Стыковка действительно получилась грубой. К тому времени, как мы оказались на межпланетном корабле, я уже просто рад был снова очутиться в невесомости: острый приступ тошноты куда хуже постоянного подташнивания при космической болезни. Но в невесомости нам пришлось пробыть не более пяти минут; те трое, которые должны были сменить нас на борту "Осуществления", уже стояли наготове у переходного люка, когда мы с Дэком поплыли в шлюз "Ва-Банка". В следующие несколько секунд я немного рас-
35
терялся. Видно, я действительно закоренелый землянин, потому что в невесомости легко теряюсь, не будучи в состоянии, понять, где пол, а где потолок. Кто-то спросил: - А где же он? - Здесь! - ответил Дэк. Тот же голос спросил недоуменно: - Этот, что ли? - как будто не веря своим глазам.
- Да, да! - ответил Дэк. - Просто он загримирован. Так что все в порядке. Помогите мне втащить его в "пресс для яблок".
Кто-то ухватил меня за руку и, протащив по узкому коридору, втянул в какое-то помещение. У одной из стен были расположены два противоперегрузочных устройства или "пресса для яблок" - похожие на ванны гидравлические танки, распределяющие давление равномерно и используемые на кораблях с большим ускорением. Я никогда раньше не видел их, но в одном фантастическом опусе "Рейд на Землю" мы использовали в качестве декорации нечто похожее.
Над танками на стене была сделана по трафарету надпись: "ВНИМАНИЕ! Ускорение свыше трех "же" без противоперегрузочного костюма запрещается. Согласно приказу... Я продолжал медленно вращаться, и на этом месте надпись исчезла из моего поля зрения, до того как я успел дочитать ее до конца; кто-то стал устраивать меня в "пресс". Дэк с кем-то еще стали торопливо пристегивать меня ремнями, и тут вдруг раздался вой сирены. Потом из динамика послышался торопливый голос, повторяющий: Срочное предупреждение! Двойное ускорение! Три минуты! Срочное предупреждение! Двойное ускорение! Три минуты! - Затем снова завыла сирена.
Краем уха я уловил, как Дэк спросил кого-то: - Проектор установлен? Ленты готовы?
- Да, да!
- Где шприц? - Дэк повернулся ко мне и сказал: - Понимаете, дружище, мы собираемся сделать вам укол. Ничего страшного. Частично он состоит из Нульграва, остальное - стимулятор, потому что вам придется бодрствовать и изучать роль. Может быть, вы сначала почувствуете легкое жжение в глазных яблоках и небольшой зуд, но вреда вам это не причинит.
- Подождите, Дэк! Я...
- Нет времени! Мне еще нужно раскочегарить эту кучу хлама! - Он резко оттолкнулся и исчез за дверью раньше, чем я успел возразить. Его напарник закатал мой рукав на левой руке и, приложив к сгибу локтя инфекционный пистолет, всадил мне дозу раньше, чем я успел это осознать. Затем он тоже исчез. Тут снова послышалось: "Срочное предупреждение! Двойное ускорение! Две минуты".
Я сделал попытку оглянуться, но наркотик сделал меня неуклюжим. В глазных яблоках действительно стало жечь, заныли зубы,-к тому же стала нестерпимо чесаться спина - ремни мешали дотянуться до нее и почесаться, - а может быть, это спасло меня от перелома руки при начале ускорения. Сирена смолкла, и на сей раз из динамика послышался самоуверенный баритон Дэка: - Последнее предупреждение! Двойное ускорение! Одна минута! Бросьте карты и примостите поудобнее свои жирные задницы. Мы начинаем топить котел!
На этот раз вместо сирены послышались звуки Аркезианской "К звездам", опус 61, си мажор. Это была более чем спорная версия Лондонского симфонического, в которой нотки 14-го цикла были заглушены звуковыми тимпанами. В моем состоянии - измученный, растерянный да плюс укол - мне казалось, что эта музыка не оказывает на меня никакого влияния - нельзя ведь намочить реку.
