- Ну, если мужчина прилично зарабатывает… Чего же, - сказала бабуля, - Если возможность есть... Я бы с радостью великою.
- На четыре тысячи отдыхать,- начал Литр Иваныч, качая головой, как китайский болванчик, - это…
Сергей задыхался от смеха.
- А что? - прервала его Катерина, - Деньги что ли?
- Они просто курс не понимают, - сказал вошедший в купе Валерий. - Крона к рублю, так где-то, один к трем колеблется. Это не доллар.
- Тогда понятно, - Литр Иваныч сделал вид, что отступился. - Ну так что, Финляндия? - обратился он к Валерию. - Как там у них в магазинах? Добра разного много?
- Дочке комп купил, - сказал Валерий
- Комп? – настороженно переспросил Сергей, свесив голову.
- Нотик, конечно.
- А цена? - вежливо поинтересовался Литр Иваныч. - Подходящая?
- Да мы сначала в Интернете посмотрели. Выбрали.
Литр Иваныч понимающе кивнул.
- Довольная? Дочка-то?
- Что ты! Им же надо! Как у всех. Нотик. Я уж говорю: ну, теперь учись хорошо. Старайся уж, доча.
- Эстонский, главное, чтобы знала, - сказала бабуся. - Без языка работу не найти.
- Она у меня и английский, и немецкий учит.
- Это молодец, - похвалил Литр Иваныч. – Это правильно. Эрудицию надо повышать. Вот, допустим, приедет на завод делегация, а она и переведет. Премия. Десятку, глядишь, и накинут.
- Моя младшая в Ирландию уехала, - похвасталась бабуся. - Замуж вышла. Уже шестой год там. Зовёт, приезжай, мама. Может и насовсем нас с дедом заберет. Сколько у тебя, спрашивает, пенсия, мам? Да как у всех. А я тебе, говорит, в два раза больше буду платить. Чтобы я, значит, с внучками нянчилась. Но я что-то… Они же по-русски ни бум-бум. Несознательные еще.
- Хорошая дочка, - сказал Литр Иваныч. – Только зачем с родины уезжать? В дебри капитализма?
- Там чужой мир, - поддакнул Сергей. - Безработица, проституция, преступность. Рост цен. Эксплуатация человека человеком. Система выжимания пота.
- Я тоже сначала против была. А у нас-то? Лучше что ли? Зарплата – гроши. Лишь бы с голоду не помереть. Начальники – сволота какая-то. Откуда вот повылезали. Ну, паразит на паразите. Все под себя гребут. Ну что? Что тут делать? Я еще понимаю – в Москве. А что у нас-то? Апендикс Европы. А гонору…
- Да, родина слонов, - сказал Валерий. – Они себе и ханты-мансы в родню записали. О, до чего дошло! С латышами и литовцами знаться не хотят, мы, мол, скандинавы. Викинги.
- Везде успели, - поддакнула Катерина. – Финнов-то хают. Эти, как они, называют-то?
- Лоси, - подсказал Валера.
- Ага. И, мол, тупые финны. Неразвитые. Недалекие. Из лесу недавно вышли. А финны – ведь умницы, по сравнению с этими задристышами. С Россией дружат, и много чего на этом мудро имеют.
- А мы, интернационалисты, людей на национальности не делим, - гордо сказал Литр Иваныч. - Был бы человек хороший.
- Так-то, оно, так, – согласился Валерий, поправляя матрац. – Я вот тоже - интернационалист. Да что-то не больно складно получается. Односторонне. Ладно, подремлем что ли.
***
- Дочка у нее, значит, в заграницах, - сказал Литр Иваныч, прикуривая чинарик. – Одели вон как. Во всё импортное. Фу-фу-разфуфу.
- Вроде как дочка и прислала.
- Я и говорю: а чего ныть тогда? Одета-обута. Пенсия - четыре тысячи! - и не хватает. Ну, фантазии нет. Во! - Литр Иваныч постучал по стенке тамбура. - Я и то бы лучше придумал. Разве это юмор?
- Газеты, вишь, дорого. А с Америкой разговаривать ей недорого.
- С кем там она в Америке говорит? С президентом Картером? - едко посмеялся Литр Иваныч. - Кто ей соединяет на переговорном? Радистка Кэт? Это они тоже не сильно оригинально сочинили, я тебе скажу. А Валера? Машины покупает на получку без аванса. А дома тогда у них что? негритосы с опахалами? роботы тапочки приносят?
