- Что же вам ещё делать? Бещель - мой город. Я не смогу поладить со здешней системой: у меня нет связей. Не знаю входов и выходов. Но я могу отправить вас домой из Бещеля, и вы можете мне помочь.
- Вы не можете…
- Иоланда, замолчите. Айкам, больше ни шагу.
Оставаться на месте уже не было времени. Она права, я не мог обещать ей ничего, кроме попытки.
- Я смогу вас вызволить, но не отсюда. Ещё один день. Ждите здесь. Айкам, с вашей работой покончено. В Бол-Йеане вы больше не работаете. Ваша задача - оставаться здесь и присматривать за Иоландой.
Защиту он обеспечит слабую, но его постоянные вмешательства в то, что происходит в Бол-Йеане, в конечном итоге привлекут больше внимания, чем мои.
- Я вернусь. Понимаете? И заберу вас.
Еды у неё было на несколько дней, консервный рацион. В квартире имелась эта небольшая гостиная/ спальня, другая комната, поменьше, наполненная одной только сыростью, и кухня без электричества и газа. Ванная была нехороша, но за день-другой это их не убило бы: Айкам наполнил вёдра водой из какой-то напорной трубы, и те стояли, готовые к смыву. Множество освежителей воздуха, которые он купил, сделали зловоние несколько иным, чем оно могло бы быть.
- Оставайтесь здесь, - сказал я. - Я вернусь.
Айкам узнал последнюю фразу, хотя она прозвучала по-английски. Он улыбнулся, и поэтому я произнёс эти слова снова, специально для него, с австрийским акцентом. Иоланда этого не поняла.
- Я вас вызволю, - сказал я ей.
На первом этаже, несколько раз толкнувшись в двери, я проник в пустую квартиру, повреждённую давним пожаром, но до сих пор пахнущую горелым. В окно кухни, в котором не было стёкол, я наблюдал за самыми стойкими детьми, не желавшими уходить из-под дождя. Наблюдал я долго, вглядываясь во все тени, что мог различить. Видел только этих детей. Натянув рукава на пальцы, чтобы не поранить их о стеклянную бахрому, я выпрыгнул во двор, где никто, увидев моё появление, не стал бы делать мне замечаний.
Я знаю, как надо смотреть, чтобы убедиться в отсутствии "хвоста". Я быстро пошёл, срезая углы, между мусорными баками и автомобилями, граффити и детскими площадками, пока не выбрался из замкнутой территории в городской пейзаж Уль-Комы, а заодно и Бещеля. Испытывая облегчение от того, что стал одним из нескольких пешеходов, а не единственной целеустремлённой фигурой на виду, я немного отдышался, зашагал той же уклоняющейся от дождя походкой, что и все остальные, и наконец включил телефон. Он обругал меня, указывая, сколько я пропустил сообщений. Все от Дхатта. Я был голоден и не знал точно, как вернуться в Старый город. Я бродил в поисках метро, но нашёл телефонную будку. Позвонил ему оттуда.
- Дхатт слушает.
- Это Борлу.
- Где, чёрт возьми, вас носит? Где вы были? - Он был зол, но соблюдал конспирацию, голос у него, когда он ответил и забормотал в трубку, был тише, а не громче. Хороший признак. - Я пытался дозвониться до вас хрен знает сколько времени. Все ли… Вы в порядке? Что, чёрт возьми, происходит?
- Я в порядке, но…
- Что-то случилось? - В его голосе звучала злость, но не только злость.
- Да, кое-что случилось. Не могу об этом говорить.
- Чёрта лысого вы не можете.
- Послушайте. Послушайте. Мне нужно поговорить с вами, но у меня нет на это времени. Если хотите знать, что происходит, давайте встретимся, не знаю, - я перелистывал карту улиц, - на Каинг-Ше, на площади у станции, в два часа, и, Дхатт, никого больше не приводите. Дело серьёзное. Здесь происходит больше, чем вы знаете. Я не знаю, к кому обратиться. В общем, вы мне поможете?
