Открыв глаза, я словно переместился во времени, в котором действительность отставала от видения, а точнее, остановилась, замерла как раз за секунду до опыта. Самым удивительным было, что именно мой вскрик заставил всех замереть.
– Ничего, – сказал я, вставая. – Всё нормально.
– Тогда приготовиться, – сказал заведующий.
Инютин мигнул жёлтым светом готовности, и на главном мониторе высветилось полупрозрачное кольцо, заполняющееся как бы расплавленным золотом. То есть реальность была настолько совпадающей, что, казалось, я опять наблюдаю видение.
В общем, опыт прошёл один в один идентично с видением. И только в момент вспышки, зелёной и яркой, как молния, теперь вскрикнул не я один, а все находящиеся в лаборатории. Да и было от чего вскрикнуть: объединенная экстрасенсорика Родионова и Седниной была настолько мощной, что, несмотря на целую сеть предохранителей, многие приборы вновь сгорели. А в пространстве абсолютной пустоты таяло серебристое завихрение, которое поначалу я принял за крутящийся прозрачный диск. Подопытные животные, закреплённые за Родионовым и Седниной, не только исчезли из опломбированных клеток, но и отсутствовали в течение девяти секунд (по хронометру главного сервера).
Всё это время, по просьбе аспиранта Инютина (теперь на редкость хладнокровного и находчивого), мы стояли не шевелясь. Побаивались неаккуратными действиями нанести вред обезьянам, очертания которых через указанное выше время появились поначалу смазанными от вибрации, а главное, как раз у ног Инютина. Так что предосторожность оказалась весьма кстати.
Никаких оценок более давать не в состоянии, сразу после опыта разболелась голова. Лишь к понедельнику пришёл в себя.
...
Лейтенант Кимкурякин М.О. (подпись) 28.02.05 г.
Начальнику СОИС МГУ
полковнику Акиндину А.А.
от старшего лейтенанта
Наумова Н.М.
Озадаченный встречей с аспирантом Родионовым возле дублирующей лаборатории, я проследил за ним. Он прямым ходом направился в лабораторию Бреуса Б.Б. Мне это показалось странным, хотя я знал, что суббота объявлена рабочей в счёт понедельника (7 марта). Позвонив лейтенанту Кимкурякину, узнал, что никаких опытов на субботу не планировалось. Тогда по собственной инициативе я вошёл в лабораторию. Кроме Родионова там находились Инютин и Седнина. Якобы обсуждали поразительные результаты прошедшего накануне опыта. (Не знаю, вполне возможно.)
Родионов моему появлению обрадовался, неискренне, конечно, мол, какими судьбами, сколько лет, сколько зим! Словно мы и не встречались только что. Я подыграл ему, дескать, ищу вчерашний, а может, и завтрашний день. Он в ответ ещё сильнее расцвёл – не печалуйтесь, кому-кому, а лично вам мы в этом деле завсегда готовы помочь. С весёлым ехидством переглянулся с Седниной и спросил у Инютина: что, маэстро, поможем? Инютин пожал плечами и как-то очень официально заметил:
– Ты здесь главный, а я только катализатор.
Эти слова я хорошо запомнил. Но не придал им значения. А между тем Родионов уже включил магнитор и отдаёт указания Инютину, прямо-таки командир космического корабля. Мне интересно стало, каким образом он пойдёт на попятную, говорю:
– Всеми фибрами души хочу очутиться в завтрашнем дне, и желательно в ресторане "Ермак". И чтобы отдельный кабинет, и водочка, и клюквенный сок, и закуска – жареная осетрина. В общем, всё по высшему классу и за ваш счёт.
Тут Родионов несколько смутился, мол, на завтра у него другие планы, в них посещение ресторана не предусмотрено.
Седнина рассмеялась, сказала, что счёт можно оплатить заранее, а самому не появляться. И спросила, какое событие хочу отметить и с кем? Ведь в такие дорогие рестораны одному ходить не принято, нужен повод, и весьма серьёзный. Например, присвоение очередного звания вам или вашему сослуживцу Кимкурякину, который на радостях и в подпитии вдруг возжелает вас щёлкнуть по носу.
