И еще, к чему мне слава скандалиста и драчуна? Да, помелькает моя мордашка в сетях, но потом, когда пройдет время, и я окончу школу, это сыграет злую шутку – кому нужен работник с таким-то хвостом? Нет уж, пусть все остается так, как есть. Неидеализированный Шимановский, не подбивающий на масштабные акции протеста и неповиновения других, дающий очухавшимся властям сделать, наконец, их работу, которую те обязаны были сделать давным-давно. Решающий лишь свои собственные конкретные проблемы, не трогая других людей.
Интересно, как повлияет "школьное" дело на возможное решение по моему принятию или непринятию? То, что раскидал около десятка сверстников – хорошо, может сойти за плюс. Но у хранителей совсем иной уровень подготовки, который и рядом не стоял с моим, любая из них просто свернула бы шеи обидчикам, быстро и жестоко, не напрягаясь. С этой точки зрения мой поступок может их и не впечатлить.
Что-то я об абстрактном да об абстрактном: что будет – то будет…
Поскольку браслета на мне не было, я не знал, сколько времени проторчал в допросной, но что не один час – точно. Наконец, когда уже хотелось лезть на стену и выть, люк с внешней стороны открылся и в помещение вошло трое хранителей: две вооруженные до зубов безликие девицы в закрытых полушлемах и та же самая сеньора майор. Последняя ехидно скалилась, я сразу же почувствовал себя не в своей тарелке – что-то будет.
– Пойдем, герой, – усмехнулась она. Но вроде не зло, скорее весело. Я поднялся.
– Почему "герой"?
Мой вопрос вызвал новый смешок.
– А как же тебя назвать? Явился сюда, в логово ангелов, злых и кровожадных, ничего не боишься… А вдруг мы тебя на вертеле зажарим? Будем жарить и смотреть, как ты орешь, когда языки пламени спину начнут лизать?
Кровожадная малышка! А она начинает мне нравиться!
– Тогда скорей уж самоубийца! – усмехнулся я. Интересно, они над всеми новичками так топорно шутят? Или топорность обусловлена тем, что новичков-то, вроде меня, у них и не бывает?
Мы шли долго, ввиду отсутствия браслета не знаю сколько, но не меньше пятнадцати минут. Дворцовый комплекс мне понравился – везде чисто, светло, много деревьев, цветов и иной зелени. Сразу видно, за всей этой территорией ухаживают, хотя это не сам дворец, а вспомогательные служебные помещения. Людей вокруг почти не было, мелькал кто-то вдалеке, я не успевал разобрать, кто, да несколько раз проезжали мимо по своим делам хозяйственные дроиды. Крыша купола отдельная тема – прозрачная, пропускающая внутрь сумерки венерианского вечера. На Венере долгие вечера, как и ночи, и дни. Сутки длятся более полугода, так что более ста дней в году тут хорошо – включено "естественное" освещение. Правда, прозрачные купола менее прочны, чем глухие, но это все-таки дворец, где спрятаться в случае пробоя или, ни дай бог, атаки или бомбежки – тут найдется.
Мы подошли к красивому зданию, украшенному белыми и розовыми мраморными колоннами, облицованному такой же бело-розовой плиткой. Метрах в пятидесяти – ста перед ним рос целый сад деревьев, создавая у идущего сквозь него ощущение покоя и уюта. За ними, до самого здания, простиралась голая бетонная равнина, на которой невозможно спрятаться и которую легко простреливать из всех трех виднеющихся отсюда бойниц. Ага, бойниц, окон здание не имело.
Как я узнал позже, значительно позже, здание имеет такую систему обороны, что штурмовать его не рискнет и самоубийца, а бойницы эти здесь для наглядности, заманухи – дабы, случись штурм, отвлечь внимание нападающих. На самом деле в первом контуре защиты находятся автоматические крупнокалиберные спаренные пулеметы, вмурованные в стену и выдвигаемые в случае нужды. Есть еще и второй, и третий контуры защиты, что входит в них – боюсь представить.