Я заставил его прождать целый час. Наблюдал за ним из-за угла, о чём он, конечно, не мог не знать. Станция Каинг-Ше является крупнейшим вокзалом города, поэтому на площади перед ней роится множество улькоман - в кафе, внимая уличным исполнителям, покупая DVD-диски и электронику в киосках. Топольгангерская площадь в Бещеле не вполне пустовала, так что невидимые бещельские граждане гросстопично там присутствовали. Я стоял возле табачного киоска, оформленного в честь временной уль-комской хижины, какие некогда часто встречались среди болотных угодий, где сборщики мусора рылись в заштрихованной грязи. Видел, как Дхатт ищет меня взглядом, но оставался вне поля его зрения, меж тем как темнело, и следил, не звонит ли он куда-нибудь (он не звонил) и не подаёт ли знаков руками (он не подавал). Лишь лицо у него всё больше и больше затвердевало, пока он пил чай и сердито всматривался в тени. Наконец я вышел и несколько раз слегка шевельнул рукой, чтобы привлечь его внимание и подозвать к себе.
- Что за хрень происходит? - возмутился он. - Мне звонил ваш босс. И Корви. Кто она вообще такая? В чём дело?
- Я не виню вас за то, что вы сердитесь, но голос вы не повышаете, а значит, осторожны и хотите знать, что происходит. Вы правы. Кое-что случилось. Я нашёл Иоланду.
Когда я не захотел сообщить ему, где она, он разъярился настолько, что начал угрожать международным инцидентом. "Это не ваш чёртов город, - говорил он. - Вы приехали сюда, воспользовались нашими ресурсами и, чтоб вам, перехватили наше расследование", - и так далее, но голоса он по-прежнему не повышал и шёл рядом со мной, так что я дал ему поутихнуть, а потом начал рассказывать, как напугана Иоланда.
- Мы оба знаем, что нам её не успокоить, - сказал я. - Далее. Никто из нас не знает правду о том, что за чертовщина происходит. Ни об унифах, ни о наци, ни о бомбе, ни об Оркини. Чёрт, Дхатт, всё, что мы знаем…
Он не сводил с меня взгляда.
- Чем бы это ни было… - я взглядом указывал на происходящее вокруг, - оно идёт к чему-то очень дурному.
Некоторое время мы оба молчали.
- Так какого чёрта вы вообще со мной говорите?
- Потому что мне кто-то нужен. Но, да, вы правы, может, это ошибка. Вы единственный, кто мог бы понять… масштаб происходящего. Я хочу её вызволить. Послушайте меня: речь не об Уль-Коме. Своим людям я доверяю не больше, чем вашим. Я хочу вызволить эту девушку из Уль-Комы и из Бещеля. А здесь я это сделать не могу, это не моя площадка. Здесь за ней наблюдают.
- Может быть, я смогу?
- Хотите стать добровольцем?
Он ничего не сказал.
- Правильно. Добровольцем буду я. Дома у меня есть связи. Нельзя так долго прослужить полицейским и не знать, как раздобыть билеты и поддельные документы. Я могу её спрятать, могу поговорить с ней в Бещеле, прежде чем отправлю её домой, прояснить всё это. Это не капитуляция: напротив. Если мы уберём её из-под удара, у нас будет гораздо больше шансов не оказаться зашоренными. Возможно, мы сумеем разобраться в том, что происходит.
- Вы говорили, Махалия уже нажила врагов в Бещеле. Я думал, вы хотите допросить их.
- Наци? Теперь это не имеет особого смысла. Во-первых, всё это далеко за пределами власти Сьедра и его парней, а во-вторых, Иоланда у меня на родине никого не обозлила, она никогда там не была. Я мог бы выполнять свою работу там. - Я имел в виду, что мог бы выйти и за рамки своей работы - мог бы дёргать за ниточки и добиваться услуг. - Я не пытаюсь отделаться от вас, Дхатт. Я расскажу вам всё, что знаю, если добьюсь от неё чего-то большего, может, даже вернусь сюда, чтобы мы продолжили охотиться за преступниками, но сейчас я хочу забрать отсюда эту девушку. Она боится до смерти, Дхатт, и можем ли мы и впрямь утверждать, что она не права?