– Это почему же? – удивился я.
– Ну как же – в подпитии, на радостях.
– В таком случае уж пусть лучше мне присвоят очередное звание – я его щёлкну.
Седнина вступилась за Кимкурякина, мол, новоиспечённому капитану щёлкать по носу младшего по званию неприлично, в некотором смысле – дедовщина. Вот если бы господин капитан на радостях получения звания возжелали щёлкнуть по носу господина полковника, то тогда другое дело, тогда это было бы прикольно.
Видит бог, господин полковник, что всё, что она говорила, я воспринимал не более чем шутку. Да, я позволил ей склонить себя на предосудительное действие. И понарошку, конечно, согласился как бы щёлкнуть вас по носу, в честь присвоения очередного звания, с которым вы меня как бы поздравили, подняв тост.
Скажу откровенно, я это сделал, чтобы досадить аспиранту Родионову. Он считает Седнину своей девушкой и во время беседы так назойливо крутился возле нас, прислушивался к разговору, что у меня возникло желание именно его щёлкнуть по носу. И я бы щёлкнул, но тут Инютин прямо на глазах раздвоился на заросшего мужичка и наголо стриженную бабёнку, они-то и начали обратный отсчёт.
Я опешил – несанкционированный опыт? Хочу вмешаться и не могу. Седнина, будто малого ребёнка, подвела меня к столу, где обычно находится испытуемое животное, закреплённое за Родионовым, и приказала что было сил упереться в торец.
В следующую секунду всё вокруг затряслось, завибрировало, набирая ускорение. Хорошо помню, что стрелка на часах девятисекундного циферблата главного сервера как бы замерла. Распространение энергетического импульса биополей информаторов приобрело такое скоростное вращение на электромагниторе, что радиус превратился в светящийся круг, а искорка в центре – в непрерывный сияющий сгусток, волнообразно и равномерно изливающийся на все триста шестьдесят градусов. Степень вибрации была такой, что мои руки стали как бы растворяться, исчезать в серебристой газообразной дымке. На какое-то мгновение я почувствовал воздушную сдерживающую упругость и увидел, что вцепился в торец длинного деревянного стола.
Меня окликнули – официант в красной косоворотке. Подносит запотевший граненый стакан "Царской водки".
Я осушил его. Потом мне подвинули стул. В кабинет один за другим стали заходить другие официанты в косоворотках. Расставляли на столе графины: с водочкой, квасом, клюквенным морсом. Запечённую осетрину водрузили. Понанесли огурчиков, грибочков, салатов всяких – в общем, приготовили стол на загляденье.
Каким-то образом Кимкурякин появился. Поздравил. И тут же посетовал, что сам он застрял в лейтенантах. Ещё по стаканчику "Царской" осушили с ним. И тут вы, господин полковник, пришли, подняли синенький стаканчик из венецианского стекла и поздравили меня с присвоением очередного звания.
Больше ничего не помню – провал. Лишь в самом конце ужина, когда опять появился официант в красной косоворотке и объявил, что счёт и чаевые загодя оплачены аспирантом МГУ Зиновием Родионовым, в памяти как молния сверкнуло: эту оплату загодя предложила Седнина. И сразу явилась мысль: на следующий день надо заново посетить ресторан, чтобы удостовериться – "завтра" действительно было настоящим или с помощью аспирантов-парапсихологов благополучно померещилось.
...
Ст. лейтенант Наумов Н.М. (подпись) 10.03.05 г.
Начальнику СОИС МГУ
полковнику Акиндину А.А.
от лейтенанта
Кимкурякина М.О.
