- Как бы то ни было, я сомневаюсь, что нам в ближайшее время стоит рассчитывать на его возвращение в этот жалкий город. Кому на хрен сдались подземки, смог, миллионы людей и долбаный Ричард Брансон каждый вечер по телику, если можно круглые сутки наслаждаться тропическими пляжами, солнцем и коктейлями? Ему повезло, он может себе такое позволить. У меня на это вряд ли хватит денег.
Она была удивительно откровенна, но после этого небольшого всплеска эмоций резко выпрямилась в кресле. Я погладил себя по подбородку, пытаясь оценить ее.
- А чем вы занимаетесь? - спросил я, удивляясь, почему П.У. никогда не упоминал о такой самостоятельной дочери. Отцы такими обычно гордятся.
- Музыкальными магазинами, - сообщила она мне. - Я региональный менеджер сети розничных магазинов Лондона и юго–востока. Всего сорок две торговые точки.
- Вот как? - Размах меня впечатлил. - Это, должно быть…
- Я работаю там с тех пор, как закончила школу, честно говоря, - продолжила она. - Сбежала от всей этой университетской мороки. И с тех пор карабкаюсь вверх по служебной лестнице. Продавщица, помощник заведующего, заведующий отделением. Я получила работу регионального менеджера потому, что все остальные претенденты либо ленивы, либо некомпетентны. А теперь я их босс, - добавила она.
Я улыбнулся.
- И как вы с ними обходитесь? - спросил я.
- С умопомрачительной справедливость, принимая во внимание все, - ответила она. - Хотя я бы отдала свое левое яйцо, чтобы посмотреть как десяток их, оступившись, падает с крыши какого–нибудь очень высокого здания. Я пытаюсь подобрать им занятия в иных областях, но они, похоже, осели там на всю жизнь. Ну а я предпочитаю перемены. Амбиции - вот все, что у меня есть. В этом вся моя жизнь.
- И вам этого достаточно?
- Этого и способностей. Понимаете, мистер Заилль, я ищу другую работу. Я чувствую, что в розничной торговле я уже достигла всего, чего могла. - На лице у нее появилась недовольная гримаса, словно она работала каким–нибудь коммивояжером.
- Матье, прошу вас, - как и следовало ожидать, сказал я.
- Так что это стало для меня подарком судьбы, понимаете.
Я кивнул и допил чай, размышляя, сколько мы еще должны вежливо проболтать, прежде чем наконец распрощаемся, когда до меня дошел смысл последней фразы.
- Что? - спросил я ее, подняв на нее взгляд. - Что стало для вас подарком судьбы?
- Вот это, - улыбнулась она. - Эта возможность.
Снова пауза.
- Простите, я вас не вполне понимаю.
- Эта телевизионная станция, - сказала она, подаваясь вперед и глядя на меня, как на идиота. - Эта возможность подоспела как раз вовремя. Я занималась одним делом одиннадцать лет. Пора заканчивать. Заняться чем–то другим. Это меня возбуждает. Я вижу в этом вызов для себя.
- Вы хотите работать здесь? - спросил я, изрядно удивившись, и задумался, могу ли ей что–то предложить; но я уже понимал, что иметь в команде такого человека очень даже неплохо. - Но что же вы хотите делать?
- Послушайте, мистер Заилль, - сказала она, поставив чашку и выкладывая свои карты на мой стол. - Мой отец передал мне свои полномочия - он хочет, чтобы я представляла его в этом деле. По существу, я теперь распоряжаюсь его акциями. Я уже здесь работаю, можно сказать. Поэтому я, разумеется, хочу быть в курсе всех планов и сделок и как можно быстрее изучить историю и нужды этой станции. Вы меня поймете, уверена. Мне необходимо ознакомиться с бюджетом, проектами, продуктивностью, рейтингами, удельным весом компании на рынке и всем прочим.
- Точно, - сказал я очень медленно и недоверчиво. Я пытался заглянуть в будущее и понять, что же это может означать для нас. Возможно, такого и следовало ожидать, но я никогда прежде не думал, что место П.У может занять кто–то другой. Я всегда полагал, что он так и останется вечно спящим партнером, который ничего не делает и получает каждый квартал свою прибыль. - Что ж, думаю, это можно устроить. Полагаю, у вас есть необходимые документы.
- О да, - уверенно ответила она. - С этим никаких проблем. Я перешлю их вам сегодня курьером, чтобы ваш юридический отдел их изучил. Но главное - то, что я действительно хочу здесь работать. Не просто состоять в штате, не просто получать доход, но работать.
- В эфире, вы хотите сказать? - На секунду я даже смог представить себе это. Возраст у нее подходящий, она привлекательная, умная. Возможная замена Тары, подумал я. Погода? Новости? Документальные программы?
