- Да, батенька, это очень, очень интересная тема: что есть время для Существа, которое находится вне времени и является его создателем? Думаю, что для Бога время - некая автономная среда, средство для структурирования, упорядочивания материального мира. Так же, как и пространство. Это для нас пространство и время - категории, присущие материальному миру, частью которого мы сами являемся. Для Него же пространственно-временной континуум - что-то вроде операционной системы для работы со всем тем, что Он натворил. Назовём Господа программистом. Теперь возьмём меня или вас - создание, проживающее, скажем, внутри операционной системы Sky Windows. Данное создание не может являться ничем иным, как программой, и проживает оно внутри глобальной программы, или, если угодно, совокупности программ. Отказала операционная система - исчезло это создание. Но вы, конечно, понимаете, что программа любого жителя Sky Windows может быть перенесена программистом в другую операционную систему, например, Sky House.
- Для компьютерного человечка, как я понимаю, отказ системы есть конец света? А вот апостол Иоанн пишет в Апокалипсисе, что по кончине мира времени больше не будет…
- И он абсолютно прав, батенька! Другая операционная система - она потому и другая, что основана на других принципах. Но некий аналог времени, некое средство упорядочивания мира в Царстве Небесном, без сомнения, будет, так как преображённая вселенная будет не чисто духовной, но также и материальной.
- Из ваших слов "время - категория, присущая материальному миру" можно сделать вывод, что в духовном мире, который не является частью операционной системы, время не действует?
- Не всё так просто, Пётр Исаакович, не всё так просто. Относительно нашей грубой материальности духовный мир, как вы понимаете, нематериален. Но относительно первичной реальности Бога духовный мир вещественен. Соответственно в глобальном масштабе о духовном мире надо говорить как о субматериальном, и время в нём действует, но является менее жёсткой категорией. Кстати, и компьютерные жители принадлежат духовному миру не менее, чем материальному. То есть в нашей метафоре духовный мир - мощная операционная система, в которую, как матрёшка, вложена операционная система материального мира. А Царство Небесное - новая совершенная пара двух этих систем.
- Однако наш программист - Христос, Бог. Как-то не укладывается, почему у Него было материальное тело в нашей операционной системе?
- А что вас, батенька, смущает? Если программист с помощью виртокостюма погрузится в свою программу и какое-то время поживёт в ней, он ведь от этого не перестанет быть программистом, не утратит свою личность. Наоборот, его личность расширится, он сможет лучше понять своих компьютерных жителей, стать к ним ближе.
- Как-то унизительно ощущать себя компьютерным человечком, за которым наблюдает программист…
- Унизительно, когда компьютерный житель, отрицая очевидное, начинает вопить, что он сам и есть программист, или что программой никто не управляет и она самообразовалась, или что программа обладает разумом и ей нужно молиться. А что может быть унизительного в том, чтобы признать: ты сотворён высшим благим Существом, которое тебя знает, любит и заботится о тебе?
- Не всем дано почувствовать Его заботу и любовь.
- Дано всем, не все себя удосуживают проверкой. Если принять благость и промыслительность Создателя за гипотезу и грамотно построить эксперимент со своей душой и своей жизнью, то очень скоро гипотеза подтвердится непреложными фактами, превратится в теорию, а потом и в знание. Вот такие пирожки!
Тут Пётр осознал, что за время их беседы освещение с улицы ни разу не изменилось - странно даже для сумрачного дня. И звуки никакие с улицы не доносятся.
Мыслетворцев моментально сообразил, о чём думает Пётр, и улыбнулся во весь рот.
- Поняли наконец? Оно замерло! Вы, батенька, просто молодец! Все мы молодцы! Вадим, Ибрагим и Алексей уже выехали на охоту. С гранатомётом, разумеется.
- Если это правда… Постойте, для кого оно остановилось?
- Ну, утверждать, что время остановилось, на самом деле субъективно. Скорее, дело обстоит так: весь наш отряд и пришельцы из него выпали. По крайней мере, сие утверждает отец Иларион. Так что побегать за этими тварями с гранатомётом нам всё-таки придётся.
