- Очнись, дубина. Забудь фундаментальные правила. Вот тебе правило номер один, когда имеешь дело с Кортлендом: "Не суйся". Рано или поздно он станет желтым префектом. Держи это в уме и никогда не забывай. Легче будет жить, честное слово. Ну так что, свести тебя с кем-нибудь?
- Нет, спасибо.
- Если вдруг ты решишь…
- Не решу. А если префекты узнают, что ты устраиваешь понятно что?
Томмо уставился на меня, не заметив скрытой угрозы в моих словах. Наклонившись ко мне, он прошептал:
- Я всего лишь привожу покупателей на рынок. У меня широкая клиентская база. Очень широкая. Как ты думаешь, отчего лузер вроде меня становится младшим красным инспектором? Расслабься. Расстегни ширинку и наслаждайся жизнью.
- Но правила?
Томмо наклонился еще ближе и осклабился.
- Ты во Внешних пределах, Эдди, где Книгой правил подтираются. А теперь извини, мне надо идти. Я должен приготовить сэндвичи для Ульрики.
- Ульрики?
- Из зенитной башни, - кратко пояснил он, будто я обязан был знать об Ульрике.
Колориум
2.1.03.01.115: Любой выход за Внешние пределы осуществляется только с согласия префекта или старшего инспектора.
Было пять минут шестого: хроматики в большинстве своем возвращались с работы к своим хобби или к дружескому общению. Для серых же настало время отправляться на третью работу. Я все еще терялся в загадках по поводу Джейн, а спросить ее можно было, лишь когда она пришла бы готовить ужин. Но мысль о Джейбсе, пытавшемся назначить ей свидание, и об оторванной брови преследовала меня. Как, должно быть, это больно!
Отцовский колориум располагался в двух шагах от ратуши, зажатый между почтой и магазином. Когда я открыл дверь, звякнул колокольчик. Я оказался в просторной приемной, где сидело множество народу: одни читали замусоленные выпуски "Спектра", другие тупо глазели на объявления, развешанные по стенам. В одном из них объяснялось, как плохо пренебрегать своим гражданским долгом и какие потери времени это вызывает. Другое призывало мыть руки после прикосновения ко всему, до чего могли дотронуться бандиты. В третьем разъяснялись опасности занятия известно чем до брака: понижение личностных стандартов, которое ведет к дисгармонии и дальше - с неумолимостью - к перезагрузке.
Отцовский кабинет был отделен от приемной непрозрачными стеклянными панелями - я мог разглядеть лишь силуэты людей. Подождав, пока выйдет очередной пациент, я постучал и вошел - до того, как отец успел выкрикнуть: "Следующий!"
Кабинет был почти таким же, как в Нефрите, только больше. Койка под застекленным потолком, рентгеновский аппарат, саквояж цветоподборщика, застекленные шкафы с повязками и кое-какими инструментами. Здесь была даже дуговая лампа - на тележке, приткнутой к стене.
- Какое счастье! - сказал отец, завидев меня. - Это всего лишь ты.
Он пошел к шкафу с персональными карточками и положил на место ту, что держал в руках.
- Могу уделить тебе только пять минут, - объявил он, роясь в куче запросов на лечение, каждый из которых нуждался в его подписи, поставленной задним числом. - Охристый оставил дела в ужасном состоянии. Я вычислил для пяти женщин хромовуляцию за этот месяц, насморк так и косит местных, а главное - Охристый продавал налево городские карточки!
- Здесь только об этом и говорят, - сказал я, желая показаться осведомленным. - И много он продал?
Отец откинулся к спинке кресла-вертушки и горестно покачал головой.
- Я не считал. Но всего около полутысячи за несколько лет. Нарушение двадцати семи правил и к тому же клятвы хроматиколога!
- О-о! - Я был поражен дерзостью Робина.
Строгое выполнение правил обеспечивалось не только суровостью наказания, но и боязнью быть пойманным.
- Есть еще несколько сотен, - отец подошел к шкафу с карточками и стал рыться среди шестидюймовых конвертов, - но в основном это те, которые ему не удалось сбыть на бежевом рынке. От грибка ног, от раннего облысения, от усыхания мошонки - вот такие остались.
