* * *
Для выздоровления Голливуда семнадцати дней оказалось мало. Парень еще припадал на правую ногу, левая отказывалась делать полный шаг, из-за чего тот хромал больше Мэнни, который давно привык к отсутствию пальцев на ногах и легко передвигался вприпрыжку.
Странная пара, маячившая впереди на склоне, напоминала компанию из пьяного пингвина и заводной игрушки с поломанной пружиной. Два парня в свои девятнадцать и пятнадцать лет были самыми младшими в группе. Обоих толкал вперед подростковый азарт.
Будет очень жаль, если переход закончится для них плохо.
Голливуд признался, что все еще чувствует боль. Надо бы дать ему побольше времени, подождать до следующей грозы, однако близилась середина апреля: сезон дождей в Калифорнии короток и уже подходил к концу. Дальнейшее промедление таило в себе большой риск. Все считали, что последняя зима была холоднее обычной, но когда Кэм предположил, что планета остывает из-за того, что вымерли города и остановились заводы, Сойер поднял его на смех. Теперь, с ранним наступлением весны, стало ясно, что зима выдалась сравнительно мягкой. Дожди вот-вот могли прекратиться и смениться жарой.
Кэм посоветовал Голливуду делать упражнения даже лежа в постели - поднимать ноги, двигать руками. Физические нагрузки помогали быстрее выгнать мертвые наночастицы из организма. То, что Голливуд этого не знал и отправился к ним по хорошей погоде, подсказывало, что люди на соседней вершине практически не выходили за опасный барьер. А зачем туда лезть, если всего и так хватает? Нет, Сойер явно не прав, считая, что их заманивают на убой.
Скорее всего, не прав…
Атмосфера напряженности в хижине Прайса, густая, как дымная вонь и запах немытых тел, мало способствовала выздоровлению Голливуда, и все-таки Кэм ни разу не предложил перевести парня в другую избушку. Пора разворошить их вонючее гнездо. Если регулярные визиты Кэма вызывали у них раздражение - тем лучше. Он всякий раз демонстративно рассуждал в присутствии людей Прайса, как лучше сориентироваться в долине и насколько легче будет жить на другой вершине.
Голливуд начал вставать с постели через шесть дней. Поначалу ступал с опаской, по-стариковски согнувшись пополам и прижимая руку к телу, как птица - перебитое крыло. Парнишка заставил себя подняться на ноги прежде времени - повреждения внутри организма лечились только длительным покоем. Кэм мог бы его остановить, но решил не вмешиваться. К тому же ему хотелось, чтобы все по достоинству оценили упорство Голливуда.
Парня кормили сорной травой, лишайником, липким жилистым мясом голубой сойки, сладкими хрустящими кузнечиками. Ему вручили великую драгоценность - последнюю банку фруктового коктейля.
Если он и догадывался о принесенных ради него жертвах, то не подавал виду.
Сойер вернулся, поднявшись до гряды камней у отметки в три тысячи метров, и остановился, глядя на остальных из-за зеркальных лыжных очков; лицо скрывали капюшон и черная гоночная маска.
- Надо держаться вместе, - сказал Голливуд. - Так надежнее.
Кэма толкнули. Кто-то торопился занять место во главе группы.
Прайс чуть не в ухо рявкнул:
- Не разбредаться!
Сойер не пошевелился и не раскрыл рта, пропустив призыв мимо ушей. Направление его взгляда трудно было определить. Прайс взмахнул руками и приготовился еще что-то выкрикнуть. Кэм, отвлекая приятеля, выпалил вопрос:
- Как думаешь, какое сейчас давление воздуха?
- Барьер передвинулся вниз на добрых 150–200 метров. - Гоночная маска делала голос Альберта невнятным, но он не пытался угодить остальным, говоря громче. - Из-за колебаний могут попадаться участки высокого давления. Так что застегивайтесь!
Чего-чего, а очков, рукавиц с длинными манжетами, матерчатых масок и прочего лыжного инвентаря на базе отдыха и в домиках было навалом. Созданные для защиты от снега, они не очень подходили для погружения в океан наночастиц, но сегодня, как никогда, группе требовалось снизить до минимума риск заражения.
