался в белое безмолвие. Поев, я вернулся в свой вагон и задремал.
Разбудила меня проводница, встряхнув за плечо. Затем пошла дальше, бодро выкрикивая:
– Рудник! Кому в институт, собирайтесь!
Колёса завизжали по рельсам, и поезд остановился.
Снаружи обжёг мороз, над путями громоздились фабричного вида здания с выбитыми стёклами. В их тени приютился каменный вокзал, возле него попыхивал сизым дымком автобус. Сошедшие с поезда направились к нему. На полоске бумаги за стеклом было написано: "Институт". Я почти бегом пустился по скрипучему снегу и залез в пахнущее бензином тёплое нутро.
Тепловоз засвистел и потянул вагоны дальше. Двери со скрипом затворились, и автобус покатил мимо заброшенных зданий и присыпанных снегом рёбер каких-то механизмов. За производственной зоной начался заброшенный посёлок: ни пешеходов, ни дыма из труб. У группы пятиэтажек снег был расчищен. Автобус сбавил ход и остановился у здания казённого вида – с колоннами, российским флагом и доской с золочёными буквами:
...
"РАН
Институт земного магнетизма
Заполярный филиал"
Лара стала моим проводником в этом лабиринте зданий. Выйдя из автобуса, я увидел женщину в меховой шубе, с пухлым личиком и чёрными глазами-пуговками. Она оглядела пассажиров и безошибочно направилась ко мне.
– Лариса Михайловна, секретарь-референт, – она протянула руку с пальцами, унизанными перстнями. – Поселю вас.
Схватила меня за руку, отмахнулась от охранника на входе и повлекла по коридорам, где проход загораживали деревянные ящики, а в открытых дверях виднелись нагромождения аппаратуры. На шутливые приветствия парней в замызганных халатах Лара мотала головой, словно отгоняя мух, и задержалась лишь у двери, похожей на вход в физкультурный зал.
– Столовая, – она приоткрыла дверь, и я увидел столы, а на стене выцветший плакат: "Дадим стране больше никеля!".
– Раньше тут был рудник, – пояснила Лара. – Потом месторождение выработали и бросили. Институт занял здание бывшего управления.
Через другую дверь вышли на улицу, пересекли засыпанный снегом двор и оказались возле пятиэтажек. Вошли в подъезд, где Лара постучала в дверь с табличкой "Кастелянша" и, не дождавшись ответа, стала подниматься по лестнице. Остановилась на площадке последнего этажа.
– Ну вот, – сказала она, слегка задыхаясь. – Квартира не прибрана, зато мебель есть.
От связки ключей отделила один и, открыв дверь, сунула мне.
– Постельное бельё возьмёшь у кастелянши на первом этаже, – отбарабанила она. – Вот талоны в столовую, ужин с шести до восьми. Завтра, – она обернулась к лестнице, – с утра зайди к директору. Климент Иванович, главный корпус, комната 107. Пока отдыхай.
Снова бесцеремонное обращение на "ты". Видимо, не произвожу впечатления: дешёвая китайская куртка, потёртый чемодан в руке…
Лара медвежонком скатилась по ступеням, и я остался один. Было тихо – видимо, по соседству никто не жил. Я внёс чемодан, закрыл дверь и обошёл квартиру. В ней оказалось две комнаты, в книжном шкафу лежали древние журналы "Вокруг света", на кухне осталась кое-какая посуда. Тахта испустила облачко пыли, когда я сел. Из пяти рожков в люстре желтовато горели два, за окном виднелось здание управления, в снежном сумраке маячили горы. Я вспомнил, что в это время года на севере рано темнеет.
Я спустился по лестнице и на этот раз застал кастеляншу – в окружении шкафов, из которых высовывались белые простыни. Она покачала головой, узнав, куда меня поселили.
– У нас обычно не селят выше третьего этажа, – сказала она.
Я наскоро разложил вещи из чемодана и пошёл ужинать. Люди сидели кучками, весело разговаривая, и я чувствовал себя чужим.
Когда возвращался, во дворе мертвенно белел снег – над снежными горами взошла луна. Я поднялся в квартиру и подошёл к окну: стекло было черно, в нём отразились только жёлтые рожки люстры и моё лицо.