Мы подошли к шлюзу входа – здесь находился настоящий бронированный планетарный шлюз, какие стоят на стыке двух куполов, или куполов и поверхности, но это меня уже не удивило. Вход охраняло еще трое бойцов и тоже лет под тридцать. То, что здесь служат до тридцати пяти, я знал, но какова дифференциация бойцов в зависимости от возраста?
Стоявшая ближе всех сеньора с погонами лейтенанта вошла вместе с нами и открыла точно такой же люк в боковой стене шлюза, как и у ворот, ведущий в такую же допросную. Вошли внутрь. Там нас уже ждали – еще две хранительницы с непонятными приборами в руках и сдвинутыми на глаза непрозрачными козырьками.
– Лицом к стене! Руки в стороны! – бодро скомандовала лейтенант. Я повиновался. Девушки с козырьками принялись водить по моему телу приборами, иногда вызывая на коже и под ней покалывания.
– Чисто, – донеслось справа.
Затем меня банально ощупали, причем щупали профессионально, проверяя, не спрятался ли какой лишний бугорок под кожей, неестественного происхождения.
– Он чист, – поднялась та, что слева.
– Тебе повезло, парень, – разочарованно потянула майор, все также ехидно улыбаясь. Я проглотил большой комок. – Иди следом!
Мы вышли из проверочной назад в шлюз. Передняя створка за нами опустилась, задняя зашипела и поползла вверх. Люк открылся. Передо мною простирался длинный коридор, освещенный неяркими желтыми лампами, уходящий вдаль на сотню метров. Вот оно, святая святых корпуса, одно из самых защищенных мест на планете!
– Чего стоишь, пошли? – Майор весело толкнула меня в плечо и мы двинулись. Вдвоем, охрана осталась снаружи.
На сей раз она шла рядом, не сдерживая довольную усмешку.
– И какая же муха тебя укусила, что ты решил податься в самоубийцы? – ее голос был не злым, ненависти она не испытывала, как мне показалось в первой проверочной. Сейчас ею двигал лишь интерес пресытившегося на работе скукой офицера. Я меланхолично пожал плечами.
– Так получилось.
Дальше шли молча, петляя по коридорам, останавливаясь перед гермозатворами, куда моя спутница прикладывала руку с браслетом, после чего они отъезжали вверх или в сторону.
– Как все запутано! – усмехнулся я, не выдержав, кивая на один из следующих коридоров за очередным затвором. – Если не знать, что тут где, враз потеряешься!
– Не потеряешься. Тут все под наблюдением, – ответила моя спутница. – Ты потеряешься, но тебя быстро найдут. К тому же, не так тут все запутано. Если знать, где что – не заблудишься.
Понятненько.
Мы подошли к двери, которая, судя по всему, и была нашей целью. Сеньора майор вновь приложила браслет, дверь открылась. Вошли.
И оказались в большой просторной светлой комнате с длинным столом из натурального дерева, во главе которого сидела…
…Красивая сеньора с белыми, точнее золотыми волосами, которой я бы дал не больше тридцати, но которой было однозначно больше. На сколько – затрудняюсь предположить, но не меньше сорока. Просто очень хорошо, великолепно сохранившаяся сеньора!
Одета она была в форменную белую блузку ангелов со взлетающим кондором на шевроне и золотой короной в виде эмблемы на кармане. Рядом с нею на стуле висел форменный же белый китель, на котором отчетливо выделялись золотые погоны полковника. Волосы ее, такие же золотые, волнами спускались на плечи. Мод. Очень красивая мод! И в отличие от Бэль и Сильвии, цвет ее кожи был отнюдь не смуглый, а молочно-белый, невероятно редкий. На губах сеньоры играла добродушная улыбка, но я бы не стал расслабляться – было что-то в ней эдакое, колючее и бескомпромиссное. Опасная, весьма опасная сеньора! Судя по всему, внутри она не злая, но строгая – к тем, кто оступился вряд ли проявит снисхождение.
Строгая сеньора кивнула моей провожатой, та молча кивнула в ответ и удалилась. Люк закрылся. Мы остались наедине.
Молчание. Я стоял на том же месте, не смея двигаться, она смотрела на меня, не проявляя эмоций, делая какие-то выводы по моей внешности.