Им ни разу не приходилось проводить в опасной зоне больше трех часов - почувствовав первые симптомы, участники вылазки поворачивали обратно, торопясь вернуться на безопасную высоту.
Сегодня по истечении трех часов они еще не закончат спуска.
Согласно топографической карте, соседний пик находился в двенадцати километрах к северу. Чтобы добраться до него, сначала предстояло спускаться, потом идти в гору, непрерывно петляя, - прямых дорог там не было. Шоссе в долине в основном пролегали с запада на восток. По расчетам Кэма, огибание утесов и непроходимых участков, диагональное восхождение по крутым склонам должны были увеличить пешую дистанцию до двадцати километров.
Юноша подтянул лямки очков и бросил взгляд на низкие, наползающие тучи. Ну почему дожди не смыли напрочь всю заразу хотя бы в горах! Здравый смысл подсказывал, что дождь и снег должны были прибить наночастицы к земле, а потом унести их в долину. Сойер возражал - Кэм, мол, не представляет себе разницы в размерах. Нанороботы - не маленькие человечки. Подвешенные в воздухе частицы настолько малы, что им нипочем ни мелкий дождик, ни самая жестокая пурга; порывы ветра и первые дождевые капли лишь снова поднимали в воздух осевших на землю нанороботов. Сточные дождевые воды, возможно, смывали вниз изрядное их количество, но дождевые облака столько же, если не больше, приносили с равнины назад.
- Подожди! - Эрин положила руку на бедро Кэма. Она сдвинула лыжные очки на лоб, ее глаза-сапфиры светились в полумраке. Из-под капюшона выбились и трепетали на ветру несколько непокорных прядей, они щекотнули лицо парня, когда подруга подошла ближе и поцеловала его.
Теплая, мягкая Эрин… Кэм хотел засунуть руку ей под куртку, но одежда плотно прилегала к телу, рука не пролезала; тогда Кэм погладил девушку по промежности. Эрин подалась бедрами вперед, прижалась покрепче.
Пятнадцать-двадцать человек вокруг тоже обнимались, либо глотали воду из фляг и справляли малую нужду прямо в грязь под ногами. Кин присел враскорячку, пытаясь напоследок опорожнить кишки. По ту сторону барьера защиту снимать нельзя, даже если сильно приспичит. Никому не хотелось впускать наночастицы под одежду и подставляться под укусы насекомых.
Еще один акт прощания… Обнаженную кожу они смогут увидеть только на другой вершине.
Кэм хотел сказать "я тебя люблю", но фраза показалась ему фальшивой. Честнее было бы сказать "мне без тебя не выжить". Временами забота об Эрин оставалась последней ниточкой, связывавшей его с жизнью.
Парень мысленно махнул рукой и произнес как заклинание:
- Я тебя люблю.
- Ага, - Эрин улыбнулась так широко, что в уголках ее глаз собрались морщинки. - И я тебя тоже.
Потом, оглядываясь через плечо, она подошла к Сойеру. Ее улыбка опять превратилась в кривую ухмылку, и Кэм сделал вид, что не смотрит. Эрин молча подала знак, их общий друг поднял очки и стащил маску. Он перестал бриться со дня прибытия Голливуда, и теперь клокастая борода округляла продолговатое лицо, делая Сойера непохожим на себя самого.
"Чего ж она не меня поцеловала напоследок? - подумал Кэм. - Разве не принято последним обнимать самого дорогого человека?"
Он взглянул на верх склона, ожидая, что оставшиеся соберутся у начала лощины и будут смотреть вслед уходившим. Но там никого не было - лишь ветер крутил пыль, да стрелой промелькнула птица.
Сердце уколола не жалость - злость. Фолк и Пендерграфф, должно быть, отправились вниз по склону собирать первые ягоды можжевельника и свежую зелень, охотиться на сонных после зимы ящериц и насекомых. Проверять выдолбленные ямки и выставлять все свободные емкости для сбора дождевой воды им не придется - за них это уже сделали Кэм и Мэнни. Скорее всего, обитатели лагеря потрясены настолько, что просто ушли в хижину привыкать к новому, но не менее тревожному состоянию безбрежного одиночества.