В дверь вплыла русалка. Никакого чешуйчатого хвоста у нее, естественно, не было, но похожа она была почему-то именно на русалку. Когда мое зрение пришло в норму, я рассмотрел, что это девушка, весьма привлекательная на вид, с прекрасно развитой грудью, в футболке и шортах. То, как ока головой вперед вплыла в дверь, неопровержимо свидетельствовало о том, что невесомость не была для нее в новинку. Она глянула на меня без выражения, устроилась в соседнем "прессе" и положила руки на подлокотники, даже не удосужившись пристегнуться ремнями. Музыка как раз подошла к раскатистому финалу, и тут я почувствовал тяжесть.
В двойном ускорении в общем-то нет ничего страшного, особенно, если тело плавает в жидкости. Пленка, прикрывавшая "пресс" сверху, постепенно натягивалась, защищая каждый дюйм моего тела; я ощущал тяжесть и небольшое затруднение дыхания. Вы, конечно, слышали эти истории про пилотов, которые при десятикратном ускорении еще ухитрялись управляться с кораблем, и у меня нет сомнений в том, что все это правда но даже двойное ускорение в "прессе для яблок" делает человека вялым и неспособным двигаться.
Только через некоторое время я понял, что голос из динамика в потолке обращается ко мне: - Лоренцо! Как вы себя чувствуете, дружище?
- Все в порядке.
Мне потребовалось усилив, чтобы вздохнуть. - Сколько же это продлится?
- Около двух дней.
Видно, я застонал, потому что Дэк рассмеялся. - Держитесь, дружище! Когда я первый раз летел на Марс, полет занял тридцать семь недель, причем все время мы пробыли в невесомости на эллиптической орбите. По мне, сейчас у нас просто увеселительная прогулка - всего пара дней при двойной тяжести, да еще некоторое время при одном "же" во время торможения. Да с вас просто деньги надо брать за это!
Я начал было излагать ему, что думаю по поводу его сомнительного чувства юмора, да вовремя вспомнил, что рядом со мной находится леди. Папа говаривал, бывало, что женщина может простить многое, вплоть до оскорбления действием, но ее очень легко смертельно обидеть словом. Прекрасная половина человеческого рода в этом отношении очень чувствительна - что довольно странно, если принять во внимание их крайнюю практичность в остальных вопросах. Во всяком случае, с тех пор как тыльная сторона ладони моего отца разбила мне в кровь губы, с них никогда не срывалось грубое слово, если оно могло достигнуть ушей женщины. Отец мог бы, наверное, соперничать с самим профессором Павловым в выработке условных рефлексов.
Тут Дэк заговорил вновь. - Пенни! Ты здесь, моя милая?
- Да, капитан, - ответила девушка, лежащая рядом со мной.
- О'кэй. Тогда можешь приступить к домашнему заданию. Я присоединяюсь к вам, как только закончу все дела в рубке.
- Хорошо, капитан, - она повернула голову и сказала мягким, хрипловатым контральто: - Доктор Кэпек хочет, чтобы вы просто расслабились и в течение нескольких часов просмотрели пленки. А я буду отвечать на возможные вопросы.
Я вздохнул. - Слава тебе, господи. Наконец-то хоть один человек готов отвечать на вопросы!
Она ничего не сказала, а с некоторым усилием подняла руку и тронула какой-то переключатель. Свет в помещении погас, и перед моими глазами возникло озвученное стереоизображение. Я сразу узнал того, кто был в центре - как узнал бы его, впрочем, и любой из миллиардов подданных Империи - и только тут я понял, как грубо и жестоко Дэк Бродбент провел меня.
Это был Бонфорт.
Тот самый Бонфорт, я имею в виду - Достопочтенный Джон Джозеф Бонфорт, бывший Верховный Министр, глава Лояльной оппозиции и глава коалиции Экспансионистов - наиболее любимый (и наиболее ненавистный) человек во всей Солнечной системе.
