Редактор встал, вздохнул, подошел к двери. – Ну, вам туда. – Он показал в сторону от барака.
– Спасибо.
– Да, вы вечером приходите в клуб на занятие художественной самодеятельности.
– Обязательно приду.
– Не забудьте, – Крикнул он в приоткрытую дверь, потом захлопнул и исчез внутри барака.
Я побежала вперед по проложенным на земле доскам. Людей навстречу шло мало, видно все были на стройке. Вдруг мое внимание привлек огромный щит, на нем довольно высоко был закреплен плакат такого содержания:
"ТОВАРИЩИ СТРОИТЕЛИ!
Став на трудовую вахту мира и уплотнив свой рабочий день,
Мы, бригадиры монтажников Жаворонкова, Скомарова и Ренецкого,
Обязуемся высвободить кран и подавать не меньше 20 тысяч кирпича ежедневно.
Мы призываем строителей обеспечить укладку этого кирпича в стены
Дворца науки!"
Похоже, это и меня касается с некоторых пор. Хоть я и не монтажник, и не высотник, а подавальщица кирпича. Хотела дальше бежать, и тут, чуть не столкнулась на дорожке с пожилым рабочим в кепке и с усами.
– Это не меня вы ищите? Меня редактор предупредил.
– Здравствуйте! Это вы товарищ Барда?
– Он самый. Давайте вашу записку. – Взял бумажку и, быстро пробежав глазами текст, продолжил. – Ну, так, товарищ Маша, назначаю вас в бригаду Зины Осипенко. Она шустрая и веселая, думаю, вы сработаетесь.
– Да, хорошо.
– А теперь, мы вас устроим должным образом в общежитие.
– Спасибо.
– Да, вы все бегом бежите, я заметил.
– А вы давно здесь работаете, тов. Барда?
– С самой закладки. А, вообще-то, я тебе открою страшную тайну, – он наклонился к самому моему уху, – я здесь с четырнадцати лет ну, с перерывами, конечно.
– Как это?
– Я – воробьевский. Это теперь, Ленинские горы, а тогда было село Воробьево. Мальчишкой я подрабатывал здесь в ресторане Крынкина, на горе.
– И это вы все помните?
– Как не помнить? Молодой был, так же все бежал.
Сейчас пустынны Ленинские горы,
Но флаги стройки вьются на ветру,
Здесь корпуса взойдут до неба скоро,
Сюда придут студенты поутру.
Может, слышала эту песню?
– Пока нет.
– А я слышал. – Перед нами на дорожке как из-под земли вырос Троумель.
– А кто это? – Барда указал на Троумеля.
– Это профессор Троумель, он выступит сегодня вечером в клубе с лекцией о времени и пространстве.
Мы как раз подходили к каким-то временным постройкам и маленьким домикам.
– Да, интересно послушать, – уважительно отозвался Барда. – А у нас уже жил тут один профессор. Я поселю там и вашего, – он обернулся ко мне, – в том же домике. Если вы не возражаете?
– Не возражаем. – Я кивнула головой.
– Ну, вот и отлично. Пойдемте, я покажу вам все на месте. Это недалеко.
Этот домик стоял как игрушка, источая благородство изнутри и снаружи посреди хаоса.
– Вот, мы и пришли, профессор. Сначала вы. – Барда открыл дверь домика и пропустил вперед Троумеля.
– Я не прощаюсь, мы еще увидимся, сказал Троумель и захлопнул дверь.
– А вам, сюда, – Барда приоткрыл передо мной дверь.
Я заглянула внутрь домика, и мне показалось, что все пространство там затянуто какой-то белесой пеленой. А за этой пеленой сидят две девицы и оживленно о чем-то разговаривают. Слов не было слышно, как в немом кино. Меня они не замечали. Одна сидела за столом под лампой, другая, напротив, с книгой в руке и что-то активно обсуждали. Между тем, сумерки совсем сгустились, и мне стало как-то не по себе. Я захлопнула дверь.
– А это точно общежитие?
– Да, это комната для девушек. Проходите, сейчас я включу свет.
