У Юры загорелись глаза, но и занудный рационализм был в нём не по годам развит:
- Да там же такие гранды! Там страны друг другу глотки будут грызть за столь лакомый кусок! Я ж немножко подузнал про кухню этих дел… а тренер? А откуда ребят набрать - кто играет, давно разобран, кто не играет - как из них команду сделаешь… Столько вопросов.
- В общем, я понял, что ты согласен. Главное, контакты давай я твои запишу, - Тимур достал телефон. - И Ваши, Лера, тоже, если позволит Ваш достопочтенный супруг.
- Позволю, позволю… только потом ремня!
До вечера они ещё беззаботно болтали обо всём на свете. Лера, надремавшись, нашла в новом знакомом сведущего искусствоведа - поговорили и о музыке, живописи. Кораблик тем временем скользил вдоль недалёкого берега.
Ближе к вечеру ветер стал крепчать, и волнение заметно покачивало небольшую посудину. В сумерках они пришли к Листвянке и швартовались в уже заметный шторм. Расплатившись, с благодарностями расстались с экипажем. Тимур торопился в Красноярск, ребята же планировали заночевать в палатке, а уже поутру двинуть в Иркутск. Пожали руки, пожелали удачи, и Тимур плюхнулся в джип и, высунувшись из окна, крикнул: "До встречи!" и покатил в темноту.
- Ага, конечно! До скорой, великовозрастный мечтатель, - Юра отчего-то расстроился и выместил своё раздражение на уехавшем бизнесмене.
- А мне он понравился. Он явно не дурак, а замки воздушные строил для тебя, почувствовав в тебе нужный элемент для его затеи. Кажется, что он - тонкий психолог.
- Ну его в баню, психолога этого! - Юра окончательно злой ушёл ставить палатку и выплёскивать пар. Чуть поостыв, он пытался понять, что его так разозлило.
- Милый, что ты пыхтишь, как старый паровоз? - Лера неслышно подошла и обняла сзади. - Не хочется обратно? Во всю эту чернуху возвращаться?
Юра с удовольствием отдался на волю её рукам. Слабым голосом ответил:
- Откуда ты такая умная взялась? Просто здесь было всё понятно, что и как. А там… какая-то возня опять.
- Какая же возня? Кто мне с таким воодушевлением про прожекты футбольные рассказывал? Или у тебя, как у красавицы - "сердце склонно к перемене"?
- Да так всё, так! Строил, воодушевлялся, разглагольствовал… да Тимур этот, видно, что-то разбередил. Бизнес у него… может себе и игрушки позволить. А что я в его возрасте буду представлять из себя? Потрёпанный футболлер без гроша, здоровья и будущего? - вновь раздухарился Бобров. - И чего вот теперь делать?
- Давай вернёмся, разберёмся. Родителей навестим. А потом уж подумаем. Денег же у нас хватит пока? А сейчас остаток отдыха мозг неприятными думами ни к чему загружать.
- Да уж - кавказоиды нам хорошо заплатили, от щедрот.
- Вот и ладно. И вообще, почему я успокаиваю своего мужчину, а не он заботится о своей ещё недавно больной жене?
- Ой, Лерчонок, я быстро, - Юра сконфузился, его ершистость растаяла в желании обеспечить уют, ужин и ночлег. Лера была шутлива, но Юра воспринял её упрёк серьёзно и деловито шебуршился в густой августовской темноте.
А непогода, как предсказывал опытный капитан перевозившего их кораблика, вновь распростёрлась над Байкалом, задувая и заливая короткую передышку. Ночью Юру и Леру разбудил жестяной грохот грома, сразу же взревел шквал. Хоть палатка была качественной, и поставили ребята её тщательно, сон до утра так и не пришёл. Лишь когда утро тускло засерело мутным рассветом, Лера, свернувшись эмбрионом, тихо засопела. Вновь, в который уже раз, Юра любовался ей в зыбком мареве сна. Его любовь к ней не иссякала и не убавлялась. Пророческой печатью он ощущал, что нашёл ту самую. Вспоминался и разговор с отцом. И нахлынувшее было вечером смятение, отступило перед неотвратимым желанием рубить с плеча, зная, что в тылу есть Лера.