- Нет, не в эфире, - хмыкнула она, подавив замысел в зародыше. - За сценой, понятное дело. Я хочу работу Джеймса Хокнелла.
Я моргнул. Хотя меня восхитила ее прямота, такая самонадеянность меня изумила.
- Вы, должно быть, смеетесь надо мной, - сказал я.
- Вовсе нет. Я совершенно серьезна.
- Но у вас нет опыта.
- Нет опыта? - Она изумленно посмотрела на меня. - Я больше девяти лет проработала на руководящем посту в серьезной компании. Я имею дело с ежегодным оборотом в шестнадцать миллионов фунтов. Я руковожу штатом из почти шестисот человек. Я управляю…
- У вас нет опыта работы в масс–медиа, Кэролайн, - сказал я. - Вы никогда не работали в газете, на телестанции, в кинокомпании, пиар–агенстве - нигде. Вы сами сказали, что занимались розничной торговлей с тех пор, как покинули школу. Так ведь? Я прав?
- Вы правы, но…
- Позвольте мне вас спросить, - сказал я подняв руку, чтобы на миг утихомирить ее; она откинулась назад, слегка надувшись и скрестив руки на груди, будто ребенок, которому не дали вожделенную игрушку. - В вашем деле, если кто–то приходит к вам из другой компании, где он, возможно, прекрасно себя проявил, но в совершенно иной сфере, и просит принять его на высокий пост, вы будете размышлять над этим больше минуты?
- Если я сочту, что человек справится с этой работой, да. Я попрошу его собрать…
- Кэролайн, подождите. Ответьте на мой вопрос, как будто вы уже занимаете должность, к которой стремитесь. - Я склонился вперед, свел вместе пальцы и посмотрел ей прямо в глаза. - Если бы вы были мной, вы бы себя наняли?
Наступила долгая тишина, точно она задумалась над этим и решила, что лучший ответ на такой вопрос - не отвечать вовсе.
- Я разумная женщина, Матье, - сказала она. - Я хорошо справляюсь с тем, что делаю. И я быстро учусь. И в конце концов, я - крупный акционер, - добавила она, и в ее голосе послышался намек на угрозу.
- Я еще крупнее, - без колебания ответил я. - И с Аланом, который выступит на моей стороне, а я уверен, что так и будет, я представляю подавляющее большинство. Нет, мне очень жаль, но этот вопрос не обсуждается. Джеймс Хокнелл был непростым человеком, и финал его малоприятен, но он был профессионалом и блестяще справлялся со своей работой. Он помогал этой компании подняться и привел ее к теперешнему успеху. Я не могу себе позволить сидеть и смотреть, как все его усилия пойдут прахом. Я не вправе рисковать. Извините.
Она вздохнула и выпрямилась.
- Скажите мне, Матье, - сказала она, - вы собираетесь продолжать работать здесь?
- О господи, нет, - честно признался я. - Я хочу, чтобы все вернулось на круги своя. Я хочу иметь возможность приходить сюда раз в неделю и быть уверенным в том, что здесь есть человек, который отвечает за все и способен справиться с любой ситуацией. Я хочу мира и покоя. Я старый человек, вы же понимаете.
Она засмеялась.
- Вы не старый, - сказала она, - не смешите меня.
- Поверьте мне. Я просто выгляжу моложе своих лет.
- Я лишь хочу получить шанс - вот все, о чем я прошу. Вы всегда можете меня уволить. Можете внести этот пункт в мой контракт: меня могут уволить в любое время по любой причине и я не буду протестовать. Что скажете? По–моему, справедливее некуда.
Я откинулся на спинку кресла и посмотрел в окно. Внизу на тротуаре стояла мать с маленьким ребенком - они ждали, когда замрет движение и можно будет перейти улицу. Они не держались за руки, и я увидел, как малыш внезапно бросился бежать; мамаша догнала его и сильно шлепнула по попе, он расплакался, хоть с такого расстояние я ничего не слышал. Я лишь видел, как сузились его маленькие глазки, а рот широко открылся и искривился. Отвратительное зрелище. Я отвел взгляд.
- Вот, что я вам скажу, - произнес я, повернувшись к ней и подумав: "Какого черта?" - По всей видимости, в обозримом будущем работу Джеймса все же придется выполнять мне. Как насчет того, чтобы поработать моим ассистентом? Я научу вас тому, что знаю сам, если получится, а через несколько месяцев мы сможем переоценить ситуацию. Посмотрим, хотите ли вы в самом деле этим заниматься или нет. Возможно, вы докажете мне, что я ошибался. Возможно, вы прекрасно справитесь. А может быть, ваш отец вернется домой, и мы все окажемся там, с чего начинали.
- Мне кажется, это маловероятно, - ответила она. - Но звучит, наверное, справедливо. По крайней мере, сейчас я готова принять такой расклад. Один последний вопрос.