Перед сеньорой лежали отнятые у меня вещи – браслет, навигатор и папка с документами. Открытая папка. Невдалеке стояла большая ваза с натуральными фруктами – бананы, яблоки, ананас, персики, что-то еще, мне незнакомое. Я непроизвольно сглотнул – нам с мамой такая роскошь не по карману. Нет, иногда мама позволяла себе купить подобное, не часто, по праздникам, но не в таком количестве.
– Угощайся, – услышал я довольный голос. Мягкий, какой-то бархатистый. Но одновременно грубоватый, с хрипотцой. Я вновь сглотнул – неужели смотрел настолько жадно? Позорище!
Сеньора полковник явно получала удовольствие от моей неловкости. Наконец, указала мне на кресло недалеко от себя.
– Присаживайся, Хуан Шимановский.
Я сел. Она достала из ящика стола перед собой сигарету, зажигалку, подкурила и смачно затянулась вонючим дымом с запахом ментола. Как можно потреблять эту гадость? Я не про ментол, про табак. И тут же понял, что не так у сеньоры с голосом – последствие такого употребления. Наверху, в потолке, зажужжала автоматически включившаяся вытяжка.
– Сразу первый же вопрос: почему при такой фамилии у тебя такое странное имя?
Я пожал плечами.
– Не знаю. Это надо спросить у мамы. Наверняка, что-то связанное с отцом, но я не знаю своего отца. Не знаю ни кто он, ни даже его имени.
– Печально… – потянула сеньора. – Меня зовут Мишель, Мишель Тьерри, я возглавляю корпус телохранителей. Как считаешь, в мою компетенцию входят кадровые вопросы?
Я вновь пожал плечами – мне это начало уже надоедать, но иной реакции на шпильку не придумал.
– Сеньора, поймите меня правильно, я не хочу относиться к вашим офицерам с вызовом, или ни дайте боги, неуважением, просто мне хотелось, чтобы меня банально выслушали, а уже потом вышвыривали.
Она кивнула.
– Считай, у тебя получилось. Я тебя слушаю.
– Я… – я раскрыл рот и понял, что растерялся. Сеньора Тьерри вновь улыбнулась.
– Куришь? – кивнула мне. Я отрицательно покачал головой.
– И вам не советую. Вредно это.
Она засмеялась.
– Мальчик, все мы сдохнем. Кто-то раньше, кто-то позже. Позволь уж мне самой решать, какое удовольствие и в каком количестве перед этим я получу.
Я опасливо заткнулся. Нашел кому морали читать, о вреде курения! Сеньора мои волнения заметила и вновь улыбнулась.
– Ты остановился на том, что не знаешь своего отца.
Я кивнул.
– Да, я не знаю, кто он, а мать не говорит. Никаких документов с его именем нет, везде фигурирует только мать. Это ее фамилия, Стефания Шимановская, потому такой казус с именем. Я даже не похож на нее нисколько, весь в неизвестного мне отца!
– Бывает, – потянула сеньора, выпуская ароматно-удушающую струю дыма. – Она полячка?
Это было скорее утверждение, чем вопрос. Я кивнул.
– Да, но не из Полонии, а из русского сектора. Она в большей степени русская, чем полячка. Я даже языка польского не знаю.
– Значит, ты у нас русский, Хуан Шимановский? – ее глаза засмеялись. Я задумался.
– Наверное, нет, сеньора. Я в гораздо большей степени латинос, хотя язык знаю. Меня так воспитала мать.
– У тебя очень мудрая мать! – усмехнулась вдруг сеньора, туша остаток сигареты в красивой фарфоровой пепельнице в виде большого китайского дракона. – Очень правильно поступила.
Я вдруг почувствовал, что она говорит предельно серьезно.
– Почему?
Любопытство когда-нибудь меня погубит, но надеюсь, не скоро. Сеньора Тьерри бегло пожала плечами, не желая развивать эту тему.
– Потом поймешь. Как ты к ней относишься?
Пауза.
– В смысле? – не понял я.
