* * *
Когда туман рассеялся, вокруг не оказалось ничего похожего на внутренности джамп-кабины. Калинов стоял на пороге незнакомого помещения. В помещении было пусто. И темно. Однако, едва Калинов сделал шаг назад, стены вспыхнули неяркими разноцветными огоньками. Намного светлее от этого не стало, но Калинов смог разглядеть ровные шеренги столиков, заполняющих помещение. Он усмехнулся: кажется, он стоит на пороге одного из тех автоматических кабаре, столь распространившихся в последнее время по Европе. Правда, зал был пуст, за столами никто не сидел, но этот антураж после всего происшедшего казался настолько неожиданным, что Калинову стало любопытно, что Вита придумала еще. И потому он спокойно сел за столик прямо напротив стереорамы, изображавшей пустую сцену, задрапированную серой в полутьме - а в натуре, по-видимому, белой - материей. Кресло тут же трансформировалось под очертания его тела, и Калинов подумал, что, если бы в кабаре оказался наблюдательный посетитель, он бы немало удивился: с какой это стати кресло, в которое уселся молоденький парнишка, приняло такие очертания?
Наблюдательных людей в зале не оказалось, однако кабаре сразу ожило. Должно быть, именно Калинова здесь и ждали.
- Добрый вечер! - раздался интимный голос, и опытное ухо Калинова тут же уловило, что говорит автомат. - Мы рады видеть вас в нашем театре. Ждем вашего заказа. Представление - через полчаса.
Голос умолк, из стола выдвинулось табло меню. И Калинов обнаружил, что сегодняшние приключения только разбудили его аппетит. Он вынужден был отметить, что давно уже не испытывал такого голода. И принялся нажимать кнопки, надеясь, что кабаре не растворится в сером тумане и удастся поесть здесь, за этим столом, где никто не мешает.
Тут ему в голову пришло, что это именно его фантазия создала пункт удовлетворения желудочных страстей, а значит - пока создатель не насытится, кабаре не исчезнет. И надо сказать, такое всемогущество было весьма приятно. Как в молодости, когда, казалось, можешь абсолютно все и не было еще за плечами груза ошибок и компромиссов. Тем не менее, при всем ощущении всемогущества, спиртного Калинов заказывать не стал: ни к чему играть в казаки-разбойники с собственным организмом, до добра такие игры не доведут. Ограничился соком.
Через минуту раскрылись створки люка, и недра стола родили поднос с заказанным. Калинов взял в руки нож и вилку и вдруг понял, что пустота зала действует ему на нервы.
И тут же послышались голоса. Калинов в растерянности крутил головой. Пустых столов в зале больше не было, вокруг сидели плечистые молодые парни, что-то жевали, разговаривали друг с другом. За столом Калинова никто не появился. Из гула голосов слух не выделял ни одной различимой реплики. Более того, и лица-то у парней были какие-то неразличимые.
Во всяком случае, когда Калинов отвел глаза от сидевшего по соседству блондина, ему показалось, что лицо того исчезло, превратилось в неразличимую маску: точка, точка, два крючочка… Однако, если не смотреть по сторонам, ощущения странности не возникало, а пустота больше не давила на психику. И Калинов принялся за обед.
Обед был натуральный. Бифштекс оказался настоящим мясом, да и овощи явно выросли на грядке, так что Калинов с давно не испытываемым удовольствием очищал тарелки. Вокруг ели и разговаривали. Заметив, что безликие парни не смотрят Друг на друга, Калинов пришел к выводу, что каждый беседует с самим собой. Из-за столов никто не поднимался, никто не выходил и не входил в зал, но, в конце концов, что ему за дело до собственных фантазий, когда организмом правит желудок? Уж лучше такие сотрапезники, чем шипящие драконы или белобрысые юнцы в тигровых шкурах! С лайтингами в руках…
А потом вспыхнули софиты, и стереорама преобразилась. Серая драпировка покрылась разноцветными пятнами. Донеслись звуки фанфар, по залу разнесся приятный аромат незнакомых духов. Мерно жующие физиономии как по команде повернулись в сторону сцены. Гул голосов резко оборвался, словно кто-то где-то выключил звук.