- А ошибочного самодиагноза не было?
- Думаю, нет. Де Мальва считает, что он злоупотреблял цветами - за пределами светло-зеленого или даже линкольна.
- "Ловля лягушки"?
Отец пожал плечами.
- Не знаю. Если да, неудивительно, что Совет вынес заключение о несчастном случае. Большое одолжение для семьи и всего города.
Это все объясняло. "Ловлей лягушки" занимались заядлые зеленари, чья кора мозга была выжжена до такой степени, что даже линкольн уже не действовал. Они ходили в Зеленую комнату и балдели там от цвета, который люди обычно видели только один раз в жизни - перед выходом из комнаты. Цвет этот назывался "сладкий сон": человек отключался от него через двенадцать минут и умирал через шестнадцать, но за эти двенадцать минут каждый синапс мозга превращался в мощный фонтан наслаждения. Из Зеленой комнаты никогда не доносились крики боли или страха - только экстаза. "Ловля лягушки" была опасной игрой. Рассчитаешь правильно - и ты на верху блаженства. Рассчитаешь неверно - и ты годишься только на мыло.
- Подделанная причина смерти? - пробормотал я. - Штраф в пять тысяч баллов, немедленно. - Отец пожал плечами, я призадумался. - Здесь правила не очень-то соблюдают.
- Как и почти везде, Эдди, если присмотреться. Но я не советую.
- Ты прав, - сказал я, думая о Джейн и о том, как раскрыть тайну лжепурпурного.
- Жене и дочери Охристого приходится сейчас несладко. Совет оправдал их по обвинению в краже, но все равно - вина по соучастию и все такое. Следующий!
Вошел серый - пожилой, весь скрючившийся от работы то ли на фабрике, то ли в полях, со слезящимися глазами и платком в руке… Не надо было учиться шесть лет на хроматиколога, чтобы понять, в чем тут дело.
- Насморк, господин С-67,- мягко пояснил отец. - Много народу болеет им. К сожалению, у нас проблемы с длительным лечением. Могу прописать только постельный режим в течение недели.
Серый, видимо, был вполне этим удовлетворен и протянул свою балльную книжку.
- А-а, - сказал отец, пролистывая странички с записями о работе и отзывами. - Скажите, господин С-67, вы страдали в последнее время от тяжести в ногах?
- Нет, сударь.
- Я бы настоятельно порекомендовал вам утверждать обратное.
- Да, сударь, - покорно отозвался серый. - Уже несколько лет, это просто ужасно. Порой не могу даже встать с кровати.
- Так я и думал. Прописываю вам постельный режим в течение трех недель и четырех дней дополнительно. А это мы уберем.
И отец снял значок с надписью "Симулянт", прикрепленный к лацкану серого - несомненно, руками Салли Гуммигут. Морщинистое лицо больного исказилось в улыбке. Он рассыпался в благодарностях и поплелся прочь из кабинета.
- Тяжесть в ногах? - спросил я.
- Ему осталось выполнить меньше полупроцента гражданского долга перед уходом на покой, - пояснил отец, заполняя историю болезни, - и, похоже, он заслужил, чтобы уход состоялся чуть пораньше.
- Но это ведь на самом деле не разрешается.
Отец пожал плечами.
- Так. Но Гуммигуты эксплуатируют своих серых до полусмерти. И если в моих силах дать им небольшую передышку, я делаю это.
- Ты даешь больничный каждому, у кого насморк?
- Нет. Завтра у меня появится 196–34–44. Вспышка насморка прекратится мгновенно.
И отец рассказал, что Робин Охристый был цветоподборщиком сразу в двух местах. Соответственно, он держал еще один небольшой колориум с двумя сотнями цветных карт - в Ржавом Холме.
- Следующий! - наконец вызвал он.
Вошла молоденькая синяя, прижимавшая к кисти окровавленное полотенце. В бесцветном городе кровь казалась необыкновенно яркой.
- Привет! - весело сказала она. - Кажется, я отрезала себе палец.