- А что со мной было последние дни?
- Вы, мой друг, совершали молитвенный подвиг. И так увлеклись, что даже не заметили того, что результат уже достигнут.
- Я хочу пройтись, - сказал Иваненко.
В соседней комнате на стуле сидел отец Антоний с раскрытой псалтирью в руке. Он даже не взглянул на Петра. Он и не мог взглянуть, потому что был подобен статуе. Однако в отличие от статуи его глаза были исполнены жизнью. Эта жизнь замерла вместе со всем миром и до времени никак не могла проявить себя.
- Антон Алексеевич так и не согласился стать членом нашего Общества, - прокомментировал Мыслетворцев.
Пётр вышел из избушки. Неподвижные облака, затихшее дерево, замершая на крыльце кошка, полный штиль. Но капли с крыши всё-таки падают, хотя неправдоподобно медленно. И следы на разбухшей от дождя земле остаются. Странная какая-то реальность.
- Похоже, чудо коснулось только живых существ и глобальных явлений природы, - объяснил профессор.
В храме шёл молебен великомученику Пантелеимону о здравии двух офицеров ФСБ, один из которых, наверное, в эту самую минуту дивится тому факту, что и весь медперсонал, и все пациенты превратились в статуи. Отец Иларион своим могучим голосом взывал к святому чудотворцу, а Людмила Петровна, Света и Оля сосредоточенно молились. Рабы Божьи Пётр и Анатолий присоединились к ним.
* * *
- Давай, раб Божий, не стесняйся, у тебя это лучше получается, чем у меня! - уговаривал Петра отец Иларион.
- Отец Антоний говорил, что если я буду пользоваться этими своими способностями, рубчики на сердце могут появиться, - отнекивался Иваненко.
- Одно дело - просто так, другое - с моего благословения! - увещевал священник. - Мы должны знать, что у них там происходит, чтобы помолиться за них как следует. Я только что направил отряд на Красную площадь. Наши мобильные, к счастью, работают.
- Давай, сыночек, давай! - поддержала отца Илариона Людмила Петровна. - Я так волнуюсь за Вадюшу! Он мне, как сын родной, после тебя!
И Пётр поддался на уговоры. Он закрыл глаза, сознание сделало рывок и переместилось в тело "кровного брата". Алексей сидел рядом с Вадиком в его таксомоторе. На заднем сиденье притулился хмурый, но решительный Ибрагим.
Вадим старательно объезжает замершие автомобили по слякотным тротуарам. Иногда ему приходится останавливаться, вылезать и переставлять человечьи и собачьи статуи, расчищая дорогу. Алексей и Ибрагим пытаются помогать, но Вадик гонит их назад в машину, чтоб не мешались. Им удаётся подъехать по Моховой довольно близко к Красной площади. Вадим собирает и взваливает на плечо почти двухметровый "Вампир", Ибрагим закидывает на спину вьюк с тремя гранатами, Алексей пристёгивает к ремню две кобуры с "Макарычами", и они быстрым шагом направляются к своей цели. Минуют Манежку, Исторический музей. Распахнулась, голубушка!
Выложенное брусчаткой пространство на удивление пустынно - ни туристов, ни патрулей. Лишь в дальнем конце, у храма Василия Блаженного, виднеется большая группа людей. Безвременье застало их бегущими в сторону собора в поисках укрытия. Интересно, от чего они хотели укрыться? Ещё одно чудо от Господа! Да не пострадают невинные!
А вот и их клиент! Никакого защитного поля - Ибрагим и Вадим тоже видят его. Несётся зигзагами в противоположную сторону от людей, то бишь навстречу "охотникам". Как говорится, на ловца.