Господин полковник, довожу до Вашего сведения, что 5 марта я ни в какие рестораны не ходил и целый день был дома, в общежитии. Где-то в обед по мобильнику позвонил старший лейтенант Наумов. Интересовался, запланированы ли какие-нибудь опыты в лаборатории Бреуса. Я сказал, что нет, не запланированы. Больше в тот день я Наумова не видел и по телефону с ним не разговаривал, и никуда из общежития не отлучался.
У нас проходит шахматный турнир, я играю на второй доске, поэтому изрядно устал и рано лёг спать. Это могут подтвердить сотрудники клуба "Медиум", проживающие в комнате напротив, они тоже участвуют в турнире: Дионис – четвёртая доска и Сатир – двенадцатая.
Я уже сообщал Вам, что в лаборатории Бреуса (во время опыта) ощутил в себе некоторую способность предвосхищать будущее, то есть наблюдать его в сознании, загодя – ещё его нет, а я уже знаю, что будет, случится буквально сейчас, через несколько секунд. Это я к тому, что на телефонный звонок старшего лейтенанта Наумова я среагировал подобным образом. То есть отключил мобильник, прилёг, закрыл глаза (некоторые шахматные этюды я разбираю вслепую). Представил шахматную доску с фигурами. И вдруг всё замутилось, вместо короля – старший лейтенант Наумов, а вместо пешки – официант в красной косоворотке со стаканчиком водки на подносе. (Стаканчик синенький, с узорами, из венецианского стекла.) Я уж и так и сяк пытался уничтожить навязчивую картинку – не получилось. Пришлось встать, расставить фигуры и за доской разобрать этюд.
А ночью снился ужасный сон (правда, урывками). Если бы не стаканчик из венецианского стекла, поутру обнаруженный в кармане моего пиджака, и не психиатр, назначенный Вами, господин полковник, ни за что бы не упомянул о сне.
Впрочем, о стаканчике и о походе в ресторан "Ермак" шестого марта Вы, господин полковник, сами всё знаете.
...
Лейтенант Кимкурякин М.О. (подпись) 10.03.05 г.
Начальнику СОИС МГУ
полковнику Акиндину А.А.
от начальника СОИС МГУ
полковника Акиндина А.А.
Лейтенант Кимкурякин прав: без психиатра трудно писать подобное донесение, но, однако, к делу.
В субботу, 5 марта, после обеда, я вошёл в свой кабинет и по устоявшейся традиции расположился в кресле напротив телевизора. Жена принесла пятничные "толстушки", она знает, что некоторые новости по телевизору я дополняю информацией из газет. Кроме того, это её единственная безотказная уловка заставить меня отдохнуть.
В общем, за телевизором я вздремнул, и мне приснился сон. И так же, как и лейтенанту Кимкурякину, отрывочный. Причём отрывочность весьма странная. Когда я просыпался, то оказывался не в своём кабинете, а в кабинете ресторана "Ермак" со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но по порядку.
Телефонный звонок. На экране монитора собственной персоной Председатель комитета СОИС. Я вскакиваю – сна как не бывало. А он – полноте, Агапий Агафонович, садитесь и простите, что в субботний вечер ворвался в ваш кабинет, как говорится, не постучав. Сообщил о приезде американцев и японцев (привезли какие-то телелинзы, благодаря которым можно заглядывать в прошлое и будущее). Сказал, что очень уж они интересуются изысканиями лаборатории Бреуса, похвалил за неразглашение и бдительность. Поздравил меня с присвоением звания генерал-лейтенанта и пообещал, что погоны вручит сам Верховный. Пожелал доброго здоровья, успехов, счастья и исчез с монитора, будто его и не было. Он исчез, а я под впечатлением подхожу к зеркалу платяного шкафа – здравствуйте, генерал-лейтенант Акиндин!
Опять звонок. Кто-то клерк из штаба. Сообщает, что Наумову Назару Матвеевичу присвоено очередное звание капитана. Соответствующие документы будут доставлены в понедельник. Я говорю, что за спешка, в понедельник и поговорили бы. Он смутился, а потом признался, что хотел потрафить мне, вдруг в воскресный день господин генерал-лейтенант возжелают выехать в ресторан, чтобы отметить неординарное событие, а тут и у подчинённого радость, пусть бы подчинённый и побеспокоился. Штабная услужливость ныне у всех "притча во языцех", но чтобы до такой степени?!
