Момент перехода всегда сопровождался некоторой дезориентацией. Живой мир затуманился, потерял фокус, стал выглядеть не совсем реальным. В Междумире только те вещи казались прочными и незыблемыми, которых больше не существовало.
Прямо перед собой он сразу же увидел четыре открытых портала. Он совершенно точно знал, что это такое, хотя видел подобный портал только единожды. Но проход в жизнь после жизни не из тех вещей, которые легко забываются. Этот туннель видит каждая душа в момент смерти. Большинство из них не задерживается в Междумире, для них он - что-то вроде подкидного мостика для гимнаста; они отталкиваются от него и летят по туннелю навстречу... словом, навстречу тому, что ожидает каждого.
Но по временам случаются сбои.
Перед порталами стояли жертвы аварии, судя по внешности - подростки, ученики старшей школы. Им не повезло оказаться в неподходящем месте в неподходящее время, - все они были убиты, когда кадиллак врезался в ресторан. Для детей наступил краткий момент перехода, и, несмотря на шок и дезориентацию, их души, похоже, были готовы двигаться дальше - они протянули руки навстречу свету, такому далёкому и, однако, такому близкому, что его, казалось, можно потрогать. Этот миг носил столь личный, даже интимный характер, что Джикс устыдился. Однако он был не в силах отвести глаз.
И вот тогда случилось невероятное. Сзади на готовые отлететь души накинулись четыре фигуры. Скинджекеры!
Каждый из них схватил душу и крепко держал, упираясь ногами, отклоняясь в обратную от света сторону. Они напрягали всю свою волю, чтобы не пустить жертву в туннель. Трое из них справились, но у четвёртого, тощего и суетливого, похожего на грызуна, не получилось - он упустил свою пленницу-душу и ругался на чём свет стоит.
Но вот туннели исчезли, а три души, благодаря усилиям скинджекеров, остались в Междумире и погрузились в глубокий сон. Теперь им предстояло спать девять месяцев, прежде чем проснуться полноправными гражданами Междумира.
- Вы убили их! - Джикс сообразил, что сказал это вслух, только тогда, когда увидел, как вся четвёрка повернулась к нему.
- Ты ещё что за дьявол? - спросила девица с всклокоченными волосами. Другой скинджекер, тот, которого называли Милосом, закрыл ей рот рукой.
- Мы освободили их, - сказал он. - Избавили от жизни, полной боли. Мы спасли их от этого мира.
Джикс заколебался. До этого момента он не подозревал, что можно привести людей в Междумир намеренно, и уж тем более не думал о том, что переход можно рассматривать как желательное явление. Надо будет поразмыслить над этим, рассмотреть под разными углами зрения, но не сейчас. Сейчас некогда.
- Давай-давай, Милос. Пошли отсюда, - залопотал похожий на грызуна.
- Нет, - сказал Милос, - надо разобраться. - Он повернулся к Джиксу. - Ты один? Или есть ещё такие, как ты?
Но не успел Джикс ответить, как из живого мира донёсся страшный крик, и положение стало ещё более ужасным, чем было до сих пор.
Джикс всегда весьма осторожно оставлял своих хозяев - больших кошек в местах, где они не могли бы никому причинить вреда, но сегодня, в горячке этой выходящей за всяческие рамки ситуации, он забылся и отпустил своего зверя прямо посреди толпы. Сбитая с толку, перепуганная пантера сделала то, что обычно делают в подобных случаях хищники. Она бросилась в атаку.
Кошка накинулась на девочку лет двенадцати, не больше, в ярко-красном платье. Возможно, именно кровавый цвет платья привлёк к себе внимание хищника. Пантера оборвала жизнь девочки одним ударом мощной лапы, а затем отпрыгнула в темноту и исчезла в ночи. При виде совершённой им трагической ошибки, Джикс издал неистовый вой.
Теперь дух девочки стоял в Междумире около устья её собственного туннеля - и всё из-за него, Джикса! Её глаза были прикованы к свету, и она уже начала двигаться к нему.
- Моя! - крикнул скинджекер в футбольной экипировке и кинулся вперёд. Он перехватил девочку на самом входе в туннель, боднул и повалил, как будто та была квортербеком противника. Девочка упала Джиксу под ноги, а её туннель закрылся. Джикс наклонился над бедняжкой и обхватил ладонями её голову.
- Lo siento, - промолвил Джикс. - Прости меня...
Она подняла на него ничего не понимающие глаза с расширенными зрачками.
- Спать хочется, - сказала она. - Скажите маме с папой, что я тут посплю...
Затем её глаза закрылись, и душа погрузилась в девятимесячный сон.