"Мать моя горилла!" - восклицает Вадик и с помощью Ибрагима начинает заряжать гранатомёт. Пока они это делают, пришелец заруливает в сторону Мавзолея. Неужели хочет укрыться на груди у опального вождя? Вадим приседает на одно колено, прилаживает "Вампир" на плечо и смотрит в оптический прицел, а тем временем интервент скрывается в дверях опустевшей усыпальницы. "Ушёл, - сетует Ибрагим, - мы не сможем стрелять внутри здания". "Не уйдёт, - хладнокровно говорит Вадик, - выполним за депутатов их работу - предадим тело Ленина земле!"
Грохает "Вампир", слышится свист реактивной гранаты, земля вздрагивает, и Мавзолей начинает медленно оседать. Потом раздаётся серия взрывов, и от монумента остаётся только груда развалин. Пётр снова сидит за столом в штаб-квартире.
- А что произошло с Мавзолеем? - спросила Светлана, когда её муж пересказал увиденное членам Общества.
- Это же очевидно, - засмеялся Мыслетворцев. - Кто-то заминировал здание, и за минуту до остановки времени это сделалось известно! Уж не сами ли пришельцы постарались? Православные экстремисты давно хотят избавиться от Мавзолея и зарыть останки вождя в землю. Может быть, захватчики решили им помочь, чтобы дискредитировать РПЦ? Не пойму только, зачем пришелец гнал людей к храму. Тоже какая-нибудь каверза? Или у них сработал защитный рефлекс, когда они увидели инопланетную рожицу? Ну а граната Вадима активизировала взрывчатку. По-моему, ещё одному интервенту пришёл конец!
- Готов, - подтвердил отец Иларион. - Двое осталось. Но один из них - Старший Посол. Только что я видел, что их маскировка больше работать не будет. Я - к себе в комнату.
* * *
- Последний младший лазает по "Красному Октябрю", - сообщил отец Иларион через пятнадцать минут. - Уж не минирует ли музей сладостей? Ребята решили идти пешком. Ничего, вроде крепкие, дотащат как-нибудь эту бандуру с боеприпасом… Приступай к наблюдению, раб Божий!
Пётр сосредоточился, закрыл глаза и вскоре увидел мир глазами Вадима.
Они идут по обездвиженному Большому Москворецкому мосту. Алексей предлагает разделиться. "Мы с Ибрагимом погоним его по Острову в сторону памятника Петру Первому. Наш Пётр говорил, они являются поклонниками этой скульптуры. А ты, Вадим, перейдёшь канал и будешь поджидать его с другой стороны Москва-реки с гранатомётом, напротив Петра". "На Крымской набережной, стало быть, - пробормотал таксист. - Пистолеты достаньте! Перед тем, как стрелять, с предохранителей их снимите! Вы ж, как дети малые… Я пойду с заряженным "Вампиром", а третью гранату оставим здесь, на мосту. Здесь же и встретимся после ликвидации".
Вадим переходит Водоотводный канал по Малому Москворецкому и топает по набережной. Проходит Лужков мост, ведущий на Болотную площадь, проходит Малый Каменный, и вот уже по правую руку виднеются здания "Красного Октября". А вот и уродливый памятник диктатору. Тиран, символично стоящий спиной к храму Христа Спасителя, попирает своим кораблём обломки Российского флота. Даже страшно представить, что́ записано в золотом свитке, который он держит в руке! Золото - любимый металл пришельцев…
Вадим выбирает удобную позицию и ждёт. Наконец на мостике, соединяющем подножие скульптуры с Болотным островом, появляется пришелец. Его защитное поле, как и сказал отец Иларион по телефону, не работает. Беспокойно оглядываясь, интервент запрыгивает на постамент и начинает взбираться на скульптуру. Несмотря на большие когти, он отлично лазает. Альпинизмом ему только заниматься!
Вадим снимает предохранитель, следит в прицел гранатомёта за объектом, но почему-то всё никак не стреляет.
Вот пришелец влезает по рострам на парусник с гигантом, вот ползёт по ногам чудовищной статуи, вот прижимается к груди порочного великана, прося у него помощи и защиты. Но нет, Пётр Великий, гордо стоя в той же позе где-то в глубинах ада, скорбно качает головой, с жалостью глядя на своего почитателя.