Я постелил на тахте. От нечего делать стал копаться в стенном шкафу, нащупал продолговатый чехол и вытащил. Там оказалось ружьё для подводной охоты – с зазубренной на конце стрелой и обвислой резиновой пружиной. Я попробовал натянуть её и едва смог, пальцы задрожали от напряжения. Спуск побоялся нажать, с трудом спустил пружину и спрятал ружьё в шкаф. Наверное, купили для отдыха на юге, в здешней воде не поныряешь.
Лёг спать, но сон долго не шёл. Широкая тахта скрипела, когда я ворочался – телу не хватало уютной тесноты дивана, на котором спал с Кирой…
Утром пронзительно зазвонил телефон. Я спрыгнул на холодный пол и подбежал к аппарату, но уже раздавались длинные гудки. В окне алели снежные горы. Я оделся, сполоснул лицо холодной водой и стал бриться. За шумом электробритвы не сразу расслышал другой звонок, на этот раз в дверь.
На пороге стоял кряжистый мужчина в тёмном костюме. Мой прежний шеф напоминал жизнерадостного поросёнка, а этот – медведя. Лицо топорной работы, глаза серые и неприятные. Он пристально оглядел меня, и только потом протянул руку.
– Быстров Климент Иванович, – пробасил он. – Заведующий лабораторией, пока замещаю директора. Как устроился?
Он прошёл в квартиру – оттопыренный на заду пиджак и косолапая походка придавали ещё больше сходства с медведем – и остановился у окна. Оно выходило на заднюю стену управления, через которое вчера провела меня Лара. Глухая кирпичная кладка, несколько окон забито фанерой. Мужчина провёл пальцами вдоль оконной рамы и задумчиво сказал:
– Щели надо заклеить, а то дуть будет. – Потом обернулся: – Пойдём завтракать.
Меня снова покоробило фамильярное обращение, но я ничего не посмел сказать. Закончил бриться, и пошли.
В столовой среди шума и гама – те же парни, только пока без халатов – нас поманила Лара:
– Климушка, сюда?
Тот недовольно покосился на меня, подошёл к раздаче и вернулся с полным подносом. Я вспомнил, что в московской "альма-матер" администрацию в общей столовой не видел. А этому явно было плевать на условности: когда я подошёл с подносом, он и Лара ели одинаково быстро и жадно.
Вытерев губы салфеткой, Клима – в отместку и я стал про себя называть его так – задумчиво сказал:
– Ну что же. Пошли… футуролог.
Лара доедала пирожное и не подняла головы. На лестничной площадке миновали бюст Ленина – бывший вождь смотрел на нас задумчиво и без интереса. В коридоре Клима пнул загородивший проход ящик.
– Вот обормоты, – проворчал он, – До сих пор не установили. А сколько труда стоило это оборудование выбить. Погоди, зайдём.
Из стены торчал вертикальный ряд кнопок. Толстый палец Климы ловко – я и не заметил, в какой последовательности – нажал несколько, и дверь открылась. От нагромождения приборов поднял голову белобрысый парень.
Я чуть не ахнул – Роман, старый приятель! Сколько лет не виделись. Со школьных лет в сонном городке на берегу спокойной реки. Мы тогда купались до одури, читали фантастику, любили смотреть "Звёздные войны" и спорить о будущем…
Роман тоже меня узнал – в голубоватых глазах что-то мелькнуло, – но приветствовал отчуждённо, кивком. То ли показалось, то ли в самом деле предостерегающе повёл глазами в сторону Климы.
Клима открыл было рот, но Роман перебил.
– Ничего не получается, Климент Иванович, – сказал он слегка развязно. – Всё та же ерунда.
Клима нахмурился, и тему обормотов поднимать не стал.
– Дай глянуть, – буркнул он. Отодвинул Романа локтем и стал разглядывать кривые на дисплее компьютера. – А ты пробовал…
Но тут дверь приоткрылась, и показалась голова Лары.
– Климушка, Москва вызывает.
– Чёрт! – Клима косолапо заторопился из комнаты.
Когда дверь закрылась, я сказал:
– А я думал, ты в офицеры подался. Хотел ведь в военное поступать.
– Не прошёл, – усмехнулся Роман, глядя мимо меня. – Много желающих стало. Но и так всё нормально. Закончил физфак, кандидатскую сделал. А ты, я слышал, по гуманитарной линии пошёл. Непонятно только, зачем Климе понадобился.
