* * *
Мыслетворцев сказал, что приедет часа через полтора. Света убрала квартиру и отдыхала в кресле. Иваненко ходил из угла в угол.
- Значит, ты за эти годы ни с кем не встречалась?
- Нет.
- А расскажи мне, Свет, каково это - быть женщиной?
- Тяжело это, Петь. На нас ответственности больше. Вы, мужики, отвечаете за технику, за деньги, за порядок, за безопасность. А мы отвечаем за воспитание, за душевное спокойствие, за красоту, за любовь. Чувствуешь разницу?
- Слушай, Свет, мне надо во что бы то ни стало найти эту Ольгу, мужа которой я случайно застрелил. Она может знать, где лидер секты. Или наоборот: найти руководителя, а от него узнать, где Ольга. Хотя, скорее всего, они в одном и том же месте.
- По-моему, тебя малость зациклило.
- Есть такое дело. Но лучший способ расциклиться - удовлетворить свою потребность.
- Не уверена. Я думаю, что сильный человек рождается именно в борьбе со своими потребностями. Которые к тому же обычно ему кем-то навязываются.
- Я тоже много размышлял об аскезе, - сказал Иваненко минуту спустя. - И пришёл к выводу, что все аскеты тешут своё тщеславие. Аскеза - самоограничение напоказ.
- А те, кто аскетствует не напоказ?
- Ищут похвалы в будущем. Всё равно рано или поздно про их "подвиги" все узнают. Ваши христианские аскеты сами признаю́тся, что делают это ради награды на небесах. А те, кто не верит в личное бессмертие, могут верить в посмертную славу, хотя, на мой взгляд, это - бред сивой кобылы: кому будет нужна твоя посмертная слава, если тебя уже не будет?
- То есть ты считаешь, что у аскета может быть только один мотив - показать, насколько он круче других, на какие вещи способен?
- Если он, конечно, не мазохист, то да.
- Эх, Петенька, как же ты заблуждаешься! Фиговый ты философ - видишь мир слишком упрощённо для философа. Человек может изнурять своё тело как раз затем, чтобы избавиться от навязанных ему потребностей, потому что ему противно, что не ОН ЖИВЁТ, а ЕГО ЖИВУТ. А также он может заниматься аскезой из любви…
- Так, давай уточним, ты сказала, что человек может издеваться над собой из любви к кому-то? Я правильно понял? "Он так любил, что шкуру с себя готов был содрать ради своей любимой!"
- Не ёрничай! Чего тебя в этом смущает? Влюблённые действительно способны на любые подвиги, и чем выше объект их любви, тем бо́льшие подвиги они могут совершить.
- Понимаю, к чему ты клонишь. Безумство любви, и всё такое. Может, это действительно неплохо. Но извини, так уж вышло: ты доказала, что Бог не любит тех, кто готов ради него на подвиги любви. Какая искренне любящая девушка будет требовать, чтобы её любимый носил вериги, изнурял себя до изнеможения физическим трудом, неделями ничего не жрал и делал Бог знает чего ещё?
- А если девушка полюбит алкоголика? И ему придётся носить вериги и поститься, чтобы бросить пить, иначе он через год окажется в гробу? Об этом, Петенька, ты не подумал? Подвижники изнуряют себя, чтобы побороть в себе губительные страсти, которые могут навсегда разлучить их с объектом их любви!
- Ну вот, ты сама опустила своих подвижников, приравняла их к алкоголикам. Получается, что в подвижники идут худшие из людей? Или они такие же "плохие", как и все на Земле? В этом случае, как подсказывает мне логика, лишь они попадают в рай, и соединиться с "объектом своей любви" человек может, только став подвижником.
- Как же с тобой тяжело! Они - не худшие из людей, они любят Бо́га больше других! Это же просто как дважды два! А попасть в рай действительно можно, только став подвижником. Но для этого не обязательно уходить в монастырь. Достаточно просто ежедневно, последовательно и планомерно бороться со своими страстями, с желаниями, приходящими извне. Это и есть подвижничество!
- Ладно, у меня уже мозги закипели! А мне ещё с Мыслетворцевым… - Раздался звонок в дверь. - Вот, кстати, и он.
