- Был, - сказал Клод. - Но дэй-дримерам тоже надо оставаться людьми. - Он повернулся к Калинову: - А ты ништяк, парень. Я думаю, мы его примем. Так, рубильники?
- Так! - заорали кругом.
А Калинов вдруг обнаружил еще одно знакомое лицо. Появившаяся откуда-то Флоренс Салливан спрашивала окружающих:
- Чей это дэй-дрим?
- Не знаем, - отвечали ей.
- Прикольно было! Жаль, я пролетела, как фанера. Опоздала…
Ах, мерзавцы, подумал Калинов. Это же у них игры такие… Казаков-разбойников устроили… Развлекаются, подлецы! И я тоже хорош, нечего сказать! Втянулся, как мальчишка… Надо бы их вернуть к действительности.
Клод подошел к нему и протянул руку. И тогда Калинов, размахнувшись, влепил ему пощечину.
- За что? - жалобно спросил Клод.
- За все! - ответил Калинов и влепил еще раз. - Как так можно? Ведь это… Ведь это… - Он судорожно искал, чем их зацепить. И, кажется, нашел: - Это же как казаки-разбойники на братской могиле!.. Можешь врезать и мне заодно!
Лицо Клода залила краска.
- Ай да мы, - сказал он. - Кто законтачил этот дэй-дрим?
- Я законтачил. - Крылов по-школьному поднял руку. - Мой предок во времена Великих религиозных войн освобождал лагерь, в котором муслимы держали христиан.
- Тебе бы тоже не мешало сунуть пару раз… Да ладно уж, хватит на сегодня кулачного спика. - Он миролюбиво хлопнул Калинова по плечу. - А ты ништяк! - И засмеялся: - В который уж раз говорю это.
Калинов пожал плечами, понимающе улыбнулся.
- Давайте еще какой-нибудь дэй-дрим, - предложила Аля.
- Нет, Алла, - сказал Клод. - Больше мне не в тему. Сегодня не стоит, будет без прикола… Пойдем, Зяблик, поваляемся на пляже.
Группа рассыпалась. Кто-то потянулся вслед за Клодом и Игорем, кто-то разлегся на травке в тени деревьев. Флоренс Салливан, пристально посмотрев на Калинова и немного удивив его таким взглядом, побежала на пляж.
- Ты остаешься? - спросила Алла Виту. - А я пойду, позагораю с ребятами.
И она умчалась к озеру, на ходу сдергивая с себя сарафан. Калинов с удовольствием проводил глазами хорошенькую фигурку. Вита фыркнула.
- Что? - Калинов повернулся к ней.
- Самая красивая метелка у нас, - сказала Вита, глядя вслед удаляющейся Алле. - Ништяк, правда? И бабок немерено… Ты где живешь?
- В Питере.
- В Санкт-Петербурге? В России?
- Да.
- И я тоже… Вообще-то в Мире мы не встречаемся. Но с тобой… - Она умолкла и отвернулась.
- В мире? - спросил Калинов. - В каком мире?
- В Мире. С большой буквы… Так мы называем настоящую жизнь. Землю…
Калинов снял с себя куртку и бросил на траву. Лег. Вита без церемоний пристроилась рядом.
- В настоящей жизни… - проговорил Калинов. - А что же тогда здесь?
- Здесь? Здесь законтаченная. Клод называет это Дримленд.
- А кто ее законтачил?
- Не знаю… Наверное, мы все. Вместе… А почему ты все спрашиваешь?
- Потому что мне интересно.
- Странно, - сказала Вита. - Обычно те, кто сюда приходят, кое-что уже рубят… Кто дал тебе номер?
Калинов внутренне сжался. Соврать что-то надо. Например, заявить, что номер дал Фараон.
- Никто. Я подсмотрел.
- Правду сказал. - Вита облегченно вздохнула.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю. Я рублю, когда человек фуфло гнет. У нас тут не гнут.
- Совсем?
- Да. Даже те, кто в Мире фуфло гнет, тут не гнут. А если гнут, то больше у нас не появляются.
- Почему?
- Не знаю, - сказала Вита. - Не джампануться им - и все!
- Тогда я не буду фуфло гнуть, - сказал Калинов. - Мне здесь нравится.
- А что именно тебе нравится?
- Ты.
