- И почему же эта суперинтеллектуальная система не определила нас как разумных существ? - в голосе палеоисторика явственно прозвучал сарказм.
- Потому что кое-кто восхищался цветочками и бабочками, - не моргнув глазом сообщил Мурзик. - Как вы думаете, такое поведение характеризует вас как разумное существо?
- Мне кажется, ты сейчас шутишь, - неуверенно произнесла Инга. - Дело не в этом.
Мурзик восхищённо мявкнул.
- Учитесь у этой девушки, коллеги. Она, как и все женщины, ничего не знает, зато всё понимает. Разумеется, Фёдор Игнатьевич, ваше поведение не играет никакой роли. Просто мы не похожи на экипаж этого корабля, поэтому система и не сочла нужным активировать тест Тьюринга.
- И как нам решить эту проблему? - заинтересовался Константин.
- Полагаю, в критических ситуациях система должна принимать решение, не опираясь на фенотип существа. Иначе покалеченные члены команды не смогли бы пройти идентификацию свой-чужой.
- Критическая ситуация? - Константин почесал затылок.
- Если инопланетяне - дневные существа, можно попробовать проникнуть на борт звездолёта ночью.
Упавший-с-неба-камень Грбыр увидел сразу. Он приютился чуть в стороне от великой-скалы-шаманов-о-которой-рассказывают-легенды и был похож на живущую-в-воде-холодную-еду. Грбыр назвал упавший-с-неба-камень "тарелкой" и уже хотел пройти мимо, когда заметил вылезающих оттуда уродливых существ, походивших на людей, но одетых в грубые-шкуры-без-меха и недостаточно волосатых. Впрочем одно волосатое существо там всё-таки было, оно напоминало детёныша мохнатого-убийцы-на-мягких лапах, и поэтому Грбыр решил проследить за странным племенем. В том, что мохнатый-убийца-на-мягких-лапах придёт за своим детёнышем, Грбыр не сомневался. А когда он съест уродливых-существ-в-грубых-шкурах-без-меха, то, возможно, и Грбыру перепадёт от этой трапезы. Грбыр решил, что существа были шаманами, потому что, несмотря на сгущавшийся мрак, они шли прямиком к великой-скале-шаманов-о-которой-рассказывают-легенды.
Грбыр не боялся шаманов. Мохноногий-охотник-дружащий-с-невидимым-ужасом, бывший шаманом племени сам был в ужасе, когда Грбыр стал называть ему придуманные слова. На слове "запор" мохноногий-охотник-дружащий-с-невидимым-ужасом упал на четвереньки, и сплёвывая по очереди то через одно, то через другое плечо начал медленно отползать от Грбыра. Впрочем, репутация придумывающего-слова от этого в племени не укрепилась, шаман сообщил, что Грбыр побеждён злобным духом заставляющим-каждое-солнце-придумывать-никому-не-нужные-слова, и на него стали смотреть как на раненого-не-на-охоте.
Тем временем уродливые-существа-в-грубых-шкурах-без-меха подошли к великой-скале-шаманов-о-которой-рассказывают-легенды и стали совершать непонятные действия. А потом прямо в скале появилась пещера.
- Я ожидал, что это будет несложно, - сообщил Мурзик присутствующим. - Но чтобы настолько!
Инга смотрела на кота пытаясь определить, откуда доносится довольное мурчание - из закреплённых на спине динамиков или из кошачьей утробы. Кот любил фальсифицировать мурчание, поэтому дать однозначный ответ на этот вопрос было проблематично.
- Да уж, простейшая капча плюс теорема Пифагора, и вот мы на борту самого совершенного звездолёта времён плейстоцена, - Константин явно не мог поверить в удачу. - Что это, если не везение?
- Системный подход, - с гордостью сообщил Мурзик. - Недюжинный интеллект. И, конечно, везение.
Они шли по длинному коридору, уходящему в глубь корабля чужих. На шершавых коричневых стенах ровным розовым светом горели светильники.