Когда Барда включил свет, я снова заглянула внутрь, там уже никого не было.
– Спасибо.
– Ну, что ж, располагайтесь.
Как только послышались шаги удаляющегося Барды, я побежала к профессорскому домику.
Я постучала, распахнула дверь Троумеля, и с порога выпалила, отшатнувшись.
– Кто это там сидит? – Я махнула рукой в ту сторону.
– Всемирно известные ученые, вернее, их тени.
– Ужас. Ужас.
– Нет, они действительно, какое-то время здесь останавливались. И их тени остались.
– И у меня тоже. Нет, я сюда не войду, я здесь жить не буду.
– Это ваше дело. – Сказал осторожно Троумель. – Но ночь на дворе.
– А ночь настоящая?
– Вполне.
– Ну, ладно, – сказала я с порога. – Только я спать там не собираюсь.
– Ваше дело.
– Хорошо. – Выпалила я, уже ко всему готовая. – Посмотрим, чем все это закончится.
– Спокойной ночи, – проговорил Троумель или пробурчал себе под нос.
– Не оставляйте меня.
– Спокойной ночи, – Вновь повторил Троумель.
Я нехотя вернулась в свой барак. Был полный мрак или морок? Спать совсем не хотелось. И возвращаться туда снова не хотелось. Что же делать?
За моей спиной послышались шаги.
– Тов. Брискина, вы не спите? Ну, как устроились?
– О, спасибо, все хорошо, тов. Валентов. – Я обернулась. – Вам тоже не спится?
– Я тут рядом. В Доме строителей – день рожденья отмечают…
– Понимаю. – Сказала я с улыбкой. – А у вас есть семья, дом?
– Я потерял свою семью во время войны.
– Простите.
– Ничего. Жена и сын летели в эвакуацию, самолет разбомбили.
– Боже мой. Никто не спасся?
– Нет.
– А сколько сыну было?
– Шесть лет.
– Послушайте, тов. Валентов, у вас все еще будет и семья и дом. Не сомневайтесь.
– Хотелось бы верить.
– А вы верьте.
– Ну, прощай, дочка. – Он развернулся вполоборота, загасил сигарету. – Спокойной ночи. – Медленно направился по дорожке в ночь.
– Прощайте.
Я больше никогда его не увижу.
Вдруг тишину разодрал громкий голос из динамика. Зазвучали песни со стороны стройки.
Я посмотрела в ту сторону, но стройки никакой не было. На ее месте красовалось готовое здание дворца, подсвеченное прожекторами. Песни звучали из каких-то динамиков повсюду. Я потерла глаза, наверняка мне мерещится какой-то фантом, и быстро помчалась туда, откуда слышна музыка.
Глухая ночь, подсвечено прожекторами ГЗ. Огни отражаются в воде 4-х фонтанов.
Часы на башне бьют 24 часа.
Медленно сползают фигуры с фасада. Первыми идут в строю знаменосцы, юноша и девушка. К ним присоединяется Аллегория "Наука" с книгой. Далее, две скульптурные группы с глобусом и книгой. И еще две аллегории, "Рабочий и Колхозница" со снопом и серпом.
А на фасаде ГЗ мелькала плывущая строка с надписями: "Выполним и перевыполним соцсоревнование", "Готовы к новым свершениям", "Строить на века".
8-ми метровые, они выглядели как шествие атлантов.
Шли вначале медленно, с трудом разгибая ноги, потом, все, более воодушевляясь, и тогда зазвучала звонкая песня.
Нам ли стоять на месте!
В своих дерзаниях всегда мы правы.
Труд наш – есть дело чести,
Есть дело доблести и подвиг славы.
Видно было издалека, что из арочного проезда выезжает Вождь в белом кителе, как с картины художника Д. Налбандяна, в машине с открытым верхом.
– Хорошо поете, товарища! – говорил Вождь, объезжая на лимузине главную площадь с фонтанами. Держит руку в приветствии.
Оказалось, Троумель тоже рядом любовался на это великолепие.
– Что это?
– Это праздник Вождя. Ведь ему буквально несколько месяцев не хватило до открытия.