Дхатт всё покачивал головой. Он не выражал ни согласия со мной, ни несогласия. Через минуту он заговорил, сухо:
- Я снова посылал своих людей к унифам. Никаких следов Джариса. Мы даже не знаем настоящего имени этого мерзавца. Если кто-нибудь из его приятелей знает, где он или встречался ли он с ней, они не говорят.
- Вы им верите?
Он пожал плечами.
- Мы их проверяли. Ничего не смогли выяснить. Не похоже, чтобы они хоть что-то знали. Один или двое явно что-то слышали о Марье, но большинство никогда её даже не видели.
- Это всё за пределами их понимания.
- А, не беспокойтесь, да они ко всякой хрени готовы; кроты сообщают, что они замышляют то и это, собираются разрушить границы, планируют всевозможные революции…
- Мы же не об этом сейчас говорим. И эту чепуху можно слышать постоянно.
Он молчал, пока я перечислял ему, что произошло на наших глазах. Мы замедляли шаг в темноте и ускоряли в лужицах фонарного света. Когда я сказал ему, что, по словам Иоланды, Махалия говорила, что Боуден тоже в опасности, он остановился. Несколько секунд мы простояли в обмирающей тишине.
- Сегодня, пока вы носились с маленькой мисс Паранойей, мы обыскали квартиру Боудена. Никаких признаков взлома, никаких признаков борьбы. Ничего. Тарелка отставлена в сторону, книга страницами вниз лежит на стуле. На столе у него нашли письмо.
- От кого?
- Яллья сказала мне, что вы что-то уловили. В письме не сообщается, от кого оно. Оно написано не по-иллитански. В нём вообще всего одно слово. Я думал, оно на каком-то причудливом бещельском, но оказалось, что нет. Это язык Предтечи.
- Что? Что там говорится?
- Я показал его Нэнси. Она сказала, что это старая версия письменности, которой она раньше не видела, и что она не стала бы в этом клясться и тэдэ и тэпэ, но почти уверена, что это предупреждение.
- Предупреждение о чём?
- Просто предупреждение. Как череп и скрещённые кости. Слово, которое является предупреждением.
Было настолько темно, что мы плохо видели лица друг друга. Я непреднамеренно подвёл его ближе к пересечению со сплошной бещельской улицей. Приземистые кирпичные здания в коричневатом свете, где проходили мужчины и женщины в длинных пальто под качающимися сепийными вывесками, которых я не-видел, перемежались с уль-комской чередой стеклянных фасадов и витрин, освещённой натриевыми лампами, как нечто старое и повторяющееся.
- Ну а кто бы мог воспользоваться такой разновидностью?..
- Не надо рассказывать мне о тайных городах. Не надо.
У Дхатта был затравленный вид. Он выглядел больным. Он повернулся, вжался в угол дверного проёма и несколько раз яростно ударил по собственной ладони.
- Что за хрень? - сказал он, вглядываясь в темноту.
Будет ли жить то, что жило как Оркини, если кто-то поощрит идеи Иоланды и Махалии? Что-то настолько маленькое, настолько могущественное, поселившееся в полостях другого организма. Желающее убивать. Паразит. Город-прилипала, совершенно беспощадный.
- Даже если… даже если, скажем, что-то не в порядке с моими соотечественниками и с вашими, что бы там ни было, - сказал наконец Дхатт.
- Всё схвачено. Куплено.
- Что бы там ни было. Даже если.
Мы шептались под хлопанье зарубежного флага, развевавшегося над нами на ветру в Бещеле.
- Иоланда убеждена, что Брешь - это и есть Оркини, - сказал я. - Я не говорю, что согласен с ней - сам не знаю, что именно я говорю, - но пообещал ей, что вызволю её.
- Брешь выдворила бы её.
- Вы готовы поклясться, что она не права? Готовы ли вы со всей - чтоб ей! - уверенностью поклясться, что ей не о чем беспокоиться? - Я говорил шёпотом.
Это был опасный разговор. - Им пока никак до неё не добраться - не совершено никаких брешей, - и она хочет, чтобы так оно и оставалось.
