- Мы не будем давать показания? Мы ничего не увидим?
Мистер Джири был ошеломлён. Всё это надлежало объяснить им ранее, но, ясное дело… Миссис Джири трясла головой - сердито, но, в отличие от своего мужа, без удивления.
- Боюсь, что нет, - сказал Такер. - Ситуация здесь уникальна. Но я могу едва ли не с полной гарантией заявить вам, что тот, кто это сделал, будет не только пойман, но и привлечён к… э-э… очень суровой ответственности.
Кто-то мог бы, наверное, пожалеть убийцу Махалии Джири. Только не я.
- Но это…
- Понимаю, миссис Джири, мне искренне жаль. Такого нет больше нигде в мире. Уль-Кома, Бещель и Брешь… Эти обстоятельства уникальны.
Мистер Джири закивал:
- О боже. Вы знаете, это… это всё то, чем она, Махалия, занималась. Город, город, другой город. Бещель (он произнёс это как "Беззель") и Уль-Кома. И Ор-Кинет.
Последнего я не понял.
- Ор-ки-ни, - сказала миссис Джири. - Не Оркинет, милый, а Оркини.
Такер изобразил на лице непонимание.
- Что вы имеете в виду, миссис Джири? - спросил я.
Она порылась у себя в сумке. Корви потихоньку вытащила блокнот.
- Ну, всё такое, чем занималась Махалия, - сказала миссис Джири. - То, что она изучала. Она хотела написать об этом диссертацию.
На лице у мистера Джири появилась полуулыбка-полугримаса, снисходительная, горделивая и озадаченная.
- Она очень хорошо продвигалась. И немного нам об этом рассказала. Впечатление такое, что Оркини - это что-то вроде Бреши.
- С тех самых пор, как впервые сюда приехала, - сказал мистер Джири. - Она хотела заниматься именно этим.
- Верно, сначала она приехала сюда. Я имею в виду… сюда - в Бещель, правильно? Сначала она приехала сюда, но потом сказала, что ей надо поехать в Уль-Кому. Я буду честна с вами, инспектор, мне казалось, что это вроде как один и тот же город. Понимаю, что это не так. Ей пришлось получить специальное разрешение, чтобы попасть туда, но поскольку она аспирантка, была аспиранткой, то там и осталась, чтобы выполнить свою работу.
- Оркини… это такая народная сказка, - сказал я Такеру.
Мать Махалии кивнула, а отец отвёл взгляд.
- На самом деле это не похоже на Брешь, миссис Джири. Брешь - реальная сила. Но Оркини - это…
Я замялся.
- Третий город, - по-бещельски пояснила Корви Такеру.
Он всё ещё пребывал в недоумении. Когда он так и не выразил понимания, она добавила:
- Тайный. Такая волшебная сказка. Между двумя другими.
Он покачал головой - а, мол, - и у него пропал интерес.
- Она любила этот город, - сказала миссис Джири. Вид у неё был тоскующий. - Я имею в виду, извините, я имею в виду Уль-Кому. Мы, должно быть, рядом с тем местом, где она жила?
Грубо физически, гросстопично, если использовать термин, уникальный для Бещеля и Уль-Комы и ненужный где-либо ещё, так оно и было. Ни я, ни Корви не ответили: вопрос был сложный.
- Она изучала это годами, с тех пор как прочла какую-то книгу об этих городах. Преподаватели всегда, по-моему, были довольны её успехами.
- А вам нравились её преподаватели? - спросил я.
- Ну, я-то с ними знакома не была. Но она показывала мне кое-что из того, чем там занимаются, показывала сайт по этой программе и раскопки, где она работала.
- Вы имеете в виду профессора Нэнси?
- Это её руководительница, да. Махалии она очень нравилась.
- Им хорошо работалось вместе?
Когда я задал этот вопрос, Корви подняла на меня взгляд.
- Ой, я и не знаю! - Миссис Джири даже рассмеялась. - Махалия вроде как постоянно с ней спорила. Казалось, они во многом не согласны, но когда я спросила: "Ну и к чему это приводит?" - она сказала, что всё хорошо. Сказала, что им нравятся разногласия. Что таким образом она больше узнает.
