- Еще - нас. Подумай сама. Стоит ему пойти против GCI - и он обречен на долгие годы судебных разбирательств. Если же он подаст в суд на нас, все только и будут торопить процесс. Но давай подумаем, чем кончится дело, если события будут развиваться по-твоему. Допустим, он найдет себе какого-нибудь дурака адвоката, которому хватит глупости пойти против GCI. Как ты думаешь, кого корпорация выставит козлом отпущения?
Наконец-то Нила поняла, что ее обвели вокруг пальца. Стычка с Гектором стала первым шагом в сложной корпоративной игре на выживание.
- Мог бы заранее предупредить… Иногда я схватываю на лету.
- Именно поэтому, - кивнул Мош, - я и не предупредил тебя заранее! После просмотра записи ни один полипсихиатр на свете не усомнится в твоей искренности. Весь мир и, что еще важнее, суды поймут: мы сделали все возможное и невозможное для того, чтобы вырвать нашего маленького замороженного друга из лап всесильной и жадной корпорации…
- Охренеть можно! - воскликнула Нила, усаживаясь поудобнее.
Рабочий день заканчивался. Оглядевшись по сторонам, Мош вспомнил сегодняшние события и улыбнулся. День прожит не зря! Стычка с Гектором заставила его поволноваться и напомнила, почему он добровольно покинул высшие эшелоны власти. Воспоминания лишний раз подтвердили, что он еще умеет справляться с акулами. Неплохо поработал! Самые важные данные он скопировал на личный диск и отключил его от общей базы. Тряхнув левой рукой в воздухе, перевел рукофон в режим "Только срочные вызовы" и вышел из своего маленького, но уютного кабинета.
За дверью его поджидала засада.
- Извини, если испорчу тебе настроение, но они просили, чтобы ты срочно прочел вот это. - Секретарша преграждала ему дорогу, скрестив руки на груди, и коварно улыбалась.
- Кто такие "они", Элинор? - спросил Мош, покорно вздохнув.
- "Они" - это бухгалтерия, о великий и могущественный директор! - ответила Элинор.
- Ах вот оно что! - рассмеялся Мош. - Я уже видел их служебную записку, но сделал вид, что ее не существует… Кстати, именно так все нормальные люди реагируют на служебные записки из бухгалтерии. Подождет до завтра. Ну что, пошли? - Он показал жестом на дверь.
- Сейчас. - Элинор прижалась к нему, обвила его плечи руками, ткнулась носом ему в ухо и нежно заворковала: - По-моему, у них что-то серьезное, и я обещала, что ты непременно прочтешь их записку до ухода!
- Эх, зря я на тебе женился, - с улыбкой ответил директор Маккензи, понимая, что сражение проиграно. Он нехотя вернулся к себе в кабинет. Не садясь, загрузил на голодисплей служебную записку, угрожающую его семейному счастью.
Прочел первую строку…
Интересно! Не сводя взгляда с голодисплея, он придвинул к себе стул и сел.
Следующие пятнадцать минут директор Маккензи был очень занят. Он вел интенсивную переписку. Как только сведения, содержащиеся в записке, подтвердились и он понял, какие последствия влечет за собой неожиданный оборот дела, Мош откинулся на спинку стула и ненадолго закрыл глаза. Он подозревал, что в ближайшем будущем вряд ли сможет позволить себе мирные передышки.
Через открытую дверь он крикнул жене:
- Милая, все-таки с ужином ничего не получится… Пожалуйста, вызови ко мне доктора Ван!
Гектор самозабвенно предавался своему единственному пороку. Его маленький, ничем не примечательный кабинет пропитался ароматом невероятно редкой и дорогой сигары. Он радовался при мысли, что запах табака будет раздражать здешних благонравных бюрократов, помешанных на здоровье. В конце концов, благодаря успехам современного здравоохранения курение перестало угрожать кому бы то ни было, а нелюбовь к курению - просто предрассудок, переживший века. Гектор считал, что имеет право радоваться, а если его привычка к тому же злит руководство медицинского центра - что ж, тем лучше!
Он только что закончил разговор с исполняющим обязанности замдиректора отдела спецопераций, сокращенно Замдир, и предоставил тому полный отчет о происходящем. Замдир остался очень доволен и обещал сообщить совету директоров, какой Гектор замечательный работник. Он даже намекнул на то, что к замороженному проявил интерес сам Председатель. Значит, есть вероятность, пусть и крохотная, что Председатель услышит имя Гектора. На такое счастье Гектор смел рассчитывать лишь лет через десять беспорочной службы и неуклонного подъема по карьерной лестнице… Если уж такое событие не отметить дорогой сигарой, значит, отмечать не стоит вообще ничего. А Гектор не собирался откладывать удовольствие на потом. Сигары принято дарить молодым папашам… "Черт побери, - сказал себе Гектор, - детей настрогать ты всегда успеешь!"
