* * *
Было два часа утра. Тороп только что лег спать, когда зазвонил телефон.
Это мог быть только связной Горского.
Телефонный аппарат находился в гостиной, но Тороп считался начальником Доуи, поэтому, ругаясь, встал с постели.
"Полное отсутствие лишней информации, - учил его сибирский мафиози. - Никаких имен - никогда. Никаких названий мест - почти всегда".
- Слушаю, - произнес Тороп, снимая трубку.
- Завтра утром, почтовое сообщение в ящике для корреспонденции.
И линия разъединилась.
Существовало строгое правило: письма следует забирать только после прихода почтальона.
Поэтому Тороп поставил будильник на восемь утра.
Потом лег спать.
Наутро в указанном месте обнаружился герметично закрытый конверт из плотной желтоватой бумаги, а внутри конверта - визитка с адресом в Лонгёе. За чертой города. Южный берег реки Святого Лаврентия. Клиника. Рентгенология, биологические анализы, УЗИ, магнитно-резонансная томография. Некий доктор Тремблей. Люди с такой фамилией занимали десять страниц в телефонном справочнике, посвященном одному только Монреалю. Это были местные Мартэны, Смиты, Лопесы.
В конверте также находился небольшой талончик на прием к врачу, выписанный на имя Мари Зорн на бумаге, изготовленной из вторсырья. Плюс дата и время. В этот же день. В восемь вечера.
Это попахивало подпольным медосмотром после официального окончания работы клиники.
Указания Горского были предельно ясны: "На месте именно вы будете принимать решение обо всех передвижениях и мерах по обеспечению нормальных условий существования подопечной. У вас карт-бланш, пока мой связной не устроит встречу с представителями заказчика для передачи им объекта". Тороп незаметно взглянул на Романенко, но полковник и глазом не моргнул, и Тороп понял: тот скрыл от Горского, что у него тоже свой человек в Канаде - в Квебеке - и что Тороп получил приказ в экстренном случае звонить этому агенту.
Официальный "связной" - тот, что звонил поздней ночью и бросал в трубку, сказав пару фраз, - был подручным Горского. В голове Торопа начала складываться картина. Романенко организовывал сопровождение девушки, зато Горский контролировал оба конца цепочки. Он был отправителем и получателем.
Важная шишка в сибирской мафии, в ряды которой Романенко, по его словам, пытался внедрить своего человека…
Чем дальше, тем сильнее Тороп сомневался в версии Романенко. Это ощущение не подкреплялось никакими логически обоснованными аргументами. Чистая интуиция. Предчувствие, настолько смутное и вместе с тем четко выраженное, какой только может быть догадка. За свою жизнь Тороп сталкивался с таким количеством подвохов, что давно научился не принимать ничьи слова за чистую монету.
Самым правдоподобным выглядело следующее предположение: Романенко - важная деталь машины, главная шестеренка. Но он либо понятия не имеет, либо очень смутно представляет, какие интриги плетутся на самом деле. Он даже не знает, какой именно груз отправляет.
И это было странно.
Как и любая война.
Во второй половине дня Тороп проработал детали операции "посещение врача в Лонге".
Он, Ребекка и Мари сядут в машину, пока Доуи будет прикрывать их с балкона.
Тороп развернул на кухонном столе схему городских улиц и фломастером наметил путь следования их автомобиля. Потом приказал всем членам команды отдыхать до отъезда в клинику.
Вечером, в самом начале восьмого, Тороп позвонил в квартиру 4067.
- Вы готовы?
- Ждем только вас.
- Через две минуты. В переулке.
Он подождал минуту, взглянул на Доуи и бросил:
- Выходим.
После того как Доуи занял пост на балконе, Тороп присоединился к Мари и Ребекке в палисаднике.
Он молча открыл калитку, преграждавшую выход в переулок, и вышел первым, сразу же направившись к взятой напрокат "тойоте".