- Вы были в курсе работ вашей дочери? - спросил я. - Читали её статьи? Она вам рассказывала о своих уль-комских друзьях?
Корви заёрзала, а миссис Джири помотала головой.
- Нет, - сказала она.
- Инспектор… - сказал Такер.
- Всё это просто не могло мне… не могло меня по-настоящему заинтересовать, мистер Борлу. То есть, конечно, с тех пор как она сюда уехала, статьи об Уль-Коме привлекали моё внимание больше, чем раньше, и я их обязательно читала. Но пока Махалия была счастлива, я… мы были счастливы. Понимаете, это же счастье, когда добиваешься успехов в своём деле.
- Инспектор, когда, по-вашему, мы сможем получить документы о транзите в Уль-Кому? - спросил Такер.
- Скоро, надеюсь. И она была? Счастлива?
- О, думаю, она… - начала миссис Джири. - Понимаете, всегда случаются какие-то драмы.
- Да, - вставил её муж.
- В общем… - сказала миссис Джири.
- Слушаю? - произнёс я.
- Ну, в общем, не то чтобы… только вот недавно у неё было что-то вроде стресса, вот. Я сказала ей, что надо бы приехать домой, отдохнуть - понимаю, приехав домой, вряд ли можно по-настоящему отдохнуть, но, сами знаете. Но она сказала, что вот-вот добьётся настоящих успехов, чего-то вроде прорыва в своей работе.
- И кое-кто из-за этого возбухает, - сказал мистер Джири.
- Милый…
- Так и есть. Она нам говорила.
Корви посмотрела на меня в недоумении.
- Мистер и миссис Джири…
Пока Такер говорил это, я быстро объяснил Корви по-бещельски:
- Не "бухает", не пьянствует. "Возбухает" - значит, злится.
- Кто возбухал? - спросил я у них. - Её преподаватели?
- Нет, - сказал мистер Джири. - Чёрт возьми, кто, по-вашему, это сделал?
- Джон, тише, тише…
- Чёрт возьми, кто такие эти типы в Лишь-Коме? - возмутился мистер Джири. - Вы даже не спросили нас, кто, по-нашему, это сделал. Даже не спросили нас. Думаете, мы не знаем?
- Что она сказала? - спросил я.
Такер уже был на ногах и помахивал рукой: мол, успокойтесь вы все.
- Какой-то мерзавец на конференции говорил ей, что её работа - сплошное предательство. Кто-то охотился на неё, с тех пор как она впервые здесь побывала.
- Джон, перестань, ты всё запутываешь. В тот первый раз, когда ей это сказали, она была здесь, здесь-здесь, здесь в Бещеле, а не в Уль-Коме, и он был не из Лишь-Комы, а из других, здешних, из националистов или Истинных граждан, что-то такое, вспомни…
- Погодите, о чём вы? Лишь-Кома? И - кто-то что-то сказал ей, когда она была в Бещеле? Когда?
- Постойте, босс, это… - быстро проговорила Корви по-бещельски.
- Думаю, нам всем надо сделать передышку, - сказал Такер.
Он успокаивал супругов, словно кто-то их обидел, а я извинился, как будто этим обидчиком я сам и был. Они знали, что им положено оставаться у себя в отеле. Внизу у нас были размещены двое сотрудников для соблюдения этого правила. Мы сказали Джири, что сообщим им, как только получим известия об их проездных документах, и что вернёмся на следующий день. На тот случай, если им что-то понадобится, какая-либо информация, я оставил им свои телефоны.
- Его найдут, - сказала им Корви на прощание. - Брешь возьмёт того, кто это совершил. Обещаю вам.
Когда же мы вышли, она мне пояснила:
- Между прочим, Лишь-Кома - это как Истинные граждане, только в Уль-Коме. Судя по всему, такие же милые, как наши, но гораздо более скрытные. И, к счастью, не наша головная боль.
