* * *
- А я успела к концу вечерней службы, - сказала Светлана, снимая пальто. Довольная и, как показалось Иваненко, немного противная улыбка играла на её губах.
- Молилась, что ли?
- Да. И вчера, когда ты вырубился, долго молилась. Мне кажется, у нас всё будет хорошо. А ещё я крестик тебе серебряный купила и цепочку…
Милиционер попятился.
- Зачем это ещё?
- Ну, знаешь, народная традиция. Так уж повелось на Руси - крещёные люди всегда носят на шее крестик. Что он жжётся, когда надеваешь его после перерыва, в этом нет ничего необычного. Я-то была крещена в юношестве, когда СССР распадался и все валом крестились. Тоже много лет его не носила, и он тоже несколько дней жёгся, когда я его надела…
Иваненко как-то отрешённо смотрел на тараторящую Светлану и пятился, пока не упёрся в стену. Руки-ноги сковал какой-то холод. И тут он понял, что чувствовал ОБ, когда в него вселялся Посол…
Но Иваненко - это не ОБ. Пётр разозлился, сильно разозлился. Выходило, что Посол все эти сутки тусовался где-то поблизости, может быть, на лестничной клетке, и следил за ним, пытался манипулировать его сознанием. А как запретить Послу вмешиваться в твою жизнь и использовать твоё тело? Волевым усилием, вестимо. Пётр протянул дрожащую руку к возлюбленной.
- Давай! - сказал он хриплым голосом Свете. - Нет, лучше ты надень, я не смогу…
Следующие пятнадцать минут Пётр бегал по квартире с выпученными глазами, сдерживая себя, чтобы не вопить. Наконец крестик стал не так сильно жечься, и Пётр плюхнулся в кресло.
"Формальности, это всё формальности, - говорил у него в голове чей-то стихающий голос. - Они, конечно, неприятны, но вредят не слишком сильно. Главное то, что происходит в сознании… в сознании… в сознании…"
- Слушай, Свет, давай займёмся любовью! - сказал вдруг Иваненко, вскакивая с кресла.
Светлана как-то странно, искоса посмотрела на него.
- Ты очень сложный человек, Петя, - сказала она. - Даже представить не могу, как устроена твоя душа. Ты мне князя Мышкина напоминаешь… Нет, Ставрогина… Нет, Кириллова… Слушай, а ты не кусаешься?
- Не люблю Достоевского, - поморщился Иваненко. - Хочешь от меня ребёнка?
- Сначала регистрация брака и венчание. Без этого тема постели закрыта. А то выставлю, несмотря на твоё положение… Тебе не хочется снять крестик?
- Притерпелся. А знаешь, я убил человека. Случайно. Мне запретили его убивать, а я убил. За это меня и заключили. А я сбежал. Вот такой я теперь преступник!
- Ужас какой!
- Нет, не ужас. Он сам был убийца и сатанист. Хотя этот парень мне даже по-своему нравился… Ужас в том, что у него осталась супруга, и она тоже в бегах, если её, конечно, не поймали. Она-то ни в чём не виновата, её муж втянул. Я чувствую, что ей нужна помощь. Но даже представить не могу, где её теперь искать… А ведь есть ещё и третий член их секты, вероятно, руководитель. Мне это известно из надёжного источника.
- Может, мне взять на завтра отгул?
- Ни в коем случае! Кто-нибудь заподозрит неладное и донесёт. Живи, как обычно, с мамой и Вадиком не связывайся. Я сам решу все свои проблемы.
- Не нравится мне всё это, - вздохнула Света. - Послезавтра у меня по-любому выходной. Дорогой, давай я приведу Антона Алексеевича, и мы все вместе попьём чайку. Он доктор наук, кардиолог, один из лучших в стране. Думаю, что и в душевных болезнях, в эпилепсии там, он тоже неплохо разбирается. И он супернадёжный человек. И очень мудрый. Он подскажет, как нам быть дальше…
- Да приводи, кого хочешь! Мне уже на всё… Впрочем, нет, вдову я должен во что бы то ни стало найти. Я должен, понимаешь. Должен!
