- Должность как должность, - пожал я плечами. – Уж лучше креаторщиком быть, чем менеджером по продажам бегать, как савраска.
- Однако я же вижу, что ты тоскуешь. О подвигах мечтаешь. Тебе тесен офис.
- А ты что, можешь мне предложить другую работу? – огрызнулся я. – Без тоски и на просторе?
- Да нет, не могу. Я, наоборот, хочу тебе доказать, что твоя работа нужна людям, и не надо мечтать о героизме и славе.
Тут к нам неожиданно подошёл Алексеев. Он с уважением покосился на бейджик Маринеллы и произнёс с подъёмом:
- Общаетесь?
- Хотите присоединиться? – ядовито спросила Маринелла слегка опешившего директора. – Поговорить о синкретизме?
- Нет, нет, - испугался Алексеев и поспешно ретировался.
Мы с Маринеллой отправились к столику с коньяком. К великому счастью, вокруг него никого не было, и можно было спокойно побеседовать.
Мы выпили с ней по стопке, потом ещё по одной. Мне давно уже хотелось сходить покурить, но я боялся упустить такую шикарную собеседницу.
- Ты говоришь, работа. Кому она нужна, такая работа! – сказал я вполголоса, когда коньяк, смешанный с шампанским и предыдущим коньяком зашумел в голове.
- Людям нужна, - душевно прошептала Маринелла. – Креаторщики – очень нужная современная профессия.
Язык у неё слегка заплетался.
- Ты думаешь, людям нужны эти побрякушки? Эти свистелки и прибамбасы? – понесло меня на коньячных волнах. – Где нормальные изобретения? Куда ни глянь, всюду одни опции! Одни мигалки и шумелки!
- Дурачина ты! – ласково сказала дама. – Романтик! Подвиги ему нужны, изобретения. Ты разве не знаешь, что "нормальные", как ты говоришь, изобретения запрещены законом?
- Да я не против закона! – шёпотом крикнул я. – Я против глупых опций и дурацких свистулек, которые я придумываю каждый божий день! Для чего нужно совершенствовать автомобиль, если двигатель внутреннего сгорания устарел уже много лет назад?! Для чего нужно на стиральную машину навешивать дополнительные функции, если у неё должна быть одна-единственная функция – стирать бельё?!
- Потребителям это нужно, я тебе полвечера об этом талдычу. У нас всё делается для людей. Народ жаждет свистулек – ты их придумываешь. Что тут непонятного? Спрос рождает предложение.
- Нельзя до бесконечности навешивать опции на вещь, - возмутился я, несколько раз нетрезво всхлипнув. – Вещи имеют свойство устаревать. Все эти опции - это всё равно, что пластиковые окна и евроремонт в бревенчатой избе.
Маринелла ласково посмотрела на меня.
- Философ! Накипело у тебя!
Она по-матерински прижала меня к своему вырезу, поглаживая по голове бокалом.
- Вредные вещи ты говоришь, мальчик! Хорошо, что нас с тобой никто не слышит.
- Ну и пусть услышат! – упрямо возразил я вырезу.
- Зачем тебе это, - нежно сказала дама. – Раскипятился из-за каких-то опций… Всё нормально, прогресс не стоит на месте. Техника развивается. Просто ты видишь один путь развития – радикальные перемены. А есть и другой, эволюционный.
Я оторвал лицо от соблазнительного декольте и посмотрел на Маринеллу.
- Ну, изобрети ты сейчас новое средство передвижения, кому это надо? – мягко сказала она, как будто общалась с сумасшедшим. - Нужно будет строить новые заводы, оборудование, придумывать новые правила движения, кучу законов менять. Знаешь, сколько это денег стоит? Не знаешь! А я знаю, я в администрации губернатора работаю и представляю, что такое бюджет области.
- В прогрессе неизбежны скачки, - вяло отпарировал я.
- А наша с тобой задача – не допустить этих скачков. Они нам не нужны: ни тебе, ни мне, ни другим людям. Ты, вероятно, изучал в вузе инженерное творчество? Когда ещё оно не было запрещено.
- Не довелось, я гуманитарий, - ответил я.