А потом на сцену явилась из ниоткуда прелестная девичья фигурка, затянутая в облегающее одеяние. Софиты светили в глубокий вырез на спине, и Калинов сразу узнал Биту, хотя она и поменяла цвет волос - с рыжего на белый. Фигуру-то так легко не поменяешь… Если ты не вооружен дисивером…
И начался сеанс стриптиза. Калинов никогда не понимал популярности подобных заведений. Конечно, голографическое изображение на вид ничем не отличается от живого тела, но ведь стриптиз - не простой показ процесса избавления от одежды. Живая артистка всегда чувствует настроение зрителей, их желания и темперамент и в зависимости от настроения зала меняет ритм движений и музыки. Тут музыка звучала очаровательная, но ритм не менялся. Автоматика…
Калинов сглотнул слюну и оглянулся. Тупые физиономии, глядя на обнажающуюся Биту, мерно пережевывали свою жвачку. С удовольствием. Как коровы.
Господи, - подумал Калинов, напрочь забыв, что в зале сидят не люди. - Да как же они могут!
И тут же коровы перестали жевать, но от этого выражения лиц сотрапезников стали еще тупее. Калинов снова обратился к представлению. Процесс обнажения успешно развивался. Верхняя половина одеяния уже валялась на сцене. А потом ритм музыки плавно замедлился, как и должно было произойти перед главными событиями. И неожиданно Калинов понял: это не стереорама и не изображение Виты, это настоящая сцена и сама Вита живая, горячая, соблазнительная. А еще он понял, что все представление разыгрывается исключительно ради него.
О господи, - подумал он. - Что же я такое натворил? Что станется с нею, когда она узнает обо мне правду?
В медленном танце Вита повернулась к Калинову боком, и он, разглядев форму бюстгальтера, обнаружил, что это не Вита. Не было у Виты такого бюста… Калинов поразился: как он мог принять за Биту эту полногрудую девицу?! А потом девица повернулась к нему лицом, эффектным жестом отбросила со лба пшеничную челку, и Калинов узнал ее. На сцене танцевала Флоренс Салливан. Пока он ошарашено хлопал ресницами, сеанс стриптиза завершился, и Флоренс, подхватив со сцены свои тряпки, исчезла за драпировкой. Музыка умерла, погасли софиты. Волшебная сказка завершилась. Безликие молодцы разразились аплодисментами, намереваясь отхлопать себе ладони. А потом вновь принялись мерно жевать и неразборчиво бубнить.
Калинов изо всех сил пытался вызвать в своей душе ощущение неприятия происшедшего, но быстро убедился, что его потуги напрасны. Не было во Флоренс ничего неприятного, более того - стриптиз в исполнении столь юной девушки выглядел весьма пикантно. И Калинов понял, что это была не его фантазия, это была фантазия ее, Флоренс, ее дэй-дрим - ведь возраст девчонки не позволял ей принимать участие в подобных представлениях в Мире, а она явно в этих представлениях нуждалась.
Он снова пригляделся к неистово аплодирующим зрителям и обнаружил вдруг, что кабаре наполнено отнюдь не юнцами. За столами сидели солидные мужчины и, если бы они были живыми людьми, все наверняка оказались бы отцами семейств. По-видимому, зрители были такими, какими их хотела видеть актриса.
А потом раздался взрыв восторга, и Калинов вновь обратил свое внимание на сцену. Флоренс опять стояла в лучах софитов, теперь на ней было элегантное платье и украшенные золотом туфли. Новая высокая прическа делала ее старше и привлекательней. Артистка раскланивалась во все стороны, с удовольствием купаясь в шквале аплодисментов, и Калинов понял, что ей очень нравится стоять вот так и что купается она не в аплодисментах и не в лучах софитов, а в десятках мужских взоров.