Милос опустился на колени рядом с ними. В то время как Лохматая выказывала нетерпение, Грызун, казалось, умирал от страха, а Футболист горделиво выпячивал грудь - а как же, он такой подвиг совершил! - Милос, похоже, испытывал искреннее сожаление.
- Что сделано, то сделано, - проговорил он. - Во всяком случае, она теперь упокоилась в мире. А когда проснётся, то останется вечно юной и прекрасной, так ведь? Может, когда-нибудь она скажет тебе спасибо.
- Спасибо?! - вскричал Джикс. - Она мне никогда не простит этого!
Продолжая обнимать спящую девочку, он убрал волосы с её лица. Оно было испанского типа с сильной примесью индейских черт, как и у самого Джикса. Как он допустил, чтобы случилась такая трагедия?!
- У меня есть друг, очень мудрый друг, - сказал ему Милос. - Её имя Мэри. Она говорит, что жизнь в Междумире - это дар. Она утверждает, что мы - избранные и достойны презрения со стороны мироздания.
- Признания, - поправила его Лохматая. - Достойны признания.
- Да, конечно, - отозвался Милос. - Прошу прощения за мой английский. Неважно; суть в том, что она была избрана для существования в Междумире, и тебе не о чем терзаться.
Джикс повернулся к Милосу и пристально вгляделся в его лицо, особенно в глаза - ярко-голубые с белыми точками, словно небо с бегущими по нему облачками.
- А как насчёт тебя? - спросил Джикс Милоса. - Ты разве не терзаешься виной за то, что делаешь?
Милос ответил не сразу.
- Нет, - сказал он. - Совсем нет.
Но оба знали, что он лжёт.
А между тем в живом мире хаос, рождённый страшными событиями этого вечера, постепенно набирал силу. Отовсюду стекался народ, люди скорбели и плакали по погибшим близким, издалёка слышалось завывание сирен. Хорошо, подумал Джикс, что послесветы в состоянии легко абстрагироваться от живого мира. Ему вовсе не хотелось наблюдать дальнейшие последствия их поступков.
- Ну, и что мы будем с ним делать? - спросила девица.
- Вогнать его в землю! Вогнать в землю! - заверещал Грызун.
- Нет, - возразил Милос. - Он скинджекер. Заслуживает лучшей участи. - Он протянул Джиксу руку. - Присоединяйся к нам, и тогда ты станешь участником великих и славных событий.
Джикс не пошевелился. Он работал на его превосходительство, но всегда хотел стать частью чего-то значительного. Например, мечтал однажды попасть в самые приближённые к королю круги - ведь недаром же он был выдающимся разведчиком. Его уважали. Но его обязанности держали его вдалеке от двора, а с королями всегда так: с глаз долой - из сердца вон. Когда бы Джикс ни возвращался с новостями, пусть и очень важными, его превосходительство даже имени его не помнил.
И сейчас, когда он взирал на этих злодеев, этих диких скинджекеров, он всё больше и больше проникался любопытством, необъяснимым желанием исследовать их образ жизни. В родных краях Джикса о Мэри, Восточной Ведьме, было мало что известно, а тут ему подворачивалась возможность узнать больше. Что он станет делать с добытой информацией? Ну, там видно будет...
Он перевёл взгляд вниз, на спящую в его объятиях девочку, и принял решение.
- Я хочу быть рядом с ней, когда она проснётся. Хочу быть первым, кого увидят её глаза, когда она откроет их. И тогда я попрошу её о прощении.
Лохматая закатила глаза.
- Пафосу-то сколько...
Джикс бережно поднял душу спящей девочки и положил себе на плечо.
- Ведите меня к Восточной Ведьме.
* * *
Все пятеро отправились к поезду, и каждый, кроме Хомяка, нёс по одному спящему духу.
- Я не виноват! - ныл Хомяк. - Не смог удержать, у меня руки скользкие!
- У тебя вшегда руки в какой-то шклижкой гадошти! - фыркнул Лосяра.
- Вот именно - и это не моя вина!
Джикс всю дорогу в основном помалкивал, но несмотря на это, всё равно находился в центре внимания остальных. Они пялились на него - некоторые открыто, некоторые исподтишка. Оторва Джил - та даже не пыталась скрыть своё любопытство.
- Я встречала кучу всяких фриков среди послесветов, но такого, как ты, не видала никогда, - наконец произнесла она.
Джикса это заявление не обидело. Он гордился происходящей с ним трансформацией, надеялся, что придёт время и он станет выглядеть в точности как его тотем-ягуар. Эти восточные послесветы понятия не имели о тотемах. Они были в точности как живые - оторванные от универсума, считали себя центром всего. И однако Милос спросил его, Джикса, не желает ли он стать частью чего-то грандиозного, из чего следовало, что эти восточные послесветы, очевидно, служили какой-то высокой цели. Значит, они стоили пристального внимания и изучения.