- Аварийная система освещения? - предположил Константин.
- Вполне возможно, - согласился Фёдор Игнатьевич. - Хотя не факт, не факт. Красноватый оттенок, неразрывно связанный в человеческом восприятии с опасностью, в невербальной символике чужих может означать что угодно: от дружеского приветствия до повседневного освещения их родной планеты.
- А так же вполне может быть настраиваемым пользователем интерфейсом, - встрял Мурзик. - Здесь все ваши знания, уважаемый профессор, не играют абсолютно никакой роли.
- Ваши тоже, - тут же отозвался палеоисторик.
- Я опираюсь не на знания, а на универсальную логику, - парировал кот. - Дважды два в любой системе отсчёта будет четыре. Хотя изображение этих символов может быть совершенно разное.
- И как мы поймём, что перед нами именно две двойки и знак умножения? - робко спросила Инга.
- По идее, юзабилити этого корабля должно иметь оптимальное. То есть управление должно быть доступно и тяжело раненому идиоту. А вот технического решения этой задачи я себе не представляю, - Мурзик на минуту впал в задумчивость, потом продолжил: - впрочем, думаю, сначала надо найти рубку, а на месте мы уже как-нибудь разберёмся. Логика ещё никогда меня не подводила.
Рубку они нашли минут через двадцать. Это было небольшое помещение с клейкими матовыми стенами и безо всяких признаков аппаратуры. Однако, как только хрононавты вошли внутрь, стены рубки почернели, и на них загорелись пронзительные яркие точки - звёздная карта, соответствующая плейстоцену. В целом она соответствовала современным навигационным лоциям, геологическая эпоха - это практически ничто с точки зрения вселенной. Однако Константин сразу заметил некоторые отличия, во многом благодаря тому, что он знал что искать. Три звезды, свет от сверхновой вспышки которых дошёл до Земли в промежутке между плейстоценом и XXIII веком от Рождества Христова, безмятежно горели на карте.
- Полагаю, чтобы отправить корабль в путешествие, надо просто ткнуть пальцем в соответствующую звезду, - предположил Фёдор Игнатьевич. - Давайте попробуем?
- Мы не знаем скорости этого корабля, - возразил Константин. - Даже если на путешествие к Альфе Центавра у нас уйдёт всего две недели, мы окажемся в системе Центавра времён плейстоцена. Вряд ли этот корабль оборудован собственной машиной времени, так что вернуться в настоящее мы можем только при помощи "Диптиха". Было бы безрассудно от него удаляться.
- Позволь не согласиться, - с чеширской улыбкой сообщил Мурзик. - Две недели до Альфы Центавра ты будешь лететь на земных лоханках XXIII века. Это всё, что вы, люди, смогли выжать из двигателя Чеснокова. Здесь же, как видишь, принципиально иная технология. Держу пари на собственный хвост, что полёт до Альфы Центавра и обратно на этом корабле займёт не более двух часов. И, разумеется, никаких перегрузок - разгоняться мы будем в эфире Чеснокова.
- Инга? - Константин перевёл взгляд на девушку, чья интуиция неоднократно выручала экипаж "Диптиха" в настоящем и, по идее, должна была застраховать их от неприятных сюрпризов и в прошлом.
- Мне кажется, Мурзик прав. Здесь должны быть принципиально другие скорости. Боюсь ошибиться, но я бы сказала, что этот корабль делает возможными межгалактические перелёты за приемлемое время.
- Пробуем! - решительно произнёс Константин и ткнул пальцем в точку, соответствующую изображению Альфы Центавра.
Не произошло ровным счётом ничего.
- А, может, мы уже летим? - предположил Фёдор Игнатьевич.
- Нет, - хором ответили Константин и Инга. Константин при этом смотрел на многофункциональный коммуникатор, в том числе и определявший положение владельца в пространстве, а Инга - просто в глаза профессору.
Мурзик же просто фыркнул, не снисходя до реплики.