Мое пораженное сознание заметалось в поисках разгадки, и, наконец, пришло к единственному, как мне показалось, логическому выводу. Бонфорт пережил три попытки покушения - по меньшей мере, так утверждали средства массовой информации. По крайней мере, два раза из трех он спасался просто чудом. А если предположить, что никакого чуда не было? Может быть, все они были успешными - просто милый старый дядюшка Джо Бонфорт каждый раз оказывался совсем в другом месте?
Таким образом можно перевести кучу актеров.
Глава 3.
Я никогда не лез в политику. Отец всегда предупреждал меня: "Держись от этого подальше, Ларри. Известность, которая приобретается таким путем, - нехорошая известность. Простой народ ее не любит". Я никогда не участвовал в голосовании - даже после того, как была принята поправка 98-го года, дававшая возможность голосовать людям кочевых профессий (к которым, естественно, относилась и моя).
Тем не менее, если у меня и были какие-либо политические склонности, то уж никак не к Бонфорту. Я считал его опасным человеком и, вполне возможно, предателем человеческой расы.
Поэтому мысль о том, что меня должны убить вместо него, как бы это выразиться, - была мне неприятна.
Но зато: КАКАЯ РОЛЫ
Как-то раз мне довелось играть главную роль в "Л'Эгло", да еще дважды я играл Цезаря в пьесах, заслуживающих этого названия. Но сыграть такую роль в жизни - что ж, теперь я могу понять, как один человек ложится вместо другого под гильотину - только ради того, чтобы на несколько мгновений получить возможность сыграть совершенно исключительную роль, подлинное произведение искусства.
Я подивился, кто же из моих коллег не смог устоять перед искушением в трех предыдущих попытках. Одно было ясно - все они были настоящими артистами, хотя именно их полная безвестность более всего способствовала успеху перевоплощения. Я попытался припомнить, когда состоялись покушения на жизнь Бонфорта и кто из моих коллег, способных сыграть такую роль, умер или пропал без вести в это же время. Это было бесполезно. И не только потому, что я не был уверен в том, что точно помню перипетии современной политической жизни, но и потому, что актеры и просто так довольно часто выпадают из поля зрения: в нашей профессии даже лучших подстерегает множество случайностей.
Тут я поймал себя на том, что внимательно слежу за прототипом.
Я понял, что смогу сыграть его. Дьявольщина! Даже если бы одна нога была у меня в ведре, а за стеной горела сцена. Начнем с того, что никаких проблем с телосложением не было: мы с Бонфортом могли бы спокойно обменяться платьями, при этом не образовалось бы ни одной морщинки. Эти наивные конспираторы, которые завлекли меня обманом сюда, слишком преувеличивали важность физического сходства, оно ничего не значит, если не подкреплено искусством - и ни к чему, если актер достаточно компетентен, Я, конечно, готов допустить, что в некотором роде такое сходство даже полезно, и им просто повезло, что их глупая игра с машиной (совершенно случайно) кончилась выбором действительно настоящего артиста, да еще такого, который размерами и телосложением является близнецом политика. Его профиль был очень похож на мой; даже руки были так же длинны, узки и аристократичны, как мои - а руки гораздо выразительнее лиц.
А эта легкая хромота, возможно, явившаяся результатом одного из покушений, - да это сущая ерунда! Понаблюдав за ним несколько минут, я уже знал, что могу встать из своей колыбели (при нормальном притяжении, естественно) и пройтись точно так же, даже не замечая этого. А то, что он потирает кадык и поглаживает подбородок, начиная говорить (едва заметная привычка), вообще не представляет трудности: такие вещи впитывались в мое подсознание, как вода в песок.
Помимо этого, он был примерно лет на пятнадцать или двадцать старше меня, но играть роль человека более пожилого, чем ты, значительно легче, чем более молодого. В любом случае возраст для актера является вопросом просто внутреннего отношения: он не имеет ничего общего с естественным процессом старения.