Глава 4
Вызолоченный храм
Сразу после того, как Света ушла на работу, Иваненко взял немного денег в секретере, напялил ободранную куртку и отправился "на прогулку". Он запомнил все необходимые улицы и переулки - с детства хорошо ориентировался на местности - и теперь шёл по осенней Москве с пофигистическим видом, петляя, но неумолимо приближаясь к своей цели.
Разглядывая витрину овощной палатки, Пётр краем глаза заметил слева пристально на него смотрящего человека. Он не стал сразу поворачиваться, прошёл десяток метров по улице блуждающей походкой, а потом развернулся, как будто что-то забыл. Человек удалялся в противоположную сторону. Иваненко пронзила дрожь - ему показалось, что он узнал эту походку.
Бред собачий! Он видел Алексея со спины убегающим, в сумерках, и в принципе не может узнать его походку. Не надо упускать из вида и тот факт, что потом Алексей умер у него на руках. Опять совесть разыгралась, а больное воображение ей подыгрывает.
Пётр усмехнулся и, насвистывая, пошёл своей дорогой. Интересно, а призраки существуют? Какая-нибудь остаточная энергия астрального тела? Наверное, да. Но видит их только тот, кто настроен соответствующим образом. И тут ему пришло на ум слово "вера". Не вера ли творит вселенную? Тот, кто верует в призраков, тот и видит их, может контактировать, обмениваться информацией. А тот, кто не хочет в них верить, никогда не увидит. Может быть, мы вообще видим только то, во что верим?
Вот, в младенческом возрасте нас заставили поверить, что мир такой-то и такой-то, описали его нам, сказали, что зелёное - это зелёное, а круглое - это круглое. У нас не было защиты от этих описаний, мы не знали, каков этот мир. Или знали? В общем, мы приняли на веру то, что нам впарили, и стали видеть мир именно таким, каким нам его описали. Если некая мама видела призраков и внушила своему ребёнку, что они есть, ребёнок тоже будет видеть призраков. Ребёнок не будет сумасшедшим, он просто будет видеть мир не так, как его видит большинство людей.
Но что-то может поменяться и во взрослом возрасте. Я встретился с инопланетянами, моё привычное описание мира рухнуло, и теперь я вижу призраков, и при этом остаюсь психически здоровым. Потому что пришельцы, как призраки, могут ходить сквозь стены, и это не есть плод моего воображения.
Неужели это действительно был призрак Алексея? Нет, я не узнал его по походке, я почувствовал , что это он.
Да насколько вообще объективен окружающий нас мир? Все видят его по-разному, хоть немного, но по-разному. Как тут можно говорить об объективности событий и явлений? Объективно может видеть мир только Бог.
Человека пугает, что другие видят мир по-другому, и поэтому он пытается всех переделать под себя, вписать в рамки своих понятий и представлений. Или объявить психами. То есть он не хочет верить , что мир можно видеть по-иному, расходует всю свою веру и волю на удержание своего образа мира. А если у тебя сформировался неправильный образ мира? Об этом ты не подумал, мой драгоценный, но приземлённый обыватель, мой уверенный в себе и всё на свете знающий гражданин? А ну как тебе просто промыли мозги?
Пётр размышлял и размышлял, философствовал и философствовал, вдыхая выхлопные газы и приближаясь к заветному храму.
Наконец то, к чему он стремился, показалось во всём великолепии золочёных куполов и пластиковых стеклопакетов. Иваненко как-то неохотно приблизился к дубовым дверям и вошёл в храм.
Уже в притворе всё было вызолочено. Золото ослепило Петра до головной боли. Мыслетворцев говорил, что во время правления царя Соломона Израиль собирал дани 666 талантов золота в год. Блестящий металл, гипнотизирующий, порабощающий и убивающий людей!
Иваненко думал, что увидит древние иконы, но всё в храме было абсолютно новое: новые иконы в золотых окладах, резные киоты из красного дерева, позолоченные (или золотые?) подсвечники. Ни царапинки, ни вмятинки, ни пятнышка не было на них - всё вычищено, выскоблено, отдраено. На цепочках в киотах висели абсолютно новые кольца, ожерелья, браслеты, диадемы и прочие украшения. С некоторых даже забыли снять бирки ювелирных магазинов.