Решив не ждать у "моря погоды" и солнца на Байкале, собрались в дождь и двинулись по шоссе в Иркутск. Ливень хлестал упругими струями, а промоины в канавах увеличивались на глазах. Быстрой езды не получалось, иногда приходилось спешиваться и толкать велосипеды вперёд. Дорога была безлюдна и безмашинна - как будто дождь смыл и людей тоже. Грязные, продрогшие и вымокшие до нитки, они к вечеру приплелись в аэропорт, одолев восемьдесят километров лишь за семь часов.
Аэропорт гудел потревоженным и переполненным ульем. Самолёты взлетали лишь изредка, многие рейсы отменялись, и количество людей в ожидании увеличивалось непрестанно. Но билеты продавались свободно. "Только вот вылетите ли вы послезавтра утром - это неизвестно" - сказали им в кассах. Нужно было искать крышу над головой.
- А давай шиканём и по-буржуйски снимем люкс в какой-нибудь пятизвёздочной? - Юре захотелось порадовать жену комфортом после полутора месяцев кочевой жизни.
Лера захохотала:
- Да нас, вонючек и за километр не подпустят к таким гостиницам!
Однако, звон монет, а точнее, карточки с немалой суммой делает приветливыми персонал в любой гостинице, независимо от внешнего вида потенциальных постояльцев. Но сначала заехали на мойку и, упаковав свои двухколёсные снаряды, сдали вместе с другим барахлом в камеру хранения.
Люкс был шикарен. Хотя в глазах одичавших походников любой комфорт выглядел неестественным и бросался в глаза.
Лера в булькающем джакузи богатого номера смотрелась также органично и обворожительно, как и в горячих источниках со стенками из камней на берегу Байкала. Несмотря на усталость, она пела песни и с визгом бултыхалась в обильной пене.
- Вот, даже ты кайфуешь от вот этого комфорта.
- Хватит гундеть, иди лучше ко мне, мой немытый мужлан. - Лера засмеялась, и снова занырнула с головой. Вынырнув, увидела обнажённого Юру, который погружался в тёплые воды огромной ванной. Глаза Леры накрыла поволока, и она, сомкнув на его смуглой шее свои тонкие предплечья, приникла к его губам.
Потом они ещё долго не могли заснуть на огромной кровати, утопая в белоснежных простынях, слушая, как барабанит непрекращающийся дождь, ловя в прикосновениях тел обоюдную нежность.
Следующий день они продолжили бездельничать в гостинице. Небесные хляби чуть утихомирили своё водное извержение, и надежда на запланированный вылет из Иркутска затеплилась. В телевизоре было всё то же - стабильностью в мире не пахло, стабильность была только в разрушающих процессах. Юра погримасничал, поразговаривал с "ящиком", да Лера выключала, вновь увлекая его в постель.
С утра мелькали голубые разрывы, был страшный дубак и пронзительный ветрюган. Но аэропорт функционировал на полную, и регистрация на Москву была открыта.
Самолёт, вздрогнув, оторвался от бетона взлётной полосы, а сердце Юры вздрогнуло в преддверии неясного и волнующего будущего.
* * *
Они снова ехали вместе. Ранние ноябрьские сумерки удлиняли сиреневые тени. Юго-запад тревожил всполохами заката. Они летели на север. В полной уже темноте в Новосибирске сдали экранолёт. Юра погрустил в разговоре с родителями - они тоже не порадовались, но нежданная разлука была не впервой, и привычка терпеть уже имелась.
- У меня ещё два дня выходных. Может, махнём куда-нибудь? - предложил Юра.
- Юрка, я устала сегодня мотаться туда-сюда. Давай домой приедем сначала? - от её "домой" пахнуло уютным и нежным, тем самым, когда остро чувствуется, что не один, что есть общее пристанище.
- Дома чисто и бардака нет, - Юра не скрывал довольной улыбки.
- Я бы на твоём месте поостереглась делать такие самоуверенные заявления. И вообще, надо вещи перевезти.
- Да… это ж придётся грузовик заказывать!
- Да у меня по-спартански всё! Наговариваешь! - знакомый тычок острым кулачком в бок.
Они были сильно измотаны и всю дорогу проспали. Пробудило их уже приземление во Внуково. Убогость Московской земли как будто отпечатывалась и на погоде - была прежняя слякоть, мутное небо и липкая взвесь в воздухе.