Грохает "Вампир", и две кошмарные головы - бронзовая голова Петра и безобразная голова пришельца - падают в зловонную воду реки Москвы. "Вот тебе, бабушка, и Страшный Суд!" - говорит Вадим, и Пётр покидает сознание своего друга.
- Как же Лёше с Ибрагимом удалось выгнать пришельца к памятнику? - спросила Людмила Петровна после того, как её сын закончил свой рассказ.
- Давайте проанализируем, - сказал профессор. - Выстрелов из пистолетов Вадим не слышал. Ждал он не так уж долго… Я думаю, что интервенты элементарно впадают в панику. Не ожидали они такого поворота событий! Вся их деятельность парализована, оказывать сопротивление бессмысленно. Вероятно, они стремятся туда, где им комфортнее всего развоплощаться. Что тут ещё можно предположить?
- Остался главный, - сказал отец Иларион. - Я - к себе!
* * *
- Старший Посол на Театральной площади, - сообщил отец Иларион, выйдя из своей комнаты. - Наши уже встретились и идут в обратную сторону. Приступай к наблюдению, раб Божий!
Пётр в очередной раз закрыл глаза и подключился к сознанию Ибрагима.
Они как раз проходят развалины Мавзолея. Вадик довольно усмехается, осматривая свою работу. "Вампир" у него на плече, а сам Ибрагим тащит последнюю гранату. Все безумно устали, но полны решимости довершить дело до конца.
Минуют Исторический музей, идут по площади Революции, переходят Театральный проезд, останавливаются у фонтана. Вот он, оплот нашей культуры - Государственный академический Большой театр! Портик венчает знаменитая квадрига с Аполлоном. Златокудрый покровитель искусства, смахивающий на климактерическую тётку, стоит на колеснице в странной позе с венком и лирою в руках. Для кого же лучезарный предводитель муз приготовил свой венок славы? Для очередного несмысленного подростка, жаждущего положить свою жизнь на его пропитанный нечистотами алтарь?
А кто это гордо восседает на плечах Аполлона? Уж не Старший ли Посол? Так оно и есть! Истинный покровитель оперы и балета, любитель истеричных женских визгов и мужского трико, подчёркивающего гениталии, вдохновитель карьеризма, подхалимства, превозношения и гомосексуализма, царящих в этом заведении, забрался на шею лучезарного!
Вадим хочет идти до конца. Мало ему двух разрушенных памятников культуры! По лицу видно: не пожалеет только что отреставрированную квадригу, ой, не пожалеет! Заряжает вместе с Ибрагимом гранатомёт и встаёт на одно колено.
Старший Посол что-то делает со своей рукой. Уж не нажимает ли кнопки на браслете? Может быть, его оборудование всё ещё работает?
Остановившийся мир делается каким-то сумрачным, и пришелец начинает сползать вниз, всасываться в изображение божества. Аполлон оживает, легко спрыгивает с колесницы и, подойдя к краю постамента, осматривает окрестности. Фиговый листок, прикрывающий его фаллос, медленно слетает на землю вслед за хламидой, лира и венок выпадают из рук. Обнажённый божок осклабляется и так же легко спрыгивает с крыши портика на гранитные плиты рядом со входом. Хищно смотрит на "охотников" и делает шаг им навстречу.
Вадик судорожно жмёт на спусковой крючок гранатомёта, но тот не стреляет. "Вырубил, геенский сын!" - ругается таксист. "Сожрёт, как пить дать сожрёт!" - цедит Ибрагим.
Чудище неторопливо преодолевает расстояние, отделяющее его от фонтана. Широко зевает, демонстрируя пасть с несколькими рядами зубов. Похоже, и правда, собирается сожрать. От его шагов сотрясается земля… Пётр прерывает свой медиумический транс.
- Молимся, срочно все молимся! - кричит он. - Их сейчас съедят!