Ну и ну! Выходит, не один я так его называю.
– Я учился на философском, специализация по футурологии. Сюда пригласили, чтобы подготовил ребят к сдаче кандидатского минимума.
Роман снова усмехнулся и потрогал паяльник.
– Может и так. Но ты Климе особенно не доверяй, он просто так ничего не делает. Сейчас под директора копает. Пока тот пороги в Москве обивает, Клима в его кресло сел и свои незапланированные эксперименты толкает. А Ларка его…
Дверь скрипнула. Роман умолк, внимательно разглядывая приборы. Бодро потирая ладони, вошёл Клима и цепко глянул на нас.
– А вы, похоже, знакомы. – Кажется, ни капли не удивился и навис над столом Романа: – А почему не поставишь японский генератор, вдруг окажется лучше?
Роман хмыкнул:
– Лучше нашего "Марабу" пока ничего не придумали, но попробовать можно. Только мне одному не справиться, а ты ребят на другой проект снял.
– Скоро верну, – буркнул Клима и покосился на глухую стену лаборатории. – Включён?
Роман кивнул, а Клима плотно уселся на стул и поманил меня пальцем.
– Давай, покажем товарищу. Раз уж вы знакомы.
На столе, в мешанине проводов, лежала конструкция из замысловато прилаженных штырей и проволок, немного похожая на шлем. Меня попросила надеть её на голову, Роман щёлкнул выключателем, и по экрану осциллографа побежали зеленоватые всплески.
– А максимумы высокие, – заинтересованно сказал Клима. – Ну-ка Андрей, попробуй замедлить движение.
– Как? – удивлённо спросил я, но, к моему удивлению, всплески тут же пошли медленнее и сделались выше. Роман опять щёлкнул выключателем, и экран погас. Некоторое время сидели молча.
– А экстрасенс из тебя вышел бы неплохой, – наконец рассеянно сказал Клима. – Таких максимумов мы ещё не видели.
– Это ведь что-то электромагнитное, – неуверенно сказал я. – Мозг создаёт электромагнитное поле, его даже фотографировали в виде ореола вокруг головы…
Роман вздохнул:
– Как говаривал герой одной моей любимой книжки, это ясно и ежу. Тут другая проблема…
Клима недовольно засопел, и Роман умолк.
Клима встал, опять поманил меня пальцем, и мы вышли в коридор. Вскоре оказались у двери с табличкой "Заведующий лабораторией № 2 Быстров К.И.". Рядом была другая дверь, из морёного дерева. Клима отомкнул её и повёл в воздухе ладонью, будто подталкивая меня в спину. Я вошёл.
Комната выглядела как гостиная в деревенской избе. Вместо обычного институтского линолеума в солнечном свете лоснились половицы, стены имитировали бревенчатые, в окнах голубело небо. Вокруг массивного стола стояли деревянные табуреты, а с пола стеклянными глазами глянула медвежья шкура. Пахло почему-то женскими духами. Вдоль стены стояла современная техника: ЖК-телевизор и музыкальный центр с чёрными массивными колонками. Клима уселся на край стола.
– Садись, – махнул рукой на один из табуретов. – Насчёт занятий по кандидатскому минимуму договоришься с Ларой, она составит расписание, у неё и тематический план возьмёшь. Обычно до обеда она в моём кабинете. Нагрузка небольшая, так что оформлю тебя ещё консультантом по коммерческим НИОКР… Только какой профиль написать, чтоб помудрёнее? Не футурологию же.
Слово "коммерческие" звучало заманчиво, и я тут же нашёлся:
– Консультантом по феноменологии. Может, и в самом деле принесу пользу.
– Это что такое? – нахмурился Клима. – Ах да, слышал. Ладно, так и запишем. Зарплату будешь получать в кассе, а как консультант – у меня… – он слегка поморщился и назвал цифру, которая мне весьма понравилась.
Даже не вспомнил, где бесплатный сыр бывает.
А Клима поглядел в окно, и в глазах появилась холодноватая голубизна.
– Ну и к Роману заглядывай, вдруг чем поможешь. У него интересный проект, только сейчас упёрся в глухую стену. Раньше тема была закрытой, а теперь… – Клима опять махнул рукой.