Кэм был уверен, что образы бедолаг, которых он оставил позади еще живыми, будут преследовать его дольше тех, чьей плотью он питался.
7
Каждый раз, когда Рут приводила свое тело согласно бортовой субординации в параллельное с собеседником положение, пилот челнока Дерек Миллз менял угол наклона собственного тела или хватался за другую опору. Такое поведение было красноречивее слов, хотя насмешливые нотки Дерек тоже не скрывал.
- Ты не понимаешь, о чем говоришь, - пробормотал он. - Это тебе не самолет посадить.
Рут едва сдержалась, чтобы не сказать: "Если собираешься торчать здесь до скончания времен, учись дышать вакуумом, приятель". Вместо этого она повернулась к остальным, обвела взглядом жилой модуль, картинно вздернула брови и попыталась пожать плечами, не опуская поднятой ладони. Надо быть хорошей девочкой, нельзя лезть в бутылку.
Вот только пытаясь развернуться вслед за Миллзом, Рут сама оказалась под неудачным углом ко всем остальным. Астронавты привыкли к тому, что, входя в отсек, могли застать других стоящими на "потолке" или "стене", но лишь один Густаво без всяких церемоний вступал в разговор, не дожидаясь, пока собеседник закончит маневр и окажется с ним лицом к лицу. Человеческий разум сопротивлялся, не желая вчитываться в выражение лица, когда собеседник висел в пространстве горизонтально или вверх ногами.
Никто не оценил ее сдержанность по достоинству. Рут чувствовала глухое, как переборка отсека, раздражение. Выкрашенный в блеклые цвета продолговатый жилой модуль размерами не превышал корт для ракетбола. Миллза и Гуса разделяли максимум полтора метра - радиооператор занимал дальний угол, пилот висел у единственного выхода.
Рут предпочла бы, чтобы разговор происходил на борту челнока, а не станции - глядишь, само окружение добавило бы силы ее аргументам, но Миллз не любил, когда другие проникали в "Индевор", и считал корабль своей личной вотчиной. Его можно было понять. Рут испытывала такую же ревность в отношении своей лаборатории и решила не дразнить пилота. Но как убедить его спустить корабль на Землю без малейшей перспективы возвращения на орбиту?
Женщина оглянулась на командира. Уланов хмурился - тревожный знак. Рут решила не обращать внимания:
- Я прекрасно понимаю, что посадка без помощи наземных служб - еще та головная боль. Но мы сможем сесть, я уверена.
- Гробанемся! - хором крикнули Миллз и Уоллес. Ситуация показалась бы комичной, если бы слова Рут не вызвали столь бурную реакцию.
В аварийной обстановке экипажу шаттла разрешалось покинуть поврежденный или неисправный корабль на парашюте, но сначала требовалось сбросить скорость челнока ниже скорости звука. На западе от Лидвилла даже имелось огромное озеро - Рут хорошо изучила ландшафт по снимкам, - и они могли бы сесть на воду, чтобы избежать жертв в палаточном городке беженцев на суше. Да только драгоценные компьютеры и АСМ вряд ли уцелеют после такой посадки.
- Это тебе не самолет, - угрюмо повторил Миллз.
- Но должен же быть какой-нибудь…
- Почему ты считаешь, что разбираешься в нашем деле лучше нас? - доктор медицины Дебра Рис фыркнула, отчего и слова ее, и вздернутый подбородок приобрели надменный, царственный вид. Из-за слишком сухого воздуха Дебра страдала хроническим гайморитом и постоянно шмыгала носом. Рут посоветовала принимать противоотечные средства, но та возразила, что организм не зря вырабатывает слизь - она защищает носовые пазухи от большего вреда. Поэтому у Дебры постоянно текли из носа сопли. Та еще мерзость!
- Послушайте, - сделала новую попытку Рут, - рано или поздно все равно придется возвращаться.