- Так, пробуем ещё раз, - Константин аккуратно ткнул пальцем в карту. - Мы хотим, чтобы корабль летел вот к этой звезде.
Реакции опять не последовало.
- Не подскажете, как называют люди этот метод научного поиска? - в голосе Мурзика был слышен тщательно синтезированный сарказм.
- Метод проб и ошибок, - ответил Константин.
- А мне показалось, что это называется "дурью маяться", - сообщил кот.
- Мы обязаны попробовать все возможные варианты, - заступился за капитана Фёдор Игнатьевич. - Если нам удастся поднять этот корабль, это будет величайшим достижением человечества.
Мурзик отчётливо фыркнул, но промолчал. Какая-то мысль кружила на периферии сознания Инги, но никак не давалась девушке.
На протяжении следующего часа экипаж "Диптиха" безуспешно пытался активировать звездолёт, который, в свою очередь, всячески сопротивлялся усилиям исследователей.
- Отбой, - сообщил Константин. - Полагаю, у нас ещё есть время, никуда этот звездолёт не денется. Утро вечера мудренее.
На обратном пути хрононавты увидели неясную тень, мелькнувшую в одном из боковых проходов.
- Мне показалось, или это питекантроп? - спросила Инга.
- Похоже на то, - ответил палеоисторик. - Неужели питекантропы способны пройти тест Тьюринга?
- Всё гораздо проще, чем вы можете себе вообразить, драгоценный профессор, - сообщил Мурзик. - Мы просто не закрыли за собой дверь.
В пещере, ведущей внутрь великой-скалы-шаманов-о-которой-рассказывают-легенды, жили духи. Только так Грбыр мог объяснить свечение-похожее-на-первую-зарю, исходящее из стен. Неслышно следуя за уродливыми-существами-шаманами-в-грубых-шкурах-без-меха, Грбыр впервые в жизни ощутил страх перед духами. Скорчившись в дальнем углу, он наблюдал, как шаманы камлают, тыкая белыми кривыми пальцами в горящие на стене искры. Что-то у них не получалось, потому-то камлание сменилось вялым переругиванием, после которого уродливые-существа-шаманы-в-грубых-шкурах-без-меха развернулись и пошли обратно. Грбыр едва успел спрятаться в боковом проходе. Когда чужаки скрылись из виду, Грбыр проследовал в большую пещеру с горящими на стенах искрами. Шаманы всех известных Грбыру племён приходили в места-где-собираются-шаманы, чтобы просить для своего племени удачной охоты и здоровых детей. Грбыр подумал, что он тоже теперь шаман, раз попал вглубь великой-скалы-шаманов-о-которой-рассказывают-легенды. Он подошёл к стене и нараспев продекламировал "Я хочу много еды и много женщин, я хочу быть главой великого племени, о котором сложат легенды. Я хочу попасть туда, где меня ожидает моё племя. Я нарекаю это место "эдемом".
Хрононавты уже отошли от корабля чужих, когда тот легко, словно ничего не весил, поднялся в воздух и медленно, словно нехотя, растворился в ночном небе.
- Что случилось? - выдавил Фёдор Игнатьевич, ошеломлённо глядя в небеса.
- Полагаю, коллега, встреченный нами питекантроп смог разобраться с управлением звездолёта и улетел к одной из обозначенных на карте звёзд, - сообщил Мурзик упавшим голосом.
- Но как ему это удалось?
- Вначале было Слово, - вздохнула Инга, запоздало осознав происшедшее. - Нужно было просто вербально произнести название звезды, куда мы хотим лететь, вместо того, чтобы как идиоты тыкать в него пальцами. И корабль отвёз бы нас туда, куда бы мы ни пожелали.
- Но откуда название звёзд знает питекантроп? - ошеломлённо спросил Константин.
- Он его не знает. Он его придумал, - ответила Инга.
По эту сторону Стикса
Смерть - это наши силы,
это наш труд и пот.