- То, что ты с собой сделал - просто произведение искусства, - сказал Милос. Джикс кивнул, принимая комплимент.
- А что - в твоём выводке есть другие такие, как ты? - спросила Джил. Ему не нужно было заглядывать ей в лицо, чтобы увидеть ехидную усмешку на её губах.
- Я один, - ответил Джикс, выдавая лишь крупицу информации - ничего лишнего.
- Ты первый послесвет, которого мы встретили к западу от Миссисипи, - сказал Милос.
- Как это - один? - продолжала допытываться Джил. - Ни друзей, ни начальства?
Джикс тщательно обдумал ответ и только тогда сказал:
- Кошки ходят сами по себе.
Они пришли к поезду на рассвете. Детишки, которых Джикс видел накануне играющими снаружи, попрятались в вагоны, но сейчас уже взошло солнце, и скоро они выйдут и снова примутся за свои извечные игры. До этого момента Джикс видел поезд только издали, и сейчас вбирал в себя каждую подробность.
Первой бросалась в глаза церквушка, странным образом преградившая составу путь. Джиксу приходилось раньше видеть такие взаимозатыки, хотя в его словаре и не было такого причудливого слова для их обозначения. Он улыбнулся: надо же, непритязательное строеньице, мелочь, а не пускает дальше столь мощную машину! Это напомнило ему картинку в книге, которую он видел ещё при жизни: на ней был изображён человек, вставший на пути гигантского танка. Джикс заподозрил, что с этой церквушкой что-то нечисто.
Демон всё так же был привязан к передку паровоза, и теперь юноша-кошка распознал, что это демоница, скорее всего La Llorrona - Плакальщица - хотя и непохоже было, чтобы эта демоница плакала. Вообще-то Джикс никогда не встречал демониц, да и не был уверен, что таковые существуют, но много чего слышал о них...
Следующим, на что он обратил внимание, бывл кабýс - маленький служебный вагон, обычно предназначавшийся для отдыха машинистов на товарных составах. Кабус был прицеплен к концу поезда и пышно украшен светящимися ёлочными гирляндами и зеркальными шарами, сверкающими в лучах поднимающегося солнца. Джикс сделал мысленную заметку: расспросить, что это за чудо такое, - хотя и сомневался, что получит правдивый ответ.
А ещё этот странный четвёртый пассажирский вагон. Во всех вагонах было полно ребятишек, но этот отличался от прочих. Заглянув в окно, Джикс увидел множество расплющенных о стекло лиц. Тесное пространство вагона было в буквальном смысле набито битком. Должно быть, здесь никак не меньше тысячи послесветов! Юноша припомнил, как однажды его превосходительство приказал группе послесветов влезть в большую керамическую вазу, перешедшую в Междумир. В живом мире в ней поместилось бы не больше двух-трёх детишек, но послесветов, которые не обладают физическими телами, а являются духами в чистом виде, можно набить сколько угодно куда угодно. Так что они лезли и лезли в вазу, пока его превосходительству не надоело - к этому времени там поместилось уже пятьдесят штук. А сколько их обреталось в этом вагоне, сказать было невозможно.
- Клашш, правда? - хохотнул Лосяра, бросив взгляд на переполненный вагон. - Как шелёдок в ботшке!
Лица, выглядывающие из окна, не выражали ни недовольства, ни беспокойства. Джикс решил, что эти ребята пребывают в нынешнем состоянии уже довольно давно, привыкли. Ну разве что им немного неудобно, однако они как ни в чём ни бывало болтают друг с другом, словно так и надо.
- Зачем их туда напихали? - спросил Джикс. - Ради развлечения?
Хомяк заржал. Фу, какой у него отвратительный смех!
- Они были солдатами вражеской армии, - пояснил Милос. - Несколько месяцев назад произошла битва, и мы победили. Вот и держим их тут.
- Ага, ага, - покатывался Хомяк. - Военнопленные!
- Бьюшь об жаклад, ты в жижни не видал штолько полшлешветов, - прошамкал Лосяра.
На кратчайшее мгновение Джикса охватило желание рассказать им о Городе Душ, но он решил попридержать информацию.
Скинджекеры притащили четырёх спящих духов к послесвету, ожидающему около спального вагона.
- Оставьте их у меня, - сказал он, но Джикс отказался подчиниться.
- Да не волнуйся, всё в порядке, - заверил его Милос. - Наш Нянь пометит их, напишет дату, когда они проснутся - вот и всё.