- Так вот, раньше учили, что глобальные изобретения необходимы. Что любое устройство, оборудование, вещь должны стремиться к тому, чтобы стать дешевле, проще и надёжнее. Это полная ерунда, милый! Для предприятий всё равно, сколько платить за оборудование. И совершенно безразлично, надёжное оно или нет.
Маринелла оглянулась и прошептала:
- Когда всё решают знакомства и откаты, то никому никакого дела нет до простоты и надёжности.
- Это понятно. А опции для чего наворачивать тогда? – удивился я. – Покупали бы за откаты без всяких свистелок.
Дама рассмеялась:
- Ну и профан же ты! Кто из нас в бизнесе вертится, ты или я? Опции нужны, чтобы сделать технику сложнее.
- Зачем?
- Во даёт! Кому сейчас нужны простые, надёжные и лёгкие в управлении устройства? Никому. Чем устройство сложнее, тем оно чаще ломается, а значит, заказчик будет раскошеливаться на ремонт и обслуживание.
Я был просто ошарашен такой логикой.
- Сложность устройства нужна ещё для того, чтобы затруднить работу персонала, - продолжила она, снисходительно улыбаясь. - Поэтому можно организовывать курсы обучения, разрабатывать инструкции за деньги. Много лет назад разработчик продавал ту же стиральную машину и благополучно забывал про покупателя. А сейчас он плюсом к продаже предлагает обучение, сопровождение, апгрейды, обновления версий, пакет дополнительных опций…
В этом она была абсолютно права. Даже бытовая техника с каждым годом всё усложнялась и усложнялась. Появлялись новые функции, навешивались новые опции. В городе недавно появились даже специальные курсы обучения микроволновкам, сотовым телефонам и стиральным машинкам. Поскольку опций на бытовую технику навешивалось невероятное количество, на каждый утюг или пылесос ставился процессор и выводилась панель с кнопками управления. Действительно, права Маринелла, с курсов обучения разработчики берут дополнительные деньги. К этому следует добавить обновления и версии. Получается, покупая вещь, я надолго попадал в силки к производителю.
- Я вообще считаю, что время изобретения вещей прошло, - задумчиво сказала Маринелла. – Не зря это запрещено государством. Наступило время функциональных изобретений. Мы должны изобретать не вещи, а опции. А вещей ждёт другая судьба – они будут стремиться быть похожими друг на друга. Сотовые телефоны, например, уже мало неотличимы от компьютеров.
Я представил, как через десяток-другой лет приду в магазин и скажу, что мне нужна вещь, которая фотографирует, засекает время и даёт выход в Интернет. Продавец возьмёт какой-нибудь стандартный корпус и тут же на него накрутит функции, которые я заказал.
Мы ещё долго общались в этот вечер с Маринеллой. Когда мы поехали назад, был уже поздний вечер. Утомлённая работой в кулуарах Аня дремала на заднем сиденье. Нетрезвый Сухов мрачно глядел в окно.
- Блин, завидую я тебе, Андрюха! – сказал он, перед тем, как мы сели в машину. – Такую бабу склеил! Телефончик хоть свой оставила?
Несчастный Коля! Я опять в его глазах предстал каким-то донжуаном и профессиональным ловеласом. Не рассказывать же ему, что мы с Маринеллой обсуждали философскую сторону технического прогресса!
Алексеев полпути домой молчал, угрюмо глядя на тёмную дорогу. Потом он всё-таки повернулся ко мне:
- Я удивляюсь, ты же вроде взрослый человек, Андрей! А такое себе позволяешь!
- А что я позволяю? – притворно удивился я.
При моей комплекции я быстро пьянею, но быстро трезвею. Я был пьян там, на банкете, зато сейчас я был трезв, как стёклышко. Поэтому я опять надел маску старательного и глуповатого сотрудника.
- Не притворяйся, прекрасно ведь знаешь, о чём я. Почему ты не работал с людьми, а вцепился в эту… советницу губернатора? Я специально подошёл к тебе, намекнул, что не мешало бы с другими людьми пообщаться. А ты сделал вид что не понял. И потом: коньяк, шампанское… Я вас за этим на форум привёз?