Более радикальные в своей любви к Бещелю, чем даже Национальный блок Сьедра, Истинные граждане маршировали в самочинной форме и произносили пугающие речи. Они были легальны, но не в полной мере. Нам не удалось доказать их ответственность за нападения на бещельский Уль-Кома-город, посольство Уль-Комы, мечети, синагоги и книжные магазины левого толка, на наше маленькое иммигрантское население. Мы - я, конечно, имею в виду полищай - далеко не раз находили виновных и обнаруживали, что они были членами ИГ, но сама организация дезавуировала эти нападения, просто открещивалась от них, и ещё ни один суд не объявлял её под запретом.
- А Махалия раздражала обе стороны.
- Это её отец так говорит. Он не знает…
- Нам точно известно, что давным-давно ей удалось вывести из себя здешних унификационистов. А потом она сделала то же самое с тамошними наци?
Есть хоть какие-нибудь экстремисты, кого она не разъярила?
Мы поехали.
- Знаете, - сказал я, - то заседание Комитета по надзору… это довольно странно. Кое-кто там говорил такое…
- Сьедр?
- Сьедр, само собой, среди прочих, и кое-что из их речей до меня не очень-то доходило. Может, стоило бы тщательней следить за политикой? Может, так и сделаю.
Немного помолчав, я добавил:
- Может, наведём кое-какие справки?
- Какого хрена, босс? - Корви крутанулась на сиденье. Вид у неё был не злой, но недоумённый. - Зачем вам даже и этих было так поджаривать? Шишкари через день-другой призовут чёртову Брешь, и тогда горе тому, кто уделал Махалию. Понимаете? Даже если мы найдём сейчас какие-то нити, это дело вот-вот у нас заберут, это всего лишь вопрос времени.
- Да, - сказал я и слегка повернул руль, чтобы не столкнуться с уль-комским такси, изо всех сил его не-видя. - Так-то оно так. Но всё-таки. Впечатляет, когда кто-то способен обозлить стольких психов. Которые и друг другу в глотки готовы вцепиться. Бещельских наци, уль-комских наци, антинаци…
- Пусть этим Брешь занимается. Вы были правы. Она заслуживает Бреши, босс, это же ваши слова. Им это по силам.
- Она её точно заслуживает. И она её получит. - Я дал знак ехать дальше. - Avanti. Но пока что, пусть ненадолго, она получит нас.
Глава 8
То ли комиссар Гадлем обладал сверхъестественным чутьём на время, то ли установил какую-то хитроумную программу, чтобы обманывать свою систему, но всякий раз, когда я входил в офис, в верхней части моего почтового ящика неизменно пребывали какие-нибудь его послания.
"Чудесно, - говорилось в последнем. - Как я понял, мистер и миссис Дж. препровождены в отель. Не очень хотел бы, чтобы вы на несколько дней увязли в бумажной работе (уверен, и вы согласитесь), так что, пожалуйста, вежливо сопровождайте их только до завершения формальностей. Работа сделана".
Какой бы информацией мы ни располагали, мне придётся её сдать, когда наступит время. Нет смысла делать работу для себя, говорил Гадлем, тратя своё время за счёт отряда, так что убери-ка ногу с педали газа. Мои записи были неразборчивы для всех остальных, а через час становились такими же и для меня самого, хотя я старательно их хранил и протоколировал - это моя обычная методика. Я несколько раз перечитал послание Гадлема, выкатывая глаза. Возможно, что-то бормотал при этом вслух.
Сколько-то времени я выискивал номера телефонов - как в Сети, так и через реальных живых операторов, отвечавших на том конце линии, - после чего сделал вызов, и тот закурлыкал, пробегая через различные международные АТС.
- Офисы Бол-Йеана.
До этого я звонил дважды, но попадал в какую-то автоматизированную систему: впервые кто-то действительно снял трубку. Он хорошо говорил по-иллитански, но с североамериканским акцентом, так что я сказал по-английски:
- Добрый день, я пытаюсь связаться с профессором Нэнси. Я оставлял сообщение на её голосовой почте, но…
- Будьте любезны, представьтесь.