Развлекаться изволишь, старый козел, - сказал себе Калинов. - Тоже мне, Пан! Только перед тобой не Сиринга, свирелью дело не закончится… Однако жалеть о сказанных словах ему совершенно не хотелось.
- Дурак! - Вита отвернулась, и Калинов понял, что сказанное им ей очень приятно. - Давай слиняем, - предложила она.
- Давай… Только Зяблик нас все равно отыщет.
- Не отыщет. Я ему сказала, что мне с ним больше не в тему.
Вот же чертенок, - подумал Калинов. - Как у нее все просто! Хочу - в тему, хочу - не в тему… Эх, быть бы помоложе!
- Не смотри на меня так, - попросила Вита.
- Как?
- Как старый дедушка… Который все видел и все рубит. - Она прикрыла ему глаза теплой ладошкой. - Слиняли?
Калинов поморгал, и Вита отдернула руку.
- Щекотно, - пояснила она.
Ау, молодость, - снова подумал Калинов. - А как было бы хорошо! Она бы, скажем, попала в беду. А я бы ее спас. Как в старинных романах.
Но развлекаться больше не хотелось. Хотелось серьезного и ароматного.
Глава 3. ИСКУШЕНИЕ
Слиняли они сразу, едва Калинову возжелалось серьезного.
Мир пропал. Распахнулось вдруг изумрудное небо, на нем запылали два бледно-фиолетовых призрачных солнца.
Калинов и Вита летели под солнцами, взявшись за руки. Далеко внизу ласково шевелился чернильный океан. Оба они знали, что лишь отсюда он кажется ласковым и ленивым, а там, внизу, волны достигают в высоту сотни метров. Да если еще учесть, что это не совсем вода. А точнее, совсем не вода…
Калинов содрогнулся: не отказали бы двигатели.
И тут же рука Виты куда-то исчезла. Он повернул голову и увидел, как девушка, с трудом удерживая равновесие, заскользила вниз. Крылья на ее спине безвольно трепетали в потоках воздуха, и Калинов понял, что сейчас произойдет. Он притормозил и бросился вниз, чтобы уравнять скорости и подхватить уже падающую Биту. Это ему удалось с первой же попытки, словно он всю свою жизнь только и делал, что занимался спасением погибающих в чужих небесах. Правой рукой он подхватил Биту за тонкую талию, а левой стал снимать с ее спины ранец и обвисшие крылья. Это тоже удалось, и он хотел было уже закричать от восторга, как вдруг понял, что его крыльям двоих не удержать. Вита принялась отдирать его руку от своей талии, но он подтянул девчонку к себе и вцепился пальцами в пояс.
Хорошо, что пояс узкий, - подумал он. - Не оторвет, сил у нее не хватит… Но как же мне теперь одной рукой умудриться снять с себя и надеть на нее крылья?
И тогда Вита повернула голову, и он увидел ее прищуренные глаза, равнодушные и чужие.
- Не надо, - сказала она зло. - Не в тему! Фуфло все это.
Калинов растерялся и чуть было не разжал пальцы. А вокруг уже не было ни зеленого неба, ни фиолетовых солнц. Был серый теплый вечер. С далеких прерий остро пахло незнакомыми травами. Сзади доносилась разухабистая музыка. Там, у салуна, они оставили своих лошадей и шли теперь по узкой улице, протянувшейся между двумя рядами безжизненных, нахмурившихся домов. Ноги, обутые в мокасины, мягко ступали по непривычно ровному камню. К ночи должен был пойти дождь, и это было хорошо, потому что в дождь уйти от погони ничего не стоит.
Калинов пробежал взглядом по окнам. Все окна были темны и молчаливы, только в одном, на противоположной стороне улицы, чуть-чуть дернулась цветастая занавеска. А может быть, ему просто показалось. До дома Нуартье оставалось еще метров двести. И тридцать минут до начала мертвого часа, когда по городу разрешается передвигаться только бледнолицым. Идти приходилось медленно, потому что зажигалки Вита спрятала под юбкой, и они ей очень мешали. А дело надо было сделать не мешкая, ибо завтра должна была вернуться семья Нуартье - жена и пятеро ребятишек. Уж они-то ни в чем не виноваты.
Послышались шаги патрульных. Патруль топал к салуну, чтобы зарядиться очередной порцией виски.