- Даже два, - заметил отец, обследуя рану. - Надо быть осторожнее.
Но неуклюжесть синих меня совсем не интересовала. Я думал о второй практике Робина Охристого. Название "Ржавый Холм" крепко врезалось в мою память - ведь там жил лжепурпурный.
- Ты собираешься в Ржавый Холм? - спросил я, заинтригованный внезапно открывшейся возможностью.
- Да, - ответил отец, беря в руки очень тонкую нить, а затем иглу.
- А Охристый не мог выкрасть образцы и оттуда тоже?
- Де Мальва полагает, что нет, - сказал он, водружая лечебные очки на нос синей и показывая ей 100–83–71 из своего походного саквояжа, чтобы остановить кровотечение. - Охристый говорил, что в Ржавом Холме ему страшно. Так или иначе, Карлос Фанданго собирается отвезти меня туда завтра рано утром. - Он повернулся к синей, которая с отсутствующим видом глазела в окно. - Надо пришить обратно.
- Мизинец мне не нужен, - возразила та, - и за дверью еще много народу.
- Подождут.
- Отец, - сказал я, - можно мне тоже поехать в Ржавый Холм?
- Даже не заикайся, - тут же отозвался он. - Совет очень не хотел выдавать разрешение на поездку - даже мне. Все же они решили, что, если насморк продолжит косить рабочую силу, жизнь в городе остановится. Фанданго повезет меня, но ему строго воспрещено въезжать в сам Ржавый Холм.
- Плесень уничтожила там всех, и всего лишь четыре года назад, - вставила синяя, которая с интересом слушала нашу беседу. - По правилам никто не должен показываться там еще шестнадцать лет.
- Тоже отличный довод, - согласился отец. - Позови медсестру, Эдди. Мне нужна вторая пара рук, если я хочу до ужина принять еще кого-нибудь.
Я нажал на кнопку вызова. Появилась медсестра, кивнула мне в знак приветствия, укоризненно произнесла "э-э-э" при взгляде на руку синей и ловко вдела нитку в иголку.
- Я займусь артериями, - сказал ей отец, - если вы возьмете на себя сухожилия. Эдди, запиши в мою книгу 37–78–81 - нервы сшиваются лучше при тускло-оранжевом. И закрой дверь, когда будешь выходить, ладно?
Я вышел в приемную и понял, что стоит рискнуть. Отец в этот день не смог бы принять всех. Так не помочь ли людям, чтоб они не выстраивались завтра с утра в очередь? Я нашел бумагу, сделал тридцать прямоугольников размером с игральную карту, написал на каждом номер и раздал их всем, кто ждал в приемной, объяснив, что во время следующего приема будут называть эти номера: если назвали ваш, значит, можно заходить.
- Но будьте осторожны, - предупредил я. - Если пропустите свой номер, придется получать новый.
Объяснение пришлось повторить несколько раз: для местных такой порядок был новшеством. Но, несмотря на перешептывания и изумленные взгляды, идея вскоре дошла до них. Половина ожидающих разбрелась по своим делам или просто домой. Я жестом пригласил новопришедших взять карточки из металлического медицинского лотка, а потом, по некотором размышлении, поставил и второй - для уже использованных талонов.
Довольный тем, что система вызова по номерам Эдди Бурого работает, я вприпрыжку выбежал из колориума и остановился у ящика для предложений, чтобы подать заявку на регистрацию системы - ретроспективно - как стандартной переменной по совету Трэвиса. Я не сомневался, что Совет отвергнет предложение, но, по крайней мере, меня не обвинят в несоблюдении правил.
Одна бровь
2.8.02.03.031: Велосипеды не могут использоваться за пределами Внешних пределов, так как стальная рама притягивает молнию.
Я глубоко вдохнул и сел на близлежащую скамейку, чтобы привести мысли в порядок. Следовало побывать по старому адресу Зейна С-49 в Ржавом Холме, если я хотел выяснить, что же произошло в магазине красок. Но отец был прав: для моей поездки требовались очень-очень веские основания. Ржавый Холм был близко - отправиться и вернуться в тот же день казалось вполне возможным. Тогда я отделался бы десятибалльным штрафом за отсутствие на ланче. Конечно, проделывать пешком двадцативосьмимильный путь, да еще по такой жаре, я не собирался. Я задумался над тем, у кого можно одолжить велосипед, и тут услышал голос:
- У вас есть хобби?
