- Дай ему, Агафон, немного выпить. Есть водка у тебя?
- Нет, Владыка. У меня - нету. Нам ведь, вашим указом - строго запрещено. - Шофер старался не смотреть в сторону Аввакума.
- Если сейчас не нальешь ему рюмку, Агафон, тебе уже будет все равно - разрешено или запрещено. - Аввакум говорил устало, но весьма просто и убедительно.
Понятливый Агафон, без слов, послушно открыл вместительный багажник лимузина, повозился там, и через минуту под носом у Афанасия оказалась небольшая рюмка с водкой.
- Выпей, Афанасий. Если бы русский человек слушался запретов, не было бы нас с тобой на белом свете, а родились бы мы неграми в Африке. - Аввакум был внешне спокоен и вел себя так, как будто ничего не произошло.
После водки, Афанасию стало немного легче.
- Ладно, устал ты, юноша, вижу. Сам я, тоже притомился сегодня. Мы переночуем у добрых людей, здесь недалеко. - Аввакум прикрыл глаза.
Афанасий, молча слушавший, позволил себе тоже.
Вскоре лимузин мчал их по сгустившимся окончательно сумеркам все дальше от страшного места. После первой в своей жизни казни, Афанасию, совершенно не хотелось ни думать о чем-нибудь, ни чувствовать, ни что-либо осознавать.
Ранним утром они вылетели обратно. Был тот же аскетичный салон, и строгий стюард, сразу, услужливо подал два больших золотых кубка с родниковой водой, но для Афанасия все изменилось. Есть и пить не хотелось, он старался не вспоминать о том, что видел вчера. Полузакрытыми глазами, он смотрел в круглый иллюминатор на белесые облака.
- То, что произошло, и чему ты был накануне свидетель, отнюдь не новшество. - Аввакум говорил, не глядя на отвернувшего голову Афанасия. - Расскажу тебе, как все начиналось. Смертную казнь за хранение еретических рукописей впервые одобрил сам император Константин на первом Вселенском соборе триста двадцать пятого года в византийской Никее. Были ли в России сожжения еретиков? Да! Первое упоминание я нашел в летописи тринадцатого века. В Великом Новгороде жители бросили в огонь пойманных волхвов, новгородцы были истинными слугами Господа и своего князя. Ты, наверное, думаешь, что это варварство, а не христианство?
Афанасий только подавленно искоса взглянул на Аввакума.
- Нет, это согласуется с христианским запретом на пролитие крови. В некоторых казнях: сожжении, утоплении - крови не проливается.
Афанасий снова отвернулся и не видел, как от собственного рассказа начали блестеть большие глаза Аввакума: эта тема его вдохновляла.
- В сборнике церковных и светских законов тринадцатого века, наказывалось: за хранение еретического писания и волхование, да будет проклят еретик, а книги надлежит на его голове сжечь! - Последнее слово Аввакум произнес с особым выражением, сквозь плотно сжатые зубы. - В четырнадцатом веке, за обиду Церкви наказание - сожжение на костре! - Аввакум нечаянно задел кубок с водой, но не заметил этого. - Далее - дюжину ведьм сожгли в средневековом Оскове по подозрению в том, что они наслали чуму, а князь приговорил сжечь мать боярина за колдовство, и сам монастырский игумен давал советы по наказанию вероотступников. Кстати, Афанасий, сын князя и сжег проклятую ведьму. - Иезуит выразительно посмотрел на своего молодого собеседника, от этих слов еще сильнее вжавшегося в кресло.
Загипнотизированный Афанасий был слишком слаб, чтобы реагировать на рассказ Аввакума, и постепенно, под звуки его голоса, погрузился в тревожный сон.
На аэродроме они расстались, и Афанасия, в полубессознательном состоянии, довез до дома один из шоферов. Молодой человек запомнил только слова Аввакума, что завтра тот свяжется с ним по важному делу, а сейчас он пусть спокойно отдыхает и никому не говорит, что видел.
Афанасий встретился с Аввакумом на следующий день в его резиденции "Святой Ручей". На это раз, его проводили в сад, церковник уже ждал его. Юноша вошел, перекрестился и поклонился иезуиту, пытаясь скрыть утомленность и бледный вид.
- Очень рад тебя видеть, Афанасий! Понимаю, ты еще не отдохнул от вчерашней поездки, но дело не терпит отлагательства. Поэтому садись и слушай.
Афанасий присел на простую, деревянную скамью, и рядом с ним опустился Аввакум, откинув длинные полы рясы.
- Знаю, ты дружен с князем Андреем Николаевичем Романовым.
- Мы вместе занимаемся спортом и иногда ходим на вечеринки, но я бы не назвал его другом - он, наследник дома Романовых.
- Понимаю. А еще я заметил, что ты очень скромен. Это весьма похвально, но я хочу спросить, нравится ли тебе происходящее в стране?