Глава 7
Доктрина профессора Мыслетворцева
Мыслетворцев почему-то очень обрадовался вегетарианскому столу, подзакусил, галантно беседуя со Светланой и не обращая внимания на Иваненко, а потом выгнал Свету из кухни, затворил дверь и уставился на Петра, сложив руки на коленях.
- Что ж, батенька, я не священник, поэтому можете всё рассказать мне как другу.
И Пётр рассказал. Ему надоело скрытничать, врать. Он выложил профессору всё до мельчайших подробностей, начиная с того дня, когда обнаружил мёртвого пришельца.
- Первое, что я заметил: у вас, батенька, потрясающая сопротивляемость к воздействию чужой воли, - сказал Мыслетворцев, когда Пётр закончил свой рассказ. - Жили б мы в монастыре, я бы голосовал, чтобы избрать вас настоятелем. Я имею в виду настоящий монастырь, а не игрушечный - такой, где настоятеля избирает братия, а не назначают сверху… И вторая деталь, на которую я обратил внимание - мясо! Призна́юсь вам по секрету: у меня та же проблема, если это можно назвать проблемой - с недавнего времени не могу принимать его даже в малых дозах. Вашими стараниями и Светлана мясное есть перестала. Не удивлюсь, если то же самое происходит с вашим другом Вадимом и вашей почтенной матушкой. Похоже, нас к чему-то готовят, укрепляют наши душевные и телесные силы постом тогда, когда церковного поста нет. Это неоднократно бывало с русскими войсками перед ответственной кампанией, но солдаты и офицеры постились осознанно, нас же, немощных, принуждают чуть ли не силой. Но теперь, батенька, мы тоже осознали, что надо попоститься, и давить на нас больше не будут. Это означает, что физических и психологических барьеров к мясоедению больше нет, и придётся прилагать волевые усилия, чтобы не есть мясное. Сами делайте выводы из вышесказанного мною, а я собираюсь вам сейчас изложить свою доктрину, свой "символ веры", так сказать. Готовы?
Пётр попытался отмазаться усталостью, но Мыслетворцев вскочил, сварил крепкий кофе по какой-то своей рецептуре и всучил чашку Иваненко. Проделал он всё это быстро и ловко, ни капли не запачкав свой безупречный костюм.
- Что ж, приступим, батенька, - сказал профессор, откинувшись на спинку стула, сложив руки на коленях и полуприкрыв глаза. - Вначале была только Сила. В какой-то момент Сила обрела личность, осознала себя. (Впрочем, не исключено, что Сила обладала личностью всегда - для нас это не имеет значения.) Сила поняла, чем она является - бесконечностью, присутствием, созиданием, умножением, сохранением, структурированием, укреплением - и назвала себя Светом и Любовью. И Сила поняла, чем она не является - отсутствием, разрушением, энтропией, хаосом, распадом, деструкцией. И поняв то, что она является созиданием и умножением, Сила решила умножить себя. Она осталась единой, но при этом стала троичной. Хотя, не исключено, что так было всегда - нам этого не понять. Дело в том, что понятие времени неприменимо к Силе, потому что само время было создано ею. Однако наш разум существует во времени и требует, чтобы у всего было начало, поэтому я рассказываю вам свою доктрину именно в таком виде. Итак, Сила стала троичной, и каждая из трёх её ипостасей всем своим существом стала любить другие две. Но им этого было мало. Любовь, присущая каждой из ипостасей, оказалась бесконечнее бесконечного объекта своей любви. В этом парадокс Силы: по логике, она должна удовлетворять сама себя, потому что бесконечна, но она не может до конца этого сделать, потому что не может не созидать. И как вы думаете, что произошло?
- Сотворил Бог человека… - апатично произнёс Иваненко.
- Вы потрясающе одарённый человек! - засмеялся Мыслетворцев своим детским смехом и потёр руки. - Но это было несколько позже. Сначала Сила сотворила духов и обезьян, а уже потом произвела эксперимент по их скрещиванию. Как вы полагаете, удачен был этот эксперимент?
- Полагаю, что не очень.