Джикс, однако, не собирался отдавать свою спящую девочку Няню, он сам понёс её в вагон.
- Эй-эй, - запротестовал Нянь, - тебе туда нельзя!
Джикс развернулся к нему, ощерил зубы и зарычал. И хотя этот звук всё-таки больше походил на человеческий, чем на ягуарий рык, Нянь испугался и оставил странного парня в покое.
Спальный вагон был переполнен. На каждой полке, как верхней, так и нижней, спало по двое, а то и по трое междусветов; их грудные клетки медленно вздымались и опадали - память о дыхании была ещё жива, - однако никто не то что не храпел, но вообще не издавал ни малейшего звука. Джикс нашёл подходящее местечко и положил туда свою девочку, убедившись, что ей хорошо и удобно; затем поцеловал её в лоб - потому что у неё больше не было родителей, которые целовали бы её на сон грядущий, и потому что никто за ним сейчас не наблюдал. После этого он покинул спальный вагон и направился прямиком к Милосу.
- А сейчас я хочу встретиться с Мэри, Восточной Ведьмой. Немедленно.
- Встретишься, - сказал Милос, - когда она будет готова к знакомству.
- И когда же наступит это светлое мгновение?
Милос пристально всмотрелся в стоящего перед ним юношу-ягуара, пытаясь прочесть его мысли по лицу, но не преуспел. Разведчик должен владеть собой и быть абсолютно бесстрастным. Джикс никогда не выдавал больше, чем считал нужным.
- Не сегодня, - ответил Милос. Больше он ничего не добавил.
- А пока, - предложила Оторва Джил, - почему бы тебе, не пойти и не вылизаться, как всякой приличной киске?
У Джикса появилось подозрение, что они с Джил никогда не станут друзьями.
Глава 4
Зелёная богиня
Милос не забыл слов Алли, и хотя ему претила мысль о том, что она знала что-то, чего не знал он, необходимо было выяснить, что же такое эта девчонка видела со своего насеста в голове поезда. "Примерно милю назад, - сказала она. - Сам поищи!" Как только они разместили свою новую добычу в спальном вагоне, Милос решил последовать совету пленницы и отправиться на разведку - в одиночестве.
Он оставил Джикса на попечение Джил, из-за чего та взбесилась.
- Я ему не доверяю! - вопила она. - Нормальные люди в животных не влезают!
- Хочешь, чтобы его опекали Лосяра и Хомяк, да? - предложил Милос.
Она фыркнула от отвращения. Кто не знает, что у обоих лоботрясов терпения и внимания хватает лишь на пару минут? Какие из них опекуны!
- Может, тебе удастся очаровать его, - продолжал Милос, - и ты вызнаешь, откуда он и что здесь делает. - И с усмешкой добавил: - Почему бы и нет - ведь в тебе тоже есть что-то кошачье!
Она вскинула руку, изобразив когтистую лапу.
- Ах так? Тогда сейчас возьму и сдеру эту ухмылочку с твоей физиономии!
Но улыбка Милоса не поблекла. Когда-то он был влюблён в Джил, а потом в Алли - но оба раза его любовь умерла, убитая предательством, и оставила его с ноющим, если не сказать разбитым, сердцем.
А потом появилась Мэри.
Вся его жизнь, включая и посмертную, была подготовкой к этой встрече. Мэри принесла ему Спасение, высшее Откровение. Он тоже стал её спасителем, только совсем в ином, буквальном смысле этого слова...
Милос ушёл после полудня. Он направился по рельсам обратно и каждую пару минут внимательно обводил взглядом окрестности, пытаясь высмотреть что-нибудь необычное, но ничего такого на глаза не попадалось. Когда он оглянулся на поезд, картина показалась ему словно вышедшей из-под кисти художника-сюрреалиста: паровоз стоял, упершись носом в маленькую белую церковь, расположившуюся прямо поперёк железнодорожного полотна. Над крышей зданьица возвышалась колокольня, и поэтому казалось, будто церквушка совершенно неприличным образом показывает поезду средний палец.
Но вот миля и пройдена. Милос ничего не нашёл - лишь мёртвая колея да живой мир вокруг. Чтобы там ни усмотрела Алли, Милосу оно не открылось. Он вернулся к поезду не солоно хлебавши, и его послесвечение отливало багровым от медленно закипающей досады.
Всё вроде бы выглядело как всегда. Детишки играли, не забывая перебирать ногами, чтобы не провалиться в почву живого мира.
Завидев возвращающегося Милоса, Спидо бегом кинулся к нему и засыпал вопросами:
- Ну что? Что ты нашёл?
- Ничего. Совершенно ничего.