На дорогах в обоих городах появлялось всё больше машин "Скорой помощи", мчавших к местам продолжавшегося кризиса, здесь и там видны были гражданские машины, демонстративно повиновавшиеся правилам дорожного движения своего города, старавшиеся миновать друг друга с необычайной правовой заботой, как и немногие пешеходы. У них должны были иметься хорошие оправдательные причины, чтобы находиться на улицах. Усердие их не-видения и видения было подчёркнутым. Штриховка восстанавливается быстро.
Стоял предрассветный холод. Вооружённый отмычкой Ашила, но без его апломба, я вскрывал уль-комский автомобиль, когда Дхатт снова перезвонил. Голос у него был совсем другим. Он был - сомнений в этом не оставалось - охвачен каким-то благоговейным ужасом.
- Я был не прав. Мы нашли его.
- Что? Где?
- В Связующем зале. Единственной милицьей, не выведенной на улицы, были пограничники. Они узнали его по фотографиям. Говорят, он там уже несколько часов, должно быть, направился туда, как только всё это сорвалось с цепи. Он был в зале раньше и оказался там в ловушке вместе со всеми остальными, когда зал перекрыли. Но послушайте…
- Что он делает?
- Просто ждёт.
- Они его схватили?
- Тьяд, послушайте. Они не могут. Есть одна проблема.
- В чём дело?
- Они… Они не думают, что он в Уль-Коме.
- Он перешёл границу? Тогда нам надо говорить с бещельским пограничным патрулём…
- Нет, слушайте. Они не могут сказать, где он.
- …Что? Что? Что он делает, чёрт возьми?
- Он просто… Он стоял там, неподалёку от входа, у всех на виду, а потом, когда увидел, что они к нему направляются, он пошёл… но по тому, как он двигается… по одежде на нём… они не могут сказать, находится ли он в Уль-Коме или в Бещеле.
- Просто проверьте, не прошёл ли он через зал до его закрытия.
- Тьяд, здесь стоит чертовский хаос. Никто не отслеживал документы, компьютер или что-то ещё, так что мы не знаем, переходил он или нет.
- Вам надо заставить их…
- Тьяд, послушайте. Это всё, чего я смог от них добиться. Они чертовски напуганы даже тем, что видели его, и говорят, что это брешь, и они не вполне не правы, потому что, знаете, что? Могло быть и так. Сегодняшней ночью в особенности. Люди Бреши повсюду, произошло чёртово закрытие, Тьяд. Последнее, на что кто-то решится, это рисковать совершить брешь. И это последняя информация, которую вы получите, если Боуден не станет двигаться так, чтобы они смогли понять, что он определённо в Уль-Коме.
- Где он сейчас?
- Откуда мне знать? Они не рискуют смотреть на него. Сказали только, что он начал ходить. Просто ходить, но так, что никто не может сказать, где он.
- Никто его не останавливает?
- Они даже не знают, можно ли им его видеть. Но при этом он и брешь не совершает. Они просто… не могут понять.
Пауза.
- Тьяд?
- Господи, ну конечно. Он просто ждал, чтобы кто-то его заметил.
Я погнал машину к Связующему залу. Тот был в нескольких милях. Я выругался.
- Что? Тьяд, что?
- Это именно то, что ему надо. Вы сами сказали, Дхатт: его бы отослали от границы пограничники любого города, в котором он находился бы. Что из этого следует?
Несколько секунд стояло молчание.
- Чтоб меня, - сказал Дхатт.
В таком неопределённом состоянии никто не мог задержать Боудена. Никто.
- Где вы? Как близко к Связующему залу?
- Могу добраться туда за десять минут, но…
Но и он не задержит Боудена. Как бы Дхатт ни терзался, он не рискнул бы подставляться Бреши, видя человека, который мог находиться не в его городе. Я хотел сказать, чтобы он не беспокоился, хотел умолять его, но мог ли я говорить ему, что он не прав? Я не знал, что за ним не будут следить. Мог ли я сказать, что он в безопасности?