- Так, это… Знакомство я завёл полезное. Пусть лучше одно, но какое! Советник губернатора – это не шутка, - вяло оправдывался.
У меня почему-то пропало настроение изворачиваться и изображать из себя старательного сотрудника. Виной этому был, конечно, разговор с Маринеллой. Завтра мне нужно будет опять выходить на работу и заниматься придумыванием ненужных никому дурацких финтифлюшек. Впервые в жизни я почувствовал, что меня это угнетает.
- Разочаровал ты меня, Андрей. А я ведь не сегодня-завтра хотел тебя сделать начальником отдела. Видимо, придётся отложить этот вопрос.
"Ну и откладывай", - подумал я, не отвечая.
Уволиться, что ли. На скопленное укатить куда-нибудь подальше. В какой-нибудь малопопулярный дом отдыха. Погулять по лесу, побыть одному и хорошенько подумать над тем, как дальше жить.
Однако этому не суждено было случиться.
Глава 7
Алексеев довёз нас до подъезда родного бизнес-центра, наотрез отказавшись развозить по домам. Мол, нужно кое-что на работе сделать, метро ещё работает, так что будьте любезны, езжайте домой сами.
У подъезда стоял джип с гербом на дверце и грозной надписью "Антиинвентор". Когда мы вышли из "Фогеля", двери джипа распахнулись, и к нам быстрым шагом направились два человека в форме чернильного цвета с сержантскими погонами. Они направились, как ни странно, ко мне. Подойдя, антиинвенторовцы небрежно завернули мне руки за спину и поволокли к джипу.
Алексеев и сотрудники испуганно замерли. Ни один из них не посмел возмутиться в адрес сотрудников из известной силовой структуры.
- Руки на капот! – приказал мне один из сержантов, нагибая меня вперёд.
Я послушно упёр ладони в тёплый капот. Один сержант привычно распинал мне ноги на ширину плеч, а второй шустро ощупал меня, выудив по пути паспорт из внутреннего кармана.
Из джипа вылез третий, в гражданской одежде. Он подошёл ко мне, приподнял мне лицо за подбородок и сунул под нос красные корочки с фотографией и кучей печатей.
- Майор Полевой, старший оперуполномоченный отдела по профилактике изобретений, "Антиинвентор"! – представился он.
- Очень приятно! Гражданин Дёмин, ведущий специалист креаторного отдела, "Опцион" - прохрипел я в ответ.
- Шутник! Люблю шутников! В наручники его!
Меня развернули и защёлкнули на запястьях "браслеты".
- Грузите умника! Сейчас я с ним в другом месте пошучу!
Мне завернули на голову куртку вместе с пиджаком так, что я чуть не задохнулся. Я почувствовал, как меня "грузят" в машину. Ослеплённый собственным пиджаком, я мог только чувствовать, как мы тронулись и помчались куда-то. Завыла сирена.
- Не вздумай дёргаться, яйцеголовый! – зло крикнул мне кто-то.
Я был настолько обескуражен происходящим, что не мог даже обдумать, как следует, из-за чего меня схватил "Антиинвентор" и как себя вести дальше. Я полулежал на мягком сиденье и тупо прислушивался к разговорам антиинвенторовцев между собой, не вникая в смысл.
Ехали мы довольно долго. Когда машина остановилась, мою голову освободили от куртки и пиджака. Вид у меня был довольно расхристанный, но антиинвенторовцы не разрешили даже заправиться. Подталкиваемый суровыми сержантами, я прошёл через тяжёлые входные двери, успев заметить по дороге табличку с надписью: "Министерство внутренних дел. Полиция по контролю изобретений и рационализаторских предложений". Так официально называлась эта организация, сотрудники которой предпочитали звучный синоним "Антиинвентор". Специальная внутриполицейская организация со своей формой, методами работы и большой самостоятельностью в действиях.
- Здорово, Полевой! – сказал дежурный с погонами капитана, сидящий за стеклом в "аквариуме", когда меня подвели к входной "вертушке". – Твора поймал, что ли?
- Сейчас разберёмся, твор он или тварь, - "пошутил" майор в гражданском.