Лера решила не ехать сразу к себе, а поехала вместе с Юрой. Дома она быстро юркнула в душ, привычно ориентируясь в просторной квартире. Юра, повздыхав у захлопнувшейся перед его носом двери, пошёл на кухню сварганить лёгкий ужин. Оставались долгоиграющие ("конечно, полезные!") овощи и немного риса. Он покидал всё в мультиварку и стал заваривать чай. Минут через десять из ванной высунулась мокрая Лерина голова:
- Юрка, принеси рубашку. Ну, ты знаешь какую, - она игриво улыбнулась.
- А вдруг я её выбросил?
- Ой, ладно тут выкобениваться.
Была одна старая Юрина рубашка, которую Лера любила напяливать дома после водных процедур. В ней она была вожделенна и нежна, развратна и целомудренна - всё зависело от её улыбки. Опять не пустила его в душ, лишь длинная рука, покрытая капельками пара, зацепила принесённое одеяние, и щель двери сомкнулась.
Она вышла, благоухающая и с тюрбаном полотенца на голове.
- Юр, откуда у тебя столько всякой фигни женской в ванной?
- Так это ж твоё всё! Не выбрасывал ничего. Хватит кокетничать. Задевал, падало - чертыхался, но не выбрасывал.
- Не сердись, я шучу, - Лера подошла, мелькнуло плохо прикрытое рубашкой упругое, по-прежнему юное тело.
"Мозг туманится и мысли рушатся, как и прежде".
- Рушатся?
- Я вслух это произнёс?
- Да, и мне это очень нравится. - Лера коснулась его шеи прохладными пальцами, будоража пристальным взглядом. - Всё, милый, дуй мыться, - это было вполне в её духе - растормошить, и смыться. Довольная, она улыбалась.
- Там чай заварился и бормотуха сготовилась, наверное, - Юра был опьянён любимой женщиной и ватно поплёлся в душ.
После они ещё долго лежали и разговаривали. Как будто не виделись вечность. Юра влюблено что-то бухтел, когда заметил что Лера дышит ровно и тихо, упокоившись на его груди.
- Спи, милая, теперь мы уж не расстанемся, - сам себя кляня, прошептал он банальность.
А ему не спалось. Ему опять думалось. Когда Лера, отлежав ему руку, свернулась калачиком в другую сторону. Он слез с кровати и в другой комнате включил геоноут. Он вспомнил, что не "бывал" ещё на Памире.
Искрящиеся воды изумрудного Искандер-Куля встречали передовые отряды армии Александра. Ледяная вода была готова напоить Буцефала… прошуршали шаги и в комнату зашла сонная Лера, закутанная в одеяло.
- Я проснулась, а тебя нет, и я испугалась, что мне приснился Новосибирск, и что я по-прежнему у себя в Крылатском.
- Прости, Малыш. Иди сюда, - Юра поднял её вместе с одеялом и уложил рядом с собой на гостевом диване, где игрался с геоноутом.
- Ты всё сожалеешь о потерянном?
- Ну… смотри, Александр Великий и девственная природа…
- Юрка, а давай завтра съездим на то место, под Сергиевым Посадом?
- Конечно, давай. Если тебя погода не смущает.
- А мы оденемся соответствующе. Палатку возьмём, а? Так давно не были в походе…
- Да уж. И кто бы поверил, что такое может говорить столь шикарная женщина, недавно ещё блиставшая на каком-то там сборище элитарных типов.
- Ну хватит меня этим пенять. На задании я тоже там была, и не будем про это больше.
Бобров хмыкнул, в очередной раз изумившись творившимся вокруг делам и своей неосведомлённости:
- Чувствую себя пешкой, которую не посвящают в большие дела ферзи и короли.
- А если эта та пешка, которой уготована роль стать ферзём? - Лера лежала у него на коленях, смотря на него снизу вверх. Она вздохнула и отвела взгляд, - Так иногда хочется насладиться тишиной и покоем, быть просто с тобой…
- Лерусь, ну ты чего вновь? Раз так получилось, чего ж теперь сделаешь. Не сумели мы стать с тобой примерной семьёй. Не повезло, не срослось, звёзды не так светили… Но ведь есть шанс другим что-то оставить, а? Мы же можем и для себя пожить. Тьфу на эту пошлость.