Флоренс бросила в сторону Калинова мимолетный взгляд, сообразил, что и он должен смотреть на нее так же, как все эти статисты с тупыми супермужественными физиономиями. А потом поймал себя на том, что именно так он на нее и смотрит - как мужчина на недосягаемую, желанную избранницу. И тогда она, вновь взглянув на него, величаво спустилась по ступенькам со сцены и, высоко неся прелестную головку, приблизилась к его столу. Ему хватило догадливости встать и предложить ей кресло слева от себя. Она томно улыбнулась и сделала книксен. Села. А Калинов наконец обнаружил, что ее элегантное платье изготовлено из полупрозрачной ткани и что, если приглядеться, можно рассмотреть каждую складочку юного тела. Во всяком случае, коричневые пуговки сосков так и лезли в глаза.
Она снова улыбнулась:
- Мой ник - Флой. А твой?
- Александр. Можно Алекс. Что-то я тебя не видел, когда законтачивали дэй-дримы.
- Да, я сегодня немножко опоздала. Мама пыталась устроить мне сеанс воспитательной игры. Но когда штурмовали лагерь, я уже была. А потом ты куда-то слинял с Виткой, и мы так и не смогли познакомиться. Я из Оксфорда, Англия.
- Санкт-Петербург, Россия.
- О, русских у нас становится все больше. - Она перехватила его взгляд, выпрямила спину и отвела назад плечи так, чтобы грудь обтянулась еще рельефнее. - Ты ведь новьёк?
- Да.
- С Виткой давно знаком? Калинов решил сказать правду:
- Вчера в первый раз увидел. - Он заметил, что в ее глазах загорелся лукавый огонек. - А разве это имеет какое-то значение?
- Нет, конечно… Просто мне показалось… Она не договорила, но огонек в глазах оказался достаточно красноречивым. Калинов выразительно пожал плечами и тут же сообразил, что жест его можно расценить по-разному.
Ну и что, - сказал он себе. - Разве я здесь не для того, чтобы собрать о них побольше информации?
Флой, похоже, расценила его жест однозначно. Глаза ее стали блестящими. Она оглядела сидящих вокруг типов. Теперь типы не обращали на нее никакого внимания.
- Мне понравилось твое поведение при штурме лагеря. Для новьёка ты вел себя на удивление собрано.
- Прикольно было. - Калинов изобразил на физиономии улыбку скромный мальчик. - Хотя сама ситуация показалась мне неожиданной.
Флой кивнула:
- Конечно… Но ведь это был дэй-дрим Зяблика, а он у нас шнурик с выкрутасами.
- А это не один из его выкрутасов? - Калинов обвел глазами ряды столов.
Флой усмехнулась:
- Не у одного же Зяблика бывают выкрутасы!
- Вот только эти куклы все портят. Надо было привлечь всамделишных людей.
- Нет! - Флой энергично мотнула головой. - Не все можно показывать всамделишным людям.
- А мне, выходит, показывать можно все?
- Ты не производишь впечатления болтуна, и потом… Ты какой-то… основательный, а наши мальчики похожи на флажки, трепещущие на ветру.
- Ну, положим, Клод-то не очень похож на мальчика.
- Клод? - Она фыркнула. - Мальчиком можно быть и в сорок, а Клоду едва за двадцать перевалило. Все, кто становятся взрослыми, линяют из Дримленда, а Клод все возится с нами. Никак не может решиться на обряд обручения с жизнью.
- Как ты сказала? Обряд обручения с жизнью?.. Это еще что такое?
- Когда-нибудь увидишь… Хотя я бы скорее назвала его изгнанием во взрослые. - Флой замолкла. Судя по всему, развивать затронутую тему она была не намерена.
- А ты, стало быть, больше любишь взрослых, - сказал Калинов. И добавил, вспомнив свою молодость: - Папиков!
Освещение в зале не позволяло рассмотреть краску на ее лице, но Калинов был уверен, что и при обычном освещении она не выглядела бы покрасневшей. Впрочем, глаза она все-таки отвела.
- Только не пойму, почему ты ищешь их здесь, - продолжал Калинов. - Ведь ты сама сказала, что взрослых в Дримленде нет. - Он изобразил внезапную догадку. - А, понял… Ты их любишь, но боишься. Вот поэтому и демонстрируешь свои прелести перед толпой кукол. Так безопаснее.
Она опустила голову, помолчала. Кажется, ему-таки удалось задеть ее.