Меня провели на второй этаж и втолкнули в просторный кабинет. Я огляделся. Три стола, два пустых, за одним сидит мордатый тип так же, как и майор в гражданском, а перед ним на стуле - испуганный парень простоватого вида.
Сержанты удалились. Майор кивнул мне на стул, стоящий перед одним из пустых столов.
- Присаживайся, умник!
Я осторожно присел на краешек стула. Майор уселся передо мной за стол, небрежно бросил перед собой мой паспорт и раскрыл папку с бумагами. Некоторое время он сосредоточенно разбирал бумаги, и я успел как следует разглядеть своего захватчика. Тощий немолодой мужчина, сероглазый брюнет с синевыбритыми щеками. За ним на спинке стула висел чернильного цвета китель с майорскими погонами.
Разглядывая майора, я неволей прислушивался к разговору за соседним столом.
- Что, допрыгался, изобретун?
- Да не изобретал я, гражданин начальник! Само получилось!
- "Само"! Всё у вас "само" получается! Я тебе сейчас тоже кое-что изобрету! Дубинкой по почкам!
- Не надо, гражданин начальник! Я больше не буду! Я разломаю всё, что сделал!
Полевой, не отрывая глаз от бумаг, спросил:
- Что там у тебя, Фадеев?
- Поймали вот чудика, - ответил Фадеев с соседнего стола. - Стиркой ковров занимается. Бизнес у него такой.
Мне захотелось посмотреть на Фадеева и нарушителя, но повернуться я не решался.
- Стирка ковров не запрещена законом, - веско сказал майор.
- Конечно, не запрещена. У него даже разрешение есть. Но он, сволочь, придумал штуковину для сушки ковров. В сарае держал. Соседка донесла.
- Погода ведь пасмурная, гражданин начальник! - заныл нарушитель. – Я сушилку для того сделал, чтобы побыстрее сохло!
- Твор? – спросил майор.
- Да какой там твор! – ответил невидимый мне Фадеев. - Обычный идиот-изобретун! Только бумагу на него перевожу!
- Оформи на пятнадцать суток, - посоветовал Полевой. – А сам возьми двух ребят, поезжайте к нему и разломайте эту его хренотень. И сарай заодно, чтобы не изобреталось ему больше. Да лицензию отберите: хватит, насушился!
- Да я и сам разломаю, гражданин начальник! Зачем самим-то руки марать? – обрадовано залебезил провинившийся. – Спасибо, гражданин начальник! Я уж сам не рад, как мне только в голову эта сушилка пришла…
Пока за нарушителем не пришли, он так сидел и бормотал, рассыпая слова благодарности майору, лейтенанту Фадееву и всему "Антиинвентору". Когда его увели, майор наконец обратил внимание на меня.
- Фамилия, имя, отчество? - спросил он равнодушно.
- Дёмин Андрей Геннадьевич, - ответил я. – Перед вами паспорт лежит, если что. Там прописка, гражданство и всё такое…
- Давно творишь?
- Что творю? – не понял я.
- Вопросами на вопрос будешь отвечать своей бабе, когда она тебя спросил, где ты ночью шлялся! Ещё раз спрашиваю, давно творишь?
Майор закурил. Я вспомнил детективные фильмы:
- Можно сигаретку, господин майор? То есть разрешите, - вспомнил я армию. Военные страшно не любят "можно", реагируя на это разными скабрезными поговорками.
У меня были свои сигареты, но в кино преступники спрашивали именно у оперов и следователей. Поскольку я первый раз попал в лапы органов правосудия, я имел весьма слабое представление, в основном сложенное из просмотренных детективных фильмов.
Полевой швырнул мне через стол пачку. Я неловко выудил сигарету и подумал, что первый раз затруднительно прикурить в наручниках. Майор, видимо, тоже догадался об этом, поэтому он наклонился над столом и протянул мне огонёк зажигалки. Я прикурил и кивнул благодарно.
- Ты второй раз ответил вопросом на вопрос, - раздражённо сказал Полевой, затягиваясь. – Третий раз я спрашивать буду по-другому.
Он пошарил в ящике стола и выложил на стол дубинку.
