Она вышла из комнаты через другую дверь и спустя минуту вернулась, держа в руках грубовато сработанный бамбуковый поднос. На нем стоял кофейный термос на полгаллона и шесть чашек, очень аккуратных и точных по форме, но украшенных примитивным и довольно небрежно выполненным рисунком. Они мне тоже понравились.
- Ну вот, - сказала Барбара, налив и раздав кофе. - Рада видеть вас снова. Маркус, в нашу последнюю встречу тебе было, наверное, лет семь. Помнится, ты показывал мне свои новые видеоигры и от счастья парил на седьмом небе.
Я об этом ничего не помнил, но ее описание, похоже, соответствовало моим увлечениям в семилетнем возрасте. Во что же я тогда играл - в игры к приставке "дримкаст"?
Барбара положила на стол кассетный диктофон, блокнот в желтой обложке, достала шариковую ручку и щелкнула ею, выдвинув стержень.
- Я готова выслушать все, что вы мне скажете, а также могу дать обещание не разглашать услышанное. Но я не могу обещать, что предприму какие-либо действия в связи с этой информацией или что она будет опубликована.
По ее тону я понял, что эта женщина, будь она подругой моей маме или нет, оказывает ей великую услугу, позволив вытащить себя из постели и согласившись выслушать. Очевидно, нелегко быть известной журналисткой, специализирующейся на расследованиях. Человек, наверное, миллион сочли бы за счастье, если бы она взялась за их дело.
Мама кивнула мне - мол, начинай. Несмотря на то, что я пересказал свою историю уже три раза за сегодняшний вечер, язык у меня вдруг стал плохо слушаться. Одно дело рассказывать родителям или отцу Даррела, и совсем другое сейчас - ведь наступает совершенно новый поворот во всей игре.
Я медленно говорил, подбирая слова и глядя, как Барбара делает пометки в блокноте. Пока объяснил, что такое ИАР и как мы с Даррелом слиняли в тот день из школы, выпил целую чашку кофе. Эта часть рассказа вызвала особенно напряженное внимание у мамы с папой и мистера Гловера. Я налил себе еще кофе и выпил его в течение той части, когда нас забрали и отвезли в тюрьму. К финалу повествования я прикончил весь термос и хотел писать со страшной силой.
В ванной комнате было так же пустынно, как в гостиной. Возле умывальника лежало органическое мыло коричневого цвета, пахнущее землей. Я вернулся под молчаливыми взглядами взрослых.
Слово взял мистер Гловер. Ему, понятно, было нечего сказать по существу дела, он просто объяснил, что является ветераном, что его сын хороший мальчик, и каково это - поверить в смерть собственного ребенка, и как его бывшая жена, мать Даррела, получив это известие, лишилась чувств и в итоге очутилась в больнице. Мистер Гловер плакал, никого не стесняясь; слезы текли по горестным складкам на его лице и падали на обшлага мундира, оставляя на них темные пятна.
Барбара опять вышла в соседнюю комнату и вернулась с бутылкой ирландского виски.
- Это "Бушмилс", пятнадцать лет выдержки в бочке из-под рома, - сообщила она, расставляя на столе четыре стаканчика - меня, естественно, по боку. - Уже десять лет, как нет в продаже. Думаю, сегодня подходящий повод, чтоб откупорить бутылку.
Барбара разлила виски по стаканчикам, подняла свой и отпила половину. Остальные последовали ее примеру. Потом выпили еще, опорожнив стаканчики. Барбара разлила по новой.
- Ну ладно, - заговорила она. - Вот, что я могу сказать прямо сейчас. Я вам верю. И не только потому, что знаю тебя, Лилиан. История звучит правдоподобно и подтверждает слухи, которые до меня доходят. Но мне мало одного вашего слова. Я проведу всестороннее расследование вашего рассказа и ваших личных жизней. Мне надо убедиться, что вы ничего не скрываете от меня, иначе это всплывет позже и дискредитирует информацию. Мне нужно знать все, как на исповеди! Работа по подготовке публикации может продлиться несколько недель. Важно также не накликать лишних неприятностей на вас и на Даррела. Если он действительно стал жертвой произвола ДНБ, то любая преждевременная утечка информации заставит их перевезти его к черту на кулички. Скажем, в Сирию. Или они сделают что-нибудь еще похуже.