- Я слишком молод, чтобы делать выводы, Владыка, тем более - высказывать мнение по вопросам, в которых не очень разбираюсь. - Афанасий был искренен.
- Ты прекрасно воспитан, обязательно скажу твоему отцу, что он растит великолепного сына. - Аввакум одобрительно покачал головой.
- Вы хорошо знакомы?
- Нет, мы встречались всего два раза, и в последний, помнится, обсуждали сложные вопросы положения в стране и возможность усиления влияния Церкви. Помнишь, о чем я вчера говорил, на казни?! - Аввакум, вдруг сделал ударение на последних словах, специально произнеся их громко и четко.
Это заставило Афанасия вздрогнуть, напомнив о вчерашних событиях, но он постарался не подать вида и мужественно продолжал смотреть в глаза иезуиту.
- Я хочу, чтобы ты устроил мне встречу с молодым князем Романовым. Скажу честно, мне могли организовать ее через влиятельных людей из круга князя, но лучше, чтобы нас познакомил такой чистый человек, как ты.
- Спасибо за доверие, Владыка. - Афанасию импонировало внимание сильного и уверенного в себе Аввакума. - Постараюсь устроить вам эту встречу.
- Прекрасно. Дам тебе одну книгу, прочитай ее к нашей следующей беседе. Она поможет лучше понять, что происходило и происходит в стране, и какую правильную дорогу тебе следует выбрать, чтобы не ошибиться так, как… с выбором своей девушки. - Аввакум строго смотрел на притихшего Афанасия, вскинувшего на последних словах голову и тут же виновато опустившего ее.
- Откуда вы знаете?..
- Прочитай книгу, и мы все обсудим, но главное - князь Романов! - повторил он свою просьбу голосом, не терпящим возражений.
14. Хромой. Остберг. Днесь Спасение
По дороге еще дважды встречались полицейские патрули, но разведчик вовремя предупреждал Алексия, обозначая безопасную дорогу. Несколько раз они поехали в объезд огромных, дымящихся, промышленных свалок, которые птица обозначала как зоны повышенной опасности, - Дронов решил не рисковать здоровьем, своим и Даны, и послушно следовал указаниям корпускула.
Через два часа Алексий и Дана были в столице, недавно переименованной. Она называлась теперь - Остберг. По радио, на чистом немецком языке, диктор бодро передавал последние известия. Дронов не хотел отвлекаться и выключил звук.
Два года назад немцы выкупили здешнюю столицу и прилегающие земли, но еще не успели оградить их границей, потому что не все местное население, ставшее для новых хозяев Гибридами, покинуло пределы немецкой зоны. Богатая Германия скупала земли у таких несчастных, гибнущих карликовых государств, выселяла оттуда умирающее население и постепенно превращалась в крупнейшее государство в Европе. Дронов слышал, что Россия тоже претендовала на покупку и даже давала лучшую цену, но балты, испытывая вечную ненависть к соседям с востока, выбрали Германию.
В городе он оставил машину в районе старого рынка, рядом с давно закрытым, железнодорожным вокзалом - отсюда некуда было ездить поездам, слишком дорогую в эксплуатации железную дорогу просто бросили, и ржавеющие вагоны уныло стояли, застыв на путях. Рядом, на привокзальной башне с часами виднелся большой, покосившийся крест, стилизованный, как показалось Дронову, под свастику. Он обратил внимание, как мало людей на улицах столицы. Возможно, виной была вечно дождливая погода.
Дронов подошел к стене, с наклеенными объявлениями - языка он не знал, но понял по фотографиям, что разыскивается человек не местной национальности. Подобными объявлениями до сих пор были заполнены Москва, Лондон и все мировые столицы. Прошло много лет, но большинство стран не смогли привести население к единонациональному, а кто и преуспел, постоянно отлавливали несчастных замаскировавшихся Гибридов.
Недалеко от вокзала была дешевая, захудалая ночлежка для бездомных, и Дронов велел Дане, поселиться там, в общих комнатах.
- Вернусь, завтра вечером, дам тебе денег и отправлю домой, либо можешь остаться в столице - а то сгинешь и помрешь ведь, в своей дыре. Дождешься меня?
Девушка настолько устала за дорогу, что готова была во всем с ним согласиться, лишь бы побыстрее очутиться в кровати.
Алексий вытащил несколько местных банкнот и отдал Дане.
- Возьми, заплатишь за ночлег, и на еду хватит. Поняла?
Она снова сонно кивнула, и устало направилась в сторону ночлежки.
Сам Дронов пошел ночевать на чердак одного из домов в районе вокзала, поставив разведчика на охрану.
Заснуть не получалось, и он решил почитать какой-нибудь умный, последний репортаж Полины. Связь через "Пола" позволяла и в чужой стране подключаться к Сети. Его заинтересовало интервью с директором Университета Святости и Веры Елиазаром Ладожским.