- Конечно, милый. Но не забывай, что я женщина всё же. И всякая такая слезоточивость и сентиментальность, не задвинуть навсегда и наглухо. - Она помолчала. - Обними меня.
С утра пораньше встать не получилось - организм требовал возвращения долгов за предыдущий суматошный день. Часам к двенадцати они собрались. Купили овощей, колбасков и пряников к чаю. Наделали бутербродов в дорогу и собрали рюкзачки. Юра раскопал в чулане палатку и коврики. Чтобы не ездить в Крылатское, купили Лере брюки, ботинки, мембранную куртку и комбо-бельё. Хмурая погода не отражалась на их энтузиазме. Как давно они не занимались собой! Но тут всё испортил звонок.
- Голубки, привет вам! - Ганжа был лёгок на помине, блестел лысиной и качал серьгой в ухе. - О! Решили вспомнить походную юность? А что! Тогда и я с вами. Уж не обижайтесь, что нарушу вашу идиллию - дело важное. Ждите, скоро буду.
Он не дал вставить не единого слова и погасил свой вызов. Расстроенный, Бобров кинул рюкзак на пол и сполз по стене туда же.
- А то я уж почти поверил, что бывает лафа без Ганжи. Надо было видофон отрубить.
- Да ладно тебе. Может, дело выложит да отстанет, - Лера старалась быть оптимистичной, но и сама она была невесела.
Ганжа приехал шустро, ввалился бесформенной фигурой и затоптал прихожую грязными ботинками.
- Поехали! - скомандовал приказным тоном.
- Вот и всегда ведь так. Ни тебе здрасьте, ни до свидания, груб и прямолинеен! - пожурил Сергея Бобров.
- И никакого пиетета к женщинам, - добавила Лера.
- О, чтой-то? Бунт на корабле? Голубки разворковались что-то громко. Ты, Юрец, вообще, помалкивал бы - после вчерашнего. Собственно, косвенно с твоей выходкой мой приезд и связан. Но здесь мы об этом не будем, поехали на пикник, раз собрались. Только, уж простите, не в ваши "исторические" (или куда там вы запланировали) места поедем, а туда, куда моя карета вас домчит.
- Это что, в кабак, что ли, опять засядем? Пощади, с нами дама!
- Лерка, у тебя муженёк прямо-таки юморист! Так и брызжет перлами остроумия! Как ты живёшь с ним? Ладно, в дороге похихикаем - поскакали.
Ганжа схватил Лерин рюкзак и пошагал к лифту. Юра, пропустив жену вперёд, закрыл дверь и поплёлся следом. Сергеев старинный шарабан был припаркован рядом с подъездом - вещи запихнули во вместительный багажник и погрузились сами в салон.
- Серёг, не томи, что за дело такое? Не дал ещё два дня отдохнуть, буду впредь телефон отрубать, - Юрий с кислой миной глядел в унылые пейзажи. Они ехали куда-то на юг.
- Погодь, не гони вперёд паровоза. Точнее, быстрее моего скоростного автомобиля. Сейчас выскочим за Стену, там всё и будет. Кстати, давно вы не были на моей даче?
- Ого! Серёжа! Неужели? - Лера искренне обрадовалась, - то есть, спустя годы, мы можем посетить сие расслабляющее местечко?
- Ну, как-то так… Последний год стал снова наезжать туда, подремонтировал там чуток. Отдохнуть от вечной беготни. Банька опять же.
Юра тоже посветлел ликом - он любил бывать на даче у Ганжи. Дача - небольшой участок с двухэтажным тёплым домиком и баней - остался от бабули Сергея. Бабулю, в отличие от родителей, Ганжа очень любил. Дачу берёг, домик поддерживал и бардак не разводил.
- И баня будет? - Лера потёрла ладошки в предвкушении. Париться она любила и умела. - Ой! Мальчики, только купальника-то у меня нет, - она растеряно посмотрела на мужа.
Ганжа довольно заржал:
- С каких-то это пор в баню ходят в купальных костюмах?
- А ты глаз свой развратный на это чудо нетронутой красоты, не коси, - одёрнул его Юра. - Лерусь, попаримся без него.