Буквально через несколько минут лимузин укатил обратно в открытую арку.
Потом одна песня сменяла другую, Фигуры разбрелись кто куда. Девушка с книгой уселась на краю фонтана. К ней подошел юноша, склонился над ней в поцелуе.
Фонтаны били белыми струями.
– Но ведь это сон?
– Да, конечно, сон № 7. Еще по прейскуранту кое-что осталось.
Я заворожено смотрела вдаль на все это. Вдруг что-то случилось с фигурами. Они начали разваливаться на куски, сразу на несколько частей. Страшное зрелище. Фонтаны застыли. Здание начало сыпаться, начиная прямо с самого верха. Закрутил вихрь. Поняла, что надо бежать. Судорожно крутила браслет на руке. И все исчезло.
Дворец Клеопатры
Я вспоминала "Песню флейтиста" или, бродя по залам дворца.
Я вспоминала белые пирамиды, желтый песок, аллею сфинксов, как из какого-то фантастического фильма.
Я вспоминала как какой-то фантастический сон. Как если бы в пустыне зазвонил телефон, или приземлился космический корабль.
Так раскрывается портал в иные миры.
Как я попала сюда, я не помнила. Наверное, опять браслет или опять проделки Троумеля.
Появилась вдруг женщина в одежде из золотистой ткани. И это было из той же серии.
Она была в платье, которое излучало свет. Или она сама излучала свет.
Это могла быть только Клеопатра, когда она потеряла "божественного" Юлия и еще не встретила брутального Антония, "нового Диониса". Да, это она.
– Твое имя?
– Манасар. – Сказала я, поклонившись.
– А, ты здесь недавно.
– Да, царица. – Видимо, она приняла меня за служанку или рабыню.
Она резким голосом подозвала меня.
– Ты что здесь разгуливаешь одна, марш за работу. Не то я велю тебя побить.
– Я не хотела, госпожа…
Потом она еще раз презрительно взглянула в мою сторону и удалилась.
А я поднималась по ступеням дворца и чувствовала на себе огромную вековую тяжесть, ноги словно налились свинцом. Жара казалось обжигала тело.
Среди колонн, среди фресок и скульптур было прохладно, плоские светильники на высоких постаментах излучали свет. Какой-то приятный аромат, должно быть, курился повсюду. Я ступала по холодному полу и меня пробирала дрожь. Не от холода, а от того, что все это великолепие уже века как разрушено и скрылось под водой. Я внимательно вглядывалась во фризы наверху и вдруг отчетливо увидела выступающие сквозь стены бегущую надпись. Что-то в ней напоминало реп. Я читала проступающие строчки.
Ради нее он удерживал
город,
Ради нее он спалил
свой флот,
Цезарь не дрогнет
Цезарь не блефует
Цезарь не боится
Клеопатра ждет.Он писал свой дневник
в 3-м лице
Он смотрел на мир
со стороны,
А еще он жил
на острие
Да, на острие, на острие.Он жил во дворце
Ради жизни ее,
Он один воевал
Для нее, для нее,
для нее.
– На что ты смотришь, Манасар, – Опять меня застал врасплох этот властный голос.
Между тем стена уже была совершенно чистой и ничего больше не излучала. Я спокойно повернулась.
– Я любовалась статуями, моя госпожа, – ответила я с поклоном.
– Что-то это подозрительно. – В руках у нее был веер, и она медленно обмахивалась им. – Ступай, займись делом. Сейчас ко мне пожалует один гость. Он хочет меня убить.
"Почему она так спокойно говорит об этом, – подумала я. Ни один мускул не дрогнул на ее лице".
– Иди, приготовь два бокала с вином, один с ядом, другой с сонным порошком. И будь начеку.
– Как прикажете, царица.
– Иди. Клянусь Исидой, лучше тебе сейчас исчезнуть. И ничего не напутать.
Что задумала последняя царица Египта? И как она хотела перехитрить смерть.
Может быть, она молилась Исиде о ниспослании чудесного дара обольщения, но она им обладала. А может Серапису, главному божеству со времен Птолемеев, дающему силу.
Никто этого не знает.