- На Жюль Верна при всём не тянет.
- Жидко, жидко, - сморщил нос Литр Иваныч. - На вертолетах по крышам летают. Карлсоны, едрическая сила.
- Им надо было Жванецкого пригласить. Чтобы ближе к жизни.
- Он и так по ниточке ходит. Вот-вот посадят. Дурак он что ли, в петлю лезть?
- Они, конечно, не слишком сильные артисты. Но, Яковлевич, согласись, получается всё же, достоверно, я тебе скажу. Сценарий – сценарием, а они молодцы. Надо будет потом автографы взять. И сфотографироваться.
- Подобрали из народа. Чтобы правдоподобие было. Как Шукшин снимал. Народ у нас талантливый, страна большая.
- Заинтересовали материально,- подсказал Сергей.
- Не без этого. Да и зрителям интереснее незнакомых артистов видеть. Может быть бы этот, как его, Афоня? У него бы получилось. Он достоверный. Вылитый, я те скажу, сантехник.
- Вряд ли. Я бы сразу узнал. Даже в парике. Когда передачу сделают, я думаю, сначала актеров представят, как режиссер задание дает, вот как поедут, что они говорить нам будут... Потом нас. Как по перрону идём, шатаемся. Цапфу тащим.
- Конечно, нехорошо… Совсем нехорошо, если покажут, как нас затащили и на полку бросили, - обеспокоился Литр Иваныч. - Если "Вокруг смеха", - там всё же интеллигенты. Они поспокойнее. Но я подозреваю: а что если это "Фитиль"? Всесоюзный сатирический? Они всю подноготную вывернут. А у меня носки дырявые.
- Мне все равно. У меня тоже дырявые. А где я им носков не рваных наберу? Вот заплатят гонорар – и куплю. И командировочные пусть тоже платят. Я не напрашивался.
- Да-да, - съязвил Литр Иваныч. - Может тебя еще и в "Кинопанораму" пригласят? Скажи спасибо, что в трезвяк не сдали.
- Смотри-ка, - Сергей поднял с пола монетку, - иностранная.
- Обронил кто-то. А может быть, и специально подбросили, - зло сказал Литр Иваныч. – Дай-ка.
Он повертел монетку, разглядывая.
- Какие-то три худые собаки.
- Зато честно, - возразил Сергей. - А у нас? Хочешь жни, хочешь куй. А всё равно получишь, - он сжал кулак и согнул руку в локте, - конскую залупу.
- Эт точна, - проговорил Литр Иваныч, - Израилич нам по самые не балуй вставит, мерин. Вместо того, чтобы работать, по киносъёмкам болтаемся.
- А если это согласовано?
- Если б у бабки хрен был, она б дедкой была.
***
- Хазанов-то как? - поинтересовался Литр Иваныч.
- Шустрый, - ответила Катерина. - Показывали недавно, располнел.
- В соседнем купе едет, - сказал Литр Иваныч.
- Да что вы!? - удивилась бабуля.
- Шутка, - сказал Сергей. - Бамбарбия керкуду.
- Я вот теперь думаю: а может бросить всё, - сказал Литр Иваныч. - И пойти в кино сниматься. Камеры я не боюсь. Ты камеры боишься? - спросил он Сергея.
- Нет. Не боюсь. А чего бояться. Нас не спрашивают.
- А никогда не поздно, - сказала бабуся. - Сейчас сериалов разных уйма. Может и удастся где зацепиться. Никогда не поздно, как в песне поется, новый путь начать.
- Вот видите, - с довольным видом упрекнул Литр Иваныч, - тут у вас недоработка.
Он подмигнул Сергею и спросил у Валеры:
- А деньги хорошие артистам платят?
- Миллионщики они все, - вместо Валерия ответила бабуля, - лопатой деньжищи гребут.
- Деньжищи гребут, - согласился Валерий, - а смотреть нечего. Одна пустота. С нашими фильмами же не сравнить. "Три тополя на Плющихе", "Печки-лавочки", "Белорусский вокзал", "Они сражались за Родину" - какие шедевры снимали! "Пять вечеров", "Я шагаю по Москве". Да еще добрый десяток назову, не запнусь. А то и два-три. Один Гайдай чего стоит. А Данелия? Какие режиссеры! Элита. А нынешних? - не вспомню. Вот спроси – буду сидеть, думать. Вспоминать. А чего эти нынешние снимают? И не смешно, и не интересно. Но голый зад и сиськи – это обязательно. По сюжету вот не надо – нет, всё равно. Будет!
