* * *
Поначалу я обрадовался, когда узнал, что мистера Бенсона не оставят вести обществоведение в нашем классе. Однако тетка, которую нам прислали вместо него, превзошла все мои самые страшные ожидания.
Она была молодая, лет двадцать восемь или двадцать девять, не уродина - в смысле, цветущая женщина и блондинка. Но когда она с мягким южным акцентом представилась классу как миссис Андерсен, я тут же насторожился. Ни одна знакомая мне женщина, чей возраст не достиг шестидесяти лет, не называет себя "миссис". Но я был готов простить ей это. Молодая, красивая, приятный говор. Сладится - слюбится.
Не слюбилось.
- При каких обстоятельствах федеральное правительство имеет право приостановить действие десяти первых поправок к Конституции США? - спросила миссис Андерсен, повернулась лицом к доске и мелом написала колонку цифр от одного до десяти.
- Ни при каких, - сказал я, не дожидаясь, когда она меня вызовет. - Конституционные права носят абсолютный характер.
- Это довольно упрощенная точка зрения… - Миссис Андерсен посмотрела на лежащую перед ней пофамильную схему класса. - …Маркус. Например, полицейский производит несанкционированный обыск, то есть превышает свои полномочия. Он обнаруживает свидетельство, изобличающее преступника в убийстве твоего отца. Это единственная прямая улика. Должен ли полицейский отпустить преступника на свободу?
Вообще-то я знал правильный ответ, но затруднялся вразумительно его изложить.
- Да, - не сразу ответил я. - Начать с того, что полицейский не должен производить…
- Неверно, - перебила меня миссис Андерсен. - Адекватной мерой против нарушения полицией прав граждан является дисциплинарное наказание виновного, но никак не наказание общества за ошибку отдельного сотрудника полиции.
И она написала на доске в первом пункте: "Вина в совершении уголовного преступления".
- Какие действия могут привести к временной отмене положений Декларации прав?
Чарльз поднял руку:
- Если вдруг завопить "пожар!" в переполненном зрительном зале?
- Очень хорошо… - Она сверилась со схемой. - …Чарльз. Существует множество обстоятельств, при которых Первая поправка не является абсолютной. Давайте назовем хотя бы несколько.
Чарльз опять поднял руку.
- Угроза жизни и здоровью блюстителя правопорядка.
- Да, в частности, раскрытие личности сотрудника ФБР или ЦРУ, работающего под прикрытием. Очень хорошо. - Миссис Андерсен сделала пометку на доске. - Еще примеры?
- Обеспечение национальной безопасности, - выпалил Чарльз, словно его уже вызвали. - Клевета. Непристойное поведение. Совращение малолетних. Детская порнография. Публикация инструкций по изготовлению взрывных устройств…
Миссис Андерсен торопливо записывала за Чарльзом, но вдруг запнулась.
- Детская порнография - это лишь одна из форм непристойного поведения, Чарльз.
Мне стало тошно. Все это никак не клеилось с привитыми мне убеждениями и знаниями о моей родной стране. Я поднял руку.
- Да, Маркус.
- Я чего-то не понимаю. Из ваших рассуждений получается, что Декларацию прав выполнять не обязательно. Но это наша Конституция, основной закон. Все мы должны выполнять его неукоснительно.
- Это весьма распространенное и очень поверхностное мнение, - сказала миссис Андерсен с притворной улыбкой. - Суть в том, что составители Конституции изначально задумали ее как живой документ, требующий периодической ревизии с течением времени. Они понимали, что Республика не сможет существовать вечно, если на каждом историческом этапе правительство не будет управлять ею в соответствии с велениями современной обстановки. В их намерения не входило делать Конституцию незыблемой, как религиозная доктрина. Ведь они и сами бежали на эту землю, спасаясь от чуждого им вероисповедания. Я ошалело покачал головой.
- Что? Не-ет. Они приехали в Америку как купцы и ремесленники и были верны королю до тех пор, пока он не начал притеснять их самыми жестокими способами. Религиозные беженцы прибыли сюда намного раньше.
- Кое-кто из составителей Конституции был прямым потомком религиозных беженцев, - вставила миссис Андерсен.
- И Конституция для ее создателей не была чем-то вроде ресторанного меню, из которого выбираешь себе по вкусу. Их сплотила общая ненависть к тирании, и Декларация прав нацелена именно на то, чтобы воспрепятствовать возникновению в Америке тиранической формы правления. Они объединились в революционное сообщество, чьи основополагающие нормы отвечали интересам каждого, предоставляли всем его членам право жить, быть свободным и счастливым. Право народа низвергать своих угнетателей.
- Ну да, ну да! - замахала на меня рукой миссис Андерсен. - Они верили в право народа избавляться от королей, но…
Чарльз довольно ухмылялся, а после ее слов губы у него растянулись еще шире.