- Что-то они сегодня рано, - сказал Калинов.
- Целуй меня, - прошептала Вита.
Он втиснул ее в угол между домами. Острая боль пронзила ногу. Зажигалки, вспомнил Калинов, но делать что-либо было уже поздно: патруль находился совсем рядом. Вита обняла Калинова за шею, и он прижал ее всем телом к стене. Жаркое дыхание девушки обожгло ему губы, глаза ее широко раскрылись, он увидел в их глубине желание и страх. Сердце колотилось так громко, что, казалось, этот грохот должны услышать все жители города. И тогда Калинов вытащил из кармана стилет и спрятал в рукав. Была еще, правда, маленькая надежда на то, что патруль слишком торопится в салун.
- Все ништяк, - прошептал Калинов.
Вита зажмурилась: их осветили сзади фонариком.
- Эй, краснокожий, помощь не требуется? - сказал кто-то.
Раздался грубый смех, и тот же голос гнусно выругался. Калинова поощрительно шлепнули по заду, снова заржали.
Виту начало трясти, и он еще сильнее прижал ее к замшелым камням. Боль в ноге стала почти нестерпимой. Не сорвать бы чеку, подумал Калинов. И кто бы мне объяснил, откуда в этом городке замшелые камни?..
Наконец фонарик погасили, и патруль, зубоскаля и топая тяжеленными армейскими сапожищами, удалился. Калинов перевел дух, выпустил девушку из объятий и сунул стилет в карман.
- Пошли, - прошептала Вита, поправляя юбку.
Они двинулись дальше. Свет так нигде и не зажегся, фонари висели на столбах мрачными темными пятнами, похожие на замерзших нахохлившихся птиц. Подошли к дому Нуартье. Калитка, как и условились вчера, была не заперта. Калинов незаметно оглянулся по сторонам, вытащил стилет и осторожно открыл створку. Вошли. Во дворе почему-то было гораздо темнее, чем на улице, как будто господь накрыл дом Нуартье капюшоном, спрятав их от всего остального враждебного мира. Сзади чуть слышно щелкнул запор.
- Роже, - позвал Калинов. - Ты где?
- Да тут я, Орлиное Перо, - послышался за спиной голос Нуартье.
Оглянуться Калинов не успел. Руку со стилетом дернули вверх с такой силой, что она, казалось, сейчас оторвется, и тут же что-то тяжелое ухнуло по затылку. Впрочем, упасть ему не позволили, подхватили с обеих сторон под мышки, но сознание он, по-видимому, на несколько секунд потерял, потому что, когда он пришел в себя, Вита стояла в стороне с поднятыми руками.
Двор был залит светом. Роже Нуартье выпростал из-под тигровой шкуры ручищи и, осклабившись, принялся обыскивать девушку.
- Хороша подруга у Орлиного Пера! - сказал он и тряхнул белым чубом. - Давно я не обыскивал такой аппетитной краснокожей!
Руки Нуартье скользнули вдоль тела Виты, слегка задержались на ее груди. Нуартье зацокал языком, а Калинов закусил губу и напрягся.
- У тебя извращенные аппетиты, Нуартье, - сказал с ухмылкой офицер. - Она же рыжая. И тощая, как полено.
Нуартье грязно выругался, опустил руки ниже.
- Ого - воскликнул он, наткнувшись на зажигалки. - Тут, кажется, подарочек.
Офицер отодвинул его в сторону, достал нож и, сверкая белозубой улыбкой - сама приветливость! - принялся разрезать на Вите юбку. Ткань легко разошлась, сквозь разрез стали видны белые трусики.
- Что-то новенькое, - сказал офицер, взвешивая зажигалки на ладони. - Ты молодец, Нуартье!.. Мисс мы пока оставим у тебя, а паренька возьмем с собой. Шериф давно хотел с ним встретиться!.. А рыжую приведешь утром. Вы не против, мисс?
Нуартье с вожделением глядел на мисс. По затылку Калинова текло липкое и теплое, перед глазами висела плотная багровая занавеска, за руки держали крепко - не вырвешься! Он раскрыл глаза пошире, усилием воли отодвинул в сторону багровую занавеску и посмотрел на Виту.
Что же ты их не загасишь, метелка, - подумал он. - Не спасешь нас?.. Ведь тебе это так просто!
