- Господи, Лили, это же для Софи! - сказал Чарли.
- Рыбки у нее умерли, я несу ей новых друзей. А кроме того, вся эта чепуха про морских свинок - городская легенда…
- Я про то, что ты - Смерть, - ответила Лили.
- Чарли чуть не выронил свинок.
- А?
- Это так неправильно… - продолжала Лили, не сбавляя шага, хотя Чарли замер, и теперь ему пришлось бежать за ней чуть ли не вприпрыжку.
- Так неправильно, что избрали тебя. Это, я бы сказала, венец всех жизненных разочарований.
- Тебе шестнадцать лет, - ответил Чарли, по-прежнему несколько запинаясь от того, с какой обыденностью Лили завела разговор.
- Ну да, сыпь мне соль на раны, Ашер. Мне шестнадцать еще только два месяца, а потом что? Во мгновение ока моя красота станет лишь яством для червей, а я сама - забытым вздохом в море ничто.
- У тебя через два месяца день рождения? Так нам надо будет заказать тебе вкусный тортик, - сказал Чарли.
- Не меняй тему, Ашер. Я все знаю и про тебя, и про твою смертельную ипостась.
Чарли снова замер, повернулся и воззрился на Лили. На сей раз она тоже остановилась.
- Лили, я знаю, когда Рэчел умерла, я вел себя странновато, и мне жаль, что у тебя неприятности в школе из-за меня, но я просто пытаюсь со всем этим справиться - и малютка, и лавка. Напряжение такое…
- Это я взяла "Великую большую книгу Смерти", - сказала Лили.
Она успела поймать свинок Чарли, когда рука его разжалась.
- Я знаю про сосуды души, про темные силы, которые восстанут, если ты облажаешься, все знаю - все до конца. И пожалуй, знаю дольше, чем ты.
Чарли не соображал, что ей на это сказать. Его одновременно охватили паника и облегчение: паника оттого, что Лили знает, но облегчение оттого, что знает хоть кто-то, - и не только знает, но и верит, и на самом деле видел книгу. Книга!
- Лили, книга еще у тебя?
- В лавке. Я спрятала ее в стеклянной горке, где ты держишь те сокровища, которые никто никогда не купит.
- В эту горку никто никогда и не заглядывает.
- Серьезно? Я подумала, если ты ее найдешь, я скажу, что она там всегда лежала.
- Мне пора. - Он повернулся и зашагал в другую сторону, но сообразил, что они и так двигались к его кварталу, и развернулся опять.
- Ты куда идешь?
- Кофе пить.
- Я провожу.
- Не проводишь. - Лили снова огляделась, опасаясь, как бы их не засекли.
- Но, Лили, я же Смерть. Хоть от этого мне полагается некий уровень клевизны.
- Ага, это ты так думаешь. Только похоже, ты всю клевость из Смерти высосал.
- Ух, это жестоко.
- Добро пожаловать в мой мир, Ашер.
- Ты знаешь, что нельзя про это никому рассказывать?
- Как будто кому-то есть дело до того, что ты делаешь со своими хомяками.
- Свинками! Я не…
- Остынь, Ашер. - Лили хихикнула.
- Я поняла о чем ты. Я никому не собираюсь рассказывать - только Эбби уже знает, но ей по барабану. Говорит, познакомилась с парнем, он ее темный повелитель. У нее сейчас эта фаза, когда она считает член какой-то волшебной палочкой.
Чарли неуклюже перебросил ящик со свинками из руки в руку.
- У девочек бывают такие фазы? - Почему он только сейчас об этом узнает? Видимо, даже свинкам стало неловко.
Лили развернулась на каблуках и зашагала прочь по улице.
- Я с тобой не разговариваю.
Чарли остался на месте - смотреть ей вслед. Выкапывая из кармана мобильник, он пытался не уронить ни свинок, ни совершенно бесполезную трость со шпагой. Ему необходимо было взглянуть на книгу - причем не через час, когда он доберется, а раньше.
- Лили, постой! - крикнул он.
- Я вызываю такси, могу тебя подвезти.
Лили отмахнулась, не сбавляя шага. Дожидаясь ответа от таксомоторной компании, Чарли услышал этот голос - и понял, что стоит прямо над ливнестоком. Последний раз он слышал голоса больше месяца назад, и ему стало казаться, что они больше не вернутся.
- И ее мы оттырим себе, Мясо. Она теперь наша.
У Чарли в горле желчью вздыбился ужас. Он захлопнул телефон и рванул за Лили, грохоча тростью и мотыляя свинок.
- Лили, постой! Подожди!
Та быстро развернулась, но ее парик цвета фуксии успел сделать лишь четверть оборота, а не половину, и, когда Лили открыла рот, пол-лица у нее было под волосами:
- Такой торт-мороженое из "Тридцати одного вкуса", ладно? А после - отчаянье и ничто.
- Так на нем и напишем, - сказал Чарли.
11
На юных дев порою смурь находит
Как выяснилось, "Великая большая книга Смерти" была не так уж велика и определенно не очень много объясняла. Чарли перечитывал ее десятки раз, конспектировал, копировал, гонял поисковые системы, ища хотя бы что-нибудь из упомянутого в ней, но весь материал на двадцати восьми щедро иллюстрированных страницах сводился к следующему:
1. Поздравляем, вы избраны для работы Смертью. Это грязная работа, но кто-то должен ее делать. Ваша обязанность - изымать сосуды души у мертвых и умирающих и провожать эти души до следующего тела. Если не справитесь, мир накроет Тьма и править будет Хаос.
2. Некоторое время назад Люминатус, он же Великая Смерть, который допрежь поддерживал равновесие между светом и тьмой, прекратил свое бытие. С тех пор снизу пытаются восстать Силы Тьмы. Вы - единственное, что стоит между ними и уничтожением коллективной души человечества.
3. Для того чтобы сдержать Силы Тьмы, вам потребуется простой карандаш № 2 и календарь, предпочтительно - без картинок с котятами.
4. Вам будут поступать имена и числа. Числа - количество дней, за которые вам следует изъять сосуд души. Сосуды опознаются по алому сиянию.
5. Не рассказывайте никому о своей работе, не то темные силы и т. д.
6. При выполнении вами обязанностей Смерти люди могут вас не замечать, поэтому улицы переходите осмотрительно. Вы не бессмертны.
7. Не ищите себе подобных. Не колеблитесь при исполнении своих обязанностей, не то Силы Тьмы уничтожат все, что вам дорого.
8. Вы не вызываете смерть, вы не предотвращаете смерть, вы слуга Судьбы, а не ее агент. Смиритесь.
9. Ни при каких обстоятельствах не упускайте сосуд души, не то он попадет в лапы тех, кто снизу, а это очень плохо.
Прошло несколько месяцев, и вот Чарли снова остался в лавке наедине с Лили. Она спросила:
- Ну, ты достал карандаш № 2?
- Нет, у меня № 1.
- Ах ты мерзавец! Ашер, ку-ку - Силы Тьмы…
- Если мир без этого Люминатуса в таком шатком равновесии, что купи я карандаш с грифелем потверже - и мы все низвергнемся в бездну, может, нам самое время низвергнуться.
- Эй, эй, эй, эй, эй, - завела Лили, словно пыталась усмирить насмерть перепуганную лошадь.
- Это я могу быть нигилистом, это я так утверждаю свой модный статус, и я соответствующе для этого экипирована. А у тебя стояка на могилу быть не может - с этими твоими дурацкими костюмами с Сэвил-Роу.
Чарли был горд тем, что она узнала в его костюме дорогой подержанный "Сэвил-Роу". Вопреки себе она училась ремеслу.
- Я устал бояться, - сказал он.
- Я противодействую Силам Тьмы, или как их там, и знаешь - мы с ними один на один.
- Тебе надо мне это рассказывать? В смысле, в книге же говорится…
- Лили, мне кажется, я не тот, про кого там говорится. Книга утверждает, что я не причиняю смерть, но уже двое умерли более-менее от того, что я сделал.
- Повторяю - ты должен мне это рассказывать? Как ты сам отмечал неоднократно, я - ребенок и я дико безответственна. Дико безответственна, да? Я никогда не слушаю внимательно.
- Ты одна знаешь, - сказал Чарли.
- И тебе уже семнадцать, ты не ребенок - теперь ты юная женщина.
- Не еби мне мозг, Ашер. Если будешь так говорить, я сделаю себе еще пирсинг, нажрусь Е до полного обезвоживания и стану как мумия, договорюсь по мобильнику до того, что сядут батарейки, а потом найду какого-нибудь костлявого бледного задохлика и буду ему отсасывать, пока не заплачет.
- Значит, будет, как по пятницам? - уточнил Чарли.
- Не твое дело, чем я занимаюсь в выходные.
- Я знаю.
- Вот и заткнись.
- Я устал бояться, Лили!
- Так перестань бояться, Чарли!
Оба отвернулись друг от друга - обоим стало неловко. Лили сделала вид, что тасует чеки за день, а Чарли - что роется в своем так называемом прогулочном саквояже, который Джейн звала "мужским ридикюлем".
- Извини, - произнесла Лили, не отрывая взгляда от чеков.
- Нормально, - ответил Чарли.
- Ты меня тоже.
По-прежнему не поднимая головы, Лили спросила:
- Но честно - надо мне обо всем этом рассказывать?
- Наверное, нет, - ответил Чарли.
- Это как бы тяжкое бремя. Как бы…
- Грязная работа? - усмехнулась Лили.
- Ну. - Чарли тоже улыбнулся - ему полегчало.
- Я больше не буду эту тему поднимать.
- Ничего. Клево, наверно.
- Честно? - Чарли не припоминал, чтобы кто-то считал его клевым.
Он был тронут.
- Да не ты. Вся эта лабуда со Смертью.
- А, ну да, - опомнился Чарли.
Есть! По-прежнему тысяча очков по шкале от нуля до клевизны.
- Но ты права, это опасно. Больше никаких разговоров о моем, э-э… хобби.
- И я больше не буду звать тебя Чарли, - сказала Лили.
- Никогда.
- Это ничего, - ответил Чарли.
- Сделаем вид, что этого не было. Отлично. Душевно поговорили. Возвращайся к своему плохо скрываемому презрению.
- Ашер, отъебись.
- Умница.
Наутро, когда он опять вышел на прогулку, его уже поджидали. Чарли на это рассчитывал и не разочаровался. Он заглянул в лавку - забрал итальянский костюм, который недавно к нему поступил, а также сигарную зажигалку, два года протомившуюся в витрине с антиквариатом, и пылающего фарфорового медведя - сосуд души какого-то очень давнего покойника. Затем выдвинулся на улицу и остановился прямо над ливнестоком. Помахал туристам на канатной дороге - вагончик как раз дребезжал мимо.
- Доброе утро, - бодро сказал он.
Любой посторонний решил бы, что Чарли приветствует новый день, поскольку рядом никого больше не было.
- Мы выклюем ей глаза, как спелые сливы, - прошипел из стока женский голос.
- Вытащи нас наверх, Мясо. Вытащи нас, чтобы мы лакали кровь из зияющей раны, когда разорвем тебе грудь.
- И твои косточки захрустят у нас на зубах, как леденцы, - добавил другой голос, равно женский.
- Ага, - согласился первый.
- Как леденцы.
- Ага, - вступил третий голос.
У Чарли по всему телу побежали мурашки, но он стряхнул их и постарался, чтобы голос не дрожал.
- Что ж, сегодня как раз недурственный денек, - сказал он.
- Я хорошо отдохнул и выспался на удобной кровати под пуховым одеялом. Ночевать в канализации не пришлось.
- Сволочь! - прошипел женский хор.
- Поговорим за перекрестком.
Углубившись в Китайский квартал, Чарли шагал по тротуару беспечно, помахивая тростью, костюм болтался в легком чехле у него через плечо. Пробовал насвистывать, но решил, что это слишком банально. Когда он добрался до следующего перекрестка, под мостовой уже сидели.
- Я высосу душу младенца через ее родничок прямо у тебя на глазах, Мясо.
- О, прекрасно! - сказал Чарли, стиснув зубы и стараясь не выказать ужаса.
- Она уже неплохо ползает, не пропустите завтрак - как только она доползет до своей резиновой ложечки, надает вам по задницам.
Из канализации донесся визг ненависти, за ним - шершавый шорох переговоров:
- Он не может так говорить? Он разве может так говорить? Он знает, кто мы?
- Сейчас налево сворачиваю, увидимся через квартал.
Молодой китаец в хип-хоповом прикиде посмотрел на Чарли и быстро шагнул вбок, чтобы не подцепить заразу безумия, которую наверняка нес в себе этот прилично одетый "ло пак".
Чарли похлопал себя по уху:
- Извините, беспроводная гарнитура.
Китайский хипхопер отрывисто кивнул, будто и сам догадался: как бы это ни выглядело, он не поехал, а вовсе даже отвисает, как невструический мерзавец, так что не жми на газ, расколбас.
Он перешел дорогу на красный свет, прихрамывая под бременем подтекста.
Чарли зашел в химчистку "Золотой дракон", и человек за стойкой - мистер Ху, которого Чарли знал с восьми лет, - приветствовал его широкой и теплой судорогой левой брови. Таково было обычное приветствие старика, а для Чарли - недурной показатель, что старик еще жив. В длинном черном мундштуке, зажатом в деснах Ху, дымилась сигарета.
- Доброе утро, мистер Ху, - сказал Чарли.
- Прекрасный день, не так ли?
- Костюм? - ответил мистер Ху, глядя на костюм, который Чарли скинул с плеча.
- Да, сегодня только один. - Весь свой товар получше Чарли носил в "Золотой дракон", и в последние месяцы дела у химчистки шли неплохо.
Чарли доставались кучи одежды от наследников. Он также заказывал здесь перелицовку и подгонку: мистер Ху считался лучшим трехпалым портным на всем Западном побережье, а то и в мире. В Китайском квартале его так и звали - Трехпалый Ху, однако, сказать правду, на самом деле он обладал восемью пальцами: не хватало всего двух поменьше на правой руке.
- Портной? - спросил Ху.
- Нет, спасибо, - ответил Чарли.
- Это на перепродажу, не для меня.
Ху выхватил костюм из руки Чарли, пришпилил бирку и крикнул по-мандарински:
- Один костюм для Белого Дьявола! - после чего из задних комнат выскочила какая-то внучка, цапнула костюм и снова унеслась за шторку, не успел Чарли разглядеть ее лица.
- Один костюм для Белого Дьявола, - повторила она кому-то в недрах химчистки.
- Среда, - сказал Трехпалый Ху и сунул Чарли квитанцию.
- И вот еще что… - начал было Чарли.
- Ладно, вторник, - сказал Ху.
- Но скидка нет.
- Нет, мистер Ху. Я знаю, мне давно не требовалось, но скажите - у вас еще сохранилось ваше другое предприятие?
Мистер Ху закрыл один глаз и смотрел на Чарли, должно быть, целую минуту. И только потом сказал:
- Пойдем, - и исчез за шторкой, оставив за собой тучку сигаретного дыма.
Чарли шагнул следом за ним в мастерскую - шумный, влажный ад чистящих жидкостей, отжимных утюгов и деловито суетящихся работников - и вступил в отгороженный фанерой крохотный кабинет в недрах. Ху закрыл за ним дверь и запер - точно так же они осуществляли свою сделку двадцать с лишним лет назад.
Когда Трехпалый Ху впервые провел Чарли Ашера через стигийскую химчистку "Золотой дракон", десятилетний бета-самец был уверен, что сейчас его похитят и продадут в химчисточное рабство, зарежут и превратят в дим-сум либо заставят курить опий и драться сразу с полусотней кунгфуистов в одной пижаме (в десять лет у Чарли имелось крайне слабое представление о культуре соседей), однако, несмотря на ужас, его подхлестывала страсть, заложенная в генах миллион лет назад: тяга к огню. Да-да, именно хитроумный бета-самец впервые обнаружил огонь, и это правда - огонь у него тотчас же отобрал альфа-самец.
(Альфы прощелкали открытие огня, но, поскольку ни шиша не понимали про хватание горячего оранжевого конца палки, им приписывается изобретение ожога третьей степени.)
И все равно первоначальная искра лучилась в венах бет. Альфа-пацаны со временем переключались на девчонок и спорт, а беты по-прежнему занимались пиротехникой - вплоть до половозрелости, а то и дольше. Может, альфы и ведут за собой армии мира, но всякую срань все равно взрывают беты.
А что выдает поставщика фейерверков нагляднее всего, как не отсутствие важных пальцев?
Трехпалый Ху.
Когда Ху разложил на столе свой пухлый киот с товаром, юный Чарли почувствовал, что прошел сквозь адский огонь и прибыл наконец в рай, - и восторженно разжал кулак с комком потных долларов. Пока длинные столбики серебристого пепла с сигареты Ху осыпались на фитили смертельным снегом, Чарли наслаждался выбором. Он так разволновался, что чуть не напрудил в штаны.
И вот Чарли, в своей смертельной ипостаси вышедший тем утром из "Золотого дракона" с компактным свертком под мышкой, ощущал тот же восторг: как бы ни противоречило это его натуре, он снова кидался в брешь. Он направился к ближайшему ливнестоку и прокричал, помахав извлеченным из мешка светящимся фарфоровым медведем:
- Один квартал вбок и четыре вверх по улице. Вы со мной, курвы?
- Белый Дьявол совсем слетел с катушек, - сказала одиннадцатая внучка Трехпалого Ху Синди-Лу Ху, стоявшая за прилавком рядом со своим почтенным и перстуально обездоленным предком.
- А его деньги слетают к нам, - ответил Трехпалый.
Чарли засек этот переулок на прогулках в финансовый район. Переулок соединял улицы Монтгомери и Кирни и располагал всем, что потребно хорошему переулку: пожарными лестницами, мусорными контейнерами, разнообразными стальными дверями, размеченными граффити, крысой, двумя чайками, ассортиментом грязи, мужиком в отключке под картонкой и полудюжиной знаков "Парковка запрещена", три из них - с пулевыми дырками.
То был платонический идеал переулка, но от прочих в округе его отличало наличие двух отверстий сточно-канализационной системы, расположенных менее чем в полусотне ярдов друг от друга, - один в начале, другой почти в середине: таились они между мусорными контейнерами. Не так давно наметав глаз на ливнестоки, Чарли не мог этого обстоятельства не учесть.
Он выбрал то отверстие, которого не было видно с улицы, присел шагах в четырех и развернул пакет Трехпалого Ху. Вытащил восемь "М-80" и где-то до полудюйма подрезал двухдюймовые запалы щипчиками для ногтей, которые носил на кольце с ключами.
- Детки! - крикнул Чарли в ливнесток.
- Вы со мной? Извините, не уловил, как вас зовут.
Он извлек из трости шпагу, положил у колена, затем выкопал из саквояжа фарфорового медведя и разместил его у другого колена.
- Ну, поехали, - крикнул он.
Из стока донеслось злобное шипение, и хоть Чарли считал, что внутри темно, там стало еще темнее. В черноте перемещались какие-то серебряные диски, словно в темном океане кувыркались монетки, только эти двигались парами: глаза.
- Отдавай, Мясо. Отдай, - прошептал женский голос.
- Приди и возьми, - ответил Чарли, стараясь побороть в себе худший за всю жизнь мандраж.
Будто позвоночник натирали сухим льдом, поэтому не дрожать у Чарли не получалось.