Я поднял голову. На другом конце скамейки сидела вдова де Мальва, глядя на меня в упор. Вопрос был риторическим: иметь одно хобби считалось обязательным, даже для серых, у которых не оставалось времени на это. Утверждалось, что "хобби изгоняет из головы праздные мысли", но о самом хобби правила ничего не говорили. Чаще всего люди записывали номер локомотивов, собирали монеты, марки, бутылки, пуговицы и камешки. Многие занимались вязанием, живописью, выращиванием морских свинок и игрой на скрипке. Некоторые собирали предметы из эпох, предшествовавших Тому, Что Случилось: редчайшие штрихкоды, зубы, кредитные карты, клавиши от клавиатур. Все это могло быть самых разнообразных форм и размеров. Некоторые выбирали дурацкие хобби, желая позлить префектов: вращение животом, прыжки на месте, экстремальный счет. Что до меня, я предпочитал более абстрактные развлечения: я коллекционировал не только старинные слова, но и идеи.
- Сейчас я обдумываю методы по убыстрению продвижения очередей, - многозначительно ответил я, но де Мальва не проявила к этому ни малейшего интереса.
- А я люблю проделывать дырки в предметах, - объявила она, показывая продырявленный лист бумаги.
- Это требует немалого умения.
- Да. Я делаю дырки в древесине, картоне, листьях, даже в веревках.
- А как это - в веревках?
- Я делаю петлю, - объяснила она с обезоруживающей простотой, - и вот вам дырка. Думаю, никто больше так не поступает. А поглядите, что я нашла сегодня утром в лавке. - Вдова показала мне пончик и огорченно воскликнула: - Увы! Сегодня никто не трудится, придумывая себе оригинальные хобби, все как безумные скачут по крышам вагонов.
- Это все госпожа Ляпис-Лазурь, - коварно заметил я.
Глаза де Мальвы округлились.
- Я так и знала!
- Извините, я только что увидел человека, с которым должен поговорить.
И, вскочив со скамейки, я помчался за каким-то зеленым, который нес тромбон. Это не было лишь желанием отвязаться от старушки: у зеленого имелась только одна бровь.
- Простите…
Он остановился и мгновение недоуменно смотрел на меня, а потом, видимо, признал.
- Вы ведь сын нового цветоподборщика? И вы видели последнего кролика?
- Д-да.
- На что он похож?
- Такой… меховой.
Я быстро назвал свое имя, чтобы избежать подробных расспросов о кролике. Чувствовал я себя неловко и как-то странно: никогда раньше мне не приходилось по-дружески беседовать с зеленым. В Нефрите каждая цветовая группа варилась в собственном соку. Джейбсу было лет двадцать пять; судя по одежде - фермер.
- Ваша бровь. - Я показал пальцем. - Томмо говорит, что Джейн ее оторвала. Это правда?
- Ага, - ухмыльнулся он, трогая шрам кончиком пальца. - Но все случилось так быстро, что я почти не почувствовал боли. Если бы она и вправду ненавидела меня, то вырвала бы все с мясом.
- Да, она поступила благородно, - медленно проговорил я.
- Я думал о пересадке донорской брови, - сказал Джейбс, - но если вдруг ее прилепят плохо, я буду выглядеть глупо до конца жизни. А вы не хотите назначить ей свидание?
- Больше не хочу.
- Не знаю, почему я это сделал, - нахмурился он, - может, из-за ее носа. В нем что-то есть, согласны?
- Да, конечно.
- Только Джейн не говорите. Ей… не понравится.
- Привет! - воскликнул вновь нарисовавшийся Томмо. - Эдди, это Джейбс Лимонебо, зеленый в первом поколении, поэтому парень что надо. Что тут у вас?
- Мы с Эдди обсуждали, как назначить свидание Носику.