- Я не творю, - ответил я поспешно.
- А что ты делаешь? – удивился Полевой.
- Это какая-то ошибка, господин майор. Меня с кем-то перепутали. Я просто живу и работаю.
- Кем ты работаешь, труженик?
- Креаторщиком.
Майор глубоко затянулся и усмехнулся:
- Будь моя воля, я бы всех креаторщиков на учёт взял. От креаторщика до твора – один шаг.
- Да не твор я, господин майор!
Ну и дела! Любой дурак знает, что творы – это агрессивная секта, занимающаяся противозаконными изобретениями, опасными для общества.
- Сигнальчик на тебя поступил, родной! – вполголоса сказал майор, перегибаясь ко мне через стол. – И, скажу я, очень нехороший такой сигнальчик. Обязаны мы проверять подобного рода сигнальчики. Работа у нас такая, юноша, давить в зародыше умников вроде тебя!
- Это поклёп, господин майор! – загундосил я интонациями изобретателя сушилки для ковров. – Я не умник и не твор! Я занимаюсь полезными делами, опции придумываю разные. Спросите у коллег.
- То-то и оно. Опции, говоришь?
Майор пошарил в бумагах и вытащил одну.
- Полезные дела, говоришь? – повысил он голос. – Я тебе только один пример приведу. Ты придумал охладитель для банки с пивом. Химическая реакция, приводящая к резкому охлаждению. Пивоварщики поставят твоё творение на банку с пивом, а иностранные агенты по твоему же рецепту изготовят замораживающую бомбу и бросят её в президента. Как по-твоему, хорошо это?
Тут я по настоящему испугался. Конечно, я знал, что по закону запрещено изобретать транспортные средства, новые принципы связи, новые вычислительные устройства и другие штуки глобального плана. А всякого рода финтифлюшки, опции и прочие свистульки придумывать не запрещено, так как они не несут угрозы экономике. Но любой креаторщик всегда ходит под петлёй: ведь неизвестно, во что выльется очередная придуманная опция. Вдруг случайно придумается что-то глобальное?
Тут майор вскочил и сделался страшным. Он так истерично закричал тонким бабьим голосом, что я вздрогнул:
- Нам не нужны потрясения! Мы устали от революций! От любых: политических, научно-технических, сексуальных! Впервые за долго лет мы вступили в эпоху стабильности! А такие яйцеголовые, как ты, мразь, хотят всё разрушить! И пока я жив, я вас, сволочей, буду выкорчёвывать, как трухлявые пни! Понял, головастик?!
Я не успел ответить, как истеричный майор схватил меня за грудки и притянул к себе:
- Говори, скотина, давно с творами знаешься? Кто главный? Где штаб-квартира? Говори, пока не раздавил, как таракана!
- Я не твор, господин майор! Я же уже говорил! – ответил я, стараясь подавить дрожь в голосе.
- Может тебе помочь вспомнить, паскуда?! – Майор схватил дубинку и убедительно покрутил ею над моей несчастной головой.
Я зажмурился, ожидая удара. Потом осторожно приокрыл один глаз. Майор уже сидел на месте и что-то писал.
- Что, креаторщик, дрожат поджилочки? – спросил он, как ни в чём не бывало, нормальным баритоном.
Я криво ухмыльнулся.
- То-то! – довольно оскалился Полевой. – С вами, яйцеглавыми, так и надо. Вас только в кулаке и держать. Ослабь вожжи, так вы начинаете всякую хрень выдумывать. Всё беды на Земле – от таких вот… креаторщиков.
После того, как майор на меня наорал, я стал плохо соображать. Он что-то долго ещё у меня спрашивал, я отвечал автоматом. Это продолжалось около двух часов, пока, видно, самому Полевому это не надоело. Он вызвал сержанта и велел сопроводить меня в камеру.
У меня изъяли телефон, бумажник и ключи от квартиры. Потом отобрали зачем-то ремень и шнурки с туфель. Затем некоторое время меня мучили походом до камеры ("Стоять!", "Руки за спину!", "Лицом к стене!"). Перед тем, как втолкнуть в камеру, с меня сняли наручники.