Службы не было, посетителей тоже почти не было. Только одна бабушка читала акафист, да плохо одетый пожилой мужчина дремал на лавке у окна.
К Иваненко незаметно подкралась свечница.
- Что, нравится? - улыбаясь какой-то противоестественной улыбкой, спросила женщина. - У всех, кто в первый раз к нам приходит, голова кружится от восхищения. У меня даже анальгин припасён на случай, если голова у кого-нибудь заболит!
- И давно это?.. - обвёл Иваненко рукой сверкающее пространство.
- За последние два года всё сделали. Батюшка Олег Борисович постарался. На самом деле он - не батюшка, но для нашего храма - отец-покровитель. Раньше здесь ужас что было…
- А что было раньше?
- А ничего хорошего не было. Я пришла сюда, когда уже почти всё было сделано. Как увидела это благолепие, так здесь и осталась работать. С другого конца Москвы езжу. В других храмах - грязь, сырость, запахи неприятные, даже ладан не помогает. Всё какое-то мрачное, чёрное, полугнилое. Как там можно перед Богом благоговеть? А здесь какая красотища! Где благообразие да благолепие, там и благоговение! Храм - это кусочек Царства Небесного на земле, здесь всё должно сверкать!
Каждое слово свечницы болью отдавалось у Иваненко в голове. Зачем он вообще сюда пришёл? За помощью? Нет, кажется, он дал обещание регулярно посещать этот храм. А что он должен делать во время посещений?
- Вы, наверное, помолиться хотите? - пришла ему на помощь свечница, всмотревшись в его лицо. - А я, грешная, вас отвлекаю. Показать вам, перед какой иконой лучше молиться?
И она подвела его к огромной иконе Христа, естественно, в золотом окладе.
- Вот он - Царь наш, Царь царей! Другие молятся святым, Богородице, а я всегда молюсь Христу. Кто олицетворяет собой безграничную власть над миром? Николай Чудотворец? Серафим Саровский? Нет, милый мой. Вот она - власть, вот она - сила, вот она - мощь, всякие представления превосходящая! Вглядитесь воплотившемуся Богу в глаза, и вы сразу поймёте, как устроена вселенная!
Иваненко вгляделся, и глаза Христа ему почему-то очень не понравились. Вспомнилась картина Ильи Глазунова "Христос и антихрист", именуемая в народе "Найди десять отличий". Нет, на нимбе шестёрок не было, и борода вроде бы была раздвоена в знак двух природ её обладателя. Но что-то в этих глазах было не так.
Головная боль усилилась. Пётр хотел попросить свечницу дать ему таблетку, но оказалось, что она уже испарилась так же незаметно, как и появилась. Не было её не только рядом, но и за свечным ящиком.
Где здесь искать пришельцев? Он попробовал обратиться к старушке, читающей акафист, но та не обратила на него внимания и продолжила чтение. Заговорил было с мужчиной, дремавшим на лавочке, но тот никак не отреагировал на иваненковские слова. Похоже, мужчина был пьян.
Петру ничего не оставалось, как только покинуть вызолоченный храм. В любом случае, миссия выполнена, обещание исполнено, разведка проведена. Душа должна быть спокойна.
* * *
На обратном пути головная боль немного отпустила Иваненко, и он начал размышлять о своём опыте. Теперь он был уверен, что инопланетяне в вызолоченном храме были, более того, они наблюдали за ним. Постфактум Пётр осознал, что пока он был в храме, он всё время ощущал их невидимое присутствие. Так вот что в иконе Христа было не так! Через глаза Спасителя на него, скорее всего, смотрел господин Посол!
Наверное, Иваненко придётся топать в этот храм ещё раз…
Проходя мимо знакомой палатки с овощами, Пётр увидел знакомого человека, которого он убил полтора месяца назад. Алексей стоял, прислонясь к столбу, и внимательно смотрел на Петра. Иваненко помахал мертвецу рукой и неспешно пошёл дальше. То ли ещё будет!