Барбара многозначительно помолчала. Я понял, что она имеет в виду вероятность убийства Даррела.
- Сейчас я отсканирую это послание и сфотографирую вас двоих. Позже пришлем еще и редакционного фотографа, но мне хотелось бы уже сегодня все хорошенько задокументировать.
Я взял записку Зеба и прошел вместе с Барбарой в свободную спальню, переделанную под рабочую комнату, ожидая увидеть там стильное, но скромное оборудование в духе интерьера всего дома. Однако помещение было забито самыми новейшими компьютерами, большими плоскими мониторами, а огромный сканер позволял скопировать целый газетный разворот. Барбара уверенно управлялась со всеми этими девайсами. Я с одобрением заметил, что она пользуется операционной системой "параноид-линукс". Леди знает свое дело.
Шум от компьютерных вентиляторов создавал стабильную звуковую "завесу", но я все же для верности поплотнее закрыл дверь и приблизился к Барбаре.
- Хм-м… Барбара!
- Да?
- По поводу того, что вы говорили, что может быть использовано для моей дискредитации.
- Та-ак?
- Если я в чем-то признаюсь, вас ведь не могут вынудить рассказать об этом?
- Теоретически нет. Скажу тебе вот что: я дважды угодила за решетку и оба раза могла бы избежать этого, если бы выдала источник информации.
- Угу… Угу. Ладно. Ух ты. Да уж. Ого, за решетку. Ну, ладно. - Я набрал полную грудь воздуха. - Вы слышали об икснете? О М1кЗу?
- Слышала.
- Так вот, я и есть М1кЗу.
- Ага, - произнесла Барбара, не переставая работать со сканером. Она подняла крышку и перевернула записку обратной стороной. Сканер обладал невероятной разрешающей способностью, не меньше десяти тысяч точек на квадратный дюйм, на экране это выглядело как изображение, полученное через электронный микроскоп.
- Ну что ж, это, несомненно, придает делу новый оттенок.
- Да, наверное, - согласился я.
- А твои родители, конечно, не знают.
- Нет. И я не уверен, что им надо знать.
- Однако и в неведении их оставлять нельзя, так что тебе придется над этим поразмыслить. И я тоже должна как следует все обдумать. Ты можешь зайти ко мне на работу? Мне хотелось бы в точности понять, что все это значит.
- У вас есть "иксбокс-универсал"? Я бы захватил с собой инсталлятор.
- Да, думаю, найдем. Когда придешь в редакцию, скажи в приемной, что ты мистер Браун и тебе назначена встреча со мной. Они все поймут. Тебя не станут регистрировать и отключат видеокамеры наблюдения вплоть до твоего ухода, а то, что успеет попасть на пленку, сотрут.
- Вот здорово! - восхитился я. - Кажется, мне это тоже нравится.
Барбара ухмыльнулась и довольно чувствительно ткнула меня кулаком в плечо.
- Сынок, я в этой игре уже черт знает сколько времени! И до сих пор мне удавалось провести на свободе больше лет, чем на нарах. Как говорится, в нашем деле лучше перебдеть, чем недобдеть!
На следующее утро в школе я был похож на зомби. Накануне спал всего три часа, и даже выпитые три чашки настоящего турецкого кофе не смогли полностью пробудить мой мозг. Кофе - продукт, вызывающий привыкание, поэтому, чтобы ощутить его бодрящее воздействие, приходится постоянно увеличивать дозы.
Лежа ночью в постели, я долго размышлял о том, что мне делать дальше. Мое сознание металось в лабиринте узких, извилистых, неразличимых между собой коридорчиков, ведущих к одному и тому же тупику. Как ни верти, единственным выходом для меня оставался визит к Барбаре Стрэтфорд, который под многим подведет черту.