Шестеро человек падают на пол перед иконами. Из их сердец вырываются разноцветные молнии, которые сплетаются в энергетический канат, и канат этот протягивается к Театральной площади.
* * *
Все опять сидели за обеденно-совещательным столом.
- Аполлон нас словно загипнотизировал, - рассказывал Алексей, прихлёбывая кофе с коньяком. - Стоим у фонтана, смотрим, как он приближается, а сделать ничего не можем. Ни бежать, ни молиться нам и в голову не приходит. Вдруг невидимый кнут хлещет его по ногам, и предводитель муз падает на колени. Мир вздрагивает, и время начинает растормаживаться, люди и машины оживают. Божок делается невидимым, а мы в спешном порядке уносим ноги к своему такси.
- Если б не твои способности, старик, покоились бы мы сейчас во чреве бронзового истукана! - сказал Вадик, хлебая коньяк без кофе. - Сердце в пятки ушло, когда этот монстр разинул свою пасть!
- Как же мы его теперь возьмём? - принялся на кавказский манер сокрушаться Ибрагим, уже принявший стакан целебного сорокаградусного напитка (коньяк в отличие от вина Мухаммед пить не запрещал).
- Мне кажется, брать уже никого не придётся, - сказал отец Иларион. - Сдаётся мне, что Посол удрал. Вероятно, жаловаться высшему начальству на нашу бдительную контрразведку.
Массовый вздох облегчения пронёсся над столом. Если отец Иларион что-то "предполагал", значит так оно и было.
- А я, выходит, всё самое интересное проспал? - усмехнулся отец Антоний.
- "Проспали" - не совсем точный термин… - принялся объяснять профессор Мыслетворцев.
- Неужели битва окончена? - спросил Пётр. Какая-то дикая усталость вдруг навалилась на него.
- Радуйся, Камешек! - закричала Ольга. - Христос воскресе!!!
- Воистину воскресе!!! - откликнулось всё Общество.
- Может, нам пора домой? - спросила Света своего мужа, как-то загадочно улыбаясь.
- Погнали! - откликнулся Вадим. - Прокатимся с ветерком!
- Ты же выпил! - возмутился Пётр.
- Кто будет проверять таксиста на содержание алкоголя? Гаишники знают, какая у нас адская работа!
- А я останусь, - подала голос Людмила Петровна, - поживу здесь ещё. Должен кто-то откармливать борщом этих доходяг? - Она кивнула в сторону Лёши с Олей.
- О чём вы, матушка? Пост рождественский позавчера начался! - напомнил Алексей.
- А я вам борщ из осетрины сварю! - выкрутилась старушка.
* * *
По дороге к Светиному дому Вадим вернул Ибрагима семье. Прощания были жаркими, но недолгими, поскольку азербайджанец исстрадался по семейному очагу.
Припарковавшись у Светиного подъезда, таксист крепко пожал руку своему другу детства и попросил его покинуть салон.
- Мне твоей жене надо пару слов сказать, старик! - объяснил Вадик.
- Ну? - улыбнулась Света, когда Пётр вышел из машины.
- Береги моего другана! - зашептал Вадим. - Таких больше в целом свете не сыщешь! Люби его, как саму себя. Детишек ему нарожай побольше…
- Не волнуйся, Вадюшь, за этим дело не станет! - утешила его Света и поцеловала в лоб.
* * *
- Чур, я первая в ванную! - сказала Светлана, и Пётр покорно уселся в кресло и стал ждать. В уме сама собой завертелась Иисусова молитва.
- Свободно! - сказала Света, проходя мимо него в спальню с таинственной улыбкой на лице.
Пётр как следует помылся, побрился и принялся разбирать свой диван, когда услышал голос своей жены.
- Войди ко мне и познай меня, муж мой! - взывала его супруга из спальни. - Без этих ужасных приспособлений из латекса, которые мы использовали в прошлой блудной жизни! Познай меня, как Адам познал Еву, жену свою!
- Иду, супруга моя ненаглядная, уже иду! - воскликнул Пётр и направил свои стопы к законному брачному ложу.