Томмо поднял брови.
- Так ты хочешь ее склеить?
- Мы просто разговаривали о том о сем.
- Конечно хочешь. Мой тебе совет: оставь ее в покое. - Томмо заговорщически хихикнул. - Если уж выдавать преступные секреты, то вот один: Джейбс - дитя любви. Его родители поженились, потому что - представь себе - не могли друг без друга! Потрясно!
- Я нисколько не стыжусь этого, - заметил Джейбс с достоинством, - но поразмысли вот о чем: если ты встречаешь оранжевого или зеленого, не стоит думать о пустом разбазаривании цвета. Перед тобой - тот, чьими родителями двигало нечто более благородное, чем бешеная жажда хроматического превосходства.
Я никогда не думал об этом в таком плане. Бурые вот уже столетие старались отвоевать утраченные цветовые позиции. Мой союз с Марена позволил бы нам занять то же место, что и до женитьбы моего прапрадеда на серой. Красный цвет был, если угодно, моей судьбой: меня обрекли на него.
- Если уж мы болтаем откровенно, - ухмыльнулся Джейбс, - расскажи Эдди, как ты глазеешь на голых купальщиц.
- Злостная клевета! - заявил Томмо. - Я не глазел, а просто заснул с открытыми глазами, а они шли мимо.
Последовала пауза. Я не знал, как завязать разговор с зеленым, и выпалил первое, что пришло в голову:
- А на что это похоже - видеть зеленый цвет?
Джейбс понизил голос:
- Это… это самое лучшее, вот и все. Трава, листья, побеги, деревья - все это наше. А мельчайшим вариациям цвета нет числа. Возьмем листья: яркий и нежный оттенок, когда они распускаются, и темный, насыщенный поздним летом, перед тем, как они сворачиваются и опадают. Тысячи, если не миллионы оттенков. Иногда я просто сажусь в лесу и гляжу.
- Да-да, именно так, - подтвердил Томмо. - Я видел его. Но не поменяю свой красный на его зеленый даже за тысячу баллов. Томмо не хочет быть пожранным гнилью, находясь в полном сознании. Спасибо, не надо.
Это была оборотная сторона природного цвета: если за тобой приходила плесень, Зеленая комната не действовала, даже если надевать очки с цветными стеклами. Зеленым приходилось плохо: не теряя сознания, они задыхались все сильнее, по мере того как споры закупоривали дыхательные пути. Некоторые из зеленых совершали самоубийство, чтобы прекратить мучения, другие вступали в организации самопомощи, но это было против правил.
- Вот она, разница между тобой и мной, - с улыбкой глядя на Томмо, заметил Джейбс. - Целая жизнь, полная богатых, обильных цветов природы в обмен на каких-то пять часов страданий! Лес всегда с легкостью побеждает.
- Ну, это не для меня, - весело ответил Томмо. - Как только споры начинают прорастать, я кидаюсь головой вперед в эндорфиновую похлебку, даже не успев сказать: "Привет, ребята, все это была большая куча дерьма".
Джейбс решил, что пора уходить, пока Томмо не разошелся.
- Добро пожаловать в наш город, Эдди. Если не хочешь отправиться на перезагрузку, слушай одно слово из десяти. Друзья?
Доля секунды ушла на раздумья. До сих пор ни один зеленый не предлагал мне дружбу. И вообще, из четырехсот тридцати шести моих друзей насчитывалось лишь двенадцать оранжевых, шесть синих, Берти Маджента и с недавних пор еще Трэвис. Остальные были красными.
- Друзья.
Джейбс легонько, по-дружески толкнул Томмо и удалился.
Мы пошли по мощеной улице с лавками и мастерскими разного вида и разной полезности: лавки портного, скобяная, ремонтная, "Фотостудия Северуса", "Шерстяные и галантерейные изделия", лицензированный Главной конторой изготовитель вилок. Томмо рассказывал о представляющих интерес людях, которые попадались нам по пути, и знакомил меня с ними, если считал необходимым.
- Банти Горчичная. Самая зловредная баба в городе.
- Мы уже знакомы.