- Арестует ли его милицья по вашему приказу, если он определённо в Уль-Коме?
- Конечно, но они не последуют за ним, если не могут рисковать его увидеть.
- Тогда поезжайте вы, Дхатт. Пожалуйста. Слушайте. Ничто не мешает вам просто отправиться на прогулку, верно? Просто направляйтесь к Связующему залу и идите, куда хотите, и если случится, что кто-то, кто всегда был в вашей местности, шевельнёт рукой и окажется в Уль-Коме, вы сможете его арестовать, верно?
Никто не должен был ни в чём признаваться, даже самому себе. Пока отсутствует взаимодействие и местонахождение Боудена неясно, существует правдоподобная возможность отрицания.
- Пожалуйста, Дхатт.
- Хорошо. Но, послушайте, если я отправлюсь на эту чёртову прогулку, а кто-то в моей гросстопичной близости не окажется наверняка в Уль-Коме, я не смогу его арестовать.
- Оставайтесь на связи. Вы правы.
Я не мог просить его рисковать совершить брешь. А Боуден, возможно, пересёк границу и находился в Бещеле, в каковом случае Дхатт был бессилен.
- Хорошо. Отправляйтесь на прогулку. Дайте мне знать, когда будете у Связующего зала. Мне надо сделать ещё один звонок.
Я отключился и набрал другой номер, тоже без международного кода, хотя это было в другой стране. Несмотря на ранний час, по телефону ответили почти сразу, и голос, который ответил, был совершенно бодр.
- Корви, - сказал я.
- Босс? Господи, босс, где вы? Что случилось? Вы в порядке? Что происходит?
- Корви, я всё вам расскажу, но прямо сейчас не могу; прямо сейчас мне надо, чтобы вы шевелились, причём быстро, не задавали никаких вопросов и делали в точности то, что я вам скажу Мне надо, чтобы вы подъехали к Связующему залу.
Я посмотрел на часы, а потом на небо, которое, казалось, сопротивлялось наступлению утра. Дхатт и Корви в соответствующих городах направлялись к границе. Первым позвонил Дхатт:
- Я на месте, Борлу.
- Вы его видите? Нашли его? Где он?
Молчание.
- Ладно, Дхатт, слушайте.
Он не хотел видеть того, насчёт пребывания чего в Уль-Коме не был уверен, но не позвонил бы мне, если бы в этом не было смысла.
- Где вы?
- На углу Илльи и Сухаша.
- Господи, хотел бы я знать, как делать конференцзвонки по этой штуковине. У меня обозначен ожидающий вызов, так что не отключайтесь.
Я подключился к Корви:
- Корви? Слушайте.
Мне пришлось свернуть к обочине и сравнить карту Уль-Комы в бардачке автомобиля со своим знанием Бещеля. Старые города по большей части были заштрихованы.
- Корви, надо, чтобы вы подъехали на угол Бьюластращ и… и Варщастращ. Вы видели фотографии Боудена?
- Да…
- Знаю, знаю. - Я поехал. - Если не будете уверены, что он в Бещеле, не трогайте его. Говорю вам, я просто прошу вас ходить там, чтобы, если кто-то окажется в Бещеле, вы могли его арестовать. И сообщить мне, где вы. Хорошо? Остерегайтесь.
- Чего, босс?
Это верно. Боуден вряд ли напал бы на Дхатта или Корви: поступив так, он заявил бы о себе как о преступнике, в Бещеле или Уль-Коме. Напади он на обоих, он оказался бы в Бреши, где, как это ни невероятно, его ещё не было. Он шёл, держа равновесие, возможно, в обоих городах. Пешеход Шрёдингера.
- Где вы, Дхатт?
- Посередине улицы Тейпей.
Тейпей гросстопично делила пространство с Мирандистращ в Бещеле. Я сказал Корви, куда ехать.
- Я скоро буду.