Но вдруг у него мелькнула мысль: "Вдова!" - крестик обжёг кожу на груди, и милиционер опрометью кинулся назад. Но Алексея у столба уже не было. Такие они, эти призраки - то появятся, то исчезнут. Но какой с них спрос?
* * *
Придя домой, Иваненко первым делом выпил желанного анальгина, затем перекусил. Вид колбасы по-прежнему вызывал у него рвотные импульсы. Он поел овощного Светиного супа и решил посмотреть телевизор. Нашёл за гарнитуром антенный кабель; перетащил к нему, подключил и врубил старый японский аппарат; настроил каналы.
По одному из центральных телеканалов шла передача "А не пожениться ли нам?" Господи, что это было за дерьмо собачье! Ведущие - колдунья и сваха. По сравнению с этим дерьмом "Любовь с первого взгляда" из его молодости была прям-таки чем-то элитарным! Неужели русские женщины настолько отупели, что покорно смотрят эту лажу?
Он пощёлкал каналы - везде одна и та же фигня, время-то домохозяйское. Хотел найти упомянутые Послом православные каналы, "Медовый спас" и "Благостный союз", но не нашёл - они же были спутниковые. Тогда Пётр вырубил телевизор и стал дочитывать Феофана Затворника - томик больше не жёгся. А вскоре и Света пришла, с продуктами и бутылкой сухого красного вина.
* * *
Они приготовили ужин, поели, выпили по бокалу вина, и Света, как и предвидел Иваненко, стала подъезжать к нему со своим духовником:
- А я с Антоном Алексеевичем созванивалась. Пригласила его завтра вечером к нам в гости. Ты же ведь не против?
- А тебе интересно моё мнение? Ты же его уже пригласила.
- Могу дать отбой, он поймёт. Но мне кажется, что это всем нам нужно.
- Нужно что?
- Вместе поразмыслить, обсудить дальнейшие планы.
- С попом?
- Антон Алексеевич - доктор наук, он лечит сердца…
- Знаешь, Светочка, я не идиот. Я отлично понимаю, чем простой доктор наук отличается от доктора наук-священника. Понимаешь, люди делятся не на атеистов, деистов, пантеистов, политеистов и монотеистов. Люди делятся всего на три вида. Первый вид - это не верящие в личное бессмертие. Они могут быть и атеистами, и деистами, и пантеистами и политеистами. Второй вид - верящие в личное бессмертие и бесконечное совершенствование в вечности. К нему отношусь и я. Они тоже могут быть и атеистами, и деистами, и пантеистами и политеистами. Да-да, не удивляйся, атеист не обязан быть материалистом. Он всего лишь отрицает единого Бога. Третий вид - монотеисты: вы, христиане, иудаисты и мусульмане. Те, кто верит в личное бессмертие, но отказывается от бесконечного развития, хочет зафиксировать статичное блаженство, отказавшись от труда самосовершенствования. Так вот, относительно жизни за гробом у нас с твоим Антоном Алексеевичем абсолютно разная позиция, и я не хочу, чтобы он меня "обрабатывал"…
- Петенька, родной, ты чего-то напридумывал…
- Значит, я не прав? Значит, христиане не хотят после Страшного Суда мгновенно уподобиться Богу, стать всё знающими, всё могущими, полностью открыть истину и познать мир? Мы сейчас не говорим о том, возможно ли это. Предположим, что возможно. Вот уподобишься ты Богу, и что дальше? Человек - это стрела, пущенная в бесконечность, он живёт, пока развивается, пока познаёт вселенную. А вы хотите разом всё познать и стать никуда не идущими мертвецами, вкушать блаженство и петь хвалебные гимны. Кому оно нужно, ваше блаженство? Может, я хочу страдать. Мои страдания и делают меня человеком, заставляют развиваться…
- Всё не так, Петя, всё не так. Почитал бы ты "Переландру" Клайва Льюиса, он так хорошо отвечает на твой вопрос. В Царстве Небесном не будет только развития от греховности к безгрешности, от страстности к бесстрастности, потому что не будет греха и страстей. Там останется самое главное - творческое развитие, оно же - развитие в любви. Может быть, мы будем творить новых существ и учиться любить их… Конечно, мы бу́дем познавать мир - мы будем создавать его вместе со Христом, а затем познавать!