Этот молодой египтянин появился незаметно, вкрадчивой походкой, в легкой складчатой одежде, сверху прикрытой плащом. Держался он величественно и независимо, видимо происходил из касты жрецов. В руке был посох.
Он был очень хорош собой, и, наверное, он знал об этом, молодой, почти юноша. Он был египтянин, а она была гречанка, и он ненавидел ее.
Змея…
Он бросил посох у ее ног. И тут же черная змея, извиваясь, поползла в сторону Клеопатры.
Она не испугалась, только сильнее сжала пальцами подлокотники золоченого кресла.
Мне казалось, я попала в какой-то таинственный роман, который тысячами штампуют о Клеопатре. Но я все это видела своими глазами.
В коридоре колеблемый свет исходит от плоских высоких светильников. Мягкая музыка исчезает волнами. Все это под плеск воды из фонтана. Нежный аромат исходил от лепестков роз.
– Довольно! – Царица взмахнула рукой. – Я видела этот фокус тысячи раз.
И тут же змея отползла и опять превратилась в посох, и он легко подхватил его.
Она понимала, что ее могли убить, и все-таки впустила этого юношу.
Отравленное вино было приготовлено в бокалах, как и сонный порошок.
Вино или яд?
Она отпила из бокала, бросив туда жемчужину. Он тоже.
Аромат благоухал. Танцовщицы за прозрачным занавесом покачивались в такт музыки.
Клеопатра взяла в руки лютню. Провела рукой по струнам.
Мне кажется, она прямо сейчас сочиняла эту мелодию. Семь нот…
Она пела о том, как прибудет на корабле. На судне с вызолоченной кормой и пурпурными парусами и посеребренными веслами, а сама в наряде Афродиты плывет навстречу своему возлюбленному. (Вероятно, к будущему Антонию).
А ведь она еще не знала, переживет ли эту ночь. Стража была тоже наготове. Она все знала, ей заранее доложили о заговоре, но она все-таки впустила его.
Он держал под туникой меч. Исход этой ночи зависел только от нее.
Семь нот…
Она пела. Мне кажется, она прямо сейчас сочиняла эту мелодию о страстной любви, но ведь посланник Квинт Деллий еще не появился.
Божественный аромат окутывал, сковывал по рукам и ногам. Клеопатра продолжала петь убаюкивающим ласкающим голосом, мягко касаясь рукой струн арфы. Ее чарующий голос проникал к нему в сердце.
"Море спит, и небо спит, – пела она, – в наших сердцах звучит музыка. Ты и я, мы плывем по морю, убаюкиваемые тихим рокотом волн! Нежно целует ветер мои локоны…Ты смотришь мне в лицо и шепчешь страстные речи…Сладкая песнь звучит и умирает в воздухе – песнь истомленного страстью сердца, песнь упоенья и любви".
– О боги! – С тихим стоном проговорил он. – Довольно.
Его голова свесилась на грудь. Со звоном из-под его туники упал меч. А сам он распростерся на полу.
– Жалкий раб! Ничтожество! – Глаза ее сверкали гневом. – И ты пытался победить Клеопатру?
Она хлопнула в ладоши. Вошли два нубийца
– Унесите его. – Приказала она.
Потом она сверкнула глазами на меня.
– А ты? Я приказала тебе приготовить сильнодействующее снадобье. Ты заслужила смерть.
И она опять хлопнула в ладоши.
Еще два нубийца подошли и схватили меня. Волоком потащили вон. Сразу за порогом дворца они бросили меня в воду.
Казалась, я медленно опускаюсь на дно. Но тут мои ноги нащупали почву. Я открыла глаза.
Я оказалась в длинном туннеле из стеклопластика. С какими-то арочными перекрытиями. И над ними и вокруг была вода. Мимо проплывали медузы, морские коньки, дельфины.
Какие-то фигуры колоссы шли мимо меня, держа в руке посох. Один с головой собаки, другой с головой крокодила, и еще с головой ибиса и сокола. Они были ужасны.
– О, что же это?
В каком-то тумане,
Вторгшись в небытие.