Я теперь ехал над рекой, а количество машин на улице увеличивалось.
- Дхатт, где он? Я имею в виду, где вы?
Он сказал мне. Боудену приходилось держаться заштрихованных улиц. Если бы он вступил в сплошную зону, он принадлежал бы этому городу и полиция могла бы его забрать. В центрах старинные улицы были слишком узки и изогнуты, чтобы машина сэкономила мне какое-то время, и я её бросил и побежал по булыжникам под нависающими карнизами бещельского Старого города к сложной мозаике и сводам Старого города Уль-Комы.
- С дороги! - крикнул я нескольким прохожим, оказавшимся у меня на пути.
В одной руке я держал сигил Бреши, а в другой - телефон.
- Я в конце Мирандистращ, босс.
Голос у Корви изменился. Она не хотела признаться, что видела Боудена - это было не так, но в то же время она не вполне не-видела его, пребывая где-то посередине, однако уже не просто следовала моим указаниям. Она была рядом с ним. Возможно, он её видел. Я ещё раз осмотрел пистолет Ашила, но мало что понял. Я не мог им воспользоваться. Сунул его обратно в карман, направляясь туда, где Корви ждала меня в Бещеле, а Дхатт в Уль-Коме и где шёл Боуден, в отношении которого ни у кого не было уверенности, где он находится.
Сначала я увидел Дхатта. Он был в полной форме, с рукой на перевязи и с телефоном возле уха. Я легонько похлопал его по плечу, проходя мимо. Он сильно вздрогнул, увидел, что это я, и ахнул. Медленно закрыл телефон и указал направление взглядом, на что потребовался кратчайший миг. Он уставился на меня с таким выражением, которого я не мог распознать.
В его указании взглядом не было необходимости. Хотя небольшое количество прохожих рисковали идти по перекрывавшейся заштрихованной улице, Боуден сразу бросался в глаза. Эта походка. Странная, невозможная. Не поддающаяся точному описанию, она для каждого, кто привык к физическим наречиям Бещеля и Уль-Комы, была неуправляемой, нарочитой, лишённой корней и страны. Я видел его со спины. Он не брёл, но вышагивал в патологическом нейтралитете от центров городов, направляясь в конечном счёте к границам и горам, к выходу в другие страны континента.
Несколько любопытных местных жителей, шедших ему навстречу, видели его тогда с явной неопределённостью, глядя отчасти в сторону и не зная, куда, собственно, надо смотреть. Я наставил на них палец, на каждого по очереди, дал знак идти назад, и они повиновались. Возможно, кто-то наблюдал из окон, но это было спорно. Я подошёл к Боудену под нависающими карнизами Бещеля и сложными спиральными желобами Уль-Комы.
Стоя в нескольких метрах от него, на меня смотрела Корви. Она убрала телефон и достала пистолет, но по-прежнему избегала смотреть на Боудена прямо, просто на тот случай, если он не в Бещеле. Может, откуда-то за нами наблюдали люди Бреши. Боуден ещё не совершил ничего, что привлекло бы их внимание: они не могли его трогать.
Я вытянул на ходу руку, не замедляя шага, но Корви схватила её, и мы на мгновение встретились с ней взглядом. Оглянувшись, я увидел её и Дхатта, в нескольких метрах друг от друга и в разных городах, смотревших на меня. Наконец-то действительно рассвело.
- Боуден.
Он обернулся. Лицо у него было застывшим. Напряжённым. В руке он держал что-то такое, очертаний чего я не мог разобрать.
- Инспектор Борлу. Подумать только, встретиться с вами… здесь?
Он пытался улыбаться, но у него это плохо получалось.
- Где - здесь? - спросил я.
Он пожал плечами.
- Это действительно впечатляет, то, что вы делаете, - сказал я.
Он снова пожал плечами, в манере, не бывшей ни бещельской, ни уль-комской. Ему потребовалось бы идти целый день или больше, но Бещель и Уль-Кома - страны маленькие. Он смог бы добиться этого, выйти.
