Все шло хорошо, но в последнее время его тревожили слухи о какой-то новой необыкновенной ученой-целительнице. И якобы не только она сама лечит одной лишь силой божьих заповедей, но и целая армия ее помощников практикует вместе с ней. Причем - что было неприятнее всего - бесплатно. Вздор это или не вздор, но он сразу почувствовал опасность своим обостренным от многолетней практики чутьем. А когда вплотную столкнулся с тем, что две его особо выгодные клиентки бросили его, заявив, что их вылечила подлинная волшебница, да еще доктор наук, настоящий доктор наук, добавила одна из них с ядовитой ухмылкой, да еще, в отличие от некоторых, добавила вторая с еще более ехидной усмешкой, бесплатно, великий белый маг понял, что столкнулся с настоящей опасностью. Репутацию целителя он создавал годами. Но ломать - не строить. И эта проходимка-ученая могла запросто разрушить все его благосостояние. Что она, собственно, уже и начала делать. Он буквально зарычал от переполнявшей его ненависти, и Вероника, тихонько проскользнув в комнату, испуганно посмотрела на председателя.
Надо было что-то делать. Сорняки надо выкорчевывать в зародыше, пока они не заглушили настоящее растение. И председатель погрузился в напряженное раздумье.
Подполковник Кремнев никак не мог усидеть за своим столом. Каждые несколько минут он вскакивал и начинал ходить по кабинету. "Боже, как мы не замечаем простых маленьких радостей жизни", - думал он. Только что он должен был при каждом шаге привычно подавлять боль в ноге, лишь изредка забывая о ней. А теперь - он пять раз подпрыгнул на месте, и лицо его расплылось в широченной блаженной улыбке - боли не было и в помине. Равно как и в шее. Просто чудо сотворила с ним Ирина Сергеевна Кипнис. Но профессия следователя учит человека доверять доказанным фактам, какими бы странными они ни казались. А выздоровевшие мгновенно нога и шея были более чем доказанными фактами. Доказанными не на бумаге, а блаженным ощущением здоровых мышц и нервов.
Кто знает, как и почему у нее это получается и какую роль здесь играют божьи заповеди, - да и так ли это важно? Можно подумать, что все в мире давно уже известно, классифицировано и объяснено. Но мир был полон тайн, и даже душа человечья была, в сущности, загадкой. Может быть, самой большой загадкой. Любой хороший следователь это знает…
Спасибо Ирине Сергеевне, и самое главное, наверное, это то, что она первый раз в его жизни заставила его устроить себе самому допрос с пристрастием. Иначе как определишь, человек ли ты, достойный святых заповедей, или просто животное. Да, да, животное, какой бы высокий кабинет это животное ни занимало. Он знал таких, и было их, к сожалению, большинство. Им бы в зоопарке в клетке или в загоне место, а не в высоких кабинетах…
Он почувствовал, как хочется ему снова поговорить с этой странной ученой: вопросы росли как на дрожжах. Вот в заповеди сказано "не укради". А если ты охотишься за бандой террористов, и ухитряешься выкрасть у одного из них планы атак? Кража это или спасение невинных людей? Накануне он попросил у приятеля Библию и часов до трех ночи читал ее. Шрифт у этого издания Патриархии был мелкий, и приходилось напрягать зрение. Ветхий Завет был полон рассказов и об обманах, и предательствах, и убийствах…
Анатолий Иванович вздохнул и уселся за стол. Ветхий Завет, конечно, читать было интересно, пропуская имена бесчисленных царей, но все-таки зарплату в ФСБ ему платили не за изучение Библии, а за дела более конкретные. В настоящий момент за раскрытие странного взрыва в банке.
