То, в чем не находили точек соприкосновения бабушка Лемуриха и Курнопай, Фэйхоа обсуждала с Болт Бух Греем. Что обсуждала - выверяла, рыская по страницам древних и современных историков, литераторов, философов, правителей, оракулов, футурологов. У нее создалось мнение, что выводить из социального строя обездоленность простонародья, а следовательно, счастье работодателей, кому принадлежат промышленные монополии, научные и строительные фирмы, не очень-то справедливо. Обездоленность с непременностью не вытекает из самого существования частной собственности, а также государства, создаваемого условиями, которые она диктует. Были, есть, будут державы, основанные на общенародной собственности, где работодатель, государства, жадней и несправедливей к труженику, продающему свой физический и умственный труд. Ошибкой политических критиков, метящих урвать власть, было всегда обвинение к системе, в то время как нередко за вывеской демократических республик укрываются хунты во главе с тиранами: они гораздо безответственнее по отношению к простонародью, чем рабовладельческая верхушка или группы предержащих империалистических магнатов. Она совершенно уверена, что почти при всех династиях египетских фараонов земледельцам жилось спокойней, сытней, чем у многих южноамериканских латифундистов.
Такое представление сформировалось в сознании Фэйхоа, и так она изложила его бабушке Лемурихе, заодно сказала, что нельзя сводить желание счастья себе и родным к возможности принадлежать к престижно-правящей горстке главных воротил их автократической страны. Кстати, автократической не потому, что хунтой назначенцев избран священный автократ, а потому, что в Самии еще Черным Лебедем был приостановлен институт выборной власти в провинциях и в общенациональном масштабе. Она, когда работала вместе с Каской на заводе, страдала от изменения бытовых условий, но чувствовала себя в чем-то еще счастливей, чем во дворце, невзирая на истерики штамповщиц, к которым из-за их возраста и облика не благоволили мужчины-генофондисты.
- Не поверю, - грозно проговорила Лемуриха.
Фэйхоа подумала, что бабушка привыкла вести заботливые беседы по-армейски. Там, где у нее иссякнет способность убеждать, она использует припугивание. Фэйхоа хотела сострить, что-де в минуту, когда возникает голосовой аргумент, следует движение ладони, перебирающей пальцами на рукоятке термонагана, тогда она лишь способна сделать книксен, в котором сквозь воздушную учтивость просматривается презрение, но она не сострила, потому что ей подмигнул муж, чтобы она подавила гладкими средствами бабушку Лемуриху.
- Госпожа генерал-капрал…
- Зови просто бабушкой Лемурихой.
- …в Англии при короле Якове Первом был лордом-канцлером Фрэнсис Бэкон.
- Что за звание? Лорд - понимаю, канцлер - понимаю, вместе сцепленные - не ясно.
- Палата лордов - высшая палата парламента. Бэкон был председателем этой палаты.
- А?
- Король без него ни шагу.
- У!
- Он - признанный родоначальник английского материализма.
- Материализма?
- Да.
- Правильный руководитель! Все в материализме, из материализма, для материализма. Говори скорей дальше. Поверю.
- Он открыл четыре заблуждения разума.
- Называй по пунктам.
- Заблуждениям разума он дал определение - "ложные идеи".
- Как идея может быть ложной? Идеи делаются САМИМ, ну и богом Саваофом. Верно, в промежутке между ними - Иисусом Христом. Теперь, для Самии, еще священным автократом Болт Бух Греем. Идея герметизма, идея разгерметизации - никто мудрей ни разу не выдвинул. Вы с Курнопаем, Фэйхоа, произвели разгерметизацию политики на три "Б". Достигнут результат! Родилась новая политика. Сейчас надо из всех сил заниматься герметизацией жизни страны. Крамольный был ваш Бэкон. Как же он занимал такую должность?
- Ба, бывают люди, а бывают лжелюди. Так и с идеями.
- Предположим, поверю. Говори скорей дальше, внучка.
