Каждое последующее утро после пробуждения я ощущаю запах ботиночной смазки. Им пропахла вся моя постель. Значит, по ночам "монстры" следят за моим сном, точно.
Я чувствую себя все более и более одиноким. Скоро я стану похож на Ромула.
Марк с тревогой поглядывает на меня.
- Ты совершил что-то ужасное. Я вижу это по твоим глазам, - как-то вечером говорит он мне.
- Не такое уж страшное. Иначе уже не был бы здