Он критично посмотрел на сына и дочь. Полю теперь двадцать семь лет, он инженер, но вид у него все еще мальчишеский, несмотря на бороду, при помощи которой он стремится придать себе солидности. Зефани выросла гораздо более красивой женщиной, чем можно было предполагать. У нее такие же, как и у матери, золотые курчавые волосы, его собственные черты лица, только смягченные женственностью, темно-карие, неизвестно от кого, глаза. Теперь, когда она сидела в его кабинете, в ситцевом летнем платье, со сбившимися, еще с дороги, волосами, - она больше напоминала девочку, заканчивающую школу, нежели аспирантку одного из университетов.
- Вы, наверное, подумаете, что я должен был бы рассказать вам об этом гораздо раньше. Возможно, оно и так, но мне казалось, что имеется немало причин препятствовавших атому. Я надеюсь, вы поймете, когда хорошенько все это обдумаете.
- О, папочка, это звучит как-то зловеще. Мы, случайно, не подкидыши или что-то в этом роде? - спросила Зефани.
- Да нет, ну, конечно же, нет. Однако это длинная история, и, чтобы она стала понятнее, я начну с самого начала и постараюсь остановиться на главном, не вникая в подробности. Это началось в июле того года, когда умерла ваша мама…
Он коротко рассказал им, как было найдено пятно лишайника в тарелочке с молоком, а потом продолжил:
- Я взял посудину с лишайником в свою собственную лабораторию, чтобы исследовать его позднее. Вскоре после этого умерла ваша мать. Я тогда чуть не сошел с ума. Проснувшись однажды утром, я вдруг понял: если не возьмусь за какую-нибудь работу, способную полностью захватить меня, то совсем пропаду. И я пошел в лабораторию. Там меня ожидали десятки дел, и я работал дни и ночи, чтобы голова моя была все время занята. Среди прочих дел был и лишайник, который я принес от Дианы.
- Лишайник - удивительное растение… Лишайники не являются единым организмом. Это фактически две формы жизни, существующие в симбиозе, - плесень и водоросль. Они зависят друг от друга. Долгое время считалось, что от лишайников нет никакой пользы, разве только то, что один их вид служит кормом для оленей, а другие дают краски. Однако сравнительно недавно открыли, что некоторые из них обладают свойствами антибиотиков, но над ними еще нужно много работать.
Конечно, я сначала считал, что ищу именно такой антибиотик. И, казалось, что в какой-то степени этот лишайник имел такие свойства; но об этих деталях - как-нибудь в другой раз, дело в том, что немного погодя я убедился, что это не антибиотик, а что-то совсем другое. Что-то такое, что еще не известно науке и не имеет названия. Поэтому мне и пришлось его придумать. Я назвал его "антигероном".
Поль был удивлен. Зефани сразу же спросила:
- Что это означает, папа?
- Анти - против, герон - старец. Кажется теперь никто не обращает внимания на смешивание латинского и греческого корней, поэтому - антигерои. Можно было бы дать более точное название, однако и это не плохо.
Активный концентрат, выделенный из лишайника, я назвал просто "лейкнин". Физико-химические параметры его действия на живой организм чрезвычайно сложны и требуют еще дополнительного изучения, однако его общий эффект явно выражен - это вещество задерживает обычную скорость обмена веществ в организме.
Его дочь и сын все это время, пока он говорил, молчали и внимательно слушали, пытаясь понять суть. Первой нарушила молчание Зефани.
- Папочка, папа, ты хочешь сказать, что ты нашел - о нет, этого не может быть!
- Однако это так, дочка. Именно так, - подтвердил он.
Зефани сидела неподвижно, устремив взгляд на отца, не в состоянии высказать то, что она чувствовала.
- Ты, папочка, ты… - проговорила она все еще не веря.
Френсис улыбнулся.