- Ложные идеи он еще называл "призраками" или "идолами".
- Зачем? Хватит ложных идей. Материалист, а неэкономный.
- Слушайте, бабушка Лемуриха. Итак, призраки: "призраки рода"…
- Пунктуально.
- "Призраки рода" - один, "призраки пещеры" - два…
- Пещеры? Становится завлекательно.
- "Призраки рынка" - три…
- Рынка?! Раскрой быстрей.
- Это вид распространенных мнений, которые не подвергаются критике, будучи ложными…
- Где рынок?
- Рынок мнений, оценок, представлений существует, как и рынок фруктов, машин, акций.
- Верно, критиковать надо. Без критики никуда. Верно, надо знать, когда и кого критиковать, чтобы не полететь вверх тормашками.
- И четвертый вид ложных идей: "призраки театра".
- Театра? Здесь догадалась. Последние годы я не отличала жизнь от театра, театр от жизни. Может, это и правильно. Занятно получается существовать.
- К чему, бабушка Лемуриха, я говорила? Ваша мысль, что истинная жизнь и радость только тогда у человека, когда он стоит у кормила власти, извлекая при этом наслаждения из обеспеченности и из самой возможности вершить власть, ваша мысль относится, на мой взгляд, к призракам рынка. Много зависит от призвания к какому-то роду труда или деятельности. Существует и разное отношение к пользованию властью. Кто достигает ее, чтобы сделать ее источником своих наслаждений, а кто для того, чтобы служить чаяниям народа, человечества.
- И то и другое - завлекательные вещи!
- Я не закончила, госпожа генерал-капрал. Вот что думал о власти лорд-канцлер Фрэнсис Бэкон.
- Говори. Поверю.
- "Не странно ль стремиться к власти ценою свободы или к власти над людьми ценою власти над собой". Чуть раньше он предварил свою мысль строгим пояснением: "Высокая должность делает человека слугой трех господ: государя и государства, слугой людской молвы и слугой своего дела…" Понимаете, добрая бабушка, у Бэкона господство оборачивается рабством.
- Оборачивается. И зря. Слишком честный он тюха. Иначе как же? Ульи полны медом, и пасечник принимается качать мед. Ваш Бэкон был пасечник, какой оставлял мед в улье.
- Просто у вас полярные взгляды. У вас власть - свобода свобод, во всем и вся, прежде всего, средство для потребления личных наслаждений, персональное удовольствие от зависимости вам людей подчиненных; у Бэкона власть - потеря личной воли перед лицом государства или государя, рабство собственного служения делу ради блага других.
- Он притворялся. Ты рабство испытала, когда советницей и духовницей была при Болт Бух Грее?
- Бэкон был избран палатой лордов. Король издал указ о его назначении лордом-канцлером. Меня никто не избирал, никто не назначал, оклад не устанавливал, кабинета не было, режим дня свободный. Своего рода почетная, по существу, приживальческая жизнь.
- Деньги-то на расходы, на ту же косметику, выдавали?
- Нет.
- Как без денег-то? Я с Курнопой возилась - мне Ковылко с Каской ежемесячно платили. Не поверю.
- В питомнике гарема на каждую воспитанницу было определенное содержание. Меня выпустили ведь из питомника и назначили новое содержание. Да его отменила революция сержантов.
- Жить на всем готовом - мечта! Тебе обеспеченность устроили, да ты не дорожишь. И оболтус твой. Я бабушка ему, я своей грудью выкормила его отца и мать… Я вам заявлю напрямик: сколь ни вешайте мне на уши лапшу або спагетти, бесполезно. Я с почтением к лорду-канцлеру. Но ему далеко до покойного Главного Правителя. Кое-чему, верно, Главный Правитель поучился бы у него. Болт Бух Грей их обоих повыше и все ж ки, глядишь, взял бы Бэкона к себе в консультанты… К чему я все это? Ученость хороша для тех, кому САМ и бог Саваоф ума не дали. У меня природный ум, и сроду он не сбивался на ложные идеи с призраками. Я почитаю идеи во плоти. Призраков отгоняю молитвой, понадобится - пулей. Так что лапшу не надо вешать. Теперь спрошу напрямки: коли на верху вам счастье не в счастье, откройте бабушке Лемурихе, чем собираетесь обеспечивать семейный бюджет?