- Опять ты свою абракадабру понесла - "греховность", "бесстрастность". Да к тому же противоречишь христианскому учению, насколько я знаю. В ереси-то тебя не обвинят? Ладно, проехали. Кажется, я ясно выразился, что не хочу встречаться с твоим духовником. Дай ему отбой.
- А что по поводу наших дальнейших планов? Не может же всё остаться так, как есть.
- Наверное, мне надо где-то добыть денег и фальшивые документы, а затем рвануть за рубеж. Сойдёт и ближнее зарубежье - Лукашения или Хохляндия. Ты можешь что-нибудь другое придумать?
- Могу. Если бы ты как следует помолился Христу, Он подсказал бы тебе, как поступить.
- Пойду лучше спать. У меня был тяжёлый день, и я хочу лечь пораньше. Спокойной ночи, Свет!
Пётр не знал, что самому ему ночь предстоит не очень спокойная.
Глава 5
Кровавая пирушка
Пётр старался сосчитать стервятников, но это было затруднительно, потому что они всё время перемещались. Падальщиков было несколько десятков. Освежёванная туша, от которой птицы отщипывали мясо, напоминала человеческое тело. Оно лежало на животе, выпростав вбок левую руку.
Кто мог содрать кожу с человека и отдать труп на растерзание падальщикам? Сектанты? Сатанисты?
Потом он заметил, как освежёванная рука шевельнулась. Стервятники немного расступились, и Пётр увидел голову трупа - на него смотрело его собственное лицо. Глаза были полны страдания, почему-то птицы их не тронули.
Пётр № 1 попытался отогнать падальщиков от Петра № 2. Тогда головы птиц начали превращаться в головы его одноклассников.
Вот толстый еврейчик, который терроризировал Петра в начальной школе. Как была его фамилия? То ли Гутман, то ли Брутман? Он потом перевёлся в другую школу… Вот безбашенный хулиган, с которым они дружили-враждовали в пятом классе - Вова Курляндский, тоже чистокровный еврей. А вот приятели из старших классов - тощий очкастый умник Костя Коломенский, он потом поступил в МГИМО фактически без блата; опять же тощий любитель всевозможной техники и рейва Гарик Селивёрстов; крупный, ширококостный и сексуально озабоченный Саша Загода - его сбежавший из семьи отец был то ли болгарином, то ли украинцем; здоровущий осетин Аким, с которым они были в крайне сложных отношениях.
Пока Пётр № 1 разглядывал одноклассников, он сам превратился в грифа и поймал себя на том, что отщипнул от Петра № 2 кусочек мяса. Освежёванный Пётр обречённо уткнулся лицом в землю.
Тут Саша Загода вприпрыжку отвёл Петра № 1 в сторону и, встряхивая крыльями, предложил:
- Дёрнем по девкам, а? У меня есть две искусные шлюшки на примете.
- Сашенька, у меня другой смысл в жизни, - попытался объяснить Пётр.
- Знаю я твой смысл, - ухмыльнулся Саша. - Хочешь девственником помереть?
И он начал в подробностях описывать, как кувыркался в постели с двумя прожжёнными бестиями.
Вскоре другой стервятник взял Петю под крыло и оттащил от захлёбывающегося половыми описаниями Саши. На длинной, покрытой белым пушком шее сидела носатая голова Гутмана-Брутмана. Еврейчик навалился на него своей объёмистой тушей, шепча слова насилия:
- Так, будешь каждый день приносить по одному вкладышу. Пи́сать будешь, когда я тебе разрешу, усёк? Хочешь в туалет, отпрашивайся у меня, иначе поколочу после уроков.
И он поднёс к лицу Петра свой огромный кулак.