- В десяти поправках к Конституции выразилось предпочтение авторов абсолютизировать права, дабы воспрепятствовать попыткам отнять или ограничить их. Взять, к примеру, Первую поправку: она имеет целью защитить свободу слова, не позволяя правительству разделить содержание публичных выступлений на две категории - дозволенную и запретную. Авторы просто не хотели, чтобы какому-то облеченному властью недоумку пришло в голову объявить противозаконным все, что ему не нравится.
Миссис Андерсен повернулась к доске и написала: "Право на жизнь, на свободу и на стремление к счастью".
- Мы немного опережаем программу, но вы, кажется, ребята продвинутые.
Класс откликнулся нервным смешком.
- Роль правительства заключается в обеспечении права всех граждан на жизнь, на свободу и на стремление к счастью. Именно в такой последовательности. Похоже на фильтр. Пусть правительство своими действиями заберет у нас немного счастья и чуть-чуть свободы, лишь бы это делалось ради нашего выживания. Вот почему полиция уполномочена задержать вас, если заподозрит, что вы представляете угрозу себе и окружающим. Вы теряете свободу и счастье, но спасаете свою жизнь. Оставшись живы, вы сохраняете для себя возможность обрести свободу и счастье.
Сразу несколько человек подняли руки.
- Значит, правительство может делать что захочет, если скажет: братцы, над вами нависла опасность, и мы должны ее предотвратить - так получается?
- Ага, - добавил еще кто-то. - По-вашему, выходит, национальная безопасность важнее Конституции?
Меня переполняла гордость за своих товарищей, и я решил тоже добавить:
- Как можно защитить свободу, приостановив действие Декларации прав?
Миссис Андерсен покачала головой с таким видом, будто перед ней собрались непроходимые тупицы.
- "Революционные" отцы-основатели расстреливали предателей и шпионов! Их вера в абсолютную свободу заканчивалась, когда она создавала угрозу существованию республики. Взять, к примеру, этих самых икснетовцев…
Я с трудом заставил себя сохранять безмятежное выражение лица.
- …и так называемых джамеров, о которых говорили в утренних новостях. Они саботируют меры безопасности, принятые, чтобы не допустить повторения теракта, совсем недавно совершенного теми, кто объявил войну нашей стране. И тем самым компрометируют своих же сограждан, причиняют им неудобства.
- Тем самым они выступают против того, чтобы под предлогом обеспечения нашей безопасности отбирали наши права! - сказал я. Ну хорошо, не сказал, а выкрикнул. Черт, это из-за нее я так завелся. - Тем самым они протестуют против того, чтобы с каждым гражданином обращались как с подозреваемым в подготовке теракта!
- Значит, они хотят заставить правительство не обращаться с ними как с террористами? - закричал мне в ответ Чарльз. - И для этого используют террористические методы. Значит, они и есть террористы!
Я вскипел.
- Да пошел ты на фиг со своими террористическими методами! Поголовная слежка хуже всякого терроризма! Взять хотя бы полицейскую расправу в парке на прошлых выходных. Люди пришли потанцевать, послушать музыку. Это и есть твои террористические методы?
Учительница молча двинулась по проходу между партами и остановилась прямо надо мной в зловещем ожидании, когда я заткнусь.
- Маркус, ты рассуждаешь так, будто у нас в стране ничего не произошло. Ты не понимаешь, что после взрыва моста Бэй-бридж все изменилось? На дне залива покоятся тысячи мертвых тел наших родных и близких. Настал час, когда вся нация должна объединиться, чтобы сообща ответить брошенному нам смертельному вызову…
Я встал. Мне уже выше крыши обрыдло выслушивать, как гонят это фуфло из серии "все изменилось".
- Нация? Объединиться? Да в том-то и суть, что мы живем в Америке, в стране, где расхождение во взглядах только приветствуется! В стране диссидентов, борцов, студентов-недоучек и вообще тех, кто не боится выражать свою точку зрения.
Тут мне припомнился последний урок мисс Галвез и ее рассказ о том, как тысячи студентов университета в Беркли окружили полицейский фургон и не дали увезти парня, арестованного за распространение агитационной литературы. Никто даже не попытался остановить грузовики, в которые затолкали зрителей концерта в парке Долорес. И я не попытался. Я сбежал.
Может, и вправду теперь все по-другому?
- Надеюсь, ты сам найдешь дорогу к кабинету мистера Бенсона, - ледяным голосом произнесла миссис Андерсен. - Отправляйся немедленно. Я не позволю на своем уроке подобных неуважительных выходок. Выступаешь в защиту свободы слова, а сам стараешься перекричать любого, кто с тобой не согласен.