- Это инспектор Тьядор Борлу из Бещельского Отряда особо опасных преступлений.
- Вот как! - Голос у него сделался совсем другим. - Речь идёт о Махалии, не так ли? Инспектор, я… Подождите, я постараюсь разыскать Иззи.
Долгая пауза с каким-то полым гудением.
- Это Изабель Нэнси. - Встревоженный голос, я бы решил, что американки, если бы не знал, что она из Торонто. Совсем не похожий на тот, что записан в её голосовой почте.
- Профессор Нэнси, это Тьядор Борлу из Бещельской полищай, ОООП. Вы, по-моему, говорили с моей коллегой, сотрудницей Корви? До вас, наверно, не дошли мои сообщения?
- Да, инспектор, я… Пожалуйста, примите мои извинения. Я собиралась вам перезвонить, но это было так, всё это, мне очень жаль… - Она говорила то на английском, то на хорошем бещельском.
- Понимаю, профессор. Я тоже сожалею о том, что случилось с мисс Джири. Должно быть, это очень плохое время для вас и всех ваших коллег.
- Я, мы, мы все в шоке здесь, инспектор. Просто потрясены. Не знаю, что вам и сказать. Махалия была замечательной молодой женщиной и…
- Конечно.
- Где вы сейчас? Вы… это местный звонок? Не хотели бы встретиться?
- Боюсь, что звонок международный, профессор; я всё ещё в Бещеле.
- Ясно. Так… чем я могу помочь вам, инспектор? Есть ли проблемы? Я имею в виду, любые проблемы, за исключением всего, всего этого, я имею в виду… - Я слышал её дыхание. - Жду со дня на день родителей Махалии.
- Да, я, сказать по правде, только что от них. Здешнее посольство готовит им документы, и скоро они должны к вам приехать. Нет, я потому звоню, что хотел бы побольше узнать о Махалии и о том, чем она занималась.
- Простите, инспектор Борлу, но я была под таким впечатлением от… этого преступления… я думала, не следует ли вам призвать здесь Брешь?..
Успокоившись, она теперь говорила только по-бещельски, так что, какого чёрта, я отказался от своего английского, который был не лучше, чем её бещельский.
- Да. Комитет по надзору… извините, профессор, я не знаю, насколько вы разбираетесь в том, как решаются такие вопросы. Но - да, ответственность за это будет передана. Вы понимаете, что это означает?
- Думаю, да.
- Хорошо. Я лишь занимаюсь кое-какой завершающей работой. Мне интересно, вот и всё. Мы здесь слышим о Махалии прелюбопытные вещи. Хочется узнать кое-что о её работе. Не могли бы вы мне помочь? Вы были её руководительницей? Не найдётся у вас несколько минут, чтобы поговорить со мной об этом?
- Конечно, инспектор, вы ведь так долго ждали. Не понимаю только, что именно…
- Хотелось бы узнать, над чем она работала. И об истории её взаимоотношений с вами и с вашей программой. А ещё расскажите мне о Бол-Йеане. Как я понимаю, она изучала Оркини.
- Что? - Изабель Нэнси была потрясена. - Оркини? Абсолютно нет. Это же археологическое отделение.
- Простите, у меня сложилось впечатление… Что значит "археологическое"?
- Я имею в виду, что если бы она изучала Оркини, а для этого могли бы быть веские причины, то писала бы диссертацию по фольклору, антропологии или, может, по сравнительной литературе. Безусловно, границы дисциплин становятся расплывчатыми. К тому же Махалия была из тех молодых археологов, которых больше интересуют Фуко и Бодрийяр, нежели Гордон Чайлд или мастерки. - В голосе её звучала не злость, но печальное веселье. - Но мы не приняли бы её, не будь тема её диссертации связана с подлинной археологией.
- И что же это было?
- Бол-Йеан - это давние раскопки, инспектор.
- Расскажите, прошу вас.