– В смысле ее прежней профессии. Как ты относишься к ней из-за этого?
"Что, Шимановский, обломался? А как ты хотел, в руках этих людей все планетарные базы данных. Или думал, что сей факт останется за бортом?"
"Нет, не думал, – сам себе ответил я.– Но эта сеньора так спрашивает… С хитринкой в глазах. Будто проверяет!"
"Почему "будто"? И есть проверяет. Психи им тут не нужны, они только адекватных берут. И твое отношение к матери, Хуанито, для их тестов значит многое…
Да, Шимановский, и учти, врать даже не пытайся! Посмотри на ее выжидательные глаза – она тебя уже тестирует! Эта сеньора – психолог, и в момент раскусит любую ложь"
Я решил последовать предостережению внутреннего голоса, отвечать четко, как есть, не юля. В конце концов, это не так уж и важно. Главное, кто я сейчас, кем меня мать вырастила и воспитала, а не то, чем она когда-то занималась и кто мой отец.
– Раньше комплексовал из-за этого. Но сейчас смирился. Я люблю ее и уважаю. Она – мать, и вырастила меня неплохим человеком, что бы ни было раньше. А все остальное не главное в жизни, ведь так?
Сеньора удовлетворенно кивнула.
– Так. Скажу больше, в отличие от большинства присутствующих в этом здании, ты знаешь, кто твоя мать И знаешь, что она хороший человек. – В глазах сеньоры в этот момент промелькнула непонятная грусть. – Делай выводы!
"Вот так, Шимановский! Ты здесь еще и в тузах! – усмехнулся я сам себе.
Кто такие ангелы? Приютские сироты, дети пьяниц, бывшие беспризорники, те, кого оставляют в роддоме и прочие будущие "низы" общества. Несмотря на свой невеселый статус за пределами этого заведения, ЗДЕСЬ ты – объект зависти. Ну как, доволен, что есть такое место, где твое происхождение считается недосягаемо высоким?"
– Расскажи о себе, – неожиданно сказала сеньора, разваливаясь в кресле и закидывая ногу за ногу, явно готовясь получать очередную порцию удовольствия. По ее напряженным глазам я понял, что тестирование продолжается. – И о том, почему решил вербоваться, какие причины на то тебя подвигли.
Глава 2. Собеседование
– Вот так, сеньора, все и случилось. Ее увезли, а я…
– Почувствовал свою неполноценность. М-да! – сеньора полковник задумалась. – И решил стать крутым. Чтобы в следующий раз дать обидчикам достойный отпор.
Я красноречиво уставился в пол.
Я рассказал свою историю всю, как была, ничего не переделывая и не утаивая. В смысле, не переделывая настолько, чтобы это можно было считать ложью. Но, например, знать, что Бэль аристократка – им не нужно. Это пустая информация, ни на что не влияющая, а мне было бы приятнее, оставайся эта девушка лишь моей. Чтобы они не искали и не трогали ее. Я не назвал имя, просто сказал, что она из небедной семьи, не уточняя, насколько небедной. То же и с навигатором – подарили – да и подарили. Хотите взять на экспертизу – берите. Если припрет – скажу, а так…
Имя Виктора Кампоса ей было известно, тут она заинтересовалась, но о "школьном" деле информации почти не имела – только то, что выкладывают в общих сетях, без пикантных подробностей. Мой бой с отморозками Бенито ее тоже заинтересовал, она откуда-то тут же скачала и несколько раз прокрутила его запись, выспрашивая про скользкие моменты. И судя по ее выражению лица, я ее приятно удивил.
– Теперь меня выставят за дверь? Раз я пришел сюда из корыстных целей? – не удержался я и нарушил ее раздумья.
Она покачала головой:
– Нет, почему же?
Затем поднялась, подошла к стоящему в дальнем углу кабинета большому шкафу, на деле оказавшемуся кухонной панелью, вытащила горячий чайник и поставила на стол. Затем из другого шкафа, теперь уже настоящего, извлекла несколько вазочек – конфеты, печенье, вязкая жидкость темно-вишневого цвета с ложечкой внутри. Все это добро также было передислоцировано на стол.