- Без дела не станем сидеть, - сказал Курнопай. - Была бы шея, хомут найдется.
- Ферму, что ль, купите?
- Не возражал бы, да не на что.
- У Фэйхоа драгоценности. Главправ дарил.
- По смете питомника была положена одна бижутерия. Крупные драгоценности от себя Главправ дарил только наложницам.
- О твоем целомудрии легенды в народе складывают. На поверку, ежели что, твое целомудрие обернется нищетой. Убыло б у тебя?.. Я б… Эх, мужчина был! На приемы когда в его царствование приглашали, ни разу не забыли, так я с крыльями чувствовала себя. Пожелай он при всех от меня какое хошь желание, невзирая на самый позорный позор, исполнила бы. Не знаете вовсе, чем займетесь для прокорма, но гордыню выламываете из себя. Я-то вот не буду гордыню выламывать! Паду в ноги священному автократу, чтобы пожаловал вас державными должностями.
Курнопай и Фэйхоа грустно переглянулись. Не переубедить бабушку Лемуриху. Закоренелые убеждения неистребимы. Но и правота была за ней, бытейская, кровная. Чужой человек не озаботился бы внезапной немилостью к ним Болт Бух Грея. Не без растерянности стояли они перед необходимостью зарабатывать себе на жизнь.
11
Утром, едва Курнопай откинул полог пещеры, он сразу почувствовал, что много людей побывало в бухте, да и сейчас кое-кто есть, но не обнаруживает своего присутствия. Нет, внешних изменений не произошло. Нет, он не уловил четко чужие запахи, и все-таки в сыром, уже чуть теплом воздухе держался привкус чего-то постороннего. Ему вдруг помнилось, что в пространстве бухты остались и невидимо, как нежаркое марево, струятся над твердью обрывки биомагнитных протуберанцев, сорванных с обнаженных человеческих тел порывистым ветром предрассветья. Догадался, что прибыл Болт Бух Грей, а так как настроение было хорошее, дурашливо хорошее, крикнул, разминая торс:
- Священного автократа, он же державный правитель, он же потомок САМОГО, он же верховный жрец и так далее, и тому подобное, приветствует генерал-капитан Курнопай, находящийся при исполнении детородного задания.
Бухта сначала ясно повторила крик Курнопая, потом коверкала, дробила, перетирала, сохраняя веселую его легковесность. Он насторожился, когда над базальтовым кубом, который был вроде бы совсем не занят, заметил шевеление. На глыбе спиной к пещере лежал помощник Болт Бух Грея. Во время встречи в санатории Курнопай воспринял помощника как сановника-демократа. Так и решил его называть для внутреннего употребления.
Сановник-Демократ, по первому впечатлению Курнопая, был в черном, слегка бликующем, как базальт, комбинезоне, но стоило ему оторвать туловище от поверхности камня, тотчас верхняя часть комбинезона восприняла цвет неба - поголубела. Однажды вездесущий провиантмейстер сказал, что от продажи хамельонки другим странам Самия будет богатеть, как Япония на транзисторных приемниках, видеомагнитофонах, телевизорах, музыкальных системах, а Кувейт на нефти. Если о Китае, закрепил он предсказание, говорят как о создателе пороха, об Америке - изобретательнице пулемета "максим", о Шотландии - родине верхней одежды "макинтош", то Самию назовут создательницей "хамельонки". Кто-то из командпреподавателей, осмелевших от брэнди, сострил: "А нам дадут прозвище хамельонцы".