После окончания уроков мне хотелось только доползти до дома, упасть на кровать и уснуть мертвым сном. Вместо этого я потащился в портовую часть города, где располагалась редакция газеты "Бэй Гардиан". Нетвердо ступая и глядя себе под ноги, я вышел за ворота школы, свернул на Двадцать четвертую улицу, и тут сбоку от меня возникла другая пара ног, обутая в знакомые туфли. Я остановился.
- Энджи!
Наверное, мы оба выглядели одинаково. У Энджи от недосыпа покраснели глаза, в углах рта пролегли изможденные складки.
- Привет, - сказала она. - Сюрприз. Пришлось уйти из школы по-английски. Все равно в одно ухо влетает, во второе вылетает.
- Хм-м… - промычал я.
- Заткнись и обними меня, идиот!
Так я и сделал. И почувствовал себя гораздо лучше. Словно мне приставили на место кусок меня, который перед этим ампутировали.
- Я люблю тебя, Маркус Йаллоу!
- Я люблю тебя, Энджела Карвелли!
- О'кей, - сказала Энджи, отстраняясь. - Мне понравилось твое объяснение, почему ты перестал джамить. То есть я могу это понять. А ты нашел способ, как ставить им палки в колеса и не попадаться?
- Как раз сейчас я направляюсь на встречу с журналисткой, которая будет вести расследование нашего похищения дээнбистами и незаконного заключения в тюрьму на Острове Сокровищ, а потом напишет про это в газете, а также всю правду об икснете!
- А-а-а, - протянула Энджи и молча поводила глазами из стороны в сторону. - А что-нибудь покруче не мог придумать?
- Хочешь со мной?
- Ладно, пошли. И если не трудно, объясни все по порядку.
Мне это не составило труда после всех предыдущих выступлений в роли рассказчика. Пока мы с Энджи шкандыбали по Портеро-авеню, а затем по Тринадцатой улице, она держалась за мою руку и, слушая, то и дело напряженно сжимала ее.
Мы поднялись по лестнице, ведущей в редакцию "Бэй Гардиан", перешагивая через две ступеньки. У меня колотилось сердце, когда я подошел к столу регистрации посетителей, за которым со скучающим видом сидела девушка-администратор.
- У меня назначена встреча с Барбарой Стрэтфорд. Меня зовут мистер Грин.
- А может, мистер Браун? - переспросила девушка с тем же выражением скуки на лице.
- То есть да, - поправился я, покраснев, - мистер Браун. Девушка понажимала какие-то кнопки, глядя в экран своего компьютера, потом сказала:
- Присядьте. Барбара сейчас к вам выйдет. Кофе хотите?
- Да! - воскликнули мы оба в унисон. Вот одна из причин моей любви к Энджи: у нас с ней общее наркотическое пристрастие к кофеину.
Администраторша - привлекательная латиноамериканка, старше нас на каких-то пару лет, одетая в таком первозданном стиле, что выглядела чуть ли не "хипстер-ретро", - кивнула, ненадолго исчезла и вернулась, неся в каждой руке по чашке с логотипом газеты.
Мы стали пить кофе и разглядывать снующих через приемную посетителей и работников газеты. Наконец за нами пришла Барбара, практически в том же прикиде, что я видел на ней прошлой ночью. Впрочем, в этих джинсах она смотрелась очень неплохо. Увидев, что я с девушкой, Барбара насмешливо выгнула бровь.
- Привет, - поздоровался я. - Это, э-э-э…
- Мисс Браун, - быстренько сориентировалась Энджи, протягивая журналистке руку. Ну да, конечно, надо соблюдать конспирацию. - Работаю вместе с мистером Грином! - добавила Энджи, легонько толкая меня локтем в бок.