Я вышел в коридор радостный, прикидывая, что за год смогу накопить на первый взнос за квартиру. Лары в соседнем кабинете не оказалось, так что решил опять заглянуть к Роману.
Кода не знал, и пришлось стучать. Роман, не сказав ни слова, вернулся к столу перебирать какие-то бумаги. Наверное, у него шёл творческий процесс, поэтому я решил не мешать и бесцельно прошёлся по лаборатории.
И возле стеллажа с приборами остановился как вкопанный…
К стене была пришпилена фотография: ряды мачт на заснеженном поле, крестовидные антенны на верхушках, а вдали белые горы. То самое, что я видел во снах!
– Что это? – спросил я сипло.
Роман оторвался от бумажек и удивлённо посмотрел на меня. Потом глянул на стену:
– Американская установка ХААРП на Аляске. Одно из антенных полей. А что?
Я добрёл до стола и сел.
– Видел её во снах. Никак не мог понять, что это такое.
Роман поглядел пристальнее, будто перед ним начался любопытный эксперимент. В голубых глазах запрыгали искорки:
– Вообще-то тебе не полагается знать, но чёрт с этими секретами… Американцы построили на Аляске установку ХААРП для опытов с плазменным оружием. Наш филиал и создавался для изучения того, как ХААРП будет действовать на ионосферу. Подыскали близкое по географической широте место, привезли на брошенный рудник оборудование и принялись экспериментировать. До американских масштабов, конечно, далеко, но у нас свои методы. Американцев это видно беспокоит – надавили на кого следует, и нас хотят прикрыть. Прежний директор уже лапки кверху поднял, но Клима всё ездит и пока чего-то добивается…
Я прокашлялся:
– А что такое ХААРП?
Глаза Романа повеселели:
– Люблю нашу гуманитарную интеллигенцию, ни черта о науке не знает и знать не хочет. Если коротко, то оружие Армагеддона. Библия упоминает, что Бог поставил у ворот рая ангела с плазменным мечом, чтобы не допустить обратно Адама и Еву… ХААРП не просто экспериментальная установка. Это несколько антенных полей, которые посредством высокочастотного излучения создают в верхних слоях атмосферы плазменные образования диаметром в десятки километров. В случае войны ХААРП может запросто сбивать ракеты, которые полетят на Америку с северо-западного направления. Плазмоиды разрушают электронику, снижают прочность материалов, так что ракеты и самолёты будут просто разваливаться в воздухе. Есть и другие эффекты, не очень понятные. Их мы и изучали…
Роман поскучнел и умолк.
– Да уж, – неопределённо сказал я, а Роман поинтересовался:
– С чего ты такие сны видишь? Ладно я, у меня эти проблемы в голове сидят. А тебе скорее бабы должны сниться, всякие там Афродиты.
Вечное противостояние технарей и гуманитариев, физиков и лириков… Но всё-таки Роман был свой в доску: с кем ещё поговорить? Да и задела меня его колкость.
– Тебе такие сны и не снились… – едко ответил я.
И стал рассказывать о своих приключения подряд, начиная с "санатория" у подножия Безенгийской стены. С удовлетворением отметил, как глаза Романа постепенно делаются круглыми, и не стал скрывать ничего, даже странные сны описал в подробностях.
Так что я его уел. Под конец рассказа Роман выглядел ошалело. Он потёр плохо выбритый подбородок:
– Ну, Андрей! Ты либо психом от своей философии сделался, либо…
Он вдруг поднялся:
– Обдумать всё это надо. Где-то я вычитал мудрую мысль, что случайностей не бывает. Раз уж тебя сюда занесло, должна быть какая-то цель… Пойдём, покажу одну вещь. Хоть Клима мне за это голову оторвёт… – Тут Роман запнулся, почесал лохмы и словно про себя добавил:
– А может, и не оторвёт.
Идти было до соседней двери. Роман ловко набрал комбинацию кнопок, и мы оказались почти в такой же лаборатории. Отличала её только стеклянная стена, за которой над столом был подвешен блестящий металлический цилиндр, да ещё здоровенный кот, что сразу стал тереться о ногу Романа и громко мурлыкать.
– Дам я тебе корму, – рассеянно сказал Роман. – Погоди немного.