Вальяжным шагом идя к пещере, помощник ядовито обронил:
- Священный автократ потому и священный, что потешаться над ним непозволительно.
- Полноте, господин помощник, я радуюсь явлению нашего вождя.
- Вы не могли знать о прибытии Болт Бух Грея.
- Телепатия.
- Потешались дважды над священным автократом. "Я радуюсь явлению нашего вождя", - не пренебрежение ли? Было явление Христа. Историческим преимуществом Христа вы унижаете величье сегодняшней богоподобной личности. По закону "За оскорбление священной особы автократа" вас осудят к пожизненной каторге на урановых рудниках.
- До меня не доводили такой закон.
- До него не доводили, он не ведает, он не слыхал… Да кто есмь он, дабы до него доводили?
- Закон, Сановник-Демократ, наверно, принят вот только?
- У меня звание державного генерал-полковника. Обращаться нужно так: "Господин державный генерал-полковник".
- Так точно, господин державный генерал-полковник.
- Не тянитесь, Курнопай. Вы, во-первых, в отпуске, во-вторых, в гражданских плавках. Что струхнули, бывший головорез номер один?
- На меня не больно-то наведешь ужасть, весьма недавний старший сержант дворцовой охраны при Главправе Черном Лебеде.
- Он ущемился, он подначил, он напомнил сержантику, что тот в результате клятвоотступничества схватил один из высших армейских чинов…
- Еще миг, и все мы будем бывшими, как бы ни оберегали силой хитрости свое иллюзорное величье.
- Не взвивайтесь, Курнопа. В мою задачу входило дать вам понять со всей серьезностью, что больше вы не сможете вести себя запанибрата с нашим повелителем Болт Бух Греем. Он ущемился, он кощунствовал… Га, но закон-то принят. Причем есть разъяснение к нему. Караются длительными работами все те, кто нанесет оскорбление величью близких к Болт Бух Грею лиц. Это второе строгое предупреждение. Третье предупреждение: закон распространяется и на прелестную Фэйхоа. Буде, х-хых, она в чем-либо откажет Болт Бух Грею или его соратникам, ее осудят по вышеупомянутому закону. Прими к сведению.
- Принято.
- На него не наведешь ужасть? Он - рыцарь без страха и сомнения? Закон не учитывает личных свойств субъекта. Всех, героев и негероев, он берет за шкирку и отправляет на каторгу. Да, буди жену. Ни завтрака, ни зарядки. Напяливайте гидрокостюмы - и под воду. Священный автократ ожидает вас в гостевом коттедже.
12
Унимавшая тревогу, чтобы не пробивалась во взгляде, Фэйхоа забрасывала за ухо воображаемую прядь. Прежде чем войти в воду, она провела пальцем по "молнии" гидрокостюма, будто бы "молния", сделанная с гарантией на три года, могла где-нибудь разгерметизироваться и обнаружиться на ощупь. Фэйхоа медлила, полагая, что помощник, с которым она поддерживала союзные отношения ("Я не возражаю против твоего авторитета у Болт Бух Грея, но и ты старайся не повредить моему авторитету у властелина"), намекнет ей на то, как настроен священный автократ и как с ним держаться теперь, однако он и слова не произнес, да еще изобразил физиономией, удлиненной пушистыми висами, брюзгливую неосведомленность. Тут Курнопай поторопил Фэйхоа, и они вошли в океан.