- Какой умный шнурик! - сказала она наконец ядовито. - Ну да ладно, мне нравятся умные… Вот только ответь: сам-то ты что ищешь в Дримленде? Ведь ты не производишь впечатления несчастного ребенка, обиженного взрослыми.
Он крякнул, взял ее за руку.
- Извини, Флой! Я вовсе не хотел тебя обидеть. - Он пожал ее ладонь.
Она подняла на него огромные глаза. В уголках глаз дрожали слезинки.
Господи, - подумал он - зачем я так с ней? Разве она виновата, что ей хочется того, чего она не может достичь в жизни? Разве она виновата, что ей хочется того, чего родители никогда не одобрят? Как же, дочка двух ученых сухарей - и вдруг артистка стриптиз-кабаре! Да никогда!
- Ты меня не очень-то и обидел, - сказала она наконец. - Отец никогда не обращал на меня никакого внимания. Его любовь - марсианская флора. А мама, кроме него, никого в жизни не замечает. И всякий раз, когда им надо на Марс, меня сплавляли к бабулькам и дедулькам. А теперь со мной и совсем трудно! - Она махнула рукой.
А бабульки да дедульки - пуритане из замшелого века, - подумал Калинов. Но говорить ничего не стал. Просто погладил ее пальцы.
Она посмотрела на него с благодарностью, вытерла тыльной стороной ладони две мокрые дорожки на щеках. Спросила:
- Почему рядом с тобой так зыково? Ни с кем из наших я не чувствовала себя так… уверенно, что ли?
- А я еще не ваш?
- Нет, конечно. Нашим сразу не становятся. Вон Вампир уже месяц с нами… Впрочем, мне сказали, ты сам все видел. Так что не все у нас задерживаются… Но ты так и не ответил на мой вопрос. Чем тебя привлек Дримленд?
Калинов выразительно пожал плечами:
- А бог его знает!.. Я и сам не пойму. Нравится мне у вас. Метелки симпатичные, шнурики - ништяк.
Она пристально смотрела ему в глаза, но он выдержал этот взгляд.
Как легко вас всех обмануть, - думал он. - Чуть-чуть невинности во взоре, чуть-чуть правды, и вы тут же покупаетесь.
Похоже, Флой нашла в его глазах то, что искала. Во всяком случае, ее напряженное личико смягчилось, а потом она и вовсе улыбнулась. Обвела взглядом зал.
- Значит, тебе не нравятся мои зрители? Мне они тоже не нравятся: у них не бывает неожиданных поступков. - Она взяла Калинова за руку и оглянулась на соседний стол.
Блондин, сидевший за столом, вышел из состояния равнодушной тупости и неторопливо направился к Калинову.
- Эй, шнурик! - Голос был негромок. - Пойдем-ка проветримся. Есть разговор.
Калинов сразу все понял. Он смерил блондина испепеляющим взором, поднялся и заявил:
- А чем здесь не место для разговора? Блондин замахнулся.
Конечно, Флой, по-видимому, умела драться, но ее умение не шло ни в какое сравнение с умением Калинова. Во всяком случае, ее блондин замахивался так долго, что Калинов вполне успел сгруппироваться и коротким ударом в челюсть отправить противника в нокаут. Только длинные ноги мелькнули в воздухе, когда блондин перелетел через свой стол. Флой смотрела на эту картину с восторгом, а к Калинову приближались уже несколько человек.
С ними справиться оказалось еще проще: ведь они только мешали друг другу. Дальше пошел обыкновенный плохонький боевик. Перед лицом мелькали кулаки, исчезали и вновь возникали искаженные разыгрываемыми эмоциями физиономии. Разыгрываемые эмоции не мешали физиономиям оставаться тупыми. Калинов даже рассмеялся: так потешно они выглядели. Но потом он обнаружил, что те, кого он, казалось бы, укладывал замертво, как ни в чем не бывало поднимаются с пола и вновь ввязываются в драку. Тут ему стало не до смеха - он понял, что его замысел уложить весь зал к ногам Флой может оказаться невыполнимым: силы уже не те.
А потом Флой истошно завизжала. Калинов улучил момент и сумел оглянуться на нее. В девчонку вцепились двое, тянули ее за руки в разные стороны, словно желали распять на спинке кресла.