- Я, моя дорогая, но ты не должна приписывать мне слишком много заслуг. Рано или поздно, но кто-то должен был наткнуться на это. И случилось так, что этим кем-то стал я.
- Так просто и стал, сказала Зефани. Именно так, как тем кем-то Флемминг в случае с пенициллином. Ох, папочка, мне как-то странно…
Она встала и немного неуверенным шагом подошла к окну. Там она и остановилась, прижавшись лбом к холодному стеклу и глядя в парк.
Поль взволнованно сказал:
- Извини, папа, но боюсь, что я чего-то не понял. Это известие, кажется, совсем ошарашило Зеф, значит, тут что-то должно быть, но я только обычный инженер-строитель, не забывай.
- Не так уж и тяжело это понять, тяжелее в это поверить, - начал объяснять Френсис. - Возьмем процесс деления и роста клеток…
Зефани возле окна как-то внезапно напряглась. Она резко повернулась. Ее взгляд прикипел к профилю отца, затем она перевела его на большую, оправленную в рамку фотографию отца, висевшую рядом с фото Каролины, сделанным за несколько месяцев до ее смерти, потом снова на Френсиса. Глаза ее расширились. С интересом наполовину проснувшегося человека она подошла к зеркалу на стене и стала в него всматриваться.
Френсис прервал изложение своих мыслей Полю на полуслове и повернул голову, следя за Зефани. И он и она замерли на несколько секунд. Глаза Зефани немного сузились. Однако она заговорила, не отрываясь от зеркала.
- Как долго? - спросила она.
Френсис не ответил. Он мог и не слышать вопрос. Взгляд его оторвался от Зефани и переместился по стене, к портрету жены.
Зефани внезапно задержала дыхание и со злостью обернулась. Напряжение всего ее тела передалось и голосу.
- Я спросила, как долго? - повторила она. - Как долго я буду жить?
Френсис ответил ей взглядом. Их глаза на миг встретились, и затем он отвел взгляд, Несколько секунд внимательно изучал свои руки, потом снова поднял глаза. Казалось голос его потерял эмоциональную окраску, когда он ответил:
- Согласно моим расчетам - двести двадцать лет. Во время паузы, последовавшей за этим заявлением, раздался стук в дверь. На пороге появилась мисс Бирчет, секретарша Френсиса.
- Мисс Брекли из Лондона на линии, сэр. Она хочет сообщить что-то важное.
Френсис кивнул и вышел за нею из комнаты, оставив внимательно смотревших ему вслед детей.
- Неужели правда то, что он сказал! - воскликнул Поль,
- О, Поль! Разве можно представить себе, чтоб отец сказал нечто подобное, если бы это не было правдой.
- Думаю, что нет. - И добавил в замешательстве. - И я также?
- Конечно. Только немного меньше, - ответила ему Зефани.
Она подошла к одному из кресел и резко села.
- Не понимаю, как это ты так быстро все поняла, - проговорил Поль с нотками подозрения.
- Пока что не совсем. Все это здорово напоминает головоломку. Он сделал определенные намеки, и все вдруг стало на свое место.
- Что стало на свое место?
- О, детали, много отдельных деталей.
- Но я не понимаю. Все, что он сказал…
Поль замолчал, ибо открылись двери, и Френсис вернулся в комнату.
- Диана уже не приедет, - сказал Френсис. - Опасность миновала.
- Какая опасность? - спросила Зефани.
- Я еще толком не знаю, в чем там дело, только ей казалось, что сведения относительно лейкнина могут просочиться, и она хотела меня предупредить. И потому я решил, что настало время рассказать вам все.
- Однако я не понимаю, какое отношение к происходящему имеет Диана? Она что твой агент? - спросила Зефани.
Френсис покачал головой.
- Она не мой агент. Еще несколько дней назад я не имел ни малейшего представления о том, что еще кто-то, кроме меня, знает об открытии. Однако она заявила достаточно ясно, что все знает и уже много лет.
Поль насупился:
- И все же я… Ты хочешь сказать, что она украла твое открытие?
- Нет, - ответил Френсис, - я так не думаю. Она говорит, что проводила все исследования сама и в доказательство может показать мне свои заметки. Я склонен верить ей. Но даже в случае ее самостоятельного открытия, вопрос законной принадлежности его касается совсем иной сферы.
- А что за опасность там возникла? - спросила Зефани.
- Насколько я понял, она использует лейкнин. Случилась какая-то неприятность, и на нее подали в суд, чтобы она компенсировала нанесенный вред. Она боится, что, когда дело дойдет до суда, все откроется.
- А она не может или не желает платить, и хотела занять у тебя денег, чтобы не доводить дело до суда? - высказал предположение Поль.
- Мне хотелось бы, чтобы ты не делал поспешных выводов, Поль. Ты не помнишь Диану, а я помню. Прежде всего, к суду привлекают не ее лично, а фирму, с которой она связана. Они могут заплатить, безусловно, однако, по ее собственным словам, они попали в ловушку. Требование оплатить убытки чересчур высоко и равнозначно шантажу. Если они заплатят, то дадут шантажистам возможность требовать еще более немыслимых сумм; если не заплатят - то дело получит публичный резонанс. Очень неприятная ситуация.
- Я не понимаю, - начала было Зефани и замолчала. Ее глаза расширились. - Ты хочешь сказать, что она давала это вещество.
- Лейкнин, Зефани.
- Лейкнин. Она давала его людям без их ведома?
- Наверное, давала. Не считаешь ли ты, что в случае, если бы они об этом знали, то эта новость не обошла бы мир за пять минут? Как ты думаешь, почему я был так осторожен, что ничего не сказал даже вам обоим вплоть до сегодняшнего дня?.. Чтобы иметь возможность использовать это вещество в полной безопасности, я должен был прибегать ко всяким хитростям; очевидно, и она также вынуждена была поступать подобным образом.
- Наша иммунизация! - вдруг воскликнул Поль. - Так вот что это было!
Он вспомнил день вскоре после своего семнадцатилетия, когда Френсис достаточно подробно рассказал ему, что некоторые бактерии выработали себе иммунитет к обычным антибиотикам, и убедил его воспользоваться преимуществами нового препарата, который станет доступным для массового использования только через несколько лет. Поль не видел никаких причин, чтобы отказаться, и они пошли в лабораторию. Там отец сделал ему небольшой разрез на руке, и поместил туда пилюлю в форме маленького веретена, потом зашил ранку несколькими стежками и наложил повязку. "Этого хватит на год," - сказал он, и с тех пор такая процедура повторялась каждый год, обычно сразу после дня рождения. Позднее, когда Зефани минуло шестнадцать, отец сделал ей то же самое.
- Верно, - согласился Френсис. - Имеется в виду эта иммунизация.
Они оба сидели какое-то время молча, внимательно глядя на отца.
- Все хорошо, папа. Мы, - это мы, а ты - это ты, в этом нет ничего удивительного. Но совсем другое дело с Дианой. Каким образом она могла?..
Зефани вдруг Замолчала, сраженная воспоминанием о том, как Диана, прислонившись спиной к стогу сена, истерично смеялась. Что она тогда сказала?.. "Я поняла, наконец, что мне делать!.."
- А что за фирма у Дианы? - спросила она. Френсис точно не знал.
- Какое-то странное название, - ответил он. Что-то египетское, но не "Клеопатра".
- А, случаем, не "Нефертити"? - подсказала Зефани.
- Да, именно так. "Нефертити"!
- Боже мой! И Диана… Не удивительно, что она тогда так смеялась! - воскликнула Зефани.
- Фирма под названием "Нефертити" звучит для меня скорее абсурдно, чем смешно, - сказал отец. - Чем занимается эта фирма?