- Да?
- Когда я начинаю?
Это выплеснулось на первые полосы всех таблоидов и попало даже в пару серьезных газет. Цветная фотография, слегка не в фокусе: Томми и Барбра, слившиеся в страстном объятии, глаза закрыты, губы прижаты к губам, в блаженном неведении, что неподалеку щелкает камера папарацци. Место действия - темный угол ночного клуба для знаменитостей; Томми неплохо смотрится в пиджаке и черной рубашке, явно ставшей его фирменным знаком, Барбра, которая определенно не выглядит на свой возраст, - в простой белой блузке и юбке–брюках. При поцелуе рука его погрузилась в ее длинные, до плеч, белокурые волосы; тела этой парочки вряд ли могли быть ближе друг к другу без риска прилюдного совокупления, и фотография выглядела иллюстрацией к слову "похоть". Газеты с трудом сдерживали восторг.
- Я даже не знаю, как это получилось, - объяснил мне Томми, когда мы пили капуччино на верхнем этаже кафе на Кенсингтон–Хай–стрит, спрятавшись за горшками с папоротниками, чтобы избежать любопытных глаз. - Ну, как это обычно бывает. Мы встретились, разговорились, одно за другим, поцеловались. Я понимаю, это кажется странным, но тогда казалось совершенно естественным.
- Вообще–то, - сказал я, позабавившись его мальчишески самодовольным видом, - она годится тебе в матери.
- Может быть, но главное то, что она ею не является.
Я рассмеялся.
- А знаменитости занимаются любовью только со знаменитостями? - спросил я, заинтригованный миром, в котором он теперь обитал. - Объясни мне. Поэтому знаменитости хотят быть знаменитостями?
- Не всегда, - покачал он головой. - Посмотри на Андреа. Она - не знаменитость.
- Она пока не знаменитость, Томми. Дай ей пару месяцев, и мы вернемся к этой теме.
Андреа была нынешней подружкой Томми; недавно она сказала, что беременна от него, уже на втором месяце. Они познакомились на церемонии вручения телевизионных наград - Андреа работала младшим звукооператором на станции, ведущей трансляцию. Если верить ему - точнее, если верить ей, - когда они познакомились, она даже не знала, кто он такой, и никогда не видела ни одного эпизода сериала. По–видимому, у нее вообще не было телевизора - довольно необычно для человека, который работает в этой области.
- Это правда, - сказал мне Томми, - ни одного телевизора в ее квартире. Все стены заставлены книгами, вот и все. Она не такая, как другие девушки. Ей наплевать, кто я.
Меня это не убедило. Даже если у нее нет телевизора, последние несколько лет в этой стране невозможно было прожить без того, чтобы имя Томми Дюмарке не засело в сознании. Его свершения в различных сферах индустрии развлечений - телевидении, музыке, театре, журнале "Хелло!" - сделали его поистине вездесущим, поэтому представлялось невероятным, что нормальный человек с глазами и ушами мог жить день за днем, тем или иным образом не познакомившись с ним. А эта девушка, эта Андреа, эта нынебеременная двадцатичетырехлетняя звукооператорша, такое утверждает.
- С ней все в порядке, правда, - сказал Томми, защищая ее от меня с обычным для него отсутствием превосходных степеней. - Она славная девушка. Я ей доверяю.
- Ты ее любишь?
- Боже мой, нет.
- Но вы все еще вместе?
- Разумеется, мы вместе. У нас будет ребенок, ты разве не помнишь?
- Помню.
Он не осознавал, что для меня эта беременность равносильна тому, что он подписал себе смертный приговор. Я снова взял газету и помахал ею.
- А что в таком случае делать с этим? - спросил я. - Как ты это объяснишь? Ей, если не кому–то еще.
- Я не должен ей ничего объяснять, - пожал он плечами и продолжал помешивать свой капуччино. - Мы не женаты, знаешь ли. Всякое бывает. Мы молоды. Что тут поделаешь?
- Я не собираюсь ничего делать, Томми. Я просто хочу понять, почему ты с одной стороны все глубже и глубже увязаешь в отношениях с девушкой, которая тебе на самом деле безразлична, а с другой при первой же возможности разгуливаешь и целуешься с престарелыми кинозвездами. Мне кажется, что если эта Андреа в самом деле тебя любит, ей вряд ли понравится твое поведение.
- Перестань называть ее "эта Андреа". Она просто Андреа.
- Которая беременна от тебя. Богатой и знаменитой телезвезды. Любопытно, какие же качества она разглядела в тебе в первую очередь, - саркастически добавил я.
Томми раздраженно посмотрел на меня, помолчал и только после этого заговорил, слегка повысив голос.
- Это кого ты называешь богатым? - спросил он. - Я не наскребу и двух паршивых пенни, чтобы побренчать ими в кармане, и ты это знаешь лучше, чем кто бы то ни было. Она со мной не из–за денег, понятно?
