Мари вытянулась на кровати. Перед уходом из гостиницы Романенко сказал, что завтра у нее будет паспорт, причем сказал это таким тоном, как будто речь шла о каких-то пустяках. Осталось обсудить с Горским кое-какие мелочи, потом она отправится в путь.
"А ведь это только начало", - подумала девушка, содрогнувшись.
Она машинально высыпала в рот таблетки, оставленные врачом, и проглотила их. Затем погасила ночник у изголовья. По телевизору, который висел прямо напротив, показывали старую серию "Беверли-Хиллз 90210" - она видела ее, когда была еще девочкой. Теперь сериал показался ей ужасно пустым, неинтересным. Она даже спросила себя, что подумали бы о нас инопланетяне, если бы в далеком будущем взялись исследовать подобный хлам, оставшийся от нашей цивилизации. Потом переключилась на другой канал - какую-то русскую телестанцию - и в конце концов заснула под очередной вариант "Лебединого озера".
* * *
"План наступления на Цзянсу сработал", - подумал Романенко, следя за картинкой, двигавшейся на экране.
Он запер целую армию на полуострове и уничтожил несколько войсковых соединений противника у линии фронта к северу от реки. Еще одна армия с большими потерями отступала к Хэнань.
Судя по всему, электронный мозг "Кригшпиль" выбрал такой вариант развития событий, при котором резервные дивизии из Цзинани использовались в качестве подкрепления. Но при этом наступление врага на Ухань остановилось, что было одной из заявленных целей всей операции.
Впрочем, "МАРС" продолжал сосредоточивать войска на севере Юньнани - взяв Куньмин, он не собирался медлить с кинжальным ударом в направлении Гонконга, но теперь Романенко вернул себе инициативу на восточных берегах реки.
Он мог бросить основную часть сил в открывшуюся брешь, в соответствии с планом, изобретенным в последние дни, и продвинуться до реки Хуанхэ. Он направит все доступные войска в это великолепное сражение, которому суждено будет решить судьбу войны. Все войска, до последнего пехотинца, остававшегося в строю.
Романенко был целиком погружен в свои стратегические замыслы, когда в одно мгновение произошло сразу два события.
Сначала процессор игры выдал сообщение, на экране появились графики, которые затем пришли в движение.
ДВОЙНОЕ НАСТУПЛЕНИЕ ОТ КУНЬМИНА
ВРЕМЯ ВЫПОЛНЕНИЯ: ВЕДЕТСЯ РАСЧЕТ
- 17-я АРМИЯ - НА НАНЬНИН, ЗАТЕМ В НАПРАВЛЕНИИ ПОЛУОСТРОВА ЛЭЙЧЖОУБАНЬДАО
21-я АРМИЯ - НА ГУЙЯН, ЗАТЕМ НА ЦЗУНЬИ
30-я АРМИЯ - ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЙ УДАР ОТ ПАНЬ-ЧЖИХУА
- ПЕРВАЯ ТАКТИЧЕСКАЯ ГРУППИРОВКА - НА ГУЙЯН (ДВА АРМЕЙСКИХ КОРПУСА)
- ВТОРАЯ ТАКТИЧЕСКАЯ ГРУППИРОВКА - НА НАНЬНИН И ХАЙНАНЬ (ДВА АРМЕЙСКИХ КОРПУСА)
- ТРЕТЬЯ ТАКТИЧЕСКАЯ ГРУППИРОВКА - НА ПОДДЕРЖКУ КУНЬМИНЯ (ОДИН АРМЕЙСКИЙ КОРПУС + ОДНА ДИВИЗИЯ ВДВ)
ПРОДВИЖЕНИЕ 13-й АРМИИ НА ПАНЬЧЖИХУА ОТ СИЧАНА
"О господи! - успел подумать Романенко. - Вот теперь начался забег на короткую дистанцию".
И тут открылась дверь в другом конце комнаты. Вошел капитан Урьянев.
С новостями.
- Полковник, полагаю, я нашел нужного нам человека.
Капитан улыбался без всякого стеснения.
Романенко одарил подчиненного холодным взглядом, с сожалением вышел из программы "Кригшпиль" и указал Урьяневу на кресло.
Молодой капитан ГРУ занял предложенное ему место, продолжая улыбаться и теребить усы. "Он явно гордится собой", - подумал Романенко.
- Итак? - равнодушно спросил он.
Урьянев устроился в кресле поудобнее:
- Вы ни за что не догадаетесь, кто это.
Романенко раздраженно вздохнул:
- Прекратите говорить загадками. У нас мало времени.
Горский поставил совершенно четкие условия: никаких людей из ГРУ или любой другой русской спецслужбы. Никаких представителей мафии, никаких наемных убийц, числящихся в списках Интерпола. Никаких военных преступников, парней, не имеющих шанса легально пересечь границы североамериканских государств. Команда из трех человек, или даже двух, если сделать по-другому не получится.