За Стеной вдоль шоссе потянулась Полоса Отчуждения, в народе - просто Полоса. Это было кольцо шириной километров в двадцать, без единого деревца и кустика. Здесь запрещалось селиться, строиться. Даже гулять было нельзя. Сделано это было во избежание накопления населения возле Стены. Полосу регулярно патрулировали и облетали граничники.
Но Ганже повезло - дачка его бабушки попала в зону прилегания к домодедовскому аэропорту. Здесь заросло всё блатными коттеджами, дворцами и дачными домами. Лишь благодаря своей настырности, Сергей сохранил за собой участок, скромным клочком диссонируя с шикарными садами соседей. Правда, как водится, дороги чуть в стороне от ухоженного шоссе в аэропорт, а тем паче, среди участков были ухабисты, с шоколадными лужами и глубокими выбоинами. Чёрный нелетающий рыдван Ганжи подкатил к калитке утыканный грязными кляксами и размалёванный коричневыми разводами.
- Вот вам, пожалте, вполне себе походная грязь. - Ганжа аккуратно, по островкам допрыгал до калитки и, поколдовав с засовом, со скрипом отворил её. - Заходите гости дорогие, тут у дяди Серёжи почище будет.
- Однако какими небоскрёбами тебя окружили, - Бобров хмуро озирался по сторонам.
- Но всё же дырку к Пахре не застроили и лесок не вырубили, так что просторы всё же ещё имеются. И потом за три года, как замки эти воздвигли, я соседей и видел раза три всего. Приехала пара немолодая (вот зачем им четыре этажа?!), поздоровались, шашлычок изжарили и удалились. А с этой стороны вроде бы затеяли традицию летом в жару приезжать детишки кавказские с тёлочками развлекаться, да что-то не заладилось, видать, у родителей, и всё притихло, и травой поросло.
Действительно, один из соседских домов выглядел запущенным, и даже казалось, что на черепичной крыше пробивается травка.
- Ладно, вы пока выгружайтесь, размещайтесь в своей комнатке, а я в подвал - печь запалю. - Ганжа открыл дом, а сам пошёл на другую вниз по склону участка, где был вход в подвал. Машину он так и оставил возле забора.
Лера с Юрой пролезли с рюкзаками в стылый дом. Но было хоть и прохладно, но уличная сырость не проникала внутрь, поэтому даже и без ещё не включённого отопления было комфортно и хотелось скинуть уличную одежду.
- Вот почему он здесь отдыхает! - понял Юра.
- Почему?
- А внутри никаких дурацких следов современных нет. Всё так, по старинке. Тут рубильничек, здесь плита на газу, здесь холодильник камерный. Стены деревянные. Из окна глядеть (ну, если не вбок, где эти замки, будь они неладны) природа какая никакая. Да… вот душ только зря он здесь воткнул. Баня же есть!
- А мне как раз вот это изменение нравится, - Лера заглянул в душевую кабину.
Тут в трубах отопления зажурчала вода - Сергей запустил котельную. Это была его гордость - он соорудил настоящую котельную, только маленьких размеров. Опять же здесь проявилось его отрицание современных достижений. Хотя горючим служили особые брикеты, камуки, как называли их в Сибири. Придумали их в Новосибирске. Служил камук заменой каменному углю и солярке, отходов и дыма было от него немного, экономически выгоден и именно поэтому в Московской республике он был чуть ли не запрещён. Рубил он цены на стандартные энергоносители. Но у Ганжи были связи - и кубометр камука всегда был в запасе.
Тепло от радиаторов уютом разливалось по небольшой кухоньке, где ребята разбирали съестное. Вскоре вошёл Ганжа, напевающий "…сказал кочегар кочегару…".
- Так, ну что - баньку? - довольный, он потирал руги.
- А как же твой серьёзный разговор?
- Да чего ж ты зануден, мой друг! - Ганжа приобнял Юру и улыбнулся. - Попаримся, расслабимся, и всё будет. Лер, ты будешь красное сухое? У меня тут бутылочка "Саперави" припрятана.
- От бокальчика не откажусь.
- Вот и славно, а то я вечно с тобой, как последний алкаш, в одно лицо алкоголь кушаю, - это был упрёк непьющему Боброву.
От вновь отлучился, вскоре объявившись:
- В общем, я затопил, веники замочил. Скоро можно будет идти.