- А с Безруковым фильм не смотрели? Про Колчака? – спросила бабуся.
- С Хабенским, - поправил Валерий.
- Да я их вечно путаю. По мне оба на одно лицо. И играют всегда одинаково. Но мне не понравился. Девка эта, Боярского дочка вообще ни при чем. Только улыбочки строит, выгибается-красуется.
- А тогда бояре уже… - начал было Сергей, но посмотрев на Литр Иваныча, осекся.
- Ну так ведь шлепнули, всё же, вражину, - неприязненно сказал Литр Иваныч. - Как ни прыгал – допрыгался. Попили кровушки народной, хватит!
- А теперь кино снимают, - поддержала Катерина. - Вот как! Сожгли в печке героя Лазо, а мучителя-Деникина в Москву перезахоронить привезли. Глядишь, и Власова привезут. И еще какую сволочь где выкопают. И памятники им поставят, и спляшут-споют. Киркорова с Басковым на поминки пригласят. Это всё евреи-жидомасоны. Ненавидят Русь святую. По Рен-тиви всю правду-матушку показали. Теперь ничего не скроешь.
- Столкнули народ лбами, - сказал Валерий. - Это ж ведь Владимир Ильич лозунг кинул: "превратим мировую войну в гражданскую". Вот и понеслась: брат на брата, сына на отца.
- Ленин?! – вскинулся Литр Иваныч, и сквозь зубы процедил: – С Лениным вы погодите…
- Вот и я говорю, - сказала Катерина, - нечего мертвых тревожить. К хорошему не приведет.
- История так устроена, – сказал Валерий. - Вот "наш дорогой Леонид Ильич". Кто только не плюнул, как только не обгадили. Некрофилы.
- Царство ему Небесное, - перекрестилась и вздохнула Катерина. – Только вздохнули – на, тебе, снова напасти. Напал проклятый буржуин.
- Не зря, помню, бабы в цеху плакали, - сказал Валерий. – Чуяло беду сердце женское. Нонче-то, по ком заплачут?
Литр Иваныч с Сергеем переглянулись.
- Жили, не тужили, - подтвердила бабка.
- Развитой социализм, - осторожно произнес Сергей.
- Развитой – не развитой, а чуть не каждый год по профсоюзной на юг ездила. Считай забесплатно. Во всех Анапах и Алуштах побывала. И процедуры разные, и питание. Что? Турция ваша нынешняя лучше что ли? Вода та же, солнце то же. И на машину накопили. И гараж рядом с домом. Дед не нарадовался. И квартиру, слава тебе, получили трехкомнатную. Купи вот сейчас. На всю жизнь в кабалу. А тогда рабочий класс ценили. Уважали.
- Что правильно, то правильно, – подтвердил Валерий.
- "Застой", видите ли, у них. Это у них в мозгах застой. И стагнация-засрация.
- Где они ее нашли? стагнацию? - сказал Валерий.- Извините, но когда в три смены все заводы... И не хватало стране. Ещё, ещё! Давай план, давай. Больше, больше. Где застой? Какой застой? Мы кабеля не успевали прокладывать. Черных суббот не перечесть.
- Черные субботы, да, - подтвердил Сергей. – Вроде поспать бы, а снова, - он зевнул, - на работу.
- Ну, вам-то молодым, откуда знать?
- Я рассказывал, - успокоил Литр Иваныч.
- Это правильно. Это надо делать – правду рассказывать. Это молодежи, - Валерий показал на Сергея - они пропаганду свою подлючую ввернуть могут, а мы-то с вами знаем какой "застой". Стабильность! вот что! Страна развивалась такими темпами, что ой-ё-ёй, - сказал он, обращаясь к Сергею. - Что угодно возьми: космос, авиация. Сколько жилья бесплатного строили людям. Днем и ночью строили. Фабрики-заводы какие? любо-дорого поглядеть. Станки с ЧПУ, не хуже западных. Совхозы - миллионщики! А сейчас? Поглядите, едем, поглядите в окно - пустые поля. Заросло, сорняки с меня ростом. А в магазинах польская картошка. Почему?