Смерть - это наши жилы,
наша душа и плоть.
Мы больше на холм не выйдем,
в наших домах огни.
Это не мы их не видим –
нас не видят они.
Иосиф Бродский
1
Звёзды впрыгивали в объемлющую черноту пространства. Это напоминало субсветовую сварку, когда шальные фотоны вылетают из накопителя и, вспыхивая, отпечатываются на сетчатке. Если резко встряхнуть головой, точки превращались в тоненькие полоски. Космос жил своей жизнью. Было время, когда люди не понимали, что космос - лучший друг человека. Пустота пугала древних, отнимала у них силы, вытягивала энергию. А потом человек научился жить в пространстве. И стал свободен.
Пётр улыбнулся и перевёл взгляд на огромную тушу корабля, визуально казавшуюся больше планеты. Петру нравилась эта картина, нравилось ощущать себя одним из элементов этого величия. Транспорт галактического класса "Евразия" сам по себе не был маленьким - с поверхности планеты он выглядел крупнее звёзд первой величины. Но сейчас, когда Пётр скользил по мононити от ближайшей точки Ла-Гранджа, транспорт казался титаническим китом, попавшим в паутину космических лифтов. Внутренняя подсветка мононитей слабо мерцала на фоне бесконечного космоса. Когда три четверти пути были позади, Пётр переключил ложе на торможение. Слегка тряхнуло. Более опытные товарищи зачастую начинали торможение на четырёх пятых, но Пётр не любил выпендриваться. Лишние полчаса ничего не решат, а головная боль после перегрузки бывает всегда. Когда туша "Евразии" ударила Поля по ногам, он легко спрыгнул с ложа и шустро выскочил за красный круг, обозначающий начало мононити.
Ближайшая шахта была в двух шагах от лифта. Пётр прижал ключ к сенсору и смело шагнул внутрь. Воздух с тихим шипением наполнил шлюз. Пётр стянул скафандр и небрежно запихнул его в контейнер. Только после этого открылась внутренняя дверь, пропускающая юношу внутрь корабля. Спустя двадцать минут он уже был на техническом уровне. Голова слегка кружилась. Впрочем, это было нормально. Уже подходя к своей каюте, Пётр услышал через ушной имплантат голос шкипа:
- Стажёру Петру Стоянову срочно явиться в рубку.
- Принято, - сообщил Пётр невидимым микрофонам, которыми коридор технического уровня нашпигован сверх меры. Беззвучно юноша добавил, где он хотел видеть этого шкипа. И отправился в рубку.
Шкипер Поль Мирер сидел за центральным процессором транспорта и лениво перебирал пальцами по клавиатуре. Большая планетарная база уже была развёрнута, и рубка "Евразии" использовалась исключительно для сбора астрофизических и тектонических сведений о системе. На данном этапе нейрошурф не требовался, и Мирер вполне обходился тактильно-визуальным контактом с ИИ транспорта.
- Радости, - произнёс Пётр, заходя в рубку.
- Радости, - машинально откликнулся Мирер. - Какого космоса на лифте вытворяешь? В последний дрейф торопишься?
- Я на трёх четвертях торможение начал, - обиделся Пётр.
- Думаешь, я сплю за процессором? - фыркнул Мирер. - Вот смотри.
Мирер пробежался тонкими пальцами по клавиатуре.
- Ну и? - Пётр выжидающе уставился на Мирера.
- Три четверти, - удивлённо хмыкнул Мирер. - Визуально казалось больше.
- Когда кажется - вышку надевать надо, - ядовито заметил Пётр.
- А скажи мне, умник, на какой дистанции торможение включать положено. По уставу.
- Рекомендовано на двух третьих. Но частности зависят от абсолютного расстояния, скорости и допустимой перегрузки.
- Во! Две трети, а не три четверти. Как наложу взыскание…
- А кэпу ты это чём мотивируешь? Мол, такой нехороший Пётр Стоянов на трёх четвертях тормозить начал. А он мне наоборот - благодарность, потому как спейсеры поголовно до четырёх пятых даже не шевелятся.