Я мог бы сыграть его на сцене или прочитать вместо него речь уже через минут двадцать. Но, как я понял из намеков Дэка, этого было явно недостаточно. Возможно, мне придется иметь дело с людьми, которые хорошо знали его, да еще в интимной обстановке. Это уже значительно сложнее. Кладет ли он сахар в кофе? А если кладет, то сколько? В какой руке держит сигарету и каким образом? На последний вопрос я почти сразу получил ответ и поместил его. глубоко в сознании: мой прообраз прикурил сигарету так, что стало ясно: он привык пользоваться спичками и старомодными дешевыми сигаретами задолго до того, как стал одним из двигателей так называемого прогресса.
Хуже всего то, что человек не является просто суммой каких-то качеств, черт и привычек; для каждого, кто знаком с ним, все они представляются в РАЗНОМ свете - а это означает, что для полного успеха имперсонация должна быть разной для разных людей - для каждого из знакомых человека, роль которого мне придется играть. Это не просто очень трудно, это статистически невозможно. Именно мелочи и могут подвести. Какие взаимоотношения были у прообраза с неким Джоном Джонсоном? С сотней, тысячей других Джонов Джонсонов? Откуда это знать двойнику?
Обычная игра на сцене, как и любое искусство, является отвлеченным процессом, обнажением только одной характерной черты. Но в имперсонации любая деталь может быть значительной. В противном случае, рано или поздно найдется простак, которому не запудришь мозги, и он выпустит из мешка кота.
Потом я облегченно вспомнил, что мое представление должно быть убедительным лишь столько времени, сколько потребуется снайперу, чтобы прицелиться в меня.
Но я все же продолжал изучать человека, место которого мне предстояло занять (да и что мне оставалось делать?). Вдруг дверь открылась, и я услышал, как Дэк в своей обычной манере еще с порога орет: - Кто-нибудь есть дома? - Зажегся свет, изображение поблекло, и у меня возникло ощущение, будто я пробудился ото сна; я повернул голову: девушка, которую звали Пенни, пыталась приподнять голову со своего гидравлического ложа, а Дэк стоял в дверном проеме.
Я глянул на него и удивленно спросил: - Как вы ухитряетесь стоять? - Какая-то часть моего мозга в это время, работая независимо от меня, отмечала то, как он стоит, и укладывала в папку с надписью: "Как человек стоит при двойном ускорении".
Он улыбнулся мне. - А что такого? На мне специальный корсет.
- Уфффф!
- Вы тоже можете встать, если хотите. Обычно мы не рекомендуем пассажирам вставать из противоперегрузочного танка, если ускорение больше полутора "же" - слишком велика вероятность, что какой-нибудь олух свалится с копыт долой и сломает ногу. Правда, однажды, я видел действительно крепкого человека, который телосложением напоминал штангиста. Так тот выбрался из "пресса" при пятикратном ускорении и принялся ходить - конечно, после этого он был уже ни на что не годен. А двойное ускорение - это почти ничего, вроде как несешь кого-либо на закорках,- он взглянул на девушку. - Ну как, Пенни, просвещаешь его потихоньку?
- Пока он ничего не спрашивал.
- Вот как? Лоренцо, а мне показалось почему-то, что вы из тех людей, которые хотят все знать.
Я попытался пожать плечами. - Теперь мне кажется, что все знать вовсе не обязательно, особенно, если прожить остается слишком мало, чтобы насладиться этим знанием
- Что? От чего прокисло молоко, старина?
- Капитан Бродбент, - уколол я его. - В выражении моих чувств меня сковывает присутствие леди: я только узнал, кого мне предстоит сыграть. И хотел бы задать вам только один вопрос: кто собирается убить Бонфорта? Ведь даже глиняный голубь имеет право знать, кто стреляет в него.