Беда была в том, что никаких реальных зацепок у него не было. Он уже проштудировал небольшой список людей, которые могли бы попытаться скомпрометировать Ирину Сергеевну столь нетривиальным образом, но интуиция, опыт и здравый смысл все вместе подсказывали ему, что список этот ему не подспорье. И тем не менее, подумал он, придется попросить у начальства разрешения привлечь милицию и тщательнее изучить тех людей, которых назвала Ирина Сергеевна. С одной стороны, начальство поморщится - просить у милиции помощь не всегда приятно. С другой - дело о взрыве в сейфе банка доложено уже высшему руководству Службы, и оно, как руководству и положено, требует результатов, и как можно скорее. Гм…
Звякнуло переговорное устройство и дежурный доложил: "Товарищ подполковник, к вам человек, говорит, что знает подробности дела, которым вы занимаетесь… Кто он? Говорит, сотрудник частного охранного ведомства… Хорошо, сейчас его проводят к вам".
У сотрудника частного охранного ведомства, как показалось Анатолию Ивановичу, было знакомое лицо, хотя где они встречались, он не помнил.
Сотрудник, высокий плечистый парень в камуфляже, улыбнулся и сказал:
- Здравия желаю, товарищ подполковник. Вы меня, конечно, не помните, моя фамилия Гавриков. Тогда в третьем под Гудермесом я был в командировке. Сержант московского ОМОНА.
- Теперь вспоминаю, сержант, - подполковник вылез из-за стола и протянул сержанту руку. - Как жизнь?
- Да ничего, спасибо, а как ваши ранения, я вижу, все обошлось?
- Да слава Богу. А что ты…
- Вот, товарищ подполковник, держите. Пять последних кадров. Оказывается, эти мобильники с фотоаппаратом могут быть очень полезны. И качество изображения что надо - не зря это Сони Эриксон. О цене лучше не спрашивайте - грабеж.
- А что за снимки, сержант?
- Понимаете, руководство поручило мне проследить за домом, где живет Ирина Сергеевна Кипнис. Точнее, за ее квартирой. Ну, я сидел в машине, припаркованной недалеко от ее подъезда, пока не показался этот тип, что вы увидите на снимках. Подъехал на "пассате", я снял его, когда он выходил из машины, даже номер машины видно.
- А как ты определил, что это именно тот, человек, что вам нужен?
- Ну, конечно, не он один входил в подъезд, но, знаете, что-то мне сразу показалось уж чересчур подозрительным, как он оглядывался, когда входил.
- Спасибо, конечно, Гавриков, но, боюсь…
- Я все понимаю. Дело в том, что я видел, как он входил в квартиру Ирины Сергеевны Кипнис - той самой женщины, за квартирой которой мне поручили следить. И как он открывал дверь отмычкой. И как вышел минут через пять. А вот что он там внутри делал - не могу знать.
- Погоди, сержант, давай по порядку. Объясни мне, как ты видел, что он входил именно в квартиру Кипнис?
- Ну, это элементарно. Пока он все осматривался вокруг, я уже проскользнул в подъезд, поднялся на этаж выше, чем ее квартира. Ну, а уж незаметно посмотреть, как он ковыряется в замке - это уже дело техники. Открыл он замок, надо признать, здорово. Буквально за несколько секунд. Ну, а я уже мчался вниз, и снял его еще раз, когда он выходил из дома. Вот он, красавец. - На экране мобильника четко виден был немолодой человек с длинными седыми волосами. - Знаете, как я его мысленно назвал? Музыкант. Впрочем, наверное, у хорошего взломщика должна быть внешность честного человека.
- Ну спасибо, сержант, ты даже не понимаешь, как ты нам помог…
- А что наш музыкант наделал?
- Видно будет, нам бы только его найти. По номеру машины это будет нетрудно. Если, конечно, он ее не угнал накануне.
- Не-е, товарищ подполковник. Вряд ли.
- Почему ты так уверен?
- Понимаете, по тому, как человек запирает машину, как он проверяет, заперты ли все замки, сразу видно, его ли эта машина.
- Ну, тогда последний вопрос. А кто обращался в ваше агентство?
- Я точно не знаю, товарищ подполковник, но я слышал, вроде ее муж. Говорил, что очень беспокоится, чтобы кто-нибудь не устроил какую-нибудь пакость против его жены. А что там подробнее, не могу знать. У нас не очень любят, когда сотрудник становится чересчур любопытным.