Полина : Наши читатели просят ответить вас на вопрос о вере теперь, после разделения стран. Насколько увеличилась разница?
Ладожский : Запад стал более бездуховен, а восток более воинственен, и Православие должно встать после Великого Разделения во главе цивилизации. Древние мыслители верили, что только наш народ выведет человечество на богоугодный путь развития.
Полина : Как появилась Долина Церквей?
Ладожский : Купцы давно пытаются вырваться из-под власти золота - прежде они строили отдельные храмы, а в наши дни знаменитую Долину Церквей. Они ищут достойное применение своим капиталам.
Полина : Почему опять возрождается язычество?
Ладожский : Православие отвечало духовным потребностям народа, но сегодня многие разочарованы невыполненными обещаниями власти и надеются обрести новых идолов. Язычники пытаются низвергнуть Церковь, но нашими молитвами, думаю, она выстоит, как и в предыдущее тысячелетие.
Полина : Спасибо вам, господин Ладожский, за исчерпывающие ответы. Дай Бог вам удачи во всех ваших изысканиях и начинаниях.
Проснувшись утром и позавтракав в простой "забегаловке" на рынке, Алексий заскочил в ночлежку к Дане сказать, что придет ближе к полуночи. Затем он перешел узкую улицу и решил дожидаться Хромого в людном туннеле вокзала.
Балт работал на Москву, еще начиная со времен присоединения страны к Европе. Местное население всегда в своем бедственном положении обвиняло приезжих, поэтому на должности, связанные с обеспечением безопасности и с допуском к государственным секретам, их не брали. В этом вопросе, наверное, люди во всех странах одинаковы. Хромой занимался тем, что выявлял недовольных, а подрабатывал, доя, мелких торговцев и, помогая им решать проблемы с законом.
Потом сюда пришли скандинавы - выкачали все, что можно, и ушли обратно, оставив простой народ подыхать с голоду и любоваться на свалки отходов из богатой Европы, построенные на их деньги по всей стране.
Этим воспользовались местные националисты, опять во всем обвинившие мигрантов. Возник кровопролитный конфликт, а тут и постановление ООН вышло, Балтийские страны охотно проголосовали за массовую депортацию всех лиц, не коренной национальности и вздохнули с облегчением, когда начался исход здешних Гибридов. Большинство выбрали Россию, богатые - Новый Вавилон, и, наконец, самые смелые уехали в Антарктиду. Пригодились и базы данных по недовольным, собранные Хромым. Самого Хромого к тому времени назначили начальником отдела по противостоянию наплыву приезжих репатриантов, выдающих себя за коренных граждан. И в этом болоте он умудрялся неплохо зарабатывать.
Хромой был местным и смотрел на представителей других национальностей, как и остальные его соплеменники, свысока, но это ничуть не мешало ему продавать Москве секретную информацию за интернациональные деньги - Хромой предпочитал всегда актуальное и вечное золото.
Теперь, когда прошло столько лет после Разделения, "хлебного" отдела больше не было, но для настоящего патриота выгодная работа всегда найдется, и Хромой перешел в структуру по поддержке разноцветных "оппозиционеров" из России, которые частенько, нелегально перейдя границу, отсиживались на севере страны, подпитываясь из иностранных секретных фондов. Хромой не понимал, чем они отличаются от бандитов и контрабандистов, но долгие годы работы научили не задавать никому лишних, неудобных вопросов. К концу своей карьеры, Хромому, и раньше не отличавшемуся щепетильностью, было все равно на кого работать и от кого получать вознаграждение.
Они поздоровались, как старые знакомые.
- Вы хотели видеть, кого-то от нас? - Хромой взял инициативу в свои руки.
- Да, я хотел просить вас по возможности, помочь достать новую информацию о наших новых "группах сопротивления" на севере.
- Я, первое, уже дал вам возможность добраться до столицы и позволю так же спокойно уехать из страны. Второе - могу вам предложить, например, американского связного в Оскове. Что мы получаем за это?
- Торгуетесь?
- Такую информацию вы будете очень хотеть. Через него проходит северное финансирование ваших групп. Теперь, когда у нас хозяевами стали опять немцы, мне недолго осталось работать. Мы знаем, что есть указ, до конца следующего года всем местным полностью покинуть немецкую зону. Вся столица и ее окрестности выкуплены Германией за наши долги.
- А как же национальные ценности? От вашей территории вскоре ничего не останется!?
Хромой только безразлично махнул рукой на вопрос Дронова.
- Я уже старый об этом думать. Давайте лучше о делах.
В понимании старого хапуги, это значило - о деньгах.
- Допустим, это интересно. Мне нужен канал, по которому прошла последняя группа от вас к нам. - Дронова интересовала группа Городничего. Такой запрос, среди прочего, он получил сегодня утром от Данилина.