Я продвигалась как
Сквозь сон.
Величественные
Боги шли мне
Навстречу.
Они появлялись
В одном случае.
Когда душа человека
Представала на суд.
– Что же это? Полное забвение.
Мне понадобилось вымолить дальнейшее разрешение на жизнь. Чтобы меня не проглотила река вечности.
Они суровы и ужасны. Но они понимают язык слов, они понимают и язык мысли.
Надо попытаться, надо вырваться отсюда любым способом.
* * *
Потом меня подхватил поток. Он пробил стекло. Вода хлынула внутрь. И меня понесло.
Свободный, широкий поток нес меня все дальше и дальше, и казалось, давал свободу.
Под водой. Атлантида
Я погружалась на дно. Это конец, – подумала я.
Я помнила его руки, когда он подхватил меня в воде. Ощущала его нежность.
Когда я очнулась, то поняла, что на меня кто-то смотрит. Какой-то маленький человечек, как из стеклянной банки.
– Кто ты? – спросил он меня тихо.
Вообще, он выглядел довольно странно в серебристом костюме наподобие эльфа, только без крыльев.
– Кристина.
– А я Кристл.
– Кристал? Кристал, что ли?
– Пусть будет так. – Прозвенел он опять своим голоском. – Видимо, кажется, мы похожи, – продолжил он.
Наверное, намекал на имя. "Ничего себе, – похожи", – подумала я.
Сидит себе в банке, т. е. вазе и еще умничает. Да, я находилась в таком же круглом зале со сферической крышей, как для опытов. Да, место кажется не из приятных.
И сфера серебрилась, словно излучала какой-то свет, а может, изучала, и человечек в банке тоже серебрился.
– Я знаю, ты появилась здесь не случайно. Я ждал тебя.
Потом я поняла, что это сфера так разговаривает со мной, а человечек только транслирует, и что меня здесь изучают.
– Но как я здесь оказалась, – спросила я, оглядываясь по сторонам.
– Смотри, видишь, – он указал на стену, где загорелся экран. – У нас все записано.
Тут я увидела на экране, как я медленно погружаюсь в воду.
– Кто вы? И почему под водой?
– Ты в Атлантиде.
– Но ведь вы – миф!
– Нет, мы не миф, и мы настоящие…
Тут бесшумно раздвинулась стена сферы, и так же бесшумно появился высокий светловолосый человек.
– Я – Лоэр.
– И вы живете под водой? – Все так же спрашивала я с недоумением.
– Мы можем жить и на земле и под водой и на других планетах.
– Да?
– Да. Даже на Марсе.
Ну, а под водой – это просто. У нас есть жабры.
На его белой одежде, под белым плащом, на груди красовался знак солнца.
Светлые волосы были почти до пояса, бронзовое лицо и все тело удлиненное, вытянутое как стрела.
– А о вас кто-нибудь знает на земле?
– Нет, никто не знает. И запомни, мы не миф и никуда не исчезали. Мы – хранители. Пойдем, я покажу тебе дворцы. Но сначала нам надо пройти через врата Атлантиды.
Лоэр провел лучом по стене и там образовался проем. Мы прошли в него, и проем тут же закрылся. Мы вошли в какой-то коридор.
Он направлял свой меч, словно луч, там было очень темно. Он рассекал тьму. Длинный коридор в какой-то пещере тянулся бесконечно. По бокам коридора тянулись высокие перила, внизу вместо дорожки были поперечные узкие дощечки, а в высоту он поднимался почти на восемь метров.
Потом мы шли вдоль длинного подземного коридора или тоннеля со многими ответвлениями.
Все было освещено тусклыми огнями. Какой-то постоянный звук раздражал слух, как если бы где-то тарахтел мотор, или работала турбина.
В общем, что-то нагнеталось, похоже, воздух, и что-то угнетало в этих коридорах и пещерах.
Мы шли молча. Потом он спросил.
– Ты не устала?
– Немного, – ответила я.
Он снова коснулся лучом стены пещеры. Что-то затрещало внутри, стена раздвинулась, внизу открылась прорезь и выкатилась какая-то продолговатая платформа.