Я подхватил свой скулбук, сумку и яростно затопал к выходу. Не будь на двери класса установлен тугой доводчик, я бы грохнул ею со всей силы.
В школьных коридорах за мной следили камеры наблюдения, регистрируя мою стремительную походку. Сенсоры считывали арфиды с моей ученической карточки. Я чувствовал себя, как в тюрьме.
- Закрой за собой дверь, Маркус, - сказал мне мистер Бенсон и повернул в мою сторону экран видеомонитора, на который поступала картинка из кабинета обществоведения. Он все видел.
- Ну, что скажешь?
- Это не обучение, это пропаганда! Миссис Андерсен утверждает, что Конституция не имеет никакого значения!
- Нет, она только сказала, что Конституция не является религиозной доктриной. А ты набросился на нее с ожесточением ярого фундаменталиста и тем самым подтвердил ее правоту. Маркус, кому как не тебе понимать, что после взрыва моста все изменилось? У тебя был друг, Даррел…
- Вы бы лучше помолчали про Даррела! - прорычал я. - Не вам о нем рассуждать. Да, я очень хорошо понимаю, что теперь все иначе. Прежде мы жили в свободной стране. А теперь - нет.
- Маркус, тебе известно, что означает "предел терпимости"?
Я сразу опомнился. Бенсон мог выгнать меня из школы за "угрожающее поведение". Такой формулировкой при исключении награждают пацанов из подростковых банд, если те пытаются застремать своих учителей. И Бенсон, конечно же, с радостью повесит ее на меня, не моргнув глазом.
- Да, мне известно, что это означает, - пробормотал я.
- Думаю, тебе следует извиниться передо мной, - злорадно произнес он.
Я видел, как на его губах поигрывает садистская улыбочка. В какую-то секунду в моей душе проснулась готовность смалодушничать и попросить у мистера Бенсона прощения. Однако усилием воли я одолел эту позорную слабость и решил - пусть лучше вылечу из школы, но не стану унижаться.
- Правительство осуществляет свою власть с согласия тех, кем оно управляет. Если форма правления становится гибельной для цели самого своего существования, народ имеет право изменить или отменить ее, учредить новое правительство, основанное на этих принципах, и установить власть в такой форме, какая, по его мнению, лучше обеспечит его безопасность и благоденствие. - Эти слова из Декларации независимости навсегда врезались мне в память.
Мистер Бенсон с ухмылкой покачал головой.
- Знать наизусть и понимать - не одно и то же, сынок.
Он склонился над компьютером и несколько раз щелкнул мышкой. Мягко зашуршал принтер. Бенсон протянул мне лист бумаги с логотипом учебной части. Это был приказ об отстранении меня от занятий на две недели.
- Я сообщу об этом твоим родителям по электронной почте. А если по истечении тридцати минут ты все еще будешь обретаться на территории школы, тебя арестуют за незаконное вторжение.
Я молча смотрел на него.
- Хочешь объявить мне войну в моей же школе? - с угрозой в голосе добавил Бенсон. - Ты об этом горько пожалеешь. Вон отсюда!
И я ушел.
Глава 14
В середине дня, когда все пользователи икснета еще в школе, делать в нем было нечего. Придя домой, я вынул из заднего кармана джинсов сложенный вчетверо лист бумаги с приказом о моем отстранении от занятий, бросил его на кухонный стол, а сам уселся в гостиной перед телевизором. Вообще-то я никогда не смотрю ящик, в отличие от родителей, для которых телевидение вместе с радио и газетами служит источником информации для формирования их восприятия мира.
Новости были сплошь стремные. Неудивительно, что народ так запуган. Американские солдаты гибли по всему белу свету. Добровольцев, отправляющихся за границу в составе подразделений национальной гвардии участвовать в спасении мирных жителей от ураганов, ввязывали в бесконечные войны и на годы расквартировывали в чужих землях.
Я переключал один за одним круглосуточные информационные каналы, и на каждом официальные лица объясняли зрителям, почему им надо всего бояться. То и дело транслировались кадры взрывов, осуществленных террористами в разных точках планеты.
Внезапно на одном из каналов передо мной мелькнуло знакомое лицо. Когда я стоял на коленях в грузовике, прикованный наручниками, вошел этот тип и завел разговор с дамой с топорной стрижкой. Он и сейчас был в военной форме, а надпись внизу экрана гласила, что это генерал-майор Грэм Сазерленд, региональный командующий ДНБ.
- У меня в руках листовки, которые распространялись среди присутствующих на так называемом концерте в парке Долорес в минувшие выходные.
Он поднял в воздух стопку бумаг. Я вспомнил, что там было много всяких распространителей. В Сан-Франциско всегда так - стоит людям собраться в кучку, тут же найдутся желающие всучить им какую-нибудь рекламу.