- А вот тут вы ошиблись, батенька! Эксперимент оказался таким удачным, что все приборы зашкалило. К несчастью, мы с вами проживаем как раз в зоне их зашкаливания. Но волноваться особенно не о чем: одна из ипостасей Силы усиленно работает над починкой оборудования. Как вы считаете, когда починка будет закончена, продолжит ли Любовь творить и изливаться в мир?
Иваненко вспомнил разговор со Светой о бесконечном творческом развитии и понял, куда клонит профессор.
- Чуть не забыл сказать, - продолжал Мыслетворцев, - отбракованные детали будут выброшены на свалку. Почему я всё время забываю об этом говорить? Может быть, потому что не верю в это… Нет, не так, в свалку я верю. А не верю я, батенька, в то, что кто-то останется там навсегда… Вот собственно и вся моя доктрина. Если вас интересуют детали, спрашивайте, не стесняйтесь!
- У вас тоже есть духовник? - спросил Пётр.
- Последний сбежал три месяца назад. Это был восьмой по счёту. Попросил митрополита перевести его служить в другую епархию, куда-то на Урал. А разве это имеет отношение к моей доктрине?
- Тогда расскажите, как ваша доктрина у вас сформировалась.
- Долгие годы размышлений и наблюдений. Логика, фактически чистая логика. Книг я с юности читал очень много, но доверял исключительно логике и эмпирическому опыту.
"Прямо, как майор", - подумал Иваненко, а вслух сказал:
- Честно признаться, я думал, что вы подскажете мне, как выпутаться из сложившейся ситуации.
- А я что делаю? - вскинулся профессор. - По вашему взгляду видно, что у вас в уме соседствует несколько противоречивых концепций. Это логично, ситуация ваша весьма неординарная. Единственный выход из вашего положения - принять какую-нибудь одну доктрину и начать действовать соответственно ей. По ходу она будет подсказывать вам, как действовать дальше. Чем плоха моя доктрина? Вы же понимаете, надеюсь, что она предельно практична и не является отвлечённым умозрительным рассуждением?
- Я дурак, - со вздохом признался Пётр. - Расшифруйте, пожалуйста, по поводу практической части.
Мыслетворцев захлопал в ладоши.
- Как я рад, батенька, что вы наконец это признали! После всех моих похвал, воспевания вашей одарённости! У вас, кажется, действительно открывается один удивительный талант - талант самоуничижения!.. А по поводу практической части… Попробуйте вступить в контакт с Силой. Это самое разумное, что сейчас можно сделать. Разве я не сказал, что Сила в виде любви изливается на свои творения? Но, как всякая любовь, Сила ждёт ответной реакции, так как любовь подразумевает диалог, а не монолог. Обратитесь к Силе, поблагодарите её за дарованную вам жизнь и свободу, спросите, как вам быть дальше, и постарайтесь расслышать ответ.
Иваненко знал, что профессор обладает почти гипнотической силой убеждения. И майор его об этом сегодня предупреждал. Но противостоять силе Мыслетворцева Пётр не умел. Да и не хотел. Что ж, позвал он профессора именно за тем, чтобы быть убеждённым…
Тут в кухню вошла Светлана, и Мыслетворцев вскочил, чтобы приготовить ей кофе.
Они просидели на кухне втроём до позднего вечера. Говорили о всякой ерунде, рассказывали анекдоты. Вечер был чудесный.
Потом профессор вызвал такси, раскланялся, поцеловал Свете ручку и был таков. Уставшая Света отправилась спать. А Пётр встал на молитву.
* * *
Пётр много чего видел в ту ночь. Он видел себя маленьким-маленьким, уместившимся на ладони у огромного улыбчивого человека, без конца повторявшего: "Слава Тебе, что утаил истину от мудрых и открыл её младенцам. Кого я люблю, так это малых сих".
С ладони гиганта Пётр видел множество маленьких человечков, копошащихся внизу. Большинство из них были великану по колено, но попадались и те, кто был по пояс. Одного из тех, кто был по пояс, Пётр узнал - это был Николай Угодник.
Чуть поодаль копошились человечки ещё меньше, размером с Гулливеровых лилипутов. "Да ведь я сам такого же размера!" - вдруг осенило Петра.