Большой палец Гектора завибрировал.
- В чем дело? - спросил он, не вынимая сигару изо рта.
Сканер, встроенный в радужную оболочку глаза, дал понять, что звонит его интерн. Толковый малый - и сообразительный.
- Сэр… видите ли… у нас проблема.
- Так займись ею, Раджа.
- Пробовал, но транспортники отказываются перемещать груз без вашей визы.
- Радж, в чем дело? Транспортный отдел относится к GCI, и они - тоже наши служащие… Мы им даже премии платим… - Помолчав, Гектор добавил: - Точнее, платили…
- Насчет денег они и не заикнулись, сэр. Они боятся брать на себя ответственность.
- Ответственность? За что? К поганому ящику не прикасались более трехсот лет. Изготовители капсулы позаботились о том, чтобы она выдержала мощный обвал и осталась невредимой! - Кстати, капсула ведь выдержала… - Не сомневаюсь, ее можно без труда переправить куда нужно. Тот, кто в ней лежит, вряд ли сдвинет крышку и закричит!
- И все же, сэр…
Кровь бросилась Гектору в лицо. Сигару ценой в тысячу кредитов пришлось потушить всего через две минуты, хотя удовольствие было рассчитано на целый час.
- Не двигайся и ничего не трогай. Я сейчас буду!
Гектор буквально ворвался в кабинет директора Маккензи.
- Странно, но в вашем досье нет ни слова о стремлении к самоубийству. - Он постарался вложить в первую же фразу побольше сарказма.
Люди, окружившие стол Моша, расступились, пропуская Гектора вперед.
- Прошу нас извинить, - обратился директор к своим подчиненным, которые тут же послушно направились к выходу.
Как только за ними закрылась дверь, Гектор сел на стул напротив Моша и закинул ногу на ногу.
- Надеюсь, вы еще не начали процесс воскрешения?
- Откровенно говоря, начали.
- Надеюсь, вы понимаете, что подписали нам обоим смертный приговор? - взревел Гектор.
- Не могу сказать, что буду сильно сожалеть о вашей безвременной кончине, - вежливо ответил Мош, - но сам я рассчитываю еще некоторое время пожить в нашей грешной Солнечной системе.
- Посмотрим, - буркнул Гектор. - Мне, конечно, с вами не тягаться, но вы задели не только меня! Вы лишили прибыли влиятельных людей, которым ваша выходка, мягко говоря, очень не понравится! Помимо всего прочего, пострадала их репутация! И если меня не пошлют дробить камни на кометах в облаке Оорта, буду с радостью наблюдать за тем, как они вам отомстят.
- Гектор, вы переигрываете. На самом деле, если бы вы потрудились проверить, поняли бы, что все в порядке. Просто кто-то внес нелепую сумму, которую вы назвали… то есть оплатил воскрешение.
- Вы ведь не настолько глупы, директор!
- О, совершенно с вами согласен. - Мош откинулся на спинку стула и закинул руки за голову. - Деньги на счет медицинского центра перечислил некий анонимный спонсор.
- Анонимный, как же! - буркнул Гектор. - Так не бывает! Никто не в состоянии настолько быстро перевести такую сумму… если только воскрешение спонсировали не вы, как я и предположил, но вы…
- Но я не настолько глуп, - закончил за него Мош. - Если хотите, можете просмотреть состояние моих счетов. Не сомневаюсь, большинство людей на вашем месте поступили бы точно так же.
- Не сомневайтесь, директор… можете поставить свой контрольный пакет, но именно так я и поступлю.
- Кстати, - ласково продолжал Мош, глядя на Гектора в упор, - кто-то - не буду называть имен - значительно облегчил задачу нашему анонимному спонсору, официально опубликовав счет-фактуру в больничной базе данных.
- В счете указана сумма в десять миллионов кредитов! - закричал Гектор. - Таких денег нет ни у кого! По крайней мере, ни у одного человека, который захотел бы оживить труп трехсотлетней давности… ведь его акций ни у кого нет!
- Согласен, поступок эксцентричный, но ничего незаконного в нем нет. Ознакомиться со счетом имел право каждый, соответственно, каждый имел право внести необходимую сумму!
Гектор судорожно соображал, что теперь делать.
- Допустим, вы говорите правду и деньги внесли не вы… Но зачем вы так унизили меня? Я прибежал в транспортный отсек и нашел там пустую капсулу! А вокруг нее стоят человек двадцать грузчиков, которым мы, между прочим, хорошо платим, и чешут в затылках! Зачем вы так поступили, если вам, как вы утверждаете, нечего скрывать? Мы с вами оба прекрасно понимаем, что поставлено на карту. Тайком похитив замороженного у меня за спиной, вы сами себя приговорили… Могли хотя бы позвонить мне! - Гектор закрыл лицо руками. - Я считал вас сообразительнее, - вздохнул он, поняв, что проиграл.