- Томми, у тебя исключительное положение. Может, сейчас ты и не богат, но у тебя есть возможность заработать столько, сколько пожелаешь и когда пожелаешь. Ты принадлежишь к элите. Ты звезда. Люди, которые с тобой не знакомы и никогда не познакомятся, смотрят на тебя, мечтают о тебе, представляют тебя в своих сексуальных фантазиях. Они платят, чтобы на тебя посмотреть. Ты принадлежишь к уникальной группе профессиональных знаменитостей. Как ты этого не понимаешь? Ты можешь хоть завтра получить 100 000 фунтов, просто позволив сфотографировать свою изящно декорированную спальню.
- У меня нет изящно декорированной спальни.
- Ну так пойди и найди ее, ради всего святого. Поищи в каталоге "Аргос". Выбери что–нибудь и пригласи фотографа сделать несколько снимков. Если ты хочешь заработать денег, используй преимущества своего звездного положения, пока таковое существует.
Я почувствовал, что несколько уклонился от темы: начал с фотографов, переключился на Андреа, а теперь даю бесплатные финансовые советы. Я расслабился в кресле и посмотрел по сторонам. В зале в середине дня было почти пусто - слишком поздно для ланча, слишком рано для обеда. За одним столиком я заметил младшего министра, оживленно беседующего со своей любовницей, - последний раз я его видел на фотографии, где он изображает в пантомиме заднюю часть лошади. К несчастью, передняя часть забыла надеть на себя какую бы то ни было одежду; поговаривали о возможном скандале, но никто не решился это опубликовать. За соседним столиком сидела пожилая пара - они ели пирог со сливками и пили чай, молча глядя мимо друг друга, точно за всю жизнь уже сказали все, что могли сказать, и теперь оставалось лишь как–то скоротать время. За другим столиком сидел подросток с прыщавой подружкой - оба очень громкие. На майке парнишки было написано: "Меня зовут Уоррен Римблтон, и в марте я выиграл восемь миллионов фунтов в лотерею. А ты - нет!". Он был с головы до ног увешан кошмарными золотыми украшениями, так что я заподозрил, что надпись - правда. Я быстро отвел взгляд, когда их губы встретились, и они принялись целоваться - довольно странным манером, им явно не хватало опыта, они жевали губы друг друга, точно ириски. Я снова посмотрел на племянника: он почесывал руку, манжета рубашки слегка приподнялась над запястьем. Я заметил следы на руке и быстро взглянул на него.
- Что это? - спросил я его.
- Что - это? - ответил он, поспешно застегивая манжету.
- Отметины, - сказал я. - У тебя на руке. Откуда они?
Он пожал плечами и слегка покраснел, поерзав на стуле.
- Это… это ничего. Я с этим справлюсь, понятно? - добавил он довольно бессвязно. Я изумленно покачал головой.
- Ты был там, помнишь? - прошептал я, склонившись поближе. - Ты видел, что случилось с Джеймсом Хокнеллом, верно? Ты видел, как он внезапно…
- Просто старый пердун вмазался, чтобы произвести впечатление на юную шлюху, которую подобрал на улице. Он ни хрена не понимал, что делает.
- Да, и поэтому умер.
- Я не собираюсь умирать, дядя Мэтт.
- Готов спорить, он тоже так думал.
- Послушай, я все же не так часто этим занимаюсь. У меня тяжелая работа. Иногда мне нужно встряхнуться, выпустить пар. Мне двадцать два, и я точно знаю, сколько этой дряни могу себе позволить, ОК? Поверь мне.
Я покачал головой.
- Я беспокоюсь за тебя, Томми, - сказал я; редкий момент примирения между нами. - Я не хочу, чтобы с тобой случилось что–то плохое, вот и все. Ну как ты этого не понимаешь?
- Я понимаю. И ценю это.
- Этот ребенок… это означает худшее.
- Это всего лишь ребенок, дядя…
- Я уже видел это все раньше. Слишком много раз. Пожалуйста, перестань принимать наркотики. Ты можешь это сделать? Не подражай своим предкам. Возьми себя в руки, мой мальчик.
Томми встал и зачем–то бросил на стол какие–то деньги, словно для того, чтобы доказать свою правоту.
- Я угощаю, - сказал он. - Но мне пора. Мне нужно вернуться на площадку через двадцать минут. Не беспокойся за меня. Со мной все будет в порядке.
- Хотел бы я в это верить, - сказал я, глядя, как головы поворачиваются, мгновенно узнав его, как люди смотрят ему вслед: их жизни стали чуть светлее от того, что они его увидели, а позже, вечером они расскажут о нем друзьям. Но он не замечал, насколько важен для совершенно чужих людей, не говоря уже обо мне.