- Гайдарка с чубайкой всё придумали, вредители, - сказала Катерина. - И, как дед мой говорит, всякие прихлебалы пиндосовские. Он у меня и газеты читает, и телевизор смотрит. Подчеркивает, выписывает списки. Надо бы, говорит, их всех - в суд народный. Не тот, что нынче, продажный, а народный. Я и думаю - надо бы. И Ельцинера-пьяницу с ними. Пусть и заочно. Маслица подлить на сковородку в аду. И референдум по всей стране – что с ними делать.
- И что же делать? - спросил Сергей.
- Виселицу на Красной площади! И пусть висят, пока вороны все глаза не выклюют. Да только места для всех не хватит. А Мишу Балаболкина – в клетку, и возить по стране. Пусть люди подходят и в рожу лысую поганую плюют.
- Больно вы кровожадная, Катерина, - попенял Литр Иваныч.
- Я кровожадная?! А они не кровожадные - миллионы людей загубить реформами своими? Они не кровожадные? Сотни-тысячи расстреляли в девяносто третьем? – и будто ничего не было! Забыли!? Как и не было!! Жрали водку в Кремле, плясали, праздновали, сволота, а людей в это время пытали-убивали. Они думают, народ забыл? Не забыл! Не кровожадные? последние деньги со сберкнижки в копейки превратить? Да не по одному еще разу обманули! На рельсы он ляжет, харя пьяная! Жаль не захлебнулся и башку не расколол, когда с моста свалился, упырь. А по заграницам нас нацменам бросили на съедение? А вояк на улицу повыкидывали? Брата у меня с полком из ГДР - в поле, на мороз, в палатки. Выживай, как хочешь, а лучше сдохни - проблем меньше. А добро народное жидам запросто так отдать? Это еще им поблажки, паразитам, - виселица. Легко больно. Они же хуже Гитлера - свой народ губить. А вот судить по референдуму, и казнь тоже, чтобы назначить. По референдуму. По-честному. Как народ проголосует. Я бы за то голосовала, чтобы нашелся добрый человек, и им, по решению суда, проколол бы брюхо вилами. Пусть корчатся, как червяки. И по телевизору показывать. Каждый день. Как гниют, разлагаются.
Валера, усмехаясь, покачал головой.
- А всё пархатые. Повылезали, как тараканы из щелей. И всё под русских шифруются, рабиновичи. Новодворская эта, истеричка визгливая – я бы ей сама глаза выцарапала, жабе; японка: еврейка-прохиндейка вертлявая; кудрявый в белых штанах – пакостник, глазки бегают, не всё еще, паразит, украл; и еще один с ними, простите, старую, за выражение, на пидора похож, харя масляная, фамилию эту подлую забыла. Вмиг выползли, подколодные, русский люд душить-мучить. И тогда в семнадцатом году, и нынче. Гадёныши.
- А в семнадцатом-то что? – удивленно спросил Сергей.
- Как так что? Одни же евреи в революционерах-большевиках. Батюшку-царя православного ни за что загубили с детками. А сами? Бронштейны да Лазари, прости Господи, синагога одна. И Ленин-Бланк первый был еврей.
Литр Иваныч побелел.
- "Евреи, евреи, кругом одни евреи", - сказал, улыбаясь, Валера.
- И Высоцкий ваш - еврей, - сказала Катерина.
- Я вот тоже, знаете ли, - медленно сказал Литр Иваныч, краснея, - пархатый, как вы говорите. Мама у меня русская, а папа – Яков Иосифович. Комиссар. После войны одноногий инвалид. Так что? И меня в брюхо вилами?
- Я не про вас. Есть люди, а есть жиды, - подвела черту Катерина.
- А мне по жизни, - сказал Валерий, - евреи больше, чем все русские вместе взятые, помогли.
- Потому что вы на татарина похожи, - быстро сказала Катерина.
- Я?! - удивился Валерий.
- Мы, пожалуй, пойдем, покурим, - устало сказал Литр Иваныч.
***
- Не артисты это, Яковлевич. И не телевизионные съемки.
- Да я уж вижу, - озадаченно сказал Литр Иванович. - За такие разговоры сразу за теплое место и в холодные края.
- Деникин, - припомнил Сергей, - Власов.
- Актеры – не актеры! Они же не сумасшедшие. Ленин! Вишь чего!
- Брежнев умер. Слышал?
- Так он и сейчас не живее всех живых. Так что – это, брат-Мотылек, другое. Я подумал, может, белочка? Допился-таки? Так нет, вроде. Или сплю?
- Ты спишь, а я где?