- Ладно, пошли, - сказала Барбара и привела нас в комнату для совещаний с высокими стеклянными панелями, закрытыми жалюзи. Она поставила перед нами блюдо с органическими клонами печенья "Орео" из магазина "Хоул-Фудс", положила рядом цифровой диктофон и неизменный блокнот в желтой обложке.
- Не возражаешь, если эту беседу я тоже запишу? - спросила она меня.
Хм, об этом я не подумал. Конечно, аудиозапись пригодилась бы на случай, если мне вдруг понадобится оспорить будущую публикацию Барбары. Однако в моем положении выбирать не приходится. Либо я целиком доверяю ей, либо своими откровениями подписываю собственный приговор.
- Нет, не возражаю, - ответил я.
- Хорошо, тогда начнем. Юная леди, меня зовут Барбара Стрэтфорд, я работаю в газете "Бэй Гардиан" и в данный момент занимаюсь журналистским расследованием. А теперь позвольте полюбопытствовать, кто вы такая и с какой целью находитесь здесь.
- Я занимаюсь икснетом вместе с Маркусом, - без тени смущения ответила Энджи. - Вам обязательно знать мою фамилию?
- Пока нет, - сказала Барбара. - Можете оставаться безымянной, если хотите. Маркус, я попросила тебя рассказать об икснете, чтобы лучше понять, какое отношение это имеет к истории Даррела и содержанию записки, что ты мне показал. Похоже, обе части хорошо дополняют одна другую; я могла бы обыграть то, что с вами приключилось, как первопричину возникновения икснета - "они нажили себе непримиримого врага" - или что-то в подобном духе. Но, если честно, я бы предпочла вообще не затрагивать этот аспект без необходимости. Я бы ограничилась хорошим, законченным очерком о секретной тюрьме, расположенной у самого порога нашего дома, чтобы не провоцировать обвинения в адрес некоторых заключенных этой тюрьмы, которые, дескать, выйдя на свободу, тут же организуют подпольную организацию с вероятной целью дестабилизировать федеральное правительство. Ты наверняка поймешь, что я имею в виду.
Я понял. Если к нашим злоключениям подвязать события, связанные с икснетом, то найдутся люди, которые скажут: вот видите, таких надо сажать за решетку, а то они все вверх дном перевернут!
- Вы автор публикации, так что решайте сами, - сказал я. - Главное, как мне кажется, чтобы весь мир узнал о Дарреле. Когда появится ваша статья, дээнбисты поймут, что я заговорил, и начнут на меня охоту. Возможно, они догадаются о моей связи с икснетом или даже вычислят, что я и есть М1кЗу. То есть я хочу сказать, что как только вы опубликуете материал о Дарреле, для меня так или иначе все будет, наверное, кончено. Я уже с этим в общем-то смирился.
- Ну что ж, как говорится, двум смертям не бывать, а одной не миновать, - подытожила Барбара. - М-да… Ладно, решено. Тогда, вы двое, расскажите мне все о создании и сути икснета, и хорошо бы увидеть его в действии. Я хочу знать, для каких целей вы его применяете, кто еще им пользуется, как производится подключение, кто создал программу - короче, все!
- На это понадобится время, - заметила Энджи.
- Время у меня найдется, - ответила ей Барбара. Она съела поддельное "орео" и запила его кофе. - Эта статья может стать величайшей публикацией за весь период "войны против террора". Эта статья может опрокинуть американское правительство. Когда тебе в руки попадает такая информация, с ней надо обращаться не спеша и аккуратно.
Глава 17
И мы рассказали ей все. Мне самому стало интересно. Оказывается, это кайф - обучать других пользоваться современными технологиями. Классно, когда у тебя на глазах люди начинают понимать, как посредством доступных им устройств сделать свою жизнь лучше, разнообразнее. Энджи здорово помогла мне - из нас двоих получилась отличная команда. Мы по очереди разъясняли журналистке икснетовскую кухню. Барбара, конечно, тоже молодец, все схватывала на лету.