Это все равно что требовать отправить человека на Луну в сопровождении типов, которые ни разу в жизни не сидели в кресле на борту самолета, пусть даже в салоне эконом-класса.
Тем не менее Урьянев отобрал небольшую группу потенциальных кандидатов. Среди них выделялись двое парней и одна девушка.
Первый - бывший русский милиционер, сорокапятилетний мужчина, перебивавшийся случайными заработками в качестве телохранителя. Он околачивался в Алма-Ате. Крепкий парень, умел обращаться с оружием и знал специфику работы в службе безопасности. Однако Романенко тут же обнаружил, что он страдает алкоголизмом, а его умственные способности оставляют желать лучшего.
Второй - североирландский протестант, уроженец Белфаста, в прошлом член радикальной ветви движения оранжистов. Он уже около пятнадцати лет числился в международном розыске за участие в ряде терактов в Ольстере и работал на малопривлекательных нанимателей в Бразилии, Африке, на Ближнем Востоке, а затем в Средней Азии. Он откликался на прозвище Доуи, хотя на самом деле его звали Уильям МакДоуэл. Говорили, что это кадр высшего класса, живая глыба льда, настоящий специалист по обеспечению личной безопасности клиента, любивший убивать и умевший это делать. Тем не менее ни один факт в собранном на него досье не говорил о том, что он в состоянии успешно выполнить достаточно деликатную миссию. Кроме того, он был замешан в убийствах, и Европол давно выдал ордер на его арест.
Оставалась девушка. Случайное стечение обстоятельств. Загадка. Романенко и Урьяневу так и не удалось докопаться до правды о ее прошлом.
Не уродина и не красавица. Невзрачность, достойная уважения. Немного нескладное тело, большие зубы и внушительный бюст. Плюс сплошные мускулы и недюжинная сила воли, прокаленная солнцем пустыни. Такую жизнь вели ее предки, подумал Романенко.
Она была настолько же блондинкой, насколько Мари - брюнеткой; крупной, а Мари - миниатюрной; загорелой, а Мари - бледной.
Девушка сказала, что ее зовут Ребекка Уотермен, она служила сержантом в ЦАХАЛе. По ее словам, она родилась в Хайфе. Ее отцом был хасид-американец из Бруклина, а матерью - русская еврейка из Одессы. Она говорила на языках обоих родителей и, конечно, на иврите и на арабском, имела высшее образование и в совершенстве знала Соединенные Штаты. Да, она уже бывала в Канаде, в том числе и в недавно возникшей Свободной провинции Квебек. Да, Монреаль ей знаком, да, она владеет азами французского языка.
Романенко попытался выяснить, не была ли она агентом "Моссада" или "Шин-Бет", ведь все складывалось слишком уж хорошо, чтобы быть правдой, но Ребекка не числилась ни в одном из списков. В московской штаб-квартире ГРУ о ней не имелось никаких сведений, а информатор Романенко в ФСБ ответил на соответствующий запрос аналогичным образом. В Израиле действует всеобщая воинская повинность, и потому не было ничего необычного в том, что женщина, как она утверждала, служила в ЦАХАЛе в чине сержанта.
В ответ на вопросы Романенко Ребекка рассказала, что просто путешествует, изъездила всю планету вдоль и поперек и уже около двух лет слоняется по Средней Азии и Южной Сибири. Что у нее закончились деньги. И она дала короткое объявление в местной газете: дескать, срочно ищу любую работу. А Урьянев случайно встретился с ней в одном из городских баров.
Романенко понадобилось не более двух минут, чтобы решить: она подходит для выполнения операции. Он был женоненавистником не больше, чем средний мужчина в целом и офицер российской армии в частности. "Будем работать с тем, кто есть, вот и все", - подумал он.
Так что теперь он смотрел на Урьянева, глаза которого сияли от самодовольства. В его улыбке смешивались незамутненная гордость и наивная радость.
Кретин. Он воспринимает это как игру, не понимая, что всякая игра предполагает учет и стопроцентную готовность к любому стечению обстоятельств.
- Итак? - бросил Романенко ледяным тоном.
- Итак? - повторил Урьянев с видом заговорщика. - Держу пари, полковник, вы не угадаете, кто это. Главный приз, неожиданный подарок, только что прибывший прямо с китайской границы.
Романенко устремил на подчиненного бесстрастный взгляд.
- Итак, я привел вам уйгурского наемника, полковник, - поспешно сказал Урьянев.
- Кого?
- Наемника, служившего у Шаббаза. Как его там зовут, Зорп?
Романенко напряг память. Корнель Зорп. Он же Хьюго Корнелиус Торп.
Бывший доброволец 108-й боснийской бригады.