- Да и у нас, сержант, тоже. Еще раз спасибо. Можно, конечно, самому перенести эти изображения на какой-нибудь носитель, но я бы предпочел, если ты, конечно, не возражаешь, оставить твой мобильник на часок. Наши специалисты сделают это лучше меня. Можешь заехать через часок?
- С удовольствием. Я и ездить никуда не буду. С этими пробками далеко не уедешь. Я лучше схожу в кафе поем. Через полтора часа снова подойду.
- Спасибо. Мобильник будет у дежурного… Да… А ты вообще доволен своей работой?
- Да вроде платят прилично. В общем, ничего.
- Смотри, а то подумай, может, перейдешь к нам. Как ты?
- Спасибо, товарищ подполковник, надо подумать.
Иван Федорович Псурцев проклинал тот момент, когда согласился выполнить поручение этого гребаного мага. Общий знакомый свел. Дело казалось простеньким, выкрасть паспорт из пустой квартиры, а главное - цена была уж очень привлекательная: три тысячи баксов. Вообще-то в свои шестьдесят пять с хвостиком он активную практику, как он любил выражаться, уже бросил. И годы не те, и двух ходок, как он считал, было для одного человека вполне достаточно. Тем более, что человек он был осторожный, непьющий, аккуратный в расходах - может в бабку свою. Мать говорила, что она немкой была. В общем, несколько копеек собрать удалось. Плюс пенсия по старости. Пусть скромненько, но жить можно было.
Паспорт-то он этому магу принес быстро, тут проблем не возникало, как-никак профессионал, кое-какого опыта в неустанной борьбе с законом, что ни говори, поднабрался. И даже деньги в комоде, где лежал паспорт, не тронул. Раз ты профессионал, нужно блюсти себя. Задание было взять паспорт - он его и взял. И все. Считай это глупостью, может быть. Но во всякой профессии должна быть своя гордость.
Но вот получить свои честно заработанные бабки оказалось куда труднее. Первый раз паршивец этот весь сиял от улыбок, а за деньгами просил зайти завтра. Мол не было в доме наличных. Ну, допустим, хотя теперь уже ясно, фраернулся ты, Иван Федорович. Старый, а дурак. Надо было по деловому: вы - мне, я - вам. Назавтра улыбок уже не было. Начал орать, дергаться. Сказал, отдам, значит - отдам. Я председатель Великого братства магов, а ты… Да я тебя…
Конечно, можно было сходить к магу еще раз, три тысячи баксов на улице не валяются, но интуиция подсказывала старому взломщику, что денег ему не видать как своих ушей.
В этот момент в дверь позвонили.
- Кто там? - спросил Иван Федорович, подходя к глазку, врезанному в стальную дверь.
За дверью стояли двое. Одного из них Иван Федорович знал - старший по подъезду. Проверка какая-нибудь или опять деньги клянчить будут на ремонт подъезда. Кому это надо, только, наверное, тем, кто эти деньги и разворует. Вон на что похож подъезд, хуже чем свинарник. Он открыл дверь.
- Здравствуйте, Иван Федорович, - сказал незнакомый. - Позвольте представиться: подполковник Федеральной службы безопасности Кремнев Анатолий Иванович. С вашего разрешения я бы хотел задать вам несколько вопросов.
"Только спокойнее", - приказал сам себе Псурцев. Квартира чиста как стеклышко. Ищи - ничего не найдешь. Да и сам он ничего противозаконного уже давно не делал. Ну, паспорт - это мелочь. Такие вещи ФСБ по барабану.
- Ради бога, прошу. Садитесь.
- Иван Федорович, посмотрите, пожалуйста, на фото. Узнаете этого джентльмена?
- Да я, как будто, - промямлил Псурцев, пытаясь понять, где и зачем его фотографировали.
- Как будто вы, - согласился подполковник. - Скажите, если помните, конечно, что вы делали вот в этом доме, что на фото?