Тут я впервые увидел, что Дэк по-настоящему изумлен. Потом он вдруг так расхохотался, что ускорение оказалось непосильным для него - он сполз по стене вниз и продолжал хохотать, сидя на полу.
- Не вижу ничего смешного, - сердито заявил я.
Он перестал смеяться и вытер слезы. - Ларри, старина, неужели вы всерьез могли подумать, что я собираюсь использовать вас в качестве подсадной утки?
- Это очевидно, - и я поведал ему свои соображения насчет предыдущих покушений.
У него не хватило здравого смысла не рассмеяться вновь. - Не понимаю. Значит, вы решили, что это вроде работы отведывателя пищи при дворе какого-нибудь средневекового короля? Ну что ж, попытаемся разубедить вас в этом: мне кажется, что постоянная мысль о том, что вас вот-вот сожгут на месте, не способствует вхождению в образ. Так вот, послушайте, я с шефом уже шесть лет. И за все это время, я точно знаю, он ни разу не воспользовался двойником... Зато я лично присутствовал при двух попытках покушения на его жизнь - при одной из них я сам застрелил наемного убийцу. Пенни, ты дольше работаешь с шефом. Использовал ли он когда-либо раньше двойника?
Она холодно посмотрела на него. - Никогда. Даже мысль о том, что шеф позволил бы кому-нибудь подвергнуться опасности вместо себя... ей богу, я обязана дать вам пощечину. Я просто обязана это сделать!
- Полегче, Пенни, - мягко сказал Бродбент. - Вам обоим предстоит еще много дел, да к тому же работать вам придется вместе. Кроме того, его ошибочное предположение не так уж глупо, по крайней мере, для постороннего человека. Кстати, Лоренцо, позвольте представить вам Пенелопу Рассел. Она личный секретарь шефа и тем самым ваш наставник номер один.
- Счастлив познакомиться с вами, мадемуазель.
- Хотелось бы мне сказать то же самое.
- Перестань, Пенни, или мне придется отшлепать тебя- и при двойном ускорении. Лоренцо, я должен признать, что работа двойника Джона Джозефа Бонфорта не так безопасна, как езда в инвалидной коляске - да, черт возьми, мы оба знаем, что было предпринято несколько попыток прикрыть его страховой полис. Но на сей раз не этого приходится опасаться. Дело в том, что в настоящее время по причинам политического характера, которые станут вам понятны через некоторое время, ребята, играющие против нас, не осмелятся убить шефа... или любого, кто окажется в роли его двойника. Играют они действительно грубо - как вы знаете! - и при малейшей возможности с радостью укокошили бы меня и даже Пенни. Если бы они смогли достать вас сейчас, то тоже убили бы. Но стоит вам появиться на людях в роли шефа, как вы окажетесь в полной безопасности: обстоятельства таковы, что они не посмеют тронуть вас пальцем.
Он пристально посмотрел на меня. - Понятно?
Я покачал головой. - Нет.
- Пока еще нет, но со временем поймете. Это очень сложный вопрос, включающий в себя марсианский взгляд на вещи. Поверьте мне на слово: когда мы прибудем на место, вы будете знать все.
Все же мне это было пока не по душе. До сих пор Дэк не обманывал меня в открытую. Но я знал по собственному печальному опыту, что он прекрасно может лгать, попросту скрывая часть того, что знал. Я сказал: - Судите сами, у меня нет никаких оснований верить вам или этой юной леди - прошу прощения, мисс. Но хотя лично я и не испытываю симпатии к мистеру Бонфорту, у него репутация человека болезненно и даже оскорбительно честного. Когда я смогу побеседовать сним самим? Когда мы доберемся до Марса?
Угловатое, располагающее к себе лицо Дэка вдруг стало печальным. - Боюсь, что нет. Разве Пенни не сказала вам?
- Не сказала чего?
- Понимаете, старина, именно поэтому мы и вынуждены прибегнуть к услугам двойника шефа. Его похитили.