Вот черт! Он прорвался. Он выжил.
Романенко даже представить не мог, как Торопу это удалось, но тот добрался до Алма-Аты через район, кишевший боевиками враждебной группировки, а потом еще и ухитрился проникнуть в посольство.
Полковник впился взглядом в лицо Урьянева:
- Он здесь?
- Да, ждет в соседнем кабинете.
Компьютер в голове Романенко раскрыл личное дело Торпа-Зорпа.
Урьянев прав. Тороп - именно тот человек, который нужен в этой ситуации.
5
На другом берегу реки Текес дела пошли гораздо хуже.
Сначала Тороп много дней добирался пешком до гор Тескей-Ала-Тоо, обходя вражеские отряды, которые направлялись к китайской границе. Он слышал рев истребителей, пролетавших над этим районом, и часто замечал в небе их белый след. Тороп молился только о том, чтобы примитивную бортовую электронику старых МиГов, принадлежавших СОУН, не заменили российскими системами новейшего поколения, поскольку никакому Господу не под силу укрыть вас от ока высокоэффективных радаров. Солдаты Саддама Хусейна почувствовали это на собственной шкуре незадолго перед смертью - пару десятков лет тому назад.
Затем он больше недели шел по горам Тескей-Ала-Тоо, следя за руслом озера Иссык-Куль с высоты этого хребта. Тороп ел все, что попадалось под руку: корешки, цветы, насекомых, птичьи яйца.
Днем через отрог горной цепи перелетали группы вертолетов и военно-транспортных самолетов. Иногда Тороп час или два прятался под какой-нибудь скалой, отвесным утесом, забивался в выбоину или лежал ничком в зарослях, в яме или под стволом упавшего дерева. Время от времени он спал.
Ночью Тороп, подобно летучей мыши во тьме, двигался без передышки, сверяясь с показаниями GPS-модуля своего мобильного телефона, настроенного на спутниковый канал ArabSat.
Иногда он позволял себе несколько часов биозапрограммированного сна в сырых и холодных пещерах и даже в обычных расселинах, выдолбленных в скалах и по размерам едва ли превышавшим стандартную секцию автоматической камеры хранения.
Как-то вечером, за два дня до выхода к реке Текес, Тороп, вытянувшийся в укромном месте на своем спасательном одеяле, перерыл содержимое рюкзака и наткнулся на два листа газеты, в которую были завернуты насквозь промокшие обломки старых свечей. Он принялся читать находку при колеблющемся свете огарка.
Два листа казахской ежедневной газеты на русском языке, вышедшей несколько месяцев назад. Спортивная рубрика с обзором футбольного матча, состоявшегося в Алма-Ате между сборными Киргизии и Узбекистана. Еще тут описывались подвиги юного казахского атлета, упорно готовившегося к ближайшим Олимпийским играм в Нью-Дели. С тех пор как несколько недель назад книги по военной стратегии были разорваны на клочки вместе с лошадью, попавшей под авиаудар беспилотника, Тороп не видел печатного текста. Сейчас он набросился бы даже на список телефонов девиц легкого поведения или некрологи и прочитал бы все, от первой до последней строчки.
На другом листе в основном шла речь о происшествиях и криминальной хронике. В Красноярском крае свирепствовал серийный убийца. За два года он убил и расчленил дюжину девушек - и каждый раз подбрасывал тело к отделению милиции или зданию местной администрации. Зловещим деяниям маньяка была посвящена целая страница.
На обратной стороне некий журналист комментировал ход расследования, которое федеральное подразделение уголовного розыска России вело в связи с таинственным взрывом самолета бизнес-класса над Татарским проливом. Было очевидно, что российские менты терялись в догадках по поводу этого инцидента, происшедшего в феврале.
Тороп с жадностью прочел напечатанные на бумаге тексты, вплоть до последней заметки, в которой сообщалось о пожаре в старом офисном здании в центре столицы. В случившемся обвиняли местную мафию. Затем пластырь ввел в организм Торопа активное вещество, и он заснул мертвым сном.
Дни и ночи шли своим чередом, и длинные переходы без отдыха в конце концов произвели соответствующий психотропный эффект - задали некий внутренний ритм функционирования организма, когда граница между телом и сознанием стирается и они начинают работать как детали одного живого механизма.
На закате восемнадцатого дня после атаки вдали показался Каракол. Тороп затаился на северном склоне горы и смотрел, как воды озера блестят под косыми лучами солнца. Город находился чуть восточнее - белое пятно, которому дневное светило придало оранжевый оттенок, в пустыне цвета охры, на засушливой плоской поверхности, накопившей за день жар. Дорога уходила прочь от восточного берега озера, чтобы раствориться в этой ровной глади. Немного севернее между крутыми скатами лежало плато, которое вело к долине Текес.