Его взгляд встретился со взглядом Виты, спокойным и пристальным. И в голове перестали бить колокола, и мускулы налились металлом, и Калинов понял, что может перевернуть мир. Запросто - как школьный глобус… А еще он понял, что Вита желает, чтобы он все совершил самостоятельно. Рассчитался с Роже. Покончил с засадой… И ее чтобы спас. Как и положено кавалеру.
Господи, только бы не отказало мое столетнее тело, - взмолился он и напряг мышцы.
Люди, державшие его за руки, так сильно столкнулись головами, что черепа их раскололись. Легким движением Калинов перебросил оба тела через ограду: столь много оказалось сил. Офицер, все еще улыбаясь, пытался достать правой рукой пистолет, в левой у него по-прежнему были зажигалки.
Зато Нуартье уже стрелял. Лайтинг в его лапах выглядел игрушечным, и он спокойно выпустил в Калинова весь заряд. В упор. С двух ярдов. Но луч отразился и ушел куда-то в небо. Калинов сделал шажок вперед, аккуратненько щелкнул Нуартье по лбу. Голова Роже мотнулась назад; он выронил лайтинг из рук, упал навзничь, дернулся и затих. Тигровая шкура выглядела втоптанным в грязь волшебным цветком, и ее было жаль. Вита смотрела на своего кавалера с восторгом, и в ее взгляде было нечто такое, от чего мышцы Калинова прямо-таки переполнились мощью.
Оставался офицерик. Калинов повернулся к нему. Офицерик уже не улыбался. И не пытался достать пистолет. Правой рукой он тянулся к чеке зажигалки.
- Не трожь! - заорал Калинов. - Полгорода спалишь!
Было поздно.
Послышались хлопок и шипение. Физиономия офицерика начала вытягиваться. И тогда Калинов схватил Виту под мышку и, задержав дыхание, прыгнул вверх, перелетел через ограду, через мостовую и опустился во дворе дома напротив. И снова прыгнул. В прыжке он успел оглянуться.
Из двора Нуартье, стремительно увеличиваясь в объеме, вставало багровое солнце. Было удивительно тихо, только что-то хрипела полузадушенная Вита.
Сзади полыхнуло жаром, и пришлось прыгать и прыгать, все дальше и дальше, и уже не хватало сил на следующий прыжок, и тогда он растянулся у какого-то дома, прямо на брусчатке, и подмял под себя Виту, прикрыв ее телом.
И наваливающийся сверху плотный жар пропал. Вокруг снова была трава, пели птицы и дул легкий ветерок.
- Отпусти, - прошептала Вита. - Медведь… Калинов, пошатнувшись, встал. Вита села. На ее обнаженной правой ноге виднелись два больших синих кровоподтека. Вита посмотрела на Калинова и медленно натянула на ногу разрезанную юбку. Он поспешно отвел глаза.
- Что происходило?
- У кого-то из нас буйная фантазия, - сказала Вита. - Пожалуй, даже слишком буйная! - Она поднялась, придерживая разрез рукой. - Я линяю домой… С матушкой теперь придется объясняться… В таком виде… Опять плешь проест!
И не успел Калинов что-либо произнести, как она подскочила к нему, коснулась горячими губами его щеки, отпрянула и тут же исчезла.
О господи, - сказал себе Калинов. - Добился-таки своего, старый пень!
Он огляделся. Рядом никого, слава богу, не было. На пляже большая группа молодежи играла в волейбол. Классическим кружком, ухая и повизгивая. Калинов побрел туда. Левая нога ныла. Он снял брюки и остался в плавках. На ноге были такие же кровоподтеки, как и у Виты.
- Чертовы зажигалки! - пробормотал он.
На пляже его встретили громкими приветственными возгласами, как будто он отсутствовал невесть как долго. Зяблика среди играющих не было. Аллы - тоже. Флоренс Салливан сидела в сторонке на песке, подтянув к подбородку коленки, задумчиво смотрела на неподвижную воду. С Флоренс, пожалуй, стоило бы поговорить, но только - упаси бог! - не сейчас. Калинов поймал на своих ранах любопытные взгляды двух или трех девчонок. Девчонки были незнакомыми, но симпатичными. Он равнодушно кивнул им и растянулся на теплом песке. Рядом с ним хлопнулся еще кто-то. Калинов повернул голову. Это был Клод.