Николай Угодник помахал Петру рукой и застыл. Тогда Иваненко понял, что смотрит на икону святителя Николая, расположенную на нижней полке Светиного красного угла.
Потом явился Старший Посол. Он плакал и умолял Петра спасти своих братьев от сатанистов. Протягивал статуэтку Петра Великого на паруснике, просил уподобиться в благих делах своему великому тёске.
Потом Пётр беседовал с Алексеем Голубинниковым.
- Почему так мерзко, тошно мне бывает жить, особенно по вечерам? - доверительно спрашивал Иваненко у мертвеца. - Впору удавиться. Может, это депрессия?
- Так со всеми, братишка, со всеми, даже со святыми, - отвечал Алексей. - Все мы живём в аду. Не в аду "маленького человека" Гоголя или раннего Достоевского. Я говорю о том, что Земля - натуральный ад. Как мы опишем человека, попавшего в ад? Низвергнут с небес, не любит Бога, или даже ничего не помнит о Боге по собственному желанию - вытеснил всё в подсознание. Как мы опишем человека, попавшего на Землю, например, трёхлетнего ребёнка, работа сознания которого уже не сильно отличается от работы сознания взрослого? Так же! Вся разница между адом Земли и тем адом, который Господь называет "тьмой внешней" и "вечной смертью", в том, что из нашего ада каждому дан шанс вырваться - вспомнить о Боге, покаяться и попытаться вернуться к свету. Но немногие из тех, кто спускается по тёмной лестнице в тёмный подвал, этот шанс используют. Вокруг уже так темно, что большинству наплевать на то, что дальше будет ещё темнее. "Какая разница, в первом я круге ада или в пятом? - думают они. - Какая разница, на первой я ступеньке лестницы, на десятой или уже в подвале? Вот я здесь, в темноте, и единственное, что могу сделать - приспособиться к условиям окружающей среды". Не понимают, бедные, что когда они окажутся в подвале, дверь за ними навсегда захлопнется. Вот поэтому я и молюсь о всём мире…
- Всё же лестница в подвал - не сам подвал… - размышлял Пётр.
- Для тех, кто выберется из тьмы, это будет так, - отвечал Алексей. - Для тех, кто дойдёт до самого низа, лестница станет частью подвала, а не его преддверием.
- Скажи по правде, ты был сатанистом? - спрашивал Пётр.
- Конечно, - отвечал Алексей. - Я всю жизнь творил дела, угодные сатане. Но поклонялся последние годы Иисусу Христу.
- А как там, на том свете? - спросил наконец Пётр.
- Сам узнаешь! - сказал Голубинников, захохотал и растворился в воздухе.
Потом Иваненко увидел Вову Курляндского. Откуда-то Пётр знал, что тот стоит перед Голгофой в храме Воскресения в Иерусалиме. Вова о чём-то думал, но вдруг встрепенулся и посмотрел на Петра, как на привидение.
- Здравствуй, Вова, - сказал Пётр.
- Здравствуй, Петя, - сказал Вова. - Я ещё не очень привык к таким штукам. Почему ты просто не разузнал мой номер телефона?
- Ты случайно не знаешь Семёна Израилевича Кукушкина? - почему-то спросил Иваненко.
- Он мой пациент, я его врач. Определённо, я его знаю, если речь идёт не о каком-то другом Семёне Израилевиче Кукушкине, - ответил Вова.
- И где сейчас твой пациент?
- В одной из лучших клиник Израиля. Я регулярно созваниваюсь с его тамошним лечащим врачом.
- Он нужен мне здесь, в Москве! - сам того от себя не ожидая, заявил Пётр.
Курляндский странно посмотрел на него.
- Что ты конкретно предлагаешь?
- Приезжай в Москву вместе с ним.
- Способ общения у тебя, действительно, необычный, но я должен всё проверить, - почесал Вова свою густую шевелюру. - Знаешь ли, у Семёна Израилевича были проблемы не только со здоровьем…
Курляндский ещё продолжал что-то говорить, но Пётр его уже не слышал. Вскоре вслед за звуком исчезла и картинка.
* * *
Ещё Петру явилась женщина в накидке с капюшоном. Она долго гладила его по голове, затем потушила лампаду, отвела Петра за руку на его диван и уложила спать. Это было уже в седьмом часу утра.