Да ты никак еще и мазохистка, милая моя, - подумал Калинов.
Он сумел выбраться из кучи-малы и быстренько раскидал статистов-насильников.
- Линяем! - шепнула Флой и потащила его на сцену.
Калинов бросил взгляд в зал. Статисты теперь дрались друг с другом и не обращали на юную пару никакого внимания. Флой тянула Калинова за драпировку. Ну, и будь что будет, подумал он и шагнул за девчонкой.
Они очутились в длинном коридоре, тускло освещенном единственным светильником. Шум драки оборвался. Калинов не сомневался, что никого из статистов уже нет в зале: они свою роль в спектакле сыграли и за ненадобностью отправлены в небытие. Он посмотрел на девушку.
Флой впилась в него огромными, широко распахнутыми глазами и как-то неуклюже, бочком, шагнула к нему. Девичьи руки обвили его шею, и губы прижались к его рту. Губы были горячие, как июльское солнце, а руки требовательны, словно судебный исполнитель. Калинов с трудом оторвал ее от себя, сделал шаг назад, уперся спиной в стену коридора. Искусительница утробно проворковала что-то и вновь прижалась к нему, стремясь собой размазать его по стене. Низ ее упругого живота превратился в самостоятельное существо и выделывал такое, что Калинов в очередной раз пожалел о своем возрасте.
Увы, любовник ничем не мог ответить любовнице. Калинов стоял, безвольно опустив руки, и только вздрагивал от прикосновения девичьих прелестей. В конце концов ему стало настолько жаль ее, что он не удержался и отечески погладил Флой по пшеничной головке. Она расценила этот жест по-своему и удвоила усилия. Однако вскоре до нее дошло, что ее живот не находит у партнера той упругости, которую ищет.
- Милый, что с тобой? - Она заглянула ему в глаза. - Ты не хочешь?
Калинов молчал, глупо улыбаясь.
Догадка поразила Флой. Она отшатнулась от него, закусила губу. От частого дыхания коричневые набухшие соски ходуном ходили в объятиях полупрозрачного платья.
- Так вот что ты ищешь в Дримленде! - Она зло расхохоталась. - Зря, шнурик! Обращайся к врачам: Дримленд не делает импотента мужчиной. - Она выругалась и вдруг залепила ему пощечину. - Проваливай, тухлое яйцо!
Коридор начало затягивать серым туманом.
Глава 4. ОСОЗНАНИЕ
Дома он долго отмокал в ванне, поглаживая отмеченную кровоподтеками ногу, и кружился под колющими струйками душа, словно пытался смыть свой позор. Обсушившись, некоторое время рассматривал в зеркале юношеское тело, принадлежащее лже-Калинову. Хорошее было тело, молодое, здоровое… Одна беда - существует оно, пока включен дисивер. И даже тот факт, что оно привлекает метелок, не делает его более реальным. Бедная Флой!.. Какое жестокое разочарование она испытала! Впрочем, сама виновата, я к ней в дэй-дрим не напрашивался. В Витин дэй-дрим я, правда, тоже не стремился, но она хотя бы не превратила все сразу в постельные дела… А если бы превратила?
Он вдруг понял, что в этом случае исход задел бы его гораздо больше. И удивился… А почему это должно его задевать? Разве секс - главное в жизни мужчины?.. Он улыбнулся себе в зеркало. Конечно, не главное, но как бы было хорошо, если бы и это тоже не ушло. Увы, чему быть - того не миновать… И не имеет смысла сожалеть попусту! Он подмигнул своему отражению и принялся одеваться, но думы его снова и снова возвращались в коридор за сценой стриптиз-кабаре, пока ему не стало ясно, что, если он проведет остаток дня дома, эти мысли не дадут ему покоя. Тем более что не мешало бы теперь и с Витиной матерью повстречаться.
Раздался сигнал вызова: кому-то он был нужен.
Калинов подошел к тейлору и включил односторонний канал. Он был нужен Лидии Крыловой. Для этой женщины (как, впрочем, и для всех остальных землян, кроме Паркера) Калинова дома не было. Он переключил тейлор на автоответчик и вырубил односторонний канал.