Иронизирую:
– Тогда и лейтенанту Кимкурякину надо бы немедленно присвоить очередное звание – мы втроём осуществим вылазку.
– Господин генерал-лейтенант, не извольте беспокоиться, в течение недели по вашему представлению произведём лейтенанта Кимкурякина сразу в капитаны. Дальше не смею – чин майора удостоверяется подписью Председателя комитета.
– А сами-то вы кто? В каком звании?
– Штабс-капитан Рыбников.
– Хорошо, готовьте за моей подписью представления на моих сотрудников и в них включите себя, господин майор.
Штабс-капитан поблагодарил и после некоторой паузы испросил разрешения включить в представление обоснование о том, что он вместе с моими сотрудниками произвёл загляд в будущее, в результате которого выяснилось, что японская телелинза на порядок лучше американской. Я согласился при условии, что обе линзы будут дополнительно проверены в лаборатории Бреуса Б.Б.
Только что положил трубку и устроился в кресле – опять звонок. Ну, думаю, кто бы ни звонил – вскакивать не буду. Генерал-лейтенанту – негоже.
– Господин полковник, с вами говорит генерал-лейтенант.
По привычке вскакиваю, запутался в пледе (меня неукоснительно им снабжает жена, чтобы не остужались ноги). В общем, чуть было не упал, невольно взглянул на зеркало шкафа и обомлел: я – не я?! Стою в полный рост, в генеральской форме, разговариваю по телефону. О чём – не понял, потрясение сказалось. Однако взял себя в руки.
– Господин генерал-лейтенант, полковник Акиндин слушает, чего изволите?
– Наконец-то!.. Немедленно выезжайте в ресторан "Ермак", старший лейтенант Наумов уже отмечает присвоение очередного звания и готов осчастливить вас щелчком по носу. Имейте в виду, у него под бинтами на среднем правом пальце надет металлический напёрсток.
Разговор с генералом показался настолько странным, что я осмелился испросить уточнений – с кем имею честь беседовать, место службы, должность? В ответ он рассвирепел.
– Раскрой глаза пошире, ты кого видишь в зеркале, тупица? Совсем заработался, сам себя не узнаёшь. Ну ничего, скоро вместо парапсихологов будут работать с твоими сотрудниками пара психиатров.
Думаю, была не была. Подхожу к зеркалу – остолбенел. Я, полковник Акиндин, собственной персоной, в генеральской форме с лампасами. В левой руке держу мобильник, отстранился, а правой, строго так, грожу указательным пальцем самому себе. Откуда-то серебристая дымка появилась, зеркало запотело как бы от чьего-то горячего дыхания, генерал потускнел и пропал. Я обрадовался, слава богу, всё это сон. Опять устроился в кресле, уже вздремнул, стук в дверь – Люси, моя жена.
– Прости, Агапий, не хотела будить, но кто-то из твоих позвонил, просил приехать в ресторан "Ермак". Не поняла, чьи именно очередные звания, но что их предстоит отмечать – это точно. Говорит, будто сотрудник Наумов что-то начудил, как бы его в комендатуру не забрали. Все ждут, что ты немедленно приедешь, выручишь. Уже и такси подъехало.
Она подошла к окну и немного отодвинула штору, чтобы я увидел. И я увидел, но не это убедило ехать в "Ермак". Оперативность у нас обычное дело. Меня убедило, что она в курсе моих дел о присвоении званий, о которых я ничего не знал и о которых ей только что сообщили. Я почувствовал в этом закономерность. И поехал.