- Так что же вы хотите сделать?
- Я хочу её увезти. Не говорю, что кто-то здесь за ней наблюдает, не говорю, что она права хоть в чём-то, о чём говорит, но кто-то убил Махалию и кто-то добрался до Боудена. В Уль-Коме что-то происходит. Я прошу у вас помощи, Дхатт. Посодействуйте мне. Мы не можем сделать это официально, она не будет сотрудничать ни с чем официальным. Я обещал, что позабочусь о ней, но это не мой город. Вы мне поможете? Нет, мы не можем рисковать, делая всё по правилам. Так вы поможете? Мне нужно вывезти её в Бещель.
Той ночью ни я не вернулся в отель, ни Дхатт не пошёл домой. Не обуреваемые тревогой, но всё же потакая ей и ведя себя так, будто всё это могло быть правдой, мы вместо этого ходили по улицам.
- Чёрт возьми, не могу поверить, что я этим занимаюсь, - повторял он, оглядываясь чаще меня.
- Мы сможем переложить всю вину на меня, - сказал я.
Я ожидал не этого, однако рискнул сказать ему так, чтобы он был моим соучастником, стоя на одной со мной линии.
- Держитесь ближе к народу, - сказал я ему. - И к штриховке.
Там, где больше людей и где два города сближаются друг с другом, возникает интерференция, из-за которой труднее толковать и предсказывать. Это больше, чем просто город и город: это элементарная городская арифметика.
- По своей визе я могу выехать в любое время, - сказал я. - Можете вы раздобыть ей пропуск?
- Я, конечно, могу получить пропуск для себя. Могу получить пропуск для чёртова полицейского, Борлу.
- Позвольте мне это перефразировать. Можете вы получить выездную визу для офицера Иоланды Родригез?
Он уставился на меня. Мы по-прежнему говорили шёпотом.
- Ей даже уль-комский паспорт не выдали бы…
- Так вы сможете перевезти её на ту сторону? Я не знаю, что представляют собой ваши пограничники.
- Что за хрень? - снова сказал он.
По мере уменьшения числа прохожих наша пешая прогулка переставала быть камуфляжем, рискуя стать его противоположностью.
- Знаю здесь одно место, - сказал Дхатт.
Это оказалось питейное заведение в подвале напротив банка на окраине Старого города Уль-Комы, управляющий которого приветствовал его с почти убедительным удовольствием. Там было полно дыма и мужчин, которые глазели на Дхатта, зная, кто он такой, несмотря на его гражданскую одежду. Казалось, они решили, будто он собирается пресечь употребление наркотиков, но он махнул рукой - дескать, валяйте дальше. Дхатт жестом потребовал у менеджера телефон. Тот, поджав губы, протянул его через прилавок, а Дхатт передал мне.
- Святой Свет, ну так давайте это сделаем, - сказал он. - Я смогу провезти её через границу.
Там гремела музыка, и гвалт разговоров был очень громким. Я вытянул телефон на всю длину шнура и сгорбился, полуприсев за стойкой до уровня живота людей вокруг. Так оно спокойнее. Чтобы получить международную линию, пришлось переговорить с оператором, чего мне совсем не хотелось.
- Корви, это Борлу.
- Господи! Погодите минутку. Боже мой.
- Корви, простите, что звоню так поздно. Вы меня слышите?
- Господи. Который час?.. Чёрт, не слышу ни слова, вы всё время…
- Я в баре. Слушайте, простите, что звоню в такой час. Мне надо, чтобы вы кое-что для меня организовали.
- Господи, босс, вы что, смеётесь?
- Нет. Соберитесь. Корви, вы нужны мне.
Я едва ли не видел, как она трёт лицо, может, проходит с телефоном, сонная, на кухню и пьёт холодную воду. Заговорив снова, она была сосредоточеннее:
- Что происходит?
- Я возвращаюсь.
- Серьёзно? Когда?
- Насчёт этого я и звоню. Дхатт, тот парень, с которым я здесь работаю, он едет в Бещель. Мне надо, чтобы вы нас встретили. Сможете вы всё привести в движение и держать это в секрете? Корви, дело тайное. Серьёзно. У стен есть уши.