Уланов, продолжая хмуриться, возразил:
- Мы исполняем приказ президента.
- Он приказал победить саранчу! А тебе приказано всячески мне содействовать. Что может быть важнее?
- Ну, так и не трать время на пустые разговоры, - сказала из-за спины Дебра.
Поначалу Рут даже обрадовалась, узнав, что на борту будет еще одна женщина. Когда между Деброй и Густаво завязалась интрижка, нанотехнолог лишь посмеивалась. Потом Гус разорвал отношения и погрузился в облако непроницаемого молчания. Через некоторое время голубки помирились и заявили, что позабыли о ссоре. "Ага, понятно, - подумала Рут. - Людям просто нечем заняться".
Дальше события неизбежно развивались по сценарию, продиктованному теснотой и полной оторванностью от общества людей, - Дебру сначала бросило к Дереку Миллзу, потом обратно к Густаво.
Уланов пытался положить этому конец - поговорил наедине с каждым из мужчин, пошутил насчет американских обычаев, пригрозил сообщить в Колорадо. Беспорядочные половые связи среди астронавтов не поощрялись по веской причине: они отражались на всех, превращая каждого члена экипажа в деталь бомбы с часовым механизмом.
Рут не придерживалась пуританских устоев и не считала себя ханжой. На первом курсе жаркими весенними днями, когда сломался кондиционер, она раздевалась до нижнего белья, не стесняясь других обитательниц общежития. Через пару лет, на балконе четвертого этажа, прямо над битком набитой машинами улицей Майами, набрав пригоршню кокосового крема от загара, отдрочила сводному брату. На орбите Рут ловила себя на том, что с возрастающим интересом смотрит на плечи Уланова, его широкие лапищи, гладко-выпуклую алую нижнюю губу.
Шестеро человек, заточенные во вращающейся вокруг полумертвой планеты консервной банке, находили все новые и новые способы мучить друг друга - чему тут удивляться. Но что бы ни двигало светловолосой головкой и узкими бедрами Дебры Рис - скука или докторский инстинкт исцелять ближнего, - в итоге Уоллес только глубже погрузился в бездну угрюмости, а Миллз стал растерянным и агрессивным.
Бедняга Гус, никогда не лезший за словом в карман, в присутствии Дебры начинал заикаться.
- Т-твое, что ли, время она тратит? Н-на свидание опаздываешь? - выпалил он. - Дай Рут договорить.
Гус, как краб, забился в угол, избегая открытого пространства. Рут беспокоило, как он поведет себя на Земле, вновь оказавшись под бескрайними небесами, в безбрежном поле. Кому-кому, а Густаво было особенно нелегко высказаться в ее поддержку…
Дебра шмыгнула носом и оттолкнулась ногами, направляясь к выходу. Загораживавший ей дорогу Миллз аккуратно отодвинулся, плавно схватившись за новую опору, тем самым еще больше отдаляясь от основной группы.
- Подождите! - Рут рисковала, что ее призыв проигнорируют, но иной стратегии, кроме лобовой атаки, придумать не могла. - Вы еще вернетесь в космос. Мы все сможем вернуться!
Миллз впервые посмотрел ей прямо в глаза. На лице его отразилась целая буря чувств.
- Я сумею победить эту нечисть. Клянусь! - продолжала Рут. - Но сначала мне надо вернуться на Землю.
Дебра влезла между Рут и Миллзом, и нанотехнолог потеряла визуальный контакт с пилотом. Ученой пришлось сделать усилие, чтобы не сорваться на крик:
- Не успеете оглянуться, как мы подготовим челнок к новому полету! Промышленность практически не пострадала, опытные астронавты будут на вес золота…
Дебра хотела было бросить через плечо презрительный взгляд, но движение лишило ее равновесия. Миллз поймал бывшую подругу за талию. Какими бы пылкими ни были отношения между докторшей и пилотом в прошлом, теперь оба никак не отреагировали на физический контакт. На фоне назойливого бормотания вентиляционной системы молчание экипажа казалось еще более многозначительным.