- Уверена, вы в курсе всех споров вокруг ранних артефактов в этом регионе, инспектор. Бол-Йеан открывает предметы, возраст которых составляет добрую пару тысячелетий. Какой бы теории вы ни придерживались касательно Кливажа, теории раскола или конвергенции, то, что мы ищем, ему предшествует, предшествует Уль-Коме и Бещелю. Это корневые вещи.
- Необычно, должно быть.
- Конечно. А ещё крайне необъяснимо. Мы почти ничего не знаем о культуре, которая всё это произвела, понимаете?
- Полагаю, да. Отсюда и весь интерес, верно?
- Ну… да. Это, а ещё и вид предметов, которые здесь имеются. Махалия как раз и пыталась растолковать то, что в заглавии её работы именуется "герменевтикой идентичности", на основе наборов приспособлений и так далее.
- Не уверен, что понимаю.
- Она проделала хорошую работу. Цель диссертации состоит в том, чтобы никто, включая руководительницу, не понимал, что он делает, после первых двух лет. Шучу, вы понимаете. То, чем она занималась, должно было бы иметь последствия для теории двух городов. Их истоки, знаете ли. Она играла, держа свои карты закрытыми, поэтому я из месяца в месяц не была уверена, где именно она стоит в отношении означенного вопроса, но у неё оставалась ещё пара лет, чтобы составить своё мнение. Или просто прийти к каким-то выводам.
- Значит, она помогала разобраться с этими раскопками.
- Совершенно верно. Как и большинство наших аспирантов-исследователей. Кто-то - для основного исследования, кто-то - для частичного обеспечения своей стипендии, кто-то - немного того, немного другого, а кто-то - просто чтобы нас подоить. Махалии платили совсем немного, но ей в награду за работу в основном требовалось иметь доступ к артефактам.
- Понимаю. Мне очень жаль, профессор, у меня сложилось впечатление, что она работала над Оркини…
- Раньше её это занимало. Она сначала приехала на конференцию в Бещеле, несколько лет назад.
- Да, я что-то такое слышал.
- Верно. В общем, это вызвало кое-какой шум, потому что тогда она была очень увлечена Оркини, полностью, была немного боуденисткой, и доклад, который она представила, был воспринят не очень хорошо. Вызвал кое-какие упрёки. Её мужество меня восхитило, но в итоге она просто получила взбучку ни за что. Когда она подала заявление на написание диссертации - если честно, я крайне удивилась, что под моим руководством, - мне пришлось убедиться, понятно ли ей, что будет и что не будет… приемлемо. Но… То есть я не знаю, что она читала в свободное время, но то, что она писала в развитие своей диссертации, это было, это было прекрасно.
- Прекрасно? - переспросил я. - Вы же вроде…
Она замялась.
- Ну… Честно говоря, я бывала немного, немножко разочарована. Она была умна. Знаю, она была умна, потому что, понимаете ли, на семинарах и так далее она была потрясающа. И работала - усерднее некуда. Мы бы сказали, "грызла гранит", - эти слова она произнесла по-английски, - из библиотеки не выходила. Но её главы были…
- Не хороши?
- Прекрасны. Да, они были хороши. Степень она получила бы без проблем, но работа её мир бы не потрясла. Довольно тусклая, понимаете? А с учётом того количества часов, что она на неё потратила, её работа была ещё и жидковатой. Ссылки и так далее. Но я поговорила с ней об этом, и она заверила, что продолжит, понимаете? Работать над ней.
- Мог бы я её увидеть?
- Да, конечно. То есть я так полагаю. Не знаю. Надо разобраться с вопросами этики. У меня на руках те главы, что она мне дала, но они в значительной мере не завершены, она хотела работать над ними дальше. Если бы она закончила, то без проблем, был бы доступ общественности, но в таком виде… Имею ли право я передавать их вам? Ей, наверное, следовало опубликовать некоторые из них в качестве статей в журналах - те, что закончены, - но она не успела. Мы говорили и об этом; она сказала, что собирается что-то с этим сделать.
- Кто такие боуденисты, профессор?