Каким же опытным надо быть горожанином, каким непревзойдённым урбанистическим жителем и наблюдателем, чтобы связать между собой миллионы неприметных манер, что образуют городскую специфику, и отказаться от обеих совокупностей поведения. Он наставил на меня что-то, что было у него в руке.
- Если выстрелите в меня, вами займётся Брешь.
- Если они следят, - сказал он. - Я думаю, здесь, вероятно, никого, кроме вас, нет. После этой ночи придётся укреплять границы, складывавшиеся веками. И даже если они присутствуют, это спорный вопрос. Какое это было бы преступление? Где вы?
- Вы пытались срезать её лицо. - Этот рваный разрез под подбородком. - Не так ли?.. Нет, это был её, её нож. Но у вас не получилось. Так что вместо этого вы измазали её макияжем.
Он моргал, ничего не говоря.
- Как будто это могло её замаскировать. Что это у вас?
Он показал свою штуковину на мгновение, прежде чем схватить и нацелить её снова. Это был какой-то позеленевший металлический предмет, корявый от возраста и уродливый. Он пощёлкивал. Его залатали новыми металлическими полосками.
- Он сломался. Когда я. - Это не прозвучало так, словно он колебался: слова просто прекратились.
- … Господи, так вот чем вы её ударили. Когда поняли, что она знает о вашей лжи.
Схватил и взмахнул, в мгновенной ярости. Теперь он мог признаться в чём угодно. Оставаясь в своей суперпозиции, под чью юрисдикцию он мог бы попасть? Я увидел ручку штуковины, что он держал, которая указывала на него, оканчиваясь уродливым острым выступом.
- Вы хватаете его, ударяете её, она падает.
Я проделал колющие движения.
- Сгоряча, - сказал я. - Верно? Да? Значит, вы не знали, как из него стрелять? Так правдивы ли они? Все эти слухи о "странной физике"? Это одна из вещиц, за которыми охотилась компания "Сиэр и Кор"? Отправляя высокопоставленного посетителя на экскурсию, чтобы он шаркал пятками в парке? Очередного туриста?
- Я не назвал бы это пистолетом, - сказал он. - Но… что ж, хотите посмотреть, что он может делать?
Он помотал им в воздухе.
- Нет соблазна продать его самому?
Он выглядел оскорблённым.
- Откуда вы знаете, что он делает?
- Я археолог и историк, - сказал он. - Притом очень хороший. А теперь я пойду.
- Уходите из города?
Он наклонил голову.
- Из какого города?
Он отрицательно помахал своим оружием.
- Я не хотел, вы же знаете, - сказал он. - Она была…
На этот раз слова у него пересохли. Он сглотнул.
- Должно быть, она рассердилась. Узнав, как вы ей лгали.
- Я всегда говорил правду. Вы слышали меня, инспектор. Я много раз говорил вам. Нет никакого Оркини.
- Вы ей льстили? Говорили ей, что она единственная, кому вы можете доверить правду?
- Борлу, я могу убить вас на месте, понимаете вы, никто не будет даже знать, где мы находимся. Если бы вы были в одном городе или в другом, они могли бы явиться за мной, но вы не там и не сям. Вот в чём дело, и я знаю, что это не сработает, и вы тоже знаете, но это потому, что никто в этом месте, включая Брешь, не подчиняется правилам, своим собственным правилам, а если бы подчинялись, это сработало бы, дело в том, что если вас кто-то убьёт, а при этом никто не будет уверен, в каком это случилось городе, ваше тело будет лежать здесь и вечно гнить. Людям придётся переступать через вас. Потому что никто не совершает брешей. Ни в Бещеле, ни в Уль-Коме не смогут рисковать, подбирая вас. Будете лежать и смердеть в оба города, пока от вас не останется одно пятно. Я ухожу, Борлу. Думаете, из Бещеля придут за вами, если я вас застрелю? Или из Уль-Комы?