Мош посмотрел на сидящего напротив человека и заговорил, взвешивая каждое слово:
- Не знаю, поможет вам то, что я скажу, или нет, но все же надеюсь, что вы обратите на мои слова внимание. Мистер Самбьянко, я поступил так, как поступил, по двум причинам. Во-первых, деньги внесены, и ожидант имеет право на воскрешение, как только это станет возможно с медицинской точки зрения. То есть немедленно. Ну а я не собирался и дальше мариновать его в подвешенном состоянии только ради того, чтобы вы или кто-то другой получил дополнительную прибыль. Позвольте напомнить, мистер Самбьянко, что наш замороженный имеет право сам извлекать из себя прибыль! Если вы со мной не согласны, значит, считаете, что вся наша система гроша ломаного не стоит. И во-вторых… - Мош помолчал, ожидая, когда Гектор поднимет голову, директору было важно убедиться, что Гектор слушает его очень внимательно. - И во-вторых… вы мне не нравитесь, мистер Самбьянко.
Гектор буквально оцепенел. Он не ожидал такой откровенности и не привык к тому, что он кому-то не нравится.
- И тем не менее, - продолжал Мош, - я не хочу, чтобы меня в чем-то обвиняли, и не допущу, чтобы мое отношение к отдельному человеку переносилось на всю корпорацию… Поэтому вынужден сказать, что мне известно об одном, только об одном, способе отложить воскрешение.
Гектор навострил уши. Может быть, у директора Маккензи все-таки нет врожденной склонности к самоубийству?
- Отложить воскрешение может третья сторона - родственники или супруг/супруга замороженного. Они вправе подать на нас в суд… Правда, сомневаюсь, чтобы сейчас вдруг неожиданно объявилась третья сторона… Впрочем, - Мош лукаво улыбнулся, - я обязан проверить все до мелочей! - Он заговорил громче, чтобы его слова стали слышны за стеной, в приемной: - Есть среди вас родственники или супруг/супруга ожиданта? Признавайтесь!
Молчание.
- Хм… Какая удача для нашего таинственного незнакомца!
- Отлично, директор! - сказал Гектор, ссутулившись. - Продолжайте в том же духе. Воскресите его. Но, если вы в самом деле больше всего печетесь об интересах ваших пациентов, вы не допустите, чтобы оживление проводил неопытный новичок… Позвольте мне хотя бы привлечь настоящих профессионалов!
- Гектор, позвольте вам напомнить, что доктор Ван - отнюдь не новичок.
- Я имею в виду не Ван, а Харпер!
- Ах, Нила! Знаете, что самое забавное? Я склонен скорее положиться на нее, чем на человека вдесятеро опытнее. Не сомневаюсь, что опытный специалист способен запороть процесс воскрешения - по вашему приказу и по воле организации, которую вы представляете. Ну а Нилу, по-моему, больше всего заботит состояние самого пациента… Сомневаюсь, чтобы тем же самым руководствовались специалисты, которых пришлете вы!
С этими словами Мош встал, собрал вещи и направился к двери. Оглянувшись, он увидел, что Гектор по-прежнему сидит в кресле, закрыв голову руками.
- Хотите взглянуть?
- На что? - буркнул Гектор.
- На второе рождение нашего нового друга - Человека вне корпорации!
Глава 2
ПРОБУЖДЕНИЕ
У нас был идеальный пациент. Триста лет он провел в полной изоляции. Наши отлаженные методики пришлось испробовать в условиях, близких к идеальным. Мы собирались войти в историю, возродив тело и разум человека, жившего триста лет назад. Операция должна была пройти как по нотам - и мне предстояло стать ее автором. Поэтому, разумеется, мы напортачили.
Из биографии доктора Нилы Харпер "Обновленная жизнь"
Сначала возникло сознание. С сознанием ничто не ассоциировалось - ни образов, ни цветов, ни одного из пяти чувств. Обоняние, осязание и прочее отсутствовали. Пришло только сознание себя, а с ним - и чувство полнейшего удовлетворения. Постепенно пробуждалось самопознание.
"Я - "он"", - подумал он.
После первого открытия пришли новые ощущения. Время утратило смысл, возможно, с момента пробуждения прошел всего миг, а может, и гораздо больше. Но на самом деле это не имело никакого значения. Постепенно он вспоминал свои ощущения и привязывал их к своему окружению. Так, пришлось словно заново учиться видеть, слышать и осязать, хотя он не сомневался, что когда-то мир его чувств был абсолютно целостным. Правда, он никуда не торопился. Хотя он еще не помнил, как его зовут, где он находится и откуда явился, в глубине только пробудившейся сущности он точно знал, что времени у него сколько угодно. А ведь когда-то время все время поджимало, давило его, словно отхватывало от него громадные куски… Он даже боялся времени. А теперь не боится. Джастин…
Неожиданно он вспомнил: "Меня зовут ДЖАСТИН!"