- Давайте вместе ознакомимся с их содержанием. Я прочту вам несколько заголовков. "Без согласия управляемых.
Инструкция для граждан по свержению правительства". И другой: "Был ли на самом деле теракт 11 сентября?" Или вот еще: "Как использовать против них ими же созданную систему безопасности". Подрывной характер этой литературы свидетельствует об истинных целях сборища в ночь с субботы на воскресенье - далеко не безобидного, как пытались представить его устроители, которые не только не приняли должных мер по охране порядка и здоровья зрителей, но не позаботились даже об установке туалетов. У нас на глазах враги нации подманили наших детей, дабы завербовать в свои ряды и отравить их сознание мыслью, что Америке на надо себя защищать.
Грэм Сазерленд продолжал размахивать листовками:
- Взять хотя бы этот лозунг: "Не верь никому старше 25". Конечно, много проще насаждать свои протеррористические идеи среди впечатлительных молодых людей, если изолировать их от влияния взрослых членов общества, а значит, лишить возможности спокойно, вдумчиво, взвешенно докопаться до истины… Прибыв на место, полиция застала кампанию по вербовке во вражеские ряды в полном разгаре. Невообразимый шум нарушал ночной покой сотен обитателей расположенных поблизости домов. У местных жителей даже не спросили, согласны ли они на подобную разнузданную всенощную гулянку.
На лице Сазерленда появилась сочувствующая мина.
- Полиция приказала участникам сборища разойтись - это подтверждают все видеозаписи, - а когда бесчинствующие молодчики, подстрекаемые со сцены музыкантами, повели себя агрессивно, она была вынуждена применить против них спецсредства по усмирению толпы. Задержаны восемьсот двадцать семь человек, принимавших активное участие в агитации нескольких тысяч одурманенных пропагандой и наркотиками молодых людей на противостояние полиции. Некоторые из организаторов уже арестованы по обвинению в различных правонарушениях, остальные находятся в розыске.
Сазерленд бросил листовки на стол и подвел черту:
- Леди и джентльмены, Америка ведет войну на нескольких фронтах, но самый важный и опасный пролегает здесь, дома, независимо от того, подвергаемся ли мы нападению террористов или тех, кто симпатизирует им.
Кто-то из газетчиков поднял руку:
- Генерал Сазерленд, вы, конечно, не хотите обвинить тех юнцов в симпатиях террористам на одном лишь основании, что они пришли в парк послушать музыку?
- Нет-нет, как можно! Но если молодые люди попадут под влияние врагов нации, они легко могут запутаться. А террористам только того и надо. Они спят и видят, как бы сформировать в нашей стране пятую колонну и открыть против нас внутренний фронт. Если бы это были мои дети, я бы всерьез обеспокоился.
Другой репортер задал вопрос:
- Однако там, в парке, они вряд ли маршировали с винтовками наперевес. Это был обычный концерт на открытом воздухе, не так ли, генерал?
Сазерленд извлек пачку фотографий и гневно потряс ею.
- Вот, что успели зафиксировать сотрудники полиции перед тем, как их вынудили принять решительные меры.
Генерал принялся демонстрировать снимки, держа их возле лица и перекладывая один за другим. На них было видно, как слушатели бесятся под музыку, толкаются, наступают на упавших. Потом пошли фото со сценами совокупления под деревьями - трое парней занимаются сексом с одной девушкой, два педераста обнимаются и целуются.
- А ведь на концерте присутствовали десятилетние дети! Для десятков слушателей этот убийственный коктейль из наркотиков, пропаганды и музыки закончился тяжелыми ранениями. Остается лишь удивляться, что обошлось без смертельных исходов…
Я выключил телевизор. Они повернули все так, будто там действительно происходили одни гадости. Если б мои предки пронюхали, что я был на этом концерте, то на месяц привязали бы меня к кровати, а потом выводили бы на прогулку на поводке.
Кстати, когда они узнают, что их сына отстранили от занятий, меня ожидает большая разборка!
Родители, конечно, не обрадовались. Отец хотел все две недели продержать меня дома взаперти, но мы с мамой его отговорили.
- Ты же знаешь, Маркус для этого замдиректора - что бельмо на глазу, - сказала мама. - Вспомни, как ты целый час ругал мистера Бенсона после нашей последней встречи с неоднократным употреблением эпитета "задница" в его адрес.
Отец сокрушенно покачал головой и возразил:
- Но срывать урок и поносить департамент национальной безопасности…
- Папа, это был урок обществоведения, - вставил я.
Вообще-то мне по большому счету уже стало до лампочки, но раз мама решила меня отмазать, не стоило душить ее великодушный порыв.
- И мы говорили о ДНБ. В любой здоровой полемике должны присутствовать по меньшей мере две неодинаковые точки зрения.
- Послушай меня, сын, - начал папа.