- Умный, - буркнул Мирер, пряча ухмылку в усы. - Лучше бы в колодец спустился.
- А что я там забыл? - просто улыбнулся Пётр. - Сфотографироваться с красными булыжниками, кое-где оставшимися после терраформирования? Оставь это сетлерам.
- А ты, я смотрю, крутой спейсер… - Мирер подавил усмешку. - Хочешь, на торпедах дистанцию пройдём? Я тебя сделаю.
Торпедой, разумеется, назывался не примитивный морской агрегат докосмической эпохи, двигающийся за счёт установленной на хвосте вертушки - аналог такого аппарата просто не смог бы перемещаться в условном вакууме. На космическом арго торпедой звали линейный бот с кормовыми ускорителями, на котором маневровые двигатели были не предусмотрены. Чисто пройти на торпеде сложную траекторию достаточно проблематично, что, впрочем, и послужило залогом успеха гонок на этих агрегатах.
- На что спорим? - флегматично спросил Мирер.
- Желание? - предположил Пётр.
- Два желания, - сделал контрпредложение Мирер.
- Согласен. Смотри, что это у тебя? - Пётр кивком указал на плазменный экран.
- Где? - Мирер лениво скользнул взглядом по дисплею.
- Вон тот ромбик в правом углу! Видишь? Смотри, смотри, пополз!
- Это не ромбик пополз, это планета вращается!
Надо сказать, что планета, несмотря на практическое окончание терраформирования, ещё не имела названия. Сетлеры пока не определились, как они будут называть мир, который станет их новой родиной, а экипаж транспорта со своим извечным презрением ко всему, что имеет гравитацию, попросту называл её планетой.
- Мне показалось, что он сдвинулся относительно вон того горного массива, - не отступал Пётр.
- Глюк, - отозвался Мирер. - Пустотная болезнь. Ты бы лучше что-нибудь из классики почитал. "Как покоряли Марс", например. Или "Лучший экипаж Солнечной". Я этот диск на столе у Кока видел.
Коком на транспорте называли механика пищевых установок. Он добродушно ворчал, реагируя на прилипшее к нему прозвище, однако нисколько не возражал. Прозвище это, как выяснил Пётр, было заимствовано из терминологии ещё докосмической эры. Как и положено любому коку, у него была звезда героя Солнечной, а так же лиловый значок "двести десантирований".
- В космос Кока! - возмутился Пётр. - Ты мне лучше путём объясни, что это за ромбик.
- Стандартный тектонический разлом класса "Прайм". При терраформировании частенько всякая фигня случается.
- А что за порода там выскочила?
- Сейчас глянем. Думаю, кремний вкупе с двухвалентным оксидом железа… Ого!
Последнее восклицание Мирера явно относилось к данным по разлому, поскольку других источников, достойных удивления, в рубке не наблюдалось.
- Ну? Не томи! - Пётр нетерпеливо плясал вокруг своего более опытного товарища.
- Практически чистый цирконий. Плюс фоновые следы эйнштейния и тулия.
- Это может быть естественным месторождением? Насколько данные элементы характерны для этой планеты?
- Ни для этой планеты, ни для этой галактики данные элементы в таких концентрациях нехарактерны. Про закон возрастания энтропии слышал?
- Слышал, не маленький. Ты думаешь, это они?
- Они? - переспросил Мирер.
- Иной разум. Пришельцы. Ксеноморфы.
Поль понимающе усмехнулся.
- Ну, пришельцами-то для них как раз будем мы. Если долетим.
- В смысле?
- Судя по всему, это корабль. Планета до терраформирования была необитаема. Значит, межзвёздные технологии. Стоит обшарить ближайшие системы. Хотя есть шанс, что этому кораблю уже много тысячелетий. Их цивилизация давно могла погибнуть.
- И что нам теперь делать? - растерялся Пётр.