Должно быть, Корви и Дхатт слышали его, даже если заставляли себя не-слышать. Боуден смотрел только на меня и не шевелился.
- Мой, ну, мой напарник из Бреши, он был прав, - сказал я. - Даже если бы Бурич смог такое придумать, у него не было ни опыта, ни терпения подать это так, чтобы одурачить Махалию. Она была умна. Для этого нужен был тот, кто знал архивы, тайны и слухи об Оркини не просто слегка, но полностью. Полностью. Вы говорили правду, утверждая, что никакого Оркини не существует. Вы повторяли это снова и снова. В этом было всё дело, не так ли? Это не было идеей Бурича? После той конференции, на которой она причинила себе такие неприятности? Это, конечно, не была компания "Сиэр и Кор" - она просто наняла бы кого-то, чтобы заниматься контрабандой с большим размахом, а эта сквалыжническая операция… здесь она просто воспользовалась предоставленной возможностью. Конечно, вам требовались ресурсы Бурича, чтобы это заработало, и он не собирался отказываться от шанса украсть из Уль-Комы, подкормить Бещель - сколько инвестиций было связано с этим? - и нажиться самому Но это была ваша идея, и она никогда не была связана с деньгами. Вам недоставало Оркини. Это был способ получить и то, и другое. Да, вы, конечно, были не правы насчёт Оркини, но могли сделать так, чтобы оказаться правым.
Отборные артефакты, найденные при раскопках, детали которых могли знать только археологи - или те, кто их там оставил, как думала бедная Иоланда. Предполагаемый Оркини присылал своему якобы агенту внезапные инструкции, исполнение которых нельзя было затягивать, не было времени о чём-то думать или что-то переосмысливать, - только быстро извлечь и передать то-то и то-то.
- Вы сказали Махалии, что она единственная, кому вы готовы поведать правду. Что, когда вы отреклись от своей книги, это было только игрой в политику. Или же вы сказали ей, что это было трусостью? Это было бы выигрышным ходом. Готов поспорить, вы так и сделали.
Я подошёл к нему. Выражение его лица изменилось.
- "Мне так стыдно, Махалия, давление было слишком сильным. Ты храбрее меня, продолжай, ты уже так близко, ты найдёшь его…" Ваша чушь испортила вам всю карьеру, и вы не могли вернуть то время. Так что следующим выигрышным ходом было устроить так, словно всё это было верно с самого начала. Я уверен, что и деньги были неплохие - не говорите мне, что они не платили, - и у Бурича были свои резоны, у компании "Сиэр и Кор" имелись свои, а наци готовы послужить всем, кто найдёт нужные слова, подкрепив их долларом. Но для вас весь смысл был именно в Оркини, не так ли? Однако Махалия выяснила, что это ерунда, доктор Боуден.
Насколько совершеннее стала бы эта псевдоистория, явившись во второй раз, когда он мог бы состряпать свидетельства не только из фрагментов в архиве, не из перекрёстных ссылок на неверно понятые документы, но имел бы возможность что-то добавить к тем искусственным источникам, предложить тексты, даже сфабриковать послания - в том числе и к себе самому, ради её блага, а позже и для общего, о том, что всё то время, пока он отвергал их, они существовали, - из самого отсутствующего города. Но всё-таки она докопалась до правды.
- Должно быть, это было для вас неприятно, - сказал я.
Его взгляд витал где-то за пределами той местности, где мы находились, что бы она собой ни представляла.
- Это стало… Вот почему.
Она сказала ему, что её поставки - стало быть, и все тайные платежи - прекратятся. Но ярость его была вызвана не этим.
- Не думала ли она, что вас тоже обманули? Или понимала, что за этим вы и стоите? Думаю, она не знала. Не в её характере было насмехаться над вами. Полагаю, она думала, что защищает вас. Наверно, она организовала встречу с вами, чтобы вас защитить. Чтобы сказать вам, что вас обоих кто-то обманывает. Что вы оба в опасности.