- О милый папочка, где ты живешь? Это же один из известных салонов красоты в Лондоне. Страшно дорогой и фешенебельный.
Смысл сказанного не сразу дошел до Френсиса, но когда он его осознал, на его лице отразилась такая борьба чувств… что он на какое-то мгновение замер, безмолвно глядя на дочку, словно потеряв дар речи. Наконец отвел взгляд. Вдруг наклонился вперед, закрыл лицо руками и, конвульсивно всхлипывая начал смеяться.
Зефани и Поль встревожено поглядели друг на друга. Поль заерзал. Потом подошел к отцу и положил ему руку на плечо. Френсис, казалось, ничего не заметил. Поль нажал сильнее и немного потряс.
- Папа! - сказал он. - Успокойся!
Зефани подошла к буфету и дрожащей рукой налила в бокал немного бренди. Она протянула его Френсису, теперь уже сидевшему прямо, по его щекам текли слезы. Он взял бокал и выпил одним глотком почти половину его содержимого.
- Извините, - сказал он. - Но ведь смешно же, правда? Все эти годы… Все эти годы сохранять в тайне… Величайшее открытие столетия… Ничего никому не говоря… И вдруг такое! Забота о красоте… Смешно, правда? Как вы думаете, смешно? - он снова начал смеяться.
Зефани обняла его и прижала к себе.
- Тс-с, папа. Ляг и попробуй расслабиться. Вот так, милый. Выпей еще глоток. Тебе станет лучше.
Френсис откинулся на спинку дивана. Поглядел на дочку. Потом поставил пустой бокал на пол и взял руку Зефани, какую-то минуту рассматривал ее, потом поднес к губам и поцеловал. И сразу же перевел взгляд на портрет жены.
- О боже! - проговорил он и зарыдал.
Спустя полтора часа, после сытного ленча, Френсис полностью пришел в себя и повел своих детей снова в кабинет, чтобы рассказать им о своих исследованиях.
- Как я вам уже говорил, - начал он, - я внес в открытие лейкнина немного. И помог этому случай, и Диана, как выяснилось, тоже сумела воспользоваться им. Самое трудное началось тогда, когда я понял, что именно открыл.
Сейчас на научном горизонте намечается с полдесятка важнейших открытий, но ничего не делается, чтобы подготовить к ним человечество. Идея антигерона, того или иного типа, наверное, уже давно возникла, однако я не слышал, чтобы кто-нибудь серьезно задумывался над теми проблемами, которые он с собой принесет. У меня самого не было ни малейшего представления, как поступить с антигероном, и, чем больше я думал над этим, тем больше меня охватывала тревога, ибо я начал осознавать, какой колоссальный диапазон действия у этого вещества. Оно не дает такого яркого эффекта, как атомный взрыв, но, уверен, гораздо взрывоопасней, и, одновременно, - куда важнее и потенциально благотворнее…
Но представьте себе, какая будет реакция при публичном обнародовании… реакция на то, что существуют способы удлинения человеческой жизни. Это будет то же самое, что пожар в прериях. Подумайте, как будут расписывать это газеты. "Одно из самых заветных мечтаний человечества наконец осуществилось!" Представьте себе двадцать миллионов экземпляров газеты "Ридерз Компект", что провозглашают на десятках языков: "Ты тоже можешь быть Мафусаилом!". Хитрости, интриги, подкупы, возможно даже драки - вот к чему придут люди, чтобы иметь возможность первыми урвать хоть несколько добавочных лет, и хаос охватит весь мир, и так уже перенаселенный в результате высокого процента рождаемости. Перспективы были и есть - ужасными. Три или четыре столетия назад мы, возможно; могли бы противостоять и овладеть ситуацией, но теперь в современном мире… Все это вызвало у меня ночные кошмары. Еще и теперь вызывает иногда…
Но это еще не самое худшее. Сделать открытие не в том столетии - это плохо, но я сделал еще хуже: я открыл не тот антигерон.