Глава 8
Безутешная вдова
Разбудил Петра звонкий и жизнерадостный женский смех. Было уже далеко за полдень. Смех доносился из-за притворённой двери в кухню.
Пётр никак не мог очухаться после крепкого сна. Так. Света работает "двое суток через двое", значит у неё опять выходной. Но это не её смех.
Он встал под холодный душ, привёл себя в порядок, и лишь тогда решился зайти на кухню. Женщину, сидевшую за столом, Иваненко сразу же узнал, хотя видел только на фотографии. Это была Ольга.
- А ваш жених бежит за ним следом, сигая через кусты, - говорила вдова растерянной Светлане. - Потом - пах! - стреляет Лёшеньке в спину и попадает прямо в сердце! Пуля навылет! - тут Ольга опять залилась своим звонким смехом. - А вот, кстати, и Камень наш! - кивнула она на Петра и ещё громче засмеялась.
"У бедной женщины помутился рассудок", - мелькнуло у Иваненко. И тут же ему представилось, как он с силой опускает вдове на голову статуэтку Петра Великого. Избавляет от мучений. Он тряхнул головой, и наваждение прошло.
- И меня убить хотите? - засмеялась Ольга, словно заглянув ему в душу. - Вот она - моя голова!
Вдова вскочила, начертила руками в воздухе гильотину и засунула в неё свою голову.
- Дёргайте рычаг! Скорее! Да дёргайте же, Камень, дёргайте, не стойте как вкопанный!
Пётр повиновался больной и дёрнул воображаемый рычаг. Ольга изобразила катящуюся голову с высунутым языком, а потом уселась на своё место.
- Ну, легче вам стало? Я теперь такая весёлая и лёгкая, как воздушный шарик! А раньше была серьёзная, важная. Вы не представляете, как я вам благодарна за то, что вы убили моего мужа!
И Ольга стала рассказывать, как она вприпрыжку скачет по улице, как её уже два раза выставляли из храма, потому что она не могла сдержать ликования и начинала кричать: "Христос воскресе!", - хотя до Пасхи ещё полгода.
Пётр завтракал и думал: "Господи, что же я наделал!" Он был готов к чему угодно, только не к этому. Обречь молодого, здорового и красивого человека на сумасшествие - это пострашнее убийства. Никогда ему теперь не забыть эту смеющуюся женщину с безумными глазами!
- А я видел вашу матушку! - попытался Иваненко вывести Ольгу из состояния экстатического возбуждения. - У нас с ней была интересная беседа…
Его слова вызвали у вдовы новый приступ смеха.
- "Меня очень утомляет мещанская психология", - передразнивала она свою мать. - Ну, говорила вам мамка про мещан, признавайтесь!
- Говорила, - признался Пётр.
- Так я и знала! - засмеялась Ольга. - А со свечницей тётей Машей вы, часом, не беседовали?
- Беседовал.
- Вот здо́рово! А про ассимиляцию Христовой крови с кровью причастников она вам, случайно, не рассказывала?
- Рассказывала.
- Ну так что же вы не смеётесь? Я, как вспомню тёти Машину теорию, сразу со смеху покатываюсь!
- А что в ней смешного?
- Это вы, Камешек мой ненаглядный, лучше у отца Илариона спросите!
- А кто это - отец Иларион? - насторожился Пётр.
- Тот, кто ваших пришельцев обнаружил! - снова засмеялась Ольга.
Светлана поставила перед вдовой тарелку с едой.
- Поешьте, Оленька, поешьте, - мягко сказала она и зна́ком показала Иваненко, чтобы он вышел.
Пётр пошёл в гостиную. Вскоре туда вышла и Света.
- Что ты думаешь? - спросила она.
- Понятно что.
- А я думаю, что она юродствует.
- Разве это не одно и то же?
- Петь, порою ты поражаешь меня своим невежеством! Вон книги стоя́т, читай!
- Ты лучше скажи мне, как она нас нашла?
- Говорит, что майор Степанов дал ей наш адресок.
- А что нам с ней дальше делать? Вдруг, если мы её отпустим, с ней случится беда?