Теперь у него действительно времени сколько угодно.
"Джастин лежит в постели", - подумал Джастин. Джастин по-прежнему понятия не имел, где находится и как он сюда попал. В памяти Джастина сохранилось лишь первобытное осознание себя самого как существа, которое пробудилось после долгого и запутанного сна.
Не запутанного - страшного!
Постель оказалась очень удобной. Матрас показался Джастину волной из крошечных пузырьков, а постельное белье было нужной температуры, Джастину захотелось перевернуться на бок и снова заснуть. Он противился своему желанию - не только из-за дурного предчувствия или потребности в чем-то, но из-за того, что понимал: Джастин и без того проспал слишком долго.
Пахло свежесваренным кофе. Джастин точно знал, что кофе готов, хотя не слышал никаких звуков, обычно сопровождавших процесс варки, - ни шума льющейся воды, ни шипения, ни бурления кипятка. Джастин пока еще не до конца понимал, насколько необычно все, что его окружает. Он обращал внимание только на звуки. Вдали что-то тихо жужжало, ближе шелестели перелистываемые страницы. Неожиданно он почувствовал свет и понял, что это свет… Свет шел откуда-то извне.
Его глаза открылись.
Мягкий, словно обтекающий свет не слепил глаза, Джастин никак не мог отыскать его источник. Он был везде - и нигде.
"Как странно", - подумал Джастин. В тот миг он не мог вспомнить, что такое "лампочка" или "люстра", но краем сознания понимал, что свет исходит словно ниоткуда.
Глаза начинали распознавать окружающее, впитывать все, что он видел. Вначале он не обращал внимания на отдельные предметы, оценивая помещение в целом. Он находился в довольно просто обставленной комнате. Напротив кровати, на которой он лежал, - дверь, сбоку кофейный столик и два стула. На стене висит картина… Он задержался на ней взглядом. Вид на океан с лесного утеса. Джастин не мог объяснить, как столько разных понятий вмещается в одну картину, ему сразу же захотелось приобрести ее в свою коллекцию.
Вдруг он вспомнил: "Я коллекционирую произведения искусства". В голову хлынули воспоминания о скульптурах, картинах, статуэтках, которые он, бывало, часами рассматривал. Рассматривал, восхищался своей коллекцией, испытывая счастье оттого, что такая красота принадлежит ему…
До него снова донесся шелест листаемых страниц.
Взгляд переместился к источнику звука. На полу в нескольких шагах от кровати, скрестив ноги, сидела женщина, красивее которой он в жизни не видел. Женщина читала книгу. Джастин не мог отвести от нее глаз.
"Она красива, - подумал он, - но… неужели самая красивая на свете?" Он начал сомневаться. "Она кажется тебе такой красивой, потому что ты не ожидал больше никого увидеть - тем более женщину".
Джастин осторожно пошевелился. Услышал, как бьется его сердце. Ему стало тепло. И страшно… "Да, наверное, мне страшно", - подумал он. Показалось ему или нет, но кровать как будто отозвалась на изменения температуры его тела. Она стала на несколько градусов прохладнее.
"Извините, мистер Корд… - вспомнился голос из прошлого. - Тут мы, к сожалению, бессильны".
"Сколько мне осталось?" - спросил Джастин.
"Самое большее - два месяца. Вы наверняка захотите сделать соответствующие распоряжения".
"Да, конечно, доктор. Вам не нужно волноваться. Все необходимые распоряжения уже сделаны".
Джастин больше не боялся. Даже наоборот. Его распирала радость, неслыханный восторг заполнял его изнутри. Он вспомнил все. Над каскадом звуков и образов, теснившихся у него в голове, парила главная мысль - он победил. Его смерть отменяется!
"Ах ты, сукин сын! - Он улыбнулся. - Все получилось!"
Нила поняла, что ей не по себе. Подобное состояние ей знакомо. Первый раз она участвовала в воскрешении пять лет назад, ее допустили к операции только потому, что специалист попал в аварию, а все приготовления уже были сделаны. Правда, до последнего времени она воскрешала людей, пробывших в заморозке не годы, а самое большее несколько месяцев. И вот она впервые в истории человечества воскресила субъекта, пролежавшего в анабиозе целых триста лет! Возможно, ее пациент был современником "Битлз". Возможно, он поднимался на башни Всемирного торгового центра и видел Мекку до всех катастроф, изменивших мир. У нее в голове зрели миллионы вопросов.