Во сказанула! Рут поняла, что зашла слишком далеко, а ведь она едва коснулась того, что, по ее разумению, было подлинной проблемой, - гордости, тщеславия. Ей следовало вернуться на Землю и примкнуть к другим ученым в Лидвилле еще месяц назад или даже раньше, как только появился шанс расчистить снежные заносы, но командный центр в Колорадо удерживал астронавтов на орбите по тем же причинам, по которым те сами настаивали на продолжении миссии, - из соображений престижа, опасения, что люди никогда не выберутся из высокогорной ловушки и смогут в будущем лишь взирать на луну и звезды с земли и постепенно утратят память о полетах в космос.
А еще экипаж явно страшила мысль оказаться не у дел. Как они не поймут, что принесут больше пользы на Земле? Инженеры, пилоты, радиооператоры, врачи - без их помощи Рут и ее коллегам не справиться с саранчой!
Уланов похлопал ладонью по шкафу с припасами, оборвав затянувшуюся паузу:
- Приказ - не уходить с орбиты, и мы его выполним.
Рут покачала головой:
- Здесь я уже сделала все, что могла.
- А если ты ошибаешься?
- Я… а если ошибаешься ты?
- Новые данные поступают ежечасно. Не исключено, что завтра Земля обнаружит антидот, который можно будет изготовить только в невесомости.
Николай посмотрел на Рут, его лоб немного разгладился, но он тут же хлопнул ладонью по шкафу еще раз:
- Мне решать. Мой ответ - "нет".
Семнадцати дней оказалось мало. С тех пор как ФБР обнаружило, где находится колыбель саранчи и Рут об этом прослышала, она развернула нешуточную борьбу за влияние на умы первых лиц в Лидвилле, докучая им, насколько это удавалось сделать из космоса. Увы, в лучшем случае станция приближалась к Колорадо на четыреста километров, в худшем от центра управления ее отделяла целая планета. Люди на Земле без труда уклонялись от разговоров с Рут - просто не отвечали на ее позывные, и дело с концом.
Накануне ее страхи достигли кульминации - Гус перехватил радиообмен между Лидвиллом и возвращавшимся из Калифорнии транспортником С-130. Хоть что-то начали делать! Центр отправил на поиск лаборатории, в которой создавалась саранча, отряд рейнджеров. Солдаты спецвойск прочесывали Стоктон пять часов кряду, отказываясь смириться с поражением, пока не закончился воздух в баллонах. Один совсем молодой парень частично ослеп. И все впустую! Ни единого намека! В ушах Рут еще звучала последняя фраза солдата, произнесенная севшим от изнеможения голосом: "Объект не обнаружен, возвращаемся на базу".
А что, если в Лидвилле теперь решат поберечь людей, оборудование, авиатопливо? Вернутся к консервативной позиции, обрекающей ее торчать на орбите, упустят уникальный шанс?
Рут пришла к выводу, что сделала ставку не на тех. Людям на Земле легко пропускать мимо ушей ее призывы, но если бы ей удалось переубедить коллег-астронавтов, дело приняло бы другой оборот.
Если сам экипаж решит покинуть МКС, Лидвилл не сможет их остановить.
Дерек Миллз любил уединяться в "Индеворе", там его и нашла Рут. Пилот сидел в сплюснутой тесной кабине управления, пристегнувшись к креслу, и за стрекотом клавиш лэптопа не слышал, как женщина прокралась через люк отсека.
Рут зависла над серединой кабины. Миллз приглушил освещение, но так и не заметил тень, которую фигура гостьи отбрасывала на консоль управления, пока ученая не постучала о переборку и не вынырнула совсем рядом.
Миллз скосил на нее глаза, выпятил челюсть. Рут не стала ничего объяснять, а просто сунула ему в руки пачку фотографий, которые не успела раздать во время разговора в жилом модуле. Камерам на борту челнока мог позавидовать сам Джеймс Бонд - снимки позволяли сосчитать ноги у сороконожки.
Первой в пачке, чтобы привлечь и уже не отпускать внимание, шла фотография аэропорта округа Лидвилл. Пусть Дерек раскинет мозгами, сам догадается, в чем дело.