- Ты в моем сне, а я в твоём. Вот и мама-луковка.
- Не спим, - сказал Сергей. – Не сон это.
- Я сначала подумал – провокация,- живо начал Литр Иванович. - Хотел Валере этому в лоб закатать. А потом подраскинул умищем-то… Нет. Кто я такой? Чтобы ради меня? Прыщик на ровном месте. Кому я нужен?
- А кому я нужен?
- Вот то-то и оно. Что там, на газете написано?
- Что?
- Число, "что"! Год какой?
- Я же тебе говорил. Две тысячи девятый. Ёёё… Не может быть! Это сколько ж мне сейчас лет? – задумался Сергей.
- А я, наверно, уже помер, - сказал Литр Иванович и перекрестился.
-Значит, вот как они живут, - медленно проговорил Сергей. – Это что же, через тридцать лет...
- Да-а, матифолия с уксусом. Чёрт знает что.
- Хуже Гитлера – говорят. А? Я думаю - совсем голодом заморили. И перловки не стало в магазинах, и головы с лапами куриными, видимо, пропали, и маргарин. Если не хуже. На улицу вышли хлеба просить, а их - пулеметами. Как в девятьсот пятом.
- У нас не забалуешь, - сказал Литр Иваныч. - В Новочеркасске, вон в шестидесятых. Тоже. Не чикались. Вышли колбасы попросить. Парень оттуда служил, рассказывал. Но это, смотри! Не сболтни где ненароком, а то быстро упекут. За длинный-то язык.
- Они-то не больно стесняются. Вон как власти несут.
- Так они же приезжие. Что и говорят – дели на два. Сказали, да и смылись за кордон. Местных, поди, за такое по головке не погладят, я думаю. Быстро укоротят. Как академика твоего.
- Чего ты ко мне пристал? Хрен с ними со всеми.
- То и пристал, что болтаешь много. Думаешь что? у стен ушей нету? Пусть хоть три тыщи девятый. Там, где надо, всё учитывается, не боись.
- Это я с голодухи. Есть-то охота, Яковлевич. У меня уж там крупинка за крупинкой гоняется с дубинкой. Что бы придумать? И эти, я смотрю, не едят.
- Экономят.
- И не пьют.
- Не пьют, потому что и с водой у них нынче перебои. Если двухкопеечные газеты покупать дорого, то сколько же вода стоит?
- А мне проводница пить давала, – вспомнил Сергей.
- Сжалилась. Видит – заморыш. Из своих запасов и дала.
- Ни денег, ни родных, ни знакомых. Ничего не осталось, - потерянно произнёс Сергей.
- Я, конечно, во все эти фантастики не верю, - решительно сказал Литр Иваныч. - Тут надо еще разобраться. Найти квадратный корень.
- А дома нас, наверно, уже… Всё. Считай, схоронили. Заживо. Как без вести пропавших. В командировке с цапфой.
- Что ты нюнишь?! Что ты тут пьесы Чехова изображаешь? Может нас, как космонавтов, в будущее заслали? И что? Обдристаемся жидким поносом? Опозорим советский народ?! Нет! Вернемся, в Кремль на "чайке" повезут. Спросят: "Трудно было, товарищи?" Что ты руководителям страны скажешь?! Улыбочку на лицо! Первомай встречай. И запоминай. Фиксируй, как летописец временных лет. Потом отчет писать. За каждую буковку ответ нести.
- Вот, сразу на заметку - вода у них дорогая. Слышал – водомеры какие-то! Воду меряют. А эстонцы закупают. Своей-то нету. Может и не только у эстонцев. Может катастрофа экологическая и вся вода заражена.
- Вода есть. Море кругом. Но оно соленое.
- Колодцы чего не копают? – спросил Сергей.
- Кончилась. Высохли все колодцы. Ушла вода. А морскую опреснять дорого, - пояснил Литр Иваныч. – Вот и закупают пресную в Усть-Луге какой-то. Там тоже, видно, не ах с водичкой, роют, углубляют. Но есть пока, есть водица на Руси.
- Наши с ними не дружат, - сделал вывод Сергей. – Слыхал, что говорит: "Крантик перекроют".
- Да видимо залупились. Хотели дешевше. Или приворовывали, суки. Раз солдат охранять поставили. Им и говорят: "ах, воровать! хер вам, а не воды". То-то бабка и беспокоится. Без воды, - Литр Иваныч провел ребром ладони по горлу – и не туды, и не сюды.