21 • Риса
По дороге домой они чувствуют себя настоящими триумфаторами. В машине гремит музыка, и у ребят возникает ощущение, будто они нормальные подростки, такие же, как все. И хотя Риса понимает, что это лишь иллюзия, она счастлива - пусть на короткое время она перестает быть "единственной и неповторимой Рисой Уорд".
Коннор рассказывает им с Бо о встрече с фанатом-лаборантом. Похоже, Коннор даже слегка упивается своим звездным статусом, но Риса всегда чувствовала себя не в своей тарелке, когда сталкивалась с подобным поклонением. Девушку никогда не прельщала мысль стать этакой героиней контркультуры. Единственное, к чему она стремилась - это выжить. Ее вполне устроил бы детский приют № 23 штата Огайо - жить там, играть на фортепиано, в восемнадцать лет покинуть его со средними оценками и по примеру всех воспитанников государства провалиться в ту же яму повседневности, в которой толкутся миллионы обычных людей. Может, ей удалось бы попасть в муниципальный колледж, училась бы и работала в сфере обслуживания или что-нибудь в этом роде. Она могла бы стать концертной пианисткой или, скорее всего, устроилась бы играть на клавишах в каком-нибудь в баре. Не идеал, конечно, но все же это была бы жизнь. В конце концов Риса вышла бы замуж за ничем не примечательного гитариста и завела бы ничем не примечательных детей, которых бы обожала и никогда в жизни не подкинула на чужой порог. Но ордер на расплетение перечеркнул все ее надежды на нормальное будущее.
Мысль о гитаристе наводит Рису на размышления о Кэме. "Граждане за прогресс" снова зажали его в своих тисках. Где он сейчас, что с ним?.. Впрочем, какое ей дело. Или все-таки должно быть дело?.. Что за путаный клубок разнообразных связей! Как будто кто-то взял и "сплел" всю ее жизнь из встреч с самыми оригинальными представителями человечества: от Коннора и Сони до Кэма и Грейс, не говоря уже обо всех прочих странных знакомствах…
Кто может сказать, что ждет ее через день? О годе и речи нет. Вот наилучший аргумент, почему надо жить настоящим; только… Как им жить, если все, о чем мечтаешь - чтобы это настоящее поскорее кончилось?
- Какая-то ты грустная, - замечает Коннор. - Тебе бы радоваться - хоть раз за все время мы сделали что-то правильно.
Риса улыбается:
- Мы многое сделали правильно. Иначе с чего бы это совершенно незнакомым людям пожимать нам руки? - "Или лезть с поцелуями", - мысленно добавляет она и бросает холодный взгляд на сидящего сзади Бо. Тот, закрыв глаза, колотит по воображаемым барабанам, ничего не замечая вокруг. Коннор не стал задавать вопросы насчет синяка под глазом у Бо. Ему либо все равно, либо просто не хочется ничего знать. Интересно, сколько девчонок бросались подобным же образом на самого Коннора? Эта мысль вызывает у Рисы приятную ревность. Приятную, потому что у Рисы есть то, о чем все эти безвестные девчонки могут только мечтать: Беглец из Акрона в полном ее распоряжении.
Может быть, это даже лучше, чем все мечты Рисы о нормальном существовании. У жизни на высоких оборотах, жизни на краю бездны есть свои радости, имя которым - Коннор.
- Эй, ребята, вы, кажется, знаете этого чувака, Апчерча? - вдруг спрашивает Бо.
- Кого? - недоумевает Риса.
- Хэйдена Апчерча. Ну того, что наговорил много всякого, когда его арестовали на Кладбище.
- А, Хэйден!
Риса никогда не слышала фамилии Хэйдена, и, судя по лицу Коннора, он тоже. Многие расплеты отказываются от своей фамилии из своеобразной мести родителям, отдавшим их на расплетение. Хэйден же не сделал этого, наверно, потому, что его семья давала ему многочисленные поводы для шуток.
- А почему ты спрашиваешь? - беспокоится Риса, нервно поглядывая на Коннора. - С ним что-то случилось?
- Да вроде нет. Просто он опять палит из всех стволов. В смысле словами.
В стерео звучит новая песня, и Коннор прикручивает громкость.
- А ты откуда знаешь?
- Помните старый комп в подвале, тот, что Соня дала нам попользоваться? Джейк как-то возился с ним, и говорит - раскопал что-то в Сети. Потом хотел снова найти, чтобы показать мне, но оно пропало. Говорит, Апчерч призывал к восстанию подростков, как тогда, когда его поймали. А что, очень даже может быть. - Бо на секунду задумывается. - Если так, то я знаю массу ребят - не только в подвале у Сони, но и у меня дома - пойдут за мной в огонь и в воду.
- Вот-вот, в воду с обрыва, как лемминги, - ворчит Коннор.
- Полегче, - предупреждает Бо, вытаскивая пистолет, украденный у Коннора, - не то всажу тебе заряд транка, как ты тому остолопу, Нельсону.
Риса видит, как каменеет лицо Коннора, как белеют костяшки его пальцев, вцепившихся в баранку. Она кладет ладонь ему на колено - мол, успокойся, не стоит связываться.
- Убери эту штуку! - велит она Бо. - Сейчас же, пока нечаянно не пристрелил себя!
- Это было бы просто здорово, - бросает Коннор с таким морозом в голосе, что Бо мог бы превратиться в ледышку. Затем, смягчившись, говорит: - Но я рад, что с Хэйденом все нормально. То есть, если это правда, конечно.
"Если Хэйден снова в бегах и из своего тайного укрытия призывает подростков взять дело в свои руки, - размышляет Риса, - то сколько из них откликнется на призыв?" О первом восстании такое рассказывают… После коллапса школьной системы ошалевшие подростки повалили на улицы. Они сеяли террор и хаос от океана до океана; их ярость, направленная на все и всех, наводила на людей такой ужас, что расплетение стало казаться приемлемым решением проблемы.
После окончания Глубинной войны никто не обсуждал события, приведшие к Соглашению о расплетении. Риса подозревает, что дело тут не только в неприятных воспоминаниях. Если выкинуть из головы всяческие мысли об узаконенных убийствах, тогда легко закрыть глаза и на свое соучастие в них. "Ну что ж, - думает Риса, - мы заставим людей вспомнить… и укажем путь к искуплению".
Поездка проходит спокойно до тех пор, пока они не выезжают на окраину, в один из жилых пригородов Колумбуса. Вот тут вдруг Коннор ни с того ни с сего дергает руль, машина виляет, вылетает на соседнюю полосу и едва не врезается в идущий там пикап. Водитель пикапа жмет на клаксон, воздевает средний палец и осыпает наших друзей многоэтажными ругательствами, слышать которые они не могут, но легко угадывают по губам.
- Что с тобой? - беспокоится Риса, поняв - Коннора почти в буквальном смысле что-то выбило из колеи.
- Ничего! - огрызается тот. - Вечно волнуешься по пустякам!
- Я говорил, надо было мне сесть за руль, - вмешивается Бо.
Риса не настаивает, интуитивно почувствовав в Конноре нечто такое, что лучше не трогать. Однако атмосфера в машине остается напряженной еще долго время после того, как они миновали висящий над шоссе дорожный знак, в который Коннор вглядывался с таким напряжением, что едва не погубил их всех.
22 • Коннор
Он делает шаг назад, уступая Соне честь перенести содержимое стазис-контейнера в принтер. Сам он не желает притрагиваться к биомассе.
- Материя жизни, - говорит Соня, переливая красную, густую, как сироп, жидкость в резервуар принтера. Не слишком гигиенично, но, если уж на то пошло, они в задней комнате захламленной антикварной лавки, а не в научной лаборатории.
- Похоже на Каплю, - замечает Грейс.
Коннор припоминает старое кино о плотоядном сгустке космического желе, пожирающем беспомощных жителей города, весьма похожего на Акрон. Он смотрел его вместе с братом, когда оба были еще малявками. В самых страшных моментах Лукас утыкал мордашку в плечо Коннора. Как все воспоминания о прежней, "дорасплетской", жизни, эта картина вызывает в нем смешанные чувства, такие же неопределенно-аморфные, как Капля.
Риса берет его за руку.
- Надеюсь, это стоит всех наших мытарств.
Только что стемнело. Здесь их четверо: Коннор, Риса, Соня и Грейс. От Бо хозяйка быстро избавилась, отправив его в подпол решать какой-то мелочный территориальный спор, возникший в период безвластия:
- Без тебя, Бо, все там внизу идет к чертям собачьим. Ступай-ка наведи порядок.
Коннор во время ее краткой речи отвернулся, не то его ухмылка, чего доброго, выдала бы руководителю "подполья", как легко его только что обвели вокруг пальца. Перед поездкой в Колумбус Бо сообщили лишь, за чем они туда отправляются, но не для чего нужны добытые клетки.
- Это лекарство для моего больного бедра, - без зазрения совести врала Соня, - чтобы мне не пришлось вставлять запасное от какого-нибудь несчастного расплета.
Бо принял все за чистую монету: частично оттого, что в нынешних обстоятельствах это было похоже на правду, но на самом деле потому, что Соня - превосходная лгунья. Можно сказать, что половину успеха ее коммерции обеспечивают россказни, которые она плетет покупателям о своем антиквариате. Уже не говоря о ее достижениях на поприще укрывательства беглых расплетов.
Заправив волшебное желе в принтер, Соня поворачивается к ним:
- Ну, кто возьмет на себя почетную обязанность?
Коннор, находящийся ближе всех к контрольной панели, нажимает на кнопку "вкл", а после секундной заминки на маленькую зеленую кнопочку "печать". Щелчок - и устройство, загудев, оживает. Зрители слегка подскакивают от неожиданности. Так просто?! Нажал на "печать" - и все? Коннор приходит к выводу: как бы далеко ни продвинулись технологии, всё в конечном итоге сводится к тому, что человек нажимает на кнопку или перебрасывает выключатель.
- И что он сейчас выдаст? - Грейс озвучивает вопрос, который занимает всех.
Соня пожимает плечами.
- То, на что Дженсон запрограммировал его в последний раз.
Глаза Сони на миг теряют свой блеск, когда старая женщина вспоминает о муже и пытается побороть свою боль. Дженсона Рейншильда нет в живых уже лет тридцать, но их любовь неподвластна времени.
Все пристально наблюдают за тем, как рабочая головка принтера бегает туда-сюда над чашкой Петри, накладывая тончайшие клеточные слои. Через несколько минут в чашке начинает вырисовываться бледный призрак какого-то органа - продолговатого, примерно трех дюймов в ширину.
Первой догадывается Риса:
- Это… Это ухо?
- Думаю да, - отзывается Соня.
Во всем этом есть что-то и чудесное, и пугающее. Как будто наблюдаешь за жизнью, зарождающейся из "первичного бульона".
- Работает, значит, - говорит Коннор, у которого не хватает терпения дождаться конца процесса. Соня молчит - она выскажется, когда завершится весь цикл. Проходит пятнадцать минут - и воцаряется внезапная тишина, от которой все опять подскакивают, в точности как тогда, когда принтер включился.
Перед ними в чашке Петри, как и предсказывала Риса, красуется ухо.
- А оно может нас слышать? - Грейс наклоняется и говорит в новорожденный орган: - Алло!
Коннор деликатно кладет ей руку на плечо и отстраняет от чашки.
- Это только раковина, - поясняет Соня. - Наружное ухо. Функциональных частей в нем нет.
- Вид у него какой-то нездоровый, - подмечает Риса. И в самом деле - ухо бледное, с сероватым оттенком.
- Хмм… - Соня достает свои очки для чтения, водружает их на нос и, наклонившись поближе, всматривается в объект. - Кровоснабжение отсутствует. К тому же, мы не подготовили клетки к процессу дифференциации кожи и хряща. Но это неважно. Главное - принтер делает именно то, ради чего его сконструировали.
С этими словами Соня подхватывает ухо двумя пальцами и опускает в стазис-контейнер, где оно погружается в густой, насыщенный кислородом гель. Коннор опускает крышку, та защелкивается, зажигается огонек, обозначающий, что включен режим искусственной гибернации. Выращенное ухо будет сохраняться в ящике бесконечно долго.
- Теперь надо доставить все это массовому производителю, правильно? - говорит Коннор. - В какую-нибудь большую медико-техническую компанию.
- Не! - трясет головой Грейс. - Только не в большую! Большие - это плохо! - Она приклеивается взглядом к контейнеру, морщит лоб и ломает пальцы. - Слишком маленькие тоже нехорошо. Надо такую, чтоб в самый раз.
Соня восхищена прозорливостью Грейс - а ведь Соню, кажется, ничем не проймешь.
- Отлично подмечено! Нужно найти компанию достаточно голодную, но не настолько, чтоб вообще не стоять на ногах.
- И к тому же, - добавляет Риса, - она не должна быть связана с "Гражданами за прогресс".
- А что, такие разве бывают? - интересуется Коннор.
- Не знаю, - задумчиво произносит Соня. - Куда бы мы ни обратились, риск есть везде. Самое лучшее, что мы можем сделать - это попробовать как-то повысить наши шансы в игре.
При этих словах Коннор вздрагивает, причем так сильно, что Риса в тревоге поднимает на него взгляд. Последние несколько лет жизнь Коннора - сплошная азартная игра. Однако несмотря на неблагоприятные шансы, ему пока удается оставаться целым. Невезение каждый раз оборачивалось удачей, доказательством чему служит то, что он все еще жив. А значит, жди беды; над ним уже давно нависла черная туча. Юноша не может избавиться от ощущения, что как бы он ни упирался, его, словно воду в раковине, неудержимо засасывает в сливное отверстие. Он клянет про себя родителей - ведь все началось с того, что они выдернули пробку из этого самого отверстия. Одновременно с гневом его охватывает бесконечная печаль. Как было бы хорошо, если бы у него достало духа не обращать на нее внимания!
- Что-то не так? - осведомляется Риса.
Коннор забирает у нее свою руку.
- Вечно ты думаешь, что у меня что-то не так!
- Потому что у тебя все время что-то не так, - парирует Риса. - Ты весь - один сплошной "нетак".
- А ты нет, что ли?
Риса вздыхает.
- Я тоже. Вот почему я безошибочно узнаю, когда тебя что-то беспокоит.
- На этот раз ты ошиблась.
Коннор встает и направляется к двери в подвал. Сундук уже отодвинут в сторону, и коврик отвернут, так что сбежать от инквизиторши Рисы не составляет труда. Он наклоняется, чтобы открыть люк, и вдруг чувствует, как кто-то вытаскивает кое-что из его заднего кармана.
Он оборачивается и видит Рису с письмом в руке. Тем самым. Соня отдала его Коннору, и с тех пор оно хранилось в его заднем кармане. Несколько раз он доставал его с намерением порвать, или сжечь, или еще как-нибудь удалить из своей жизни, но каждый раз оно возвращается обратно в карман, и каждый раз он злится чуть больше, а его решимость слабеет.
- Что это? - спрашивает Риса.
Коннор выхватывает у нее письмо.
- Не твое дело! Было б твое - сказал бы.
Он сразу прячет его в карман, но поздно: Риса уже увидела адрес. Она знает, что это за письмо.
- Думаешь, я не понимаю, что творится у тебя в голове? Не догадываюсь, почему ты чуть не угробил нас по дороге из Колумбуса?
- А это здесь при чем?!
- При том, что мы ехали мимо твоего жилого района! И ты намерен вернуться туда.
Коннор неожиданно для себя обнаруживает, что не в состоянии запираться.
- Мало ли что я намерен делать! Важно, что я делаю, поняла?!
Соня с трудом поднимается на ноги.
- А ну потише, вы оба! - шипит она. - Хотите, чтобы вас прохожие на улице услышали?
Грейс, напуганная разгулявшейся вокруг бурей, бочком протискивается мимо Коннора, торопясь убраться от греха подальше. Она подхватывает принтер:
- Заберу-ка я его вниз и спрячу снова. Нечего ему торчать тут у всех на виду.
Соня пытается ее остановить: "Подожди, Грейс!" - но не успевает.
Провод, по-прежнему соединяющий принтер с розеткой, натягивается, и устройство выскальзывает из рук Грейс.
Все бросаются наперехват. Риса ближе остальных, ее ладонь дотягивается до принтера; но инерция слишком велика, толчок - и прибор отлетает в сторону. Он едет по полу к открытому люку, подскакивает на краю и проваливается в люк. Провод опять туго натягивается. Короткое мучительное мгновение принтер болтается в пустоте, а затем вилка выдергивается из розетки.
Коннор ныряет за проводом, понимая, что это единственный шанс спасти драгоценное устройство. Он хватает провод обеими руками, но тот, вымазанный в нечаянно пролившейся биомассе, скользит между ладонями; пальцы юноши сжимают пустоту, и он, помертвев, слышит треск, подобный страшному, роковому грохоту сталкивающихся автомобилей: это разбивается вдребезги их последняя надежда на нормальное будущее.
• • •
Грейс безутешна.
- Я так виновата, так виновата, я не нарочно, простите! - рыдает она. Слезы ливнем льются из ее глаз - просто настоящий тайфун без малейшей надежды на прояснение в обозримом будущем. - Какая я дура! Я не нарочно, простите меня, простите, простите!
Риса старается успокоить ее:
- Ты вовсе не дура, Грейс, и ты ни в чем не виновата. - Она поглаживает Грейс по спине, сгорбленной под тяжестью постигшей их утраты.
- Виновата, виновата, - твердит Грейс. - Арджент говорит, что я вечно все порчу!
- Риса права, это не твоя вина, - уверяет Коннор. - Ты бы не стала так торопиться, если бы мы не начали орать друг на друга. Это мы дураки, а не ты.
Риса поднимает на него взгляд, но Коннор не может его истолковать. Что это - мольба о прощении за то, что вытащила письмо из его кармана, подобно тому как выдергивают чеку из гранаты? Или она ждет извинений от него - ведь он потерял контроль над собой? А может, в ее глазах, словно в зеркале, лишь отражается его собственное отчаяние?
Коннор подобрал все фрагменты принтера - вот они, лежат перед ним на столе в подвале. Расколотый пластик, искореженный металл, вывернутые внутренности. Соня, увидев, во что превратилось ее сокровище, буркнула что-то, вскарабкалась по ступеням и ушла домой. Коннор подозревает, что обеда сегодня не будет. Еще бы - принтер хранился в углу антикварной лавки дольше, чем Коннор живет на свете, а разломали они его в один миг.
- И чего вы так распереживались? - недоумевает Джек. - Подумаешь, старый принтер. - Он, как и остальные здешние обитатели, ничего не знает и не может понять, отчего атмосфера отчаяния, столь обычная в Сонином подвале, вдруг сгустилась до неимоверности.
- Он принадлежал мужу Сони, - отвечает Коннор. - Дорог ей как память.
- Ага, ясно, - говорит Бо. - Как память, значит. - Он медленно проводит пальцем по разбитому пластиковому корпусу. Кончик пальца вымазывается в биомассе - той самой, которую он помогал раздобывать. Бо наставляет палец на Коннора и смотрит в упор, словно в чем-то обвиняет. Коннор с холодным стоицизмом выдерживает этот взгляд, отказываясь что-либо объяснять. Бо в конце концов сдается и возвращается к своей обычной работе - руководству курятником.
Грейс, закрыв лицо руками, плачет теперь чуть тише, и Риса оставляет ее, чтобы вместе с Коннором оценить размер ущерба.
- Ты же сможешь починить его, правда? - В голосе девушки нет и следа обычной уверенности. Да и не вопрос это вовсе, а мольба. - Ты же так здорово умеешь все чинить…
- Это тебе не телевизор или холодильник, - бурчит Коннор. - Прежде чем что-то ремонтировать, я должен знать, как оно работает.
- Ну хотя бы попытайся… пожалуйста…