Я уверен, если уже существует одно такое вещество, то могут быть и другие, более или менее эффективные, однако они должны быть, Основные трудности, связанные с лейкнином заключаются в том, что он является производным особого вида лишайника, который нам присылает путешествующий ботаник Макдональд. Но, насколько мне известно, этот вид растет только небольшими колониями на территории в несколько квадратных миль. Иными словами, количество его мизерное. Согласно моим данным, урожая с него хватило бы для лечения, скажем, трех или четырех тысяч человек и не больше. Учитывая это, мы должны очень бережно, относиться к лишайнику: то, что есть, надо законсервировать, и нельзя чересчур часто собирать урожай.
Таким образом, теперь вы понимаете, что может случиться, или, по крайней мере, имеете об этом представление. Вы заявляете об открытии, а затем уточняете свое заявление, что только три или четыре тысячи избранных могут им воспользоваться. Боже мой! Это станет делом жизни или смерти. Кто будут те счастливцы, которые смогут жить дольше? И почему? Более того, цена на лишайник подскочит до астрономических цифр. Паника будет напоминать "золотую горячку", только куда больших размеров. За неделю-две, может, даже за несколько дней, весь лишайник будет уничтожен, стерт с лица земли. А это означает конец лейкнина. Finita la comedia.
Чтобы получить, хотя бы и приблизительна, необходимое количество лейкнина, нужно культивировать лишайник на площади большей, чем тысяча квадратных миль, но даже этого будет не достаточно. Кроме трудностей с поисками такой площади земли, пригодной для выращивания лишайника, есть еще одна - никогда никому не удалось бы его вырастить из-за невозможности охраны.
Уже на протяжении пятнадцати лет я вижу только один выход - найти метод синтезирования этого вещества, но мне никак не удается это.
Конечно, можно положиться на счастливую случайность, что кто-то когда-то наткнется на еще какой-нибудь вид антигерона, который можно будет получать из более богатого источника. Однако это может произойти как завтра, так и через много лет…
Так что же я должен был делать? Мне очень был нужен человек, на которого я мог бы положиться. Мне нужны были ассистенты, которые помогали бы работать над синтезом. Но кому я мог довериться? Как найти людей, которые устояли бы перед искушением - искушением заработать миллионы только за несколько слов, которые дали бы ключ к разгадке. Но даже если бы такие и нашлись, все равно будут существовать десятки других способов просачивания тайны - достаточно всего лишь одного-двух неосторожных слов, даже обычного намека на то, что мы занимаемся чем-то подобным, чтобы кое-кто начал делать определенные предположения, а затем и выводы… А потом - преждевременное разглашение, и, разумеется, как я Вам уже сказал, конец лишайника!..
Так я пришел к выводу что существует только один-единственный человек, которого я смогу удержать под полным контролем, - это я сам. Пока все находится только в моей власти, я могу быть уверенным, что ни одно, слово никому не будет сказано, ничто никогда не раскроется…
А с другой стороны, если никто не воспользуется открытием, это будет равносильно тому, что его вообще не было. Я был полностью удовлетворен исходом моих опытов над животными. А следующим шагом было испытание на себе. Я провел его и результаты оказались успешными. Тогда назрел вопрос о вас двоих.
Если кто и имел право воспользоваться моим открытием, то, это прежде всего, вы, мои дети. Но и тут снова возникла все та же опасная проблема. Единственный возможный выход - сделать все без вашего ведома.
Затем пришло понимание того, что все это так или иначе обречено на самораскрытие. Неминуемо настанет время, когда вы сами - либо кто-то другой - заметите последствия и начнете увязывать концы с концами. Ибо, хоть уже и прошло десять лет с тех пор, как я сделал Полю первую подсадку, но за все это время я не достиг какого-либо прогресса - все осталось на той стадии, на какой было с самого начала.