Не помню, как оказался в ресторане. Помню, что сижу во главе стола, в уютном кабинете. По правую руку сидят Наумов и Кимкурякин, а по левую – свободное пространство, в котором то и дело появляются официанты в красных косоворотках с подносами. Один из них подаёт мне стопку "Царской" (в синеньком стаканчике из венецианского стекла) и просит от имени общества произнести тост в честь присвоения очередного звания старшему лейтенанту Наумову.
Я, естественно, произнёс – мы осушили стопки. В порыве благодарности, как мне показалось, старший лейтенант попросил, чтобы и ему принесли стопку "Царской" и тоже непременно в синеньком стаканчике с узорами. Он тоже произнесёт тост.
Неожиданно официант воспротивился – венецианский стаканчик один, и он распределён, его нельзя назад отнимать. Предложил старшему лейтенанту удовлетвориться обычной стопкой. Увы, ни в какую, старший лейтенант рассердился, стал кричать, что сейчас его принародно щёлкнули по носу. Но пусть некоторые не думают, он тоже может кое-кого щёлкнуть.
Мне стало жаль старшего лейтенанта, подумал, что он для меня старается, хочет ответный тост произнести в честь присвоения генеральского звания. Сказал официанту, чтобы синенький стаканчик всё-таки приготовили ему.
Старший лейтенант успокоился, а когда появился официант с венецианским стаканчиком "Царской", наклонился ко мне.
– Господин генерал-лейтенант, позвольте с ваших усов пушинку снять.
Протянул руку, а я смотрю, у него на среднем пальце – бинт. Я недолго думая схватил его за руку и вместе с бинтом содрал с пальца металлический напёрсток. Содрал и кричу лейтенанту Кимкурякину – давай быстрей другую руку заламывай! Лейтенант мнётся, а мы с Наумовым уже половину стульев уронили. Официант в красной косоворотке тоже застыл в столбняке – ни с места, как прирос к полу. А на подносе у него водочка в запотевшем венецианском стаканчике – пей не хочу.
– Лейтенант Кимкурякин, немедленно конфискуйте синенький стаканчик!
Почему такой приказ отдал – бог весть! Только лейтенант лихо, с налёту подхватил стопку и одним смачным глотком опростал. Хотел вернуть на поднос, но мы его уже опрокинули. Тогда лейтенант Кимкурякин сунул стаканчик в карман пиджака и наскоком набросился на старшего лейтенанта, возомнившего себя капитаном.
Что было дальше? Очевидно, заспал. Какие-то смутные разрозненные пятна. И лишь в конце, когда покидали ресторан и Наумов вдруг воспылал желанием оплатить счёт, появился уже известный официант в красной косоворотке и с перебинтованным левым глазом. Он сообщил, что счёт оплачен. Кем – не сказал. Но старший лейтенант Наумов, прежде чем полностью отключился, прокричал во всеуслышанье:
– Знаю-знаю, кто оплатил – рыжий из лаборатории Бреуса.
Прокричал и уронил голову на плечо шатающегося лейтенанта Кимкурякина.
Странный сон, местами неприятный. Не хотелось бы о нём вспоминать, но он имел реальное продолжение.
А именно: поутру, проснувшись, я обнаружил на журнальном столике, на кипе газет, смятый грязноватый бинт и металлический напёрсток.
Бинт в длину 64 см. Напёрсток в глубину 3 см, а в диаметре ямки – 2,8. Негодяй – не пальцы, а какие-то сардельки. (Прозевай я чуть-чуть – он бы мне нос свернул.)
Выяснив у Люси, что никуда не отлучался и "за кои веки" впервые так крепко уснул, что она с сожалением, но решила не будить меня на ужин, на мои любимые подрумяненные в духовке бутерброды с сыром (если бы она знала, где и как мне пришлось ужинать!), я созвонился с сотрудниками и в четырнадцать ноль-ноль (в воскресенье, 6 марта, 2005 года) встретился с ними в кафе "Сталкер". Наш информатор (не указываю имя потому, что он задействован в не менее важном параллельном проекте) провёл нас в отдельный кабинет и предоставил самим себе.