По мере спуска к гостевому коттеджу, Курнопай отмечал, что обитатели коралловых лесов куда-то исчезли. Неужели поразогнали, а частью повыбивали их телохранители Болт Бух Грея? Телохранителей они пока не обнаружили. Похоже, что "хамельонка" прославит Самию на века. Ведь не может не быть под водой телохранителей, просто они с Фэйхоа их не замечают. Он прекратил погружение, приглядывался к лагунному пейзажу; скоро среди Венериных опахал выглядел аквалангиста, ласты которого, костюм, баллоны для сжатого воздуха и шапочка, не будучи зеркальными, отражали кружевной узор кораллов и фиолетово-розовый цвет. Маскираторы не только оклеили "хамельонкой" костюм и снаряжение, что и создавало условие необнаруженности, но и поставили под клапаном, выбрасывавшим пузырьки использованного воздуха, электромоторчик, лопасти которого расшибали эти пузырьки. Фэйхоа, когда Курнопай обратил ее внимание на телохранителя, так и не рассмотрела его. Курнопай продолжал открывать новых затаившихся аквалангистов. Обычное свойство: стоит что-то разок суметь, навострился.
Ай да Сановник-Демократ! Манерой говорить повлиял на Курнопая, до ненависти чуждого подражанию. Поднялись по лесенке из нержавейки в гостевой домик, здесь Курнопай при взгляде на Болт Бух Грея и подумал: "У него есть все, и он же в печали?" Чертыхнулся про себя и едва по форме хотел доложить о прибытии, Болт Бух Грей отметающе махнул рукой, но оставил ее в протянутом положении. Курнопай недоумевал: то ли притронуться к руке священного автократа, то ли припасть.
Фэйхоа - у нее до сих пор был понурый вид - торопливо ткнулась на колено и припала щекой к ладони Болт Бух Грея. Властитель, сидевший в кресле, уткнувшись подбородком в ключицу, с улыбкой повернул к ним лицо. Сбритые "рога", короткая стрижка, солдатские из хлопка трусы до колен и рубаха с завязками под шеей делали его похожим на новобранца. Распространяя улыбку с губ на все лицо, тем не менее он нашел на нем площадку для дружелюбивого укора.
- Тюха, никакой реактивности на догадку. Другой бы трижды успел приложиться к ручке священного автократа. Говори спасибо Фэйхоа.
Фэйхоа встала, и Болт Бух Грей взмотнул кистью, дескать, прикладывайся. Уязвленность, вызванная поведением помощника, покамест держалась в сердце Курнопая, и он, соображая, что впадает в непозволительную месть, все же заупрямился.
- Воинским уставом… Вы же не император.
- Исполняй, Курнопа, - сказал ему Болт Бух Грей, словно из-за неисполнительности Курнопая к нему вернулась болезнь и привела его в состояние мучительного изнеможения.
Фэйхоа как бы ненароком задела Курнопая, вставши с коленки.
- Ни в чьих армиях, ни на одном континенте не было этих самых припаданий.
- Опять… - полный разрушительной беспомощности промолвил Болт Бух Грей.
- Должны же быть пределы самовластию.
- Самовластие предполагает репрессии. Я не казнил отступников, изменивших воинскому и державному долгу.
- Господин священный автократ, он у меня попереха. Позвольте, я и за него приложусь.
- Ага, ага, прозорливая женщина.
После того как Фэйхоа приложилась к руке Болт Бух Грея, он неожиданно оживился:
- У нас дома употребляли это народное словцо. Впрочем, что я? В крестьянской семье язык народный, и только народный. По ассоциации… Садись, прелестная Фэйхоа. И ты, попереха, садись. По ассоциации вспомнил престранный случай. Почему престранный? Не могу отделить действительное от ирреального, как не могу разломить себя для Курнопая на военного, сексрелигиозного и светского руководителя. Фэйхоа знает расположение моего жилого апартамента во дворце. Дабы быть откровенным, скажу: у меня имеется дубль-апартамент. Никто из охраны не подозревает, в каком я ночую. Рядом апартаменты, решите? Отнюдь. Осудите за недоверие к охране? Охране я не доверяю из-за недоверия к людям. Верю и верую в электронику и только в электронику.
"Мне бы ты мог доверять, потому что у меня не было видов на тебя и нет желания властвовать", - подумала Фэйхоа.
"Наверно, я возбудил его неверие. Командпреподаватели постоянно огорчались личной небдительностью Болт Бух Грея", - подумал Курнопай.