- Кто? Я? - дурашливо переспросил Псурцев, пытаясь выиграть время и сообразить, что говорить. Чтоб этот маг в аду варился столько лет, на сколько он накрыл его, да еще в неприятности впутал.
- Вы, Иван Федорович.
- Да так просто заехал повидать знакомого.
- А не скажете, кого именно?
Влип, тоскливо подумал Псурцев. Проверят. И тут его осенило. Скорей всего влип-то не он, а председатель магов, будь он проклят. И единственный шанс его - сдать мага со всеми его потрохами. Он посмотрел на офицера, показал ему глазами на старшего по подъезду, который с любопытством смотрел на них обоих. Подполковник его понял, поблагодарил старшего и попросил оставить их вдвоем с Псурцевым.
- Я, если честно, догадываюсь о цели вашего визита, - вздохнул Псурцев, когда старший ушел, - и готов всячески помочь вам…
Глава 12. Протоиерейская разведка
Ирина Сергеевна пришла первой. Накануне ей позвонил человек, представился протоиереем Юрием Михайловичем Неусыпкиным, сотрудником Московского Патриархата, и вежливо попросил о свидании. Свидании, подчеркнул он, сугубо частном, поскольку он никого не представляет, никто его встречаться с ней не просил и не уполномочивал. Просто он слышал о ее целительстве и хотел познакомиться с ней лично.
Сама не зная почему, Ирина Сергеевна тут же согласилась - она давно уже ждала такой встречи - и почему-то, ни секунды не раздумывая, предложила ему встретиться в том самом итальянском кафе, с которого и началась новая неожиданная глава в ее жизни.
Протоиерей, довольно молодой человек с редкой русой бородкой, появился через несколько минут, обвел зал внимательным взглядом и с улыбкой направился к Ирине Сергеевне.
- Добрый день, спасибо, что вы так любезно и быстро согласились поговорить со мной.
- Мне тоже интересно встретиться с духовным лицом. Заказать вам что-нибудь?
- Спасибо, Ирина Сергеевна, я бы не отказался от чашечки кофе.
- Я, пожалуй, тоже. Будьте любезны, - повернулась она к официантке, - мне чашечку капучино.
- А мне кофе с молоком. - Протоиерей внимательно посмотрел на Ирину Сергеевну и улыбнулся. - А я представлял вас совсем другой…
- Какой же? И потом, как мне к вам обращаться? Отец, батюшка?
- Можно просто Юрий Михайлович. Как к мэру Москвы. А представлял я вас властной и недоступной дамой, а вы… Я чувствую, что вы человек скорее добрый и мягкий.
- Спасибо, но я в этом вовсе не уверена. Скажите, а как вы узнали о моем существовании? Я исцелила кого-то из ваших знакомых?
- Вначале я прочел письмо в Патриархат от сотрудницы вашего института Стрельцовой.
- Представляю, что она там написала. Что я шарлатанка, проходимка, что никого я не вылечиваю и так далее. Похоже?
- Довольно близко. А как вы думаете, чем вызвана такая, мягко выражаясь, неприязнь?
- Тем, что мой дар исцеления, который я даже не знаю, чем заслужила, действует лишь на тех, кто строго следует десяти библейским заповедям. Стрельцова всегда хвасталась, что она одна из немногих истинно верующих, что она входит в двадцатку активистов своего прихода. Я не отказываю в своей помощи никому, потому что не считаю себя вправе распоряжаться даром целительства. Он ведь не мой, не моя собственность. Я попыталась помочь ей, но у нас ничего не получилось. Вернее, вначале она испытала мгновенное облегчение, но очень скоро эффект исчез.
- Почему?
- Как я вам сказала, исцеление проявляется только в тех случаях, когда оно касается людей, следующих десяти заповедям. Я всегда считала Стрельцову человеком злым и завистливым, поэтому особенно и не удивилась такому повороту событий. Даже больше, я ожидала, что не смогу помочь ей.
- Понимаю. Скажите, Ирина Сергеевна, могу я задать вам вопрос о вашей вере? Разумеется, если вопрос вам неприятен или вы просто не захотите отвечать на него, я ни в малейшей степени не буду в обиде.