Мимо проехали "джип", пикап "тойота" с пулеметом и две старенькие "Праги" со спаренными зенитными пушками. Затем наступила ночь, и движение прекратилось.
Было уже поздно, в июле световой день особенно долог. К часу ночи Торопу нужно было обязательно пересечь дорогу.
До киргизско-казахской границы оставалось пройти меньше пятидесяти километров. И обойти двух людей, которые вскоре преградили ему путь.
Тороп добрался до северного берега реки на утренней заре.
Не прошел он и трех километров, как услышал гул самолета, приближавшегося с северо-востока. Тороп успел спрятаться под выступом скалы, прежде чем истребитель "Сухой" с отличительными знаками СОУН медленно пролетел над его головой, оглушительно ревя двигателями. Час спустя беглец понял, что только что пересек границу Казахстана. Он очутился на краю узкой трассы. Это было нечто среднее между лесным проселком и дорогой районного значения, где асфальт чередовался с участками, засыпанными мелким щебнем. Здесь Тороп и натолкнулся на древний указатель советской эпохи, висевший на покосившемся столбе, проржавевший, но все еще возвышавшийся над дорогой: "Алма-Ата, 250 километров". Герб республики Казахстан был наполовину разъеден ржавчиной.
Через три часа и пятнадцать километров, пройденных на северо-северо-запад, дорога вывела Торопа к небольшой скалистой возвышенности. Внизу до самого горизонта тянулась великая казахская степь. Вдали виднелась национальная автотрасса - совсем новая, с двумя полосами движения, черным асфальтом и желтой разметкой, поблескивавшей в лучах солнца. Дорога перечеркивала степь с востока на запад.
Чуть дальше к северу по небу мчались орды серно-желтых облаков, напоминавших гигантские воздушные шары или вставших на дыбы лошадей. Края туч были темно-фиолетового цвета. Небо было похоже на туго натянутое полотнище серо-голубого оттенка. Его сотрясали ярко-белые вспышки электрохимических разрядов. Мощная летняя гроза гремела над рекой Или и Капчагайским водохранилищем.
Подул прохладный, сырой ветер.
На востоке над самым горизонтом пробивались лучи солнца, и небо выглядело как декорация для высокобюджетного фильма на библейскую тему. Насыщенные статическим электричеством облака проплывали над Торопом, подобно грозным цеппелинам. На севере не было видно ничего, кроме плотной темной пелены, временами переливавшейся всеми цветами радуги; но сверкающая призма, в которую превратилась широкая полоса лазури на восточном краю небосвода, еще преломляла свет утреннего солнца. Свет, подобно лучу гигантского прожектора, искривлялся под сводом темных сине-фиолетовых туч.
Тороп поднял голову к грозовым облакам.
На севере сверкнула здоровенная молния, и степь замерла, словно Бог щелкнул вспышкой огромного полароида. Рокочущий гром прокатился по окрестностям, как эхо орудийного залпа.
Затем пошел дождь.
А над Торопом раздались голоса.
Застигнутый врасплох, он не понял, что именно они говорили, но, оборачиваясь, успел уловить общий смысл: там, внизу, кто-то есть.
Два голоса доносились с вершины скалистой возвышенности; рядом с ней находилась каменистая насыпь, которую Тороп только что пересек.
Эти люди были вооружены. И у них были лошади. Один разглядывал Торопа в бинокль. Другой уже поднимал к плечу автомат.
В тот же самый момент раздалась очередь, и пули зацокали по камням вокруг Торопа. В мгновение ока он схватился за собственное оружие и бросился на землю, в груду щебня.
Мозг Торопа зафиксировал характерное звучание вражеского автомата и отыскал соответствующую музыкальную фразу среди набора мелодий, хранившихся в его памяти. Новенький М-16, укороченная модель типа "Кольт" американской оружейной компании "Армалайт". Прекрасное оружие.
Это наверняка парни из СОУН. Члены спецподразделения, патрулировавшего границы к югу от Капчагайского водохранилища.
Тороп двумя руками поднял автомат над куском скалы - своим временным укрытием - и полил очередью предполагаемую позицию стрелков.
Лишь шелест падающих дождевых капель был ему ответом.
Прошло несколько минут - долгих, как часы, - в течение которых Тороп с удивлением заметил, что ему слегка не хватает воздуха, а его висками почему-то решил заняться отбойный молоток. Где-то в груди только что заработал гидравлический насос. Потоки дождя выливались на голову с методичностью заводского контейнера. Это сопровождалось чередой вспышек гигантского полароида и артиллерийской канонадой грома.
Тороп не мог обойти вражеский пост слева или справа или дать задний ход, то есть пересечь границу в обратном направлении. Ему нужно просто убить их.
И он бросился в атаку, не тратя времени на размышления.