Долгая пауза.
- Почему я, босс? И почему в полтретьего ночи?
- Потому, что вы всё умеете, и потому, что вы сама осторожность. Мне не нужно шума. Нужно, чтобы вы были в машине, с пистолетом, и желательно, чтобы был ещё один для меня, вот и всё. И нужно, чтобы вы забронировали для них номер в отеле. Не в обычном отеле нашего департамента. - Очередная долгая пауза. - И, послушайте… он берёт с собой ещё одного офицера.
- Что? Кого?
- Она под прикрытием. Как вы думаете? Ей нужен свободный проезд. - Я бросил на Дхатта извиняющийся взгляд, хотя он и не мог расслышать меня в уголовном гомоне. - Об этом молчок, Корви. Просто мелкое обстоятельство расследования, да? И мне понадобится ваша помощь, чтобы кое-что получить, получить пакет, из Бещеля. Понимаете?
- Думаю, да, босс. Босс, вам кто-то звонил. Спрашивал, как продвигается ваше расследование.
- Кто? Что вы имеете в виду, что там творится?
- Кто, я не знаю, имени не называет. Хочет знать, кого вы арестовали, когда вернётесь, нашли ли вы пропавшую девушку и каковы ваши планы. Не знаю, как он раздобыл мой рабочий номер, но ему явно что-то известно.
Я щёлкнул пальцами, чтобы привлечь внимание Дхатта.
- Кто-то задаёт вопросы, - сказал я ему.
- Не называет имени? - спросил я у Корви.
- Нет, и голоса я не узнаю. Паршивая линия.
- А как звучит его голос?
- Как у иностранца. Американца. Притом напуганного.
По плохой, международной линии.
- Чёрт возьми, - сказал я Дхатту, прикрывая ладонью трубку. - Это Боуден. Пытается меня найти. Должно быть, избегает набирать наши здешние номера, чтобы не выследили… Он канадец, Корви. Слушайте, когда он звонил?
- Каждый день, вчера и сегодня, подробностей о себе не сообщал.
- Хорошо. Слушайте. Когда он снова позвонит, скажите ему вот что. Передайте ему от меня это сообщение. Скажите ему, что у него есть один шанс. Подождите, я думаю. Скажите ему, что мы… Скажите ему, что я обеспечу ему безопасность, что я могу его вывезти. Нам это надо. Знаю, что он боится всего происходящего, но в одиночку у него нет шансов. Держите это при себе, Корви.
- Господи, вы определённо решили испортить мне карьеру.
В её голосе слышалась усталость. Я молча ждал, пока не уверился, что она всё сделает.
- Спасибо. Просто поверьте, что он поймёт, и, пожалуйста, не спрашивайте меня ни о чём. Скажите ему, что теперь мы знаем больше. Чёрт, я не могу вдаваться в подробности.
Громкий вопль изукрашенной блёстками двойняшки Уте Лемпер заставил меня вздрогнуть.
- Просто скажите ему, что мы знаем больше, и передайте, что ему надо нам позвонить.
Я огляделся, словно ко мне могло явиться вдохновение, и так оно и случилось.
- Какой номер мобильника Ялльи? - спросил я у Дхатта.
- А?
- Он не хочет звонить нам, ни на мой, ни на ваш, так что просто…
Он продиктовал номер мне, и я - Корви.
- Скажете нашему таинственному человеку позвонить по этому номеру, и мы сможем ему помочь. И вы тоже звоните мне на него, хорошо? С завтрашнего дня.
- Что за чёрт? - удивился Дхатт. - Что за хрень вы творите?
- Вам придётся одолжить у неё телефон, он нам нужен, чтобы Боуден смог нас найти, - он слишком напуган, а мы не знаем, кто прослушивает наши. Если он свяжется с нами, вам, возможно, понадобится…
Я замялся.
- Что?!
- Господи, Дхатт, не теперь, ладно? Корви?
Та пропала, линия была отключена, то ли ею самой, то ли старыми АТС.