- Надоело прыгать, - сказал он. - Можно, я с тобой полежу?
- Ложись.
- А где Вита? Калинов пожал плечами.
- Ясно, - сказал Клод. - Прикольно было? Калинов снова пожал плечами.
- Вита - ништяк метелка, - сказал Клод. - Только ей нужно настоящее.
Калинов подгреб себе под грудь кучу песка.
- Зачем ты мне это говоришь? - спросил он.
- Видишь ли… Ты, должно быть, заметил, что большинству из нашей тусовки от шестнадцати до восемнадцати лет. Другие здесь почти не появляются.
- Заметил, - согласился Калинов.
- А мне вот уже двадцать два, - сказал Клод. - Да-да… Ты не хочешь спросить, почему я до сих пор играю в эти игры?
- Почему?
- Из-за глубины… Я, конечно, не знаю, где вы были с Витой вдвоем. Но вот когда мы штурмовали тот лагерь… Скажи, ты так ненавидел когда-нибудь там, в Мире?.. У меня было желание передушить оранжевых голыми руками.
- А мне хотелось посмотреть, есть ли у них сердца, - сказал Калинов.
- Вот-вот. - Клод кивнул. - Ты знаешь, это как наркотик! И я боюсь, что они подменят жизнь дэй-дримами… Это, знаешь, как в музее изобразительного искусства. Картина всегда выглядит более яркой, чем жизнь. В жизни и краски более блеклые, и разноцветья неизмеримо меньше. - Он вздохнул. - Во всяком случае, так кажется… Я ведь сам давно уже понимаю, что пора себе искать настоящее дело. И все время возвращаюсь сюда и возвращаюсь. Нет сил уйти… И так уже шесть лет.
- Шесть лет?! - поразился Калинов. Оказывается, все это существует уже давно, - подумал он. - И все эти годы Страна Грез хранится в глубокой тайне… так, что никто из нас и не догадывался… И этот мальчишка прав. Я прожил без малого сотню лет, и любил, и ненавидеть приходилось, но все это было как-то мельче, мягче, бледнее… Как я тогда подцепил Наташку! Вот с ней у нас было настоящее… Черт, все с ног на голову поставил! Тут настоящее, в Мире игрушечное… А дети во все времена играли - уж так они устроены. В разные игры они играли, и в войну тоже… Казаки-разбойники!.. И не было в этом ничего кощунственного! Кощунство всегда придумывали взрослые…
Подошла Флоренс Салливан. Не глядя на Калинова, шепнула что-то Клоду. Тот кивнул. Флоренс шагнула в сторону и растворилась в воздухе. Клод снова повернулся к Калинову.
- Домой слиняла? - спросил Калинов.
- Нет. Индивидуальный дэй-дрим… Не все ведь джампуются сюда лагеря штурмовать. Каждому хочется чего-то своего.
- А зачем тогда вы устраиваете всеобщие спектакли?
- Это не спектакли. - Голос Клода был спокоен, как будто учитель объясняет ученику новую тему. - А устраиваем мы их затем, чтобы здесь никто не чувствовал себя одиноким.
Калинов понимающе кивнул.
- Ты знаешь, Клод, - сказал он после паузы. - Я был не прав… С той пощечиной.
Клод пристально посмотрел Калинову в глаза.
- Ты странный шнурик, Саша. - Он покусал губу. - Вот ты лежишь рядом, пацан пацаном… А порой мне кажется, что ты лет на сто старше меня.
- Почему? - Калинов сел.
Как будто насквозь видят, - думал он. - Какие они, в сущности, еще дети… Но иногда становится страшно находиться рядом с ними. Не то что солгать - душой покривить нельзя!
- Не знаю. - Клод пожал плечами. - Просто такое ощущение.
Отступись, старый козел, - сказал себе Калинов. А вслух произнес:
- Линяю я домой.
- Ага, - отозвался Клод. - Приходи завтра. Калинов встал и принялся натягивать штаны.
- Только заруби себе на носу, шнурик, - продолжал Клод, - обидишь как-нибудь Витку - я не погляжу на то, что ты пацан пацаном!
- Запомню, - пообещал Калинов. И окунулся в серый туман.