Разблокировал замки дверей, сел за руль, включил магнитолу и улыбнулся двум женщинам в зеркало заднего вида, когда те залезли на заднее сиденье.
Еще немного, и он почувствует себя на двадцать лет моложе.
На улице стояла отличная погода. На голубом небе не было ни облачка, солнце уже приобрело оранжевой оттенок, но еще грело достаточно горячо. Девушки, которых он заметил на углу улицы, могли сразить наповал своей неброской красотой. Черт, все было слишком классно.
Ожидая окончания консультации, Тороп листал газету "Журналь де Монреаль". Прием пациентки продолжался уже полчаса.
Когда Мари наконец вышла, Тороп заметил, что она напряжена и бледна.
К Торопу подошла женщина в белом халате и без единого слова протянула ему цифровой диск последнего поколения. Его хватило бы, чтобы записать полную информацию о гражданском состоянии всех обитателей Галактики.
Затем она вернулась в кабинет и заперла за собой дверь.
Цифровой диск мог содержать все данные об организме человека, включая его генетический код. Если нанимателя Романенко интересовали какие-то мелкие подробности, он их наверняка узнает.
Именно в тот момент, когда Тороп размышлял обо всем этом, подъезжая к Сен-Дени со стороны улицы Шербрук, череда цеплявшихся друг за друга простых мыслей привела к возникновению новой, более сложной идеи.
Решение пустить в бой тяжелую артиллерию было принято не только потому, что Мари вдруг почувствовала себя неважно. Нет, оно также напрямую связано с тем неизвестным, что девушка тащит с собой.
Озарение поразило Торопа как удар молнии. Он застыл на месте, хотя на светофоре загорелся зеленый свет. Задние машины принялись сигналить, и только тогда он пришел в себя.
"Вот черт!" - подумал он, медленно поворачивая на улицу Ривар.
Тысяча чертей!
Вирусы.
Данные на цифровом диске были защищены от взлома. Хакерские программы по подбору кода, имевшиеся на портативном компьютере Торопа, оказались здесь бессильны. Собственно, этого следовало ожидать. Самозапускающаяся утилита отправила весь массив данных в направлении Казахстана. Насколько Тороп мог предположить - куда-то в Чингизские горы. Затем программа стерла содержимое диска и самоуничтожилась. Портативный компьютер выплюнул диск. Тороп несколько минут мгновений обдумывал решение, затем открыл электронную почту, запустил шифровальный модуль и принялся набирать сообщение.
Послание было лаконичным, но выразительным:
"Не будете ли вы любезны объяснить, почему никто из нас до сих пор не заразился, если девушка перевозит штаммы вируса или болезнетворные бактерии? Спасибо".
В этом письме Тороп не воспользовался ни одной из общепринятых формул вежливости. Программа-приложение уже преобразовывала сообщение в поток бинарных данных.
Затем Тороп решил пройтись и выпить где-нибудь пива.
Набережная туманов тоже оставалась на своем месте - немного выше Сен-Дени.
Тороп пересек длинный зал, подошел к стойке бара, нашел свободный табурет и заказал кувшинчик пива. В это время действовало специальное предложение, и большой кувшин стоил всего на доллар дороже маленького, но Тороп отклонил заманчивое предложение официантки: нельзя было пускаться во все тяжкие. На сцене выступала группа, исполнявшая электронную музыку в стиле неокантри. Играли они, откровенно говоря, посредственно, но певица была пышной женщиной. Долли Партон, будь у нее такая грудь, выглядела бы копией Кэйт Мосс. Тороп прислонился к стойке бара с бокалом пива в руке.
"Невероятно, - подумал он. - Невозможно поверить, что мне так хорошо".
Вечер был в самом разгаре, и Тороп допил пиво. Бар ломился от посетителей, вокруг веселились красотки всех мастей. Скучноватую фолк-музыку сменили чертовски заводные мотивы.