Оказалось, что она в прошлом писала о криптовойнах в начале девяностых, когда правозащитные организации типа "Фонда электронных рубежей" боролись за право американцев пользоваться передовой шифровальной технологией. До сих пор у меня было смутное представление об этом периоде, но Барбара сумела рассказать мне о нем так потрясно, что я даже покрылся гусиной кожей.
Сейчас трудно поверить, но в то время правительство приравнивало криптографию к боеприпасам и по соображениям национальной безопасности считало противозаконным продажу за границу знаний в этой области, а также использование их в личных целях граждан. Нет, вы понимаете? В нашей стране поставили вне закона математику!
Инициатором этого запрета стало Агентство национальной безопасности США. Оно разработало шифровальный стандарт, который, по утверждению руководства АНБ, был достаточно защищен для использования банками и их клиентами, но все же не настолько, чтобы позволить мафии сохранить в секрете от агентства свою бухгалтерию. Утверждали также, что взломать стандарт DES-56 практически невозможно. И тогда один из миллионеров-соучредителей "Фонда электронных рубежей" заплатил 250 тысяч долларов за создание дешифровщика, который раскалывал стандарт DES-56 всего за два часа.
Агентство национальной безопасности продолжало настаивать на том, что у американских граждан не должно быть секретов, в которые оно не имело бы доступа. Вот тогда "Фонд электронных рубежей" нанес свой смертельный удар. В 1995 году фонд представлял в суде интересы студента выпускного курса математики университета в Беркли Дэна Бернштейна, автора наставления по шифровальному делу, в котором приводился компьютерный код для создания шифра в миллионы раз прочнее, чем DES-56. Естественно, для Агентства национальной безопасности такая публикация все равно что выстрел в спину, а потому оно запретило ее.
Наверное, непросто растолковать судье суть и предназначение криптографии, но оказалось, что обычный американский апелляционный суд не горит желанием указывать университетским выпускникам, какие статьи им писать разрешено, а какие нет. И криптовойны завершились победой новил, что компьютерный код является формой выражения, а следовательно, защищен Первой поправкой к Конституции: "Конгресс не должен издавать ни одного закона, ограничивающего свободу слова". Если вам когда-нибудь доводилось делать покупки в интернет-магазине, или посылать секретное сообщение, или проверять свой счет в банке, значит, вы пользовались шифром, узаконенным "Фондом электронных рубежей". Поэтому слава богу, что в Агентстве национальной безопасности служат не слишком продвинутые чиновники. И кстати, если уж им под силу взломать какой-то шифр, то, будьте уверены, террористы и гангстеры проделают то же самое не хуже.
Барбара была среди журналистов, освещавших криптовойны и судебный процесс, и заработала на этом солидный авторитет. Кроме того, она собаку съела на правозащитном движении в Сан-Франциско, застав последние его всплески, и потому сумела разглядеть общую суть борьбы за сохранение Конституции в реальном мире и в киберпространстве.
Короче, Барбара прониклась идеями икснета. Вряд ли мне удалось бы растолковать их моим родителям, но с Барбарой проблем не возникло. Она задавала правильные вопросы о наших криптографических протоколах и процедурах соблюдения секретности, и я иногда не знал, как на них ответить. Барбара даже указала на несколько слабых мест в защищенности икснета, выпавших из нашего поля зрения.
Мы включили иксбокс и вошли в сеть. Из редакционной комнаты нам удалось засечь четыре открытых Wi-Fi источника, и я дал команду программе задействовать их вперемешку через произвольные интервалы. Барбара и тут быстро сориентировалась; и вообще, икснет - тот же Интернет, только кое в чем помедленнее, но зато анонимный и неотслеживаемый.
- Дальше что? - спросил я, полностью выдохшись к завершению нашего "семинара". После кофе меня мучила жуткая изжога. А тут еще Энджи все время пожимала мне под столом руку таким манером, что мне хотелось увести ее в какое-нибудь укромное место и довести до конца процесс примирения после нашей первой ссоры.