- Нет, нет, дело не в этом… В последнее время я много размышляла об этом. Боюсь, наши представления об основах веры будут очень разными.
- В чем именно?
- Ну, для начала я скажу вам, что не верю в то, что господь создал человека. Наоборот, человек создал себе божество. Не мы его дети, а он наш сын. Не он несет ответственность за нас, а мы ответственны за его существование.
- Признаюсь, Ирина Сергеевна, я еще никогда не слышал, ничего подобного…
- Вы хотите сказать "богохульства"?
- Нет, почему же… Вы же не хулите Господа. Может быть, даже наоборот. Если он наш… сын, то мы должны испытывать к нему хотя бы родительскую любовь. Но так уж устроены люди, так уж обременены они выпавшим на их долю самосознанием, что им больше нужен не сын, сам нуждающийся в их заботе и любви, а отец, мудрый и всемогущий отец, которого, как и всякого хорошего отца, дети и любят, и боятся, и чье одобрение стараются заслужить. Дело ведь не в том, где именно пребывает Всевышний и какая у него борода. Это только наши наивные дурачки-коммунисты после полета Гагарина пыжились от своего нелепого атеизма и кричали, что никакого Бога Юрий Гагарин в космосе не увидел. Он и не мог Его увидеть. Ведь Он не восседает в кресле где-нибудь на облаке. Он в гораздо более недоступном месте - в сердце каждого верующего.
Поэтому наша церковь никогда не согласится со всякими политеистами, пантеистами и прочими заблудшими овцами, которые видят бога в каждой травинке. Мы верим в Отца и Его Сына Иисуса Христа, ибо без них наше существование теряет всякий смысл. Без них мы просто двуногие животные, ставшие в силу каких-то обстоятельств более могущественными, чем другие, а стало быть, и более кровожадными и жестокими.
- Вам не кажется, Юрий Михайлович, что наш разговор становится уж очень специально богословским? Ведь в христианстве вы верите в триединого Бога - Отца, Сына и Святого Духа. Иудеи потому и не могут воспринять христианство, что для них Бог один и един. А Иисус Христос был не более чем одним из множества проповедников-пророков.
- Хорошо, давайте пока оставим теологию. С формальной точки зрения вы никак не можете считаться христианкой, ибо наши взгляды на Господа уж очень диаметрально противоположны. С другой, ваше целительство основано на десяти библейских заповедях…
- Да, я считаю их основой даже больше, чем иудаизма и христианства, основой всей нашей цивилизации.
- Может быть, мы смогли бы найти какие-то точки соприкосновения - те же заповеди - и работать вместе. Как вы считаете?
- Хорошо, отбросим чисто богословские вопросы. Старшая лаборантка Стрельцова, которую мы уже упоминали, человек, как вы говорите, воцерковленный. Она молится, она регулярно ходит в церковь, она принимает участие в жизни своего прихода, она строго соблюдает все церковные праздники и посты. И при этом она человек злой, завистливый, нетерпимый, лживый. Считаете ли вы ее настоящей христианкой?
- Да, она далека от идеала, разумеется, но она христианка. Если бы все христиане были совершенны, мир был бы другим. И не нужно было ждать прихода Мессии, чтобы агнцы возлегли рядом с волчицами. Мы не отвергаем никого, мы уверены, что само стремление к Богу уже смягчает и спасает души людские.
- А для меня она бесконечно далека от Бога. Если на весы на одну чашку положить молитвы и посты, а на другую злобу и нетерпимость, то для меня нарушения заповедей перевешивает все остальное. Мне неловко вам это говорить, вы наверняка знаете и Ветхий и Новый Завет неизмеримо лучше и глубже меня, но как раз в иудаизме главное не форма, а суть веры. То есть правильное поведение, другими словами, соблюдение тех же заповедей, важнее всех молитв и постов. Не случайно еврейские мудрецы считают, что суть Торы может быть выражена в нескольких словах: никогда не делай другому того, что неприятно тебе.