- Хорошо, я достану вам данные по этому каналу. Вы привезли деньги?
- Да, конечно. Они в надежном месте и ждут возможности переместиться оттуда к вам в портфель.
- Не понимаю только, зачем вы устроили бойню в нашей депрессивной волости?
- Вы хотите сказать, что в других районах экономическое процветание?
- Вы не ответили.
- Моей жизни угрожала серьезная опасность. В вашем передовом приграничном городе любят пострелять в приезжих, но это еще не проблема. Иногда, когда разыграется аппетит, им хочется попробовать бедолагу на вкус. Редкое местное гостеприимство со своим колоритом. Как вам мое объяснение?
- Гости не переходят границы нелегально, впрочем, сейчас и легально тоже. - Хромой вздохнул. - Не знал, что зашло так далеко.
- Все вы знаете. Так как, с моим предложением?
- Я думаю, что будет правильным оправдать вашу нелегкую и опасную дорогу. Хорошо, мне надо запросить свой Приход.
- Когда вы будете знать результат?
- Часа мне хватит.
- Нет, давайте встретимся вечером, подальше от центра, возле реки у подземного перехода.
Хромой кивнул в знак согласия и заковылял на выход из тоннеля, но вдруг обернулся к Дронову.
- Да, последнее, деньги возьмите с собой, не забудьте, пожалуйста!
15. Воскресенский. Петроград
Губернатор Северо-Запада князь Воскресенский проснулся в творческом настроении в своем Петроградском доме на набережной реки Мойки. За окном стоял почти летний полдень, и было пора вставать из мягкой постели - на вечер планировался премьерный спектакль. Князь предстанет перед зрителями в главной роли жестокого предводителя варваров.
Поэтому сегодня, почти достроенный им замок готовится встречать важных гостей из всей Северо-Западной губернии и сенаторов из Петрограда. Его советник, - Фома Благозвучный, просил не приглашать их без разбора, но князь - губернатор не всегда слушал придворного философа.
Воскресенский потянулся, широко зевнул и босиком отправился в ванную комнату. Мраморный гладкий пол приятно холодил ступни. Возле окна тотчас встрепенулся Везувий, млеющая от жары породистая русская борзая. Князь слегка наклонил голову, и радостный пес завилял хвостом и потрусил за ним.
Почему он, Воскресенский не может пригласить на театральное представление цвет Петроградского нового дворянства? Народные избранники жаждут увидеть восходящую звезду сцены, а театр - страсть князя…
Сейчас рядом нет, слава Богу, его властной матери Алевтины, от которой он принял губернаторство, и некому помешать князю, наслаждаться игрой. Хотя, вездесущий Фома тоже считает, что увлечение театром вредит политической карьере и портит образ сильного властителя. Вот и нынче хитрец - Фома плетет новые интриги, убеждая князя бороться за власть и место нынешнего президента.
Из широкого с золотом зеркала в ванной смотрело усталое лицо человека, накануне вкусившего больше соблазнов, нежели требовалось для творческого подъема перед премьерой. Везувий скулил от удовольствия и терся о его ноги, надеясь привлечь внимание.
После представления, как всегда, для избранных был запланирован ужин с обильными излишествами, что кому нравится. Воскресенский закрыл глаза и мысленно представил вечер, обещавший приятные сюрпризы.
Совершив утренний туалет, он нехотя позавтракал в каминном зале и приказал охране через час готовиться к выезду. Все знали, что князь не отличался пунктуальностью - только через два часа он торжественно погрузился в белый лимузин с флажком губернии. В сопровождении черного автомобиля с охраной Воскресенский тотчас отбыл из Петрограда в направлении своего замка, расположенного в двух часах езды от города.
Прекрасную дорогу недавно, по его приказу гладко отутюжили и Воскресенский, лежа на кожаном диване лимузина, спокойно повторял вечернюю роль - отрывки из германского эпоса о Нибелунгах. Князю особенно нравились строки, где победители пили кровь, сраженных гуннов:
Молвил тут Хаген, сурово
Нахмурив брови:
Жаждой томимый, пусть
Каждый напьется крови!
В пламени адском напитка здесь
Нет другого:
Пейте его - таково мое, други, слово.
- Панкрат, дай-ка холода назад, - обратился князь к водителю, - что-то жарко сегодня… - И он снова погрузился в роль, представляя себя на месте свирепого Хагена, собственноручно выпускающего фонтаны крови из жертв.
Наряду с классическими произведениями Воскресенскому не претили и произведения современных покладистых авторов. Они позволяли править их творения, вставляя туда картины его тайных желаний - устраивать, столь любимые князем, кровавые оргии на сцене. Столичные завистники не посмеют обвинить губернатора в извращенности - он лишь строго следует в постановках авторской букве.