Тороп решил побаловать себя еще немного и заказал еще пива. Всего одну.
- Темного, - попросил он у высокой чернокожей официантки.
Он как раз отсыпал чаевые монетами по двадцать пять центов, когда его окликнул женский голос:
- Привет, часто здесь ошиваешься?
Тороп узнал местный акцент и жаргон.
Он обернулся, улыбнулся незнакомке лучшей из своих улыбок - той самой, которой он недавно воспользовался в супермаркете, - и нагло соврал:
- Да, это мой любимый бар.
Это была брюнетка лет тридцати, с прической а-ля Луиза Брукс, в черной мини-юбке с голографическими изображениями в духе соцреализма. Она улыбнулась. На ее майке Тороп заметил портрет пролетария-стахановца.
- Я так и подумала, что уже видела тебя здесь.
Стахановец посылал сообщение с явным сексуальным подтекстом, но Тороп не сообразил, как на него ответить, и замолчал. Отчаянно жаркий ритм музыки делал все, чтобы собеседники потеряли голову.
Девушка заказала пива и опять повернулась к Торопу:
- Француз?
Он встретился с ней глазами.
Лгать нужно было очень осторожно. Ведь по легенде, он - англоговорящий канадец. Но Тороп знал: то, что убедит таможенников или компьютер, не пройдет проверку ультрачувствительного сканера, который есть у любой местной девушки.
- Моя мать была француженкой, - ответил он. - Я родился во Франции и прожил там все детство и юность.
Это больше похоже на правду.
- Турист?
Тороп заметил, как в открытом, ясном взгляде девушки сгущается подозрительность. Он знал, какой репутацией пользуются французские туристы в Квебеке, поэтому следовало немедленно изменить направление беседы.
- Нет, я здесь по делам. А живу в Онтарио.
Настороженность в глазах девушки чуть-чуть ослабла.
- И чем же ты занимаешься в Монреале?
"Вот черт, - подумал Тороп. - Допрос как на границе".
- Коммерческие авиаперевозки, - ответил он кратко и в то же время туманно.
- Авиаперевозки? - заинтересованно переспросила она. - Мой двоюродный брат работает в небольшой компании, которая занимается гидросамолетами, здесь, в Квебеке, в Сагенее.
"Ага, как же, - подумал Тороп, гася улыбку. - Но неприятностей мне не нужно, так что доведем спектакль до конца".
- А… вот как, - кивнул он. - И как его зовут? Я как раз собирался поехать туда.
Девушка улыбнулась еще шире и приблизилась на опасное расстояние. Толпа была плотной, жара - изнуряющей, алкоголь струился по жилам, а вожделение - по нервным окончаниям. Девушка казалась неотразимо сексуальной. Сам того не сознавая, Тороп позволил втянуть себя в игру.
- Моего брата зовут Даниэль Туркот. А я - Валентина. Валентина Лозон.
Она протянула Торопу руку. Тот пожал ее.
Короткий электрический разряд пронзил Торопа. Он прекрасно знал природу этого явления. И знал, к чему оно может привести.
Тороп понял, что больше ничего не может поделать.
- Черт, почему я? Я же на двадцать лет старше тебя и…
- Знаю, ты мне в отцы годишься, но, блин, в какой-то момент я подумала, что имею дело со столетним старцем.
Смех девушки казался вереницей хрустально-чистых нот, которые кто-то перебирает, как четки. Она вызывающе обвилась вокруг Торопа.
"Давно меня так не целовали", - подумал он.
Когда они разделись, Тороп случайно заметил в зеркале свое отражение и, немного смутившись, отвел глаза от собственного тела, закаленного многолетними испытаниями. После трех недель строгого режима в киргизских горах он похудел, но шрамы на лице, ногах, спине, животе и целая коллекция интимных татуировок делали его похожим на человека, страдавшего каким-то кожным заболеванием, скорее отвратительным, чем вызывающим сострадание.