– Чай будешь?
Это не спрашивалось, а скорее утверждалось. Но я вдруг понял, что за ожиданием и беседой прошло много времени, я проголодался и отказаться не смогу.
– Буду! – честно ответил я, сжирая глазами то, что простиралось перед ними. Сеньора мой взгляд заметила и усмехнулась, но промолчала.
Заварив чай в фарфоровом заварнике, из настоящего звонкого хрупкого даже на вид фарфора, она разлила его по чашкам и придвинула одну из них ко мне.
– Мы много лет с мужем жили на Земле, в Парамарибо. Знаешь, там наша база?
Я кивнул. Слышал. Одна из двух военных баз, арендованных Венерианским королевством у союзной Империи. Там живут в основном наши флотские и десантники, из расквартированных на Земле частей. Точнее, их семьи.
– Мой муж – офицер флота. Я в свое время сбежала с ним, и мы провели там многие годы.
Она налила в мою чашку кипяток до верха. Из нее тут же повалил ароматный пар. Я принюхался – ничего похожего на привычный чай в этом аромате не было.
– То, что считается чаем здесь – дерьмо, поверь мне! – сеньора присела на место и с выражением глубокого наслаждения сделала крохотный глоток, придерживая другой рукой блюдце под чашкой. – Угощайся, не стесняйся. Это варенье, – вновь проследила она за моим взглядом на темно-вишневую вазочку. – Не фабричный джем, а настоящее домашнее варенье, сами делаем, для себя.
Я отхлебнул глоток. Кончик языка с непривычки обожгло, скривился. Мои ужимки лишь позабавили сеньору.
– Ладно, подожди чуток. К кипятку привыкнуть надо, так ты вкуса не почувствуешь.
Я кивнул и отставил чашку. Рука моя тут же непроизвольно потянулась к конфете в золотистой бумажке – я видел такие раньше, в дорогом магазине. Они продавались не на вес, а штучно. Разумеется, о том, чтобы купить и попробовать, тогда речи не шло. Сейчас же такая возможность представилась.
Да, умеют жить люди! Хорошо, когда у тебя есть деньги! Вкус конфеты оказался божественным, хотя немного горьковатым – но то была настоящая, натуральная горечь. "Babaevskie" – гласила золотая надпись на обертке, черная на золотом фоне.
– Русские?
Сеньора кивнула и сделала новый глоток.
– Только русские умеют делать настоящий шоколад, каким ему и положено быть. Не горький, не сладкий, не кислый, не молочный – а настоящий шоколадный.
Я в теме не разбирался и равнодушно пожал плечами, вызвав новую улыбку сеньоры.
– Ничего, привыкнешь. Жалования королевского телохранителя, если, конечно, ты им станешь, достаточно, чтобы баловать себя такими вещами.
– А у меня есть шансы? – в лоб спросил я. Теперь пожала плечами сеньора.
– Это будет зависеть только от тебя.
– А то, что я рассказал вам? Ну…
– Про девушку? Что все из-за девушки? – Она засмеялась. – Я же говорю, ничего страшного. Это нормально – совершать безумства ради женщины. Это заложено в мужской психологии. Если бы ты только знал, сколько поистине великих и гениальных деяний было совершено ради женщин!.. – она мечтательно вздохнула, видимо, вспоминая что-то свое. – От древности до современности. Очень много! И твое решение по сравнению, например, с решениями Цезаря, Марка Антония или Наполеона – что значит?
Я покачал головой.
– Я не думал об этом.
– Главное не то, почему ты пришел, главное – как будешь служить в дальнейшем, что ты за человек.
Не стану скрывать: у нас тяжело. ОЧЕНЬ тяжело. И тебе поблажек даваться не будет. Но дело в том, что корпус – школа жизни, а у любого человека в любой школе жизни меняется система ценностей. Что ты знаешь о школах жизни?
Я недоуменно покачал головой. Такого понятия не слышал.
– Их всего три: школа, армия и тюрьма. Школа – не только школа, а учебные заведения вообще. Про остальные расшифровывать не надо, надеюсь, понял?
Я кивнул.