Маленькая повесть о том, как в России случилось второе пришествие, и почему из этого ничего не вышло.
Содержание:
СВАЛКА У НИКОЛИНОЙ ГОРЫ 1
АГГЕЛ.РУ 2
СМУТА.РУ 4
АНАРХО-СИНДИКАЛИСТ.РУ 8
ГОЛГОФА.РУ 11
Аркадий Гердов
Рутинное пришествие
СВАЛКА У НИКОЛИНОЙ ГОРЫ
То ли из-за глобального потепления планеты, то ли из-за дурного циклона, ненароком прилетевшего из Сахарской пустыни и застрявшего в Москве, жара навалилась на столицу несусветная. Вокруг города под землей занялись торфяные поля, и горячее дымное марево струилось по земле, вызывая у людей чувство панической обреченности. Дышать было совершенно нечем.
Свалку, расположенную за кольцевой дорогой рядом с Николиной Горой, держала старуха Извергиль. Полвека назад очень дорогую обаятельную путану богатые клиенты нежно называли Любочкой, Любашей, Любовью свет-Васильевной. Старухой Извергиль, уже не так давно, ее прозвали аборигены свалки за крутой нрав и облик сказочной Бабы-яги.
Аборигенов, давно и постоянно кормившихся свалкой убогих людишек, было изрядно. И кроме них городской свалкой пробавлялся народ случайный, временный, попавший по каким-то причинам в скверные жизненные обстоятельства. При свалке всегда околачивались люди, волею судьбы выбитые из наезженной колеи.
Сухая, согбенная, со снежным пушком на голове старуха выстроила в своей вотчине строгую властную вертикаль и царила в ней непререкаемо. Малейший бунт подавлялся скоро и беспощадно. Аппарат подавления состоял из трех бугаев, готовых по приказу старухи искоренять крамолу в любом ее проявлении. Извергилью властную старуху называли только за глаза, а в глаза подданные боязливо величали ее королевой.
Спившийся литератор Леонид Самуилович Цимес, по прозвищу Софокл, обнаружил в свежих, недавно привезенных мусорных отвалах початую бутылку коньяка и, полагая, что никто его не видит, мгновенно опустошил ее. По понятиям свалки сокрытие находки от властвующей королевы было деянием запретным, и теперь литератора ждали суд и кара. Убогие качки повязали его и приволокли на судилище. Старуха, восседавшая по этому случаю в тронном обитом алым бархатом кресле, всмотрелась в пьяную слезящуюся рожицу Софокла и изрекла приговор:
- Умеренно без надрыва выпороть и на неделю лишить обеденной чарки.
Лишение чарки повергло литератора в уныние.
- Смилуйся, королева! - заскулил он. - И коньяк был дрянной, да и было там его на донышке.
- Не ври, еврей, - возразила подсудимому бывшая актриса столичного детского театра Элеонора Бушприт по прозвищу Мадонна. - Не ври королеве. Импортный был коньяк. Вот бутылочка-то, - она продемонстрировала улику собранию, - полная почти была. Видела, как ты ее высасывал с жадностью.
- Ах ты, кряква раскормленная! - взъярился литератор, переходя от защиты в наступление. - Нет, вы посмотрите на нее! - обратился он к собравшимся на судилище аборигенам свалки. - Видела она. Разве возможно по виду распознать букет и аромат благородного напитка? Говорю же, дрянь была! Его потому и выбросили, что гадость. И то, что бутылка французская, ровно ничего не означает. Нынче жулье черт-те что разливает в фирменные бутылки.
Мадонна встала, сверкнула глазом и пошла свекольными пятнами.
- Зачем же пил взахлеб тайно от общества, если гадость?
- Лечился. Через силу принимал, как лекарство. Грипп у меня какой уж день. Одышку и температуру ощущаю, поэтому никак нельзя мне без чарки, королева. Без дезинфекции вирус в организме верх возьмет, и стану я очагом эпидемии среди вас.
- Вот ведь хмырь! - Мадонна звонко шлепнула себя ладонями по бедрам. - Как вывернул, хитрый еврей! Это что же? Нам теперь в целях зашиты от гриппа нужно его регулярно водкой потчевать? - Она осмотрела сидящих кто на чем аборигенов. - Предлагаю изгнать его из общества.
Среди аборигенов начался тихий невнятный ропот.
- Цыц, Мадонна! - Старуха воздела крючковатую длань. - Нарушаешь субординацию. Изгнать старожила из общества могу только я в наказание за серьезный проступок. Бутылка хотя бы и фирменного коньяка - пустяк. Ты дважды упомянула, что он еврей. Не любишь евреев?
Бывшая актриса села на ящик из-под консервов и вздернула подбородок.
- Не люблю, королева.
- По какой же причине, если не секрет? Поделись.
Актриса вспомнила гнусный газетный пасквиль, сочиненный театральным критиком Лившицем, воздела руки к белесому от зноя небу и заявила:
- Они Бога нашего распяли.
Аборигены озабоченно примолкли, и стал слышен звон ошалевших от жары кузнечиков. Подсудимый удивленно вздернул брови и уставился на Мадонну.
- Пардон, мадам. Давайте разберемся. Это ты - о древней библейской байке про Иисуса из Назарета?
Мадонна молитвенно сложила на груди руки и поджала тонкие губы.
- Никакая это не байка. В Библии записаны откровения Господа.
- Нуда. Нуда, - пробормотал Софокл. - Назидательные новеллы в манере Сервантеса. Откровения? Ну, пусть откровения. Могу допустить историческую достоверность описанного. И готов допустить существование Иноразума, который придумал сценарий случившегося и осуществил режиссуру его постановки.
- Богохульствуешь, еврей? - В хорошо поставленном голосе актрисы прозвучала угроза. - Что еще за Иноразум?
- Иноразум, - задумчиво повторил подсудимый. - Именно Иноразум. Твой Бог, кривляющаяся гусыня. Твой разумный всемогущий Бог, существующий в Иных Пространствах, недоступных нашему пониманию. Сияющий бесплотный Разум, обладающий гигантским творческим потенциалом. Творец, создавший Наш Мир и все сущее в нем. Бог Отец. Я назвал Его Иноразумом. Иным, не человеческим, разумом. Хочешь мне возразить?
Мадонна нахмурилась и посмотрела на Софокла с подозрением.
- Ты что-то мелил о сценарии.
- Сценарий. Отчего же не сценарий? Задумали осуществил. Если верить Библии, то именно так, монахиня ты наша свалочная. Именно так. Задумал и осуществил. Все продумал до мелочей, все предусмотрел. И апостолов предусмотрел, и фарисеев, и предателя Иуду, и прокуратора Кесаря, и статистов, и всю атрибутику, и весь декор. Масштабно было поставлено действие и очень натурально. Очень! Публика была потрясена постановкой. По сию пору помнит и сюжет, и персонажей. Разве не так, господа? - Подсудимый оглядел собрание. - Почто молчите? И Сын Сценариста заранее знал сюжетец. Знал, что не минует его горькая чаша. Другие персонажи трагедии не знали сюжета и действовали по наитию свыше, а Сын доподлинно знал все его извивы. Уж он-то действовал не по наитию, а согласованно со Сценаристом. Знал и, общаясь с учениками-апостолами, предрекал развитие сюжета, намекал иносказательно на свою причастность к его созданию. Именно так, господа. Именно так. В притчах, в проповедях, в напутствиях не раз говорил ученикам, что он не кто иной, как чадо Верховного Пастыря. И если не внимали, не верили Ему, так и в этом был умысел Сценариста для создания эффектной запоминающейся интриги. Автор подводил, готовил публику к кульминации, к Голгофе. Вот так, господа труженики помойки. Вот так! И хочу спросить вас, господа. Чем же провинились статисты, оравшие в массовке положенные по сценарию слова? Допускаю, что толпа и в самом деле вопила: "Распни!" Пусть. Но ведь они кричали по наущению
Господа. Ведь если бы Всемогущий пожелал, они бы заорали: "Помилуй!" Или я не прав?
После недолгой удивленной паузы аборигены возмущенно загомонили, а качки преданно посмотрели на старуху, ожидая команды на проведение экзекуции.
- Вот уж нет! - Лицо Мадонны полыхнуло нездоровым багрянцем. - Евреи ненавидели Иисуса и орали по собственной воле.
- По собственной воле? - Софокл задумчиво помотал всклокоченной головой. - А как же заготовленные акты, на которые намекало земное воплощение Творца? Как же крестный ход и Голгофа? Нет, Сценарист не мог пустить действие трагедии на самотек. Не было у массовки собственной воли. Она действовала в строгом соответствии со сценарием. И если так, то…
- А как ты, вот лично ты, относишься к Спасителю? - перебила осужденного литератора старуха.
- С удивлением, мадам. А вы?
- Я с надеждой, - басом пророкотала Извергиль. - Что же тебя в Нем удивляет?
Софокл вынул из кармана штанов большой несвежий платок и вытер им потный с залысинами лоб.
- Многое, королева. Многое. Кого и от кого Он спасал? И спас ли? В чем социальный, общественный смысл действия? Если это рекламная акция…
- Что?! - вызверилась детская актриса.
- Перестань, Мадонна! Не лицедействуй! Не строй из себя мать Терезу. Это персонаж не твоего репертуара, - осадил ее бывший литератор. - Так вот, если это была реклама десяти Заповедей Творца, повторение рецептов праведной жизни, обращенное к ученикам и окрестному люду, то удивляет весьма скромный результат акции. Кого Он выучил? Кто спустя двадцать веков живет по этим заповедям в надежде на радости загробной жизни, опасаясь неотвратимости Божьего Суда. Кто, королева? Вы встречали в своей жизни хоть одного праведника? Я не встречал. Неужели Всемогущий и Всеведающий не мог найти иной, более действенный, способ внедрить в людей Мораль и Нравственность? Вот вы сказали, что живете с надеждой. На кого, королева?
- Ha него, - совсем тихо прошептала старуха Извергиль, подняв указующий перст.
Все запрокинули головы и увидели в струящемся мареве расплывающийся образ с распростертыми крылами.
АГГЕЛ.РУ
Опустившись на заросший сорным кустарником склон горы, аггел хотел было, как положено по инструкции, воссиять, но никого, кроме большой любопытной крысы, не узрев, передумал. Он отстегнул оба посадочных крыла, аккуратно сложил их и сунул в заплечную торбу. Продираясь через колючий кустарник к свалке, аггел вдруг увидел босого заросшего смоля ной бородой мужика в тельнике и драных шортах. Он снова хотел приветливо воссиять, но, разглядев то, чем встречный занят, вздохнул, поправил торбу, сделался совершенно невидим и вышел на прогалину между кустами с многочисленными следами костров. Бородатый сидел на гнилом пеньке и пек в угольях ворону. По лысой полянке, смешавшись со смрадом торфяной гари, распространился аромат печеного мяса. Мужик сорвал большой лист лопуха, развалил на нем приготовленную птицу и что было силы завопил:
- Верка-а-а!!!
Никто не отозвался. Он вывернул из вороньей тушки лапу, очистил ее от перьев и пуха, в момент обглодал и повторил вопль. На этот раз из кустов вышла девочка лет восьми.
- Чего орешь? Тут я. Лисички вот нашла. - Она положила рядом с кострищем целлофановый пакете грибами.
- Червивые небось. Садись ешь!
- Хорошие. Мелкие выбирала.
Девочка присела рядом с бородачом и принялась за ворону. Через минуту с птицей было покончено. Мужик тем временем срезал ножом осиновый прутик, очистил, нанизал на него грибы и сунул их в тлеющий огонь костра. Когда грибы скукожились, потемнели и дали дух, он вынул прутик, сжевал один грибок для пробы и передал прутик девочке.
- Ешь.
- А ты?
- Ешь, Тебе расти нужно, а в грибах белок и аминокислоты. Ягоду бы нужно поискать, в ней глюкоза.
- О Господи! - сказала девочка, взяла прутик и принялась зубами стаскивать с него грибы один за другим.
Когда прутик полностью обнажился, аггел проявился, подошел к костру и сел рядом с девочкой.
- Дай-ка его мне.
Девочка протянула аггелу обожженный осиновый прутик, с просила удивленно:
- Ты почему голый?
- Так положено. А ты куда смотришь? Не бери в голову. Муляж это. Реквизит. Как бы по образу и подобию. Поняла?
- Ага, поняла. Ничего я на него не смотрю. Больно надо. А ветка тебе зачем?
- Чудо сейчас сотворю седьмой категории. Бородатый мужик закрыл рот, протер кулаком глаза, содрал с себя тельник и протянул аггелу.
- Надень.
- Вообще-то не положено, - засомневался аггел, потом посмотрел на девочку, вздохнул, снял с плеча торбу и облачился в матросское.
Тельняшка сидела на нем мешком и свисала до колен,
- Все, теперь не мешайте. Буду сосредотачиваться и входить в раж.
Он замер, прикрыл глаза и с полминуты был совершенно неподвижен. Потом ткнул прутик в землю, простер к нему длани и совершил над ним ритуальные мановения. Прутик послушно дрогнул, укоренился, покрылся листвой и начал быстро расти, становясь деревом. Через минуту на нем вызрели крупные янтарные плоды.
- Насыщайтесь, - устало произнес аггел и прилег в тень дерева. - В них, в яблоках этих, всяческой глюкозы и сахарозы навалом. Сиречь изобилие есть. Ни с какой ягодой не сравнить. Ешьте, а я вздремну.
- Дела, - сказал мужик и отодвинул девочку от дерева. - Я вначале. Мало ли чего.
- Чего это, чего? - встрепенулся аггел и в который раз вздохнул.
- Так впервой же, - смутился мужик. - Непривычные мы. Мы же ни сном ни духом, а тут халява.
- Тебя не Фомой ли зовут? - спросил аггел.
- Фома Кузьмич, - обрадовался бородач, - а она дочь моя Верка. Дщерь по-вашему, - поправился мужик и сделал строгое лицо.
- Дела, - согласился с мужиком аггел, засыпая.
Спал он совсем недолго, а когда проснулся, увидал, что девочка собирает внезапно выросшие на обугленной поляне незабудки, а мужик сидит рядом с ним и скребет ногтями густую поросль на груди. Аггел встал и надел на плечо торбу с крылами.
- Жарко, - сказал мужик. Аггел промолчал.
- Пивка бы холодненького, - сказал мужик. - Можешь? Аггел посмотрел на небо, кивнул и начал:
- В одном поселке городского типа жил мытарь. И было у него… - Аггел замолчал, снова взглянул на небо и продолжил: -…сто белых коз с козлятами и сто черных. И были у него еще жены, куры, злато-серебро и иные припасы. И вот однажды…
- Сколько? - удивился мужик.
- Без разницы. И вот однажды…
- Как это без разницы? - возмутился бородач. - Двести коз да еще с козлятами в поселке городского типа? Не верю. Где он там их держал? Думай, что говоришь.
- На скотном дворе, в хлеву, - неуверенно предположил аггел.
- Больше двухсот голов скота? Не верю.
- А ты постарайся поверить, Фома Кузьмич. Я же тебе не от фонаря глаголю, а от…
- Не верю, - отрезал бородач. - Давай разберемся с пивом. Жара, сил нет.
Аггел посмотрел на неверующего Фому, прикрыл глаза, сел на незабудки, сказал тоскливо:
- Посох нужен. Посох и камень большой.
- Для пива?
- Ну, про пиво забудь. Вино могу.
- Кислое? Сухарь?
- Ну, могу кислое.
- Посох, значит. Это дело плевое. А где, же я тебе камень возьму?
- Ладно, - согласился аггел, - можно без камня. Мужик зашел в осинник, срезал ветку потолще, очистил с нее листву, дал аггелу.
- Годится?
- Не так чтобы. Ладно, сойдет.
Аггел ухватил ветку, с силой ударил ее концами землю и стал смотреть, что будет. К ним подошла девочка с большим букетом голубых цветов.
- Что это вы?
- Пить хочешь? - спросил ее отец.
- Ну, - согласилась девочка.
- Место неправильное, - сказал аггел, вытащил из земли ветку, отошел на два шага и повторил удар.
В земле хлюпнуло, в месте удара образовалась крохотная черная лужица, и запахло соляркой. Аггел выдернул ветку, принюхался и долго смотрел в небо.
Фома Кузьмич сунул палец в лужицу, понюхал его и брезгливо вытер палец о порты.
- Нет. Ничего не выйдет. Откуда ему взяться, если экологии нет.
Аггел взглянул на него, покачал головой и так хватил веткой о землю, что от нее отлетели щепки. Из земли тотчас забил фонтан рислинга.
- Ну ты даешь! - изумился неверующий Фома и припал к струе.
Аггел отбросил остатки ветки.
- Не торопись. Видишь же, рыжее еще. Если камень, можно сразу, а так нужно чтобы все промылось.
Спустившись с горы и увидав мусорные холмы, аггел снял с плеча торбу, одернул тельник, взглянул на Фому Кузьмича с дочерью.
- Отойдите на семнадцать саженей.
Фома Кузьмич рыгнул рислингом и сел на пенек.
- Зачем это?
- Так положено. Для вящей безопасности. Мне воссиять требуется по случаю.
- Воссиять? Тебе? По какому такому случаю?
- Народ встречный. Люди кое-какие. Положено.
- Люди? Это которые помойкой пробавляются? Нашел людей. Ну, воссияй.
- Опалить могу ненароком. Отойдите на семнадцать саженей.
- А почему именно на семнадцать? В метрах это сколько?
- В метрах? Отойди вон за березу.
- Трудно с тобой. - Фома Кузьмич уронил голову на руки. - То камень тебе, то палку потолще, то мелешь незнамо что про какого-то мытаря, то вдруг воссиять тебе потребовалось. Не простой ты парень. Нет, не простой. Одна снежи-и-нка еще не снег, еще не снег, - вдруг слезно заголосил он, с укором глядя на аггела. - Одна дождинка еще не дождь.
Аггел с минуту смотрел в небо и беззвучно шевелил губами, потом сказал тихо:
- Отдались Фома за березу.
- Верка-а-а! - заорал Фома Кузьмич.
Девочка положила на землю пакет с плодами чудесного дерева и подошла к отцу.
- Ну, чего тебе, алкаш?
- Не хами отцу. Отойдем вон за березу. Ему, вишь ты, воссиять нужно срочно. Смотри, тельняшку не спали, воссиятель.
- О Господи! - Девочка подошла к аггелу и взяла его за руку. Сам иди за березу, а я с ним останусь.
Аггел взглянул на девочку, одернул тельник, накинул на плечо торбу и зашагал к мусорным отвалам.
Лохматое измученное солнце грузно валилось на горизонт. Аггел стоял у подножия горы, смотрел на кровавый закат и размышлял о суетности мира. Фома Кузьмич нашел продранную раскладушку и дремал на ней. Аборигены грызли принесенные девочкой плоды и обсуждали пришедших.
- Говоришь, прямо на глазах выросла яблоня? - оттопырив нижнюю губу, засомневался Софокл.
- Ага, - подтвердила девочка. - Из ветки, на которой лисички жарили.
- Гипноз, - изобличил аггела литератор. - Жара и гипноз.
- А как же плоды? - спросила высокая худая дама со шрамом на щеке.
- С собой принес в заплечном мешке. Скоро яблочный спас.
- Яблоки? Вы видели в продаже такие яблоки?
- Сколько угодно. Крымский ранет.
- Чушь! Вы говорите чушь, сударь. Никакие это не яблоки. Возможно, это и не фрукты вовсе. Девчонка все выдумала, и это синтетический продукт из клетчатки, патоки и ароматизаторов. - Дама ухватила девочку за плечо. - Ведь выдумала? Да? Сознайся.
Девочка вывернулась и повертела пальцем у виска.
- Чокнутая, что ли? Зачем мне?
- Мало ли, - неопределенно сказала дама со шрамом. - А потом винный фонтан учудил, - сказала девочка.
- Высокий? - зачем-то спросил спившийся литератор.
- Может, простая вода? Гейзер внезапный? Бывает, - сказал не старый еще однорукий бомж Славик.
- Ага, вода Как же. Отец этой водой надрался, как хрюшка. Пока был трезвый, говорил, что рислинг, - сказала девочка.
- Гипноз, - неуверенно повторил литератор. - Или иллюзионист. КИО.
Однорукий бомж мечтательно улыбнулся.
- Фонтан рислинга? Трюк? Пусть повторит на бис.