Однако девушка нисколько не разделяла его сомнений…
Тороп встал, надел трусы и футболку и направился к холодильнику:
- Хочешь пива?
- Да, оно в ящике для овощей.
Тороп открыл ящик и вытащил оттуда две бутылки.
В комнате негромко звучал голос Нэнси Синатры. Это было так же сладко, как если бы они смаковали мед, сидя у слегка потрескивающего костерка. Подобные ощущения почти заставили Торопа поверить в то, что счастье возможно.
"Вот черт, - подумал он. - Все это слишком хорошо".
Чуть позже, после того как они снова занялись любовью, Тороп раскинулся на кровати. Его подружка медленно, но верно погружалась в зыбучие пески сна.
Он полежал десять минут. А затем встал.
Следовало подстраховаться. Он совершил глупость, но не стоит усугублять ситуацию. Нужно вернуться домой до восхода.
Тороп наскоро оделся.
- Уходишь? - сонно спросила девушка.
- Да, - ответил Тороп. - Завтра рано вставать.
- Обычное дело, - сказала она, роняя голову на подушку.
- Что?
- О боже, обычное дело. Half night stand, чтобы перепихнуться по-быстрому. На это всегда хватает двух часов.
- Мне очень жаль, - произнес он с глупым видом.
- Вам всегда жаль. Пока.
Тороп сбежал, сказав себе, что больше никогда ее не увидит.
И это его совершенно не огорчало.
13
- Господин Горский, я говорю абсолютно откровенно. Нет никаких поводов для беспокойства.
Доктор Уолш наблюдал, как цепочки нуклеотидов соединяются, образуя ген, кодировавший гемоглобин соловья. Вихри цифр, заполонившие экран, сменялись кривыми, иллюстрировавшими процесс химического обмена в искусственной плаценте.
Горский тихо выругался. Потолочный светильник и несколько дежурных ламп заливали лабораторию холодным, бледно-голубым металлическим светом. Это была "операционная" - стерильное помещение, дезинфицированное и защищенное от любой возможной инфекции биологического происхождения. Горский и врач были в синих комбинезонах и защитных масках. Доктор терпеливо перемещал одну за другой какие-то белые шары. Хирургические щипцы с автоматическим управлением стали продолжением его правой руки, протезом из начищенного до блеска алюминия. Система последовательно вспыхивавших светодиодных индикаторов и вращавшихся углеродистых блоков жужжала при каждом движении, как электробритва.
Доктор Уолш напоминал старого филина. Его маленькие глазки поблескивали желтым за круглыми очками и радужной маской. Горский, которому было о нем известно все, знал, что доктор был известным орнитологом и гением молекулярной биохимии. "Со временем он наверняка сам станет похож на птиц, которых изучает", - подумал Горский.
- Зулганин должен был вам сказать, в этом нет ничего необычного. Думаю, причин для волнения нет.
Говоря это, старый желтоглазый филин с рукой-протезом даже не поднял головы. Его голос, усиленный микрофоном, прицепленным к комбинезону, перекрыл шум в операционной. Доктор открыл прозрачную панель какого-то аппарата, над которым нависала длинная труба в алюминиевой пленке, положил туда яйцо, закрыл панель и свободной рукой нажал несколько клавиш. На экране появилась и начала медленно вращаться форма, образованная переплетением каких-то нитей. Яйцо поворачивалось на диске опалового цвета. Это сопровождалось частыми вспышками.
- Мы должны сделать все, чтобы товар не был поврежден, - ответил Горский. - С учетом цены, за которую мы его продаем, клиент вправе рассчитывать на безупречный сервис.
Доктор Уолш изящным движением щипцов снял яйцо с вращавшейся платформы, поместил его под круглое стекло микроскопа с туннельным эффектом и приник глазом к видоискателю.
- Послушайте, полученные вчера данные ясно говорят об одном: зародыши развиваются нормально. Женщина перенесла несколько приступов головокружения, что на данной стадии развития вполне допустимо. Это самое главное.
Горский шевельнулся, и табурет зашатался под его весом. Не стоит считать его идиотом. Этот старый филин врет.
- Чем именно она больна, доктор Уолш? - произнес он ледяным голосом.
Доктор Уолш оторвал взгляд от видоискателя и обернулся. Сквозь прозрачную маску на Горского уставились желтые, хищно блестевшие глаза.
- Должен вам напомнить, что именно вы несете ответственность за идеальное здоровье носителя. Вспомните: именно вам мы поручили скопировать чип с ее генетическим кодом и убедиться, что она не является носителем дефектного гена или какого-либо вируса. Это ошибка, которой мы больше не совершим, уж поверьте мне.
Горский сглотнул и промолчал.
Его команда годами отрабатывала транспортировку людей. И облажалась, недостаточно тщательно проверив важное обстоятельство. А потом Романенко лишь сделал катастрофу реальностью: скопировал чип с генетическим кодом, не думая о последствиях.
Горский не предупреждал его ни о чем таком и теперь даже не мог сорвать раздражение на полковнике.
Доктор Уолш не сводил с Горского глаз. Тот выдержал его взгляд, думая, что из всех, кто вовлечен в эту проклятую операцию, доктор - единственный, кому не страшно (за исключением, естественно, самого Горского). Жадность доктора была безгранична, он точно знал, чего хочет, и был готов на все, чтобы это получить. Горский вынужден был изменить свое мнение. Тиссен - всего лишь клоун с Уолл-стрит. Доктор Уолш убедил выскочку, что у него в руках сосредоточена реальная власть, и без лишней нервотрепки сохранил контроль над ситуацией. Он согласился на кандидатуру Зулганина, потому что тот был посредственностью. Благодаря ему лавочка работала, пока Уолш посвящал все свое время исследованиям, новому хобби - созданию… как он это называет?
Ах да, созданию химер.
- В чем дело, доктор Уолш?
Старикашка переместил белое яйцо в пористый контейнер. С легким удивлением поднял глаза на Горского и затем закрыл крышку:
- Я произвожу скрещивание ДНК хамелеона и соловья. В цепочках ДНК птиц и рептилий многие звенья похожи.
Горский не знал, смеяться ему или сердиться. Он вздохнул:
- Я имел в виду нашего носителя, доктор. Я имел в виду мой миллион долларов США. Не говоря уже о ваших.
Доктор Уолш сделал раздраженный жест.
- А-а-ах, - недовольно проворчал он. - Разве Зулганин вам не сказал?
Горский шумно вздохнул:
- Он сказал, что одно звено ДНК повреждено. Ничего более определенного мне из него вытянуть не удалось, поэтому я пришел к вам. Спрашиваю в очередной и самый последний раз: о чем идет речь?
Доктор принял свой обычный надменный вид. И с высоты своей учености снисходительно бросил:
- Велика вероятность, что это шизофрения.
Горскому потребовалось несколько секунд, чтобы выдержать этот удар. Чтобы вспомнить, что представляет собой шизофрения, а затем закрыть глаза за черными стеклами очков "Рэй-Бэн УльтраВижн".
- Шизофрения.
С таким же успехом он мог сказать "Сталинград", если бы был немецким генералом, командующим Восточным фронтом.
Доктор Уолш засуетился:
- Да, но нет никаких признаков, что заболевание прогрессирует…
- И что это значит? Она сумасшедшая? Да или нет?
Теперь Уолш увлеченно разглядывал изображение яйца - переплетение нитей, вращавшееся на его экране. Он нажал несколько клавиш, и по экрану побежали столбцы каких-то кодов. Судя по всему, доктору это было чертовски интересно. Гораздо больше, чем их скромная беседа.
- Доктор?
- Нет, - произнес он раздраженно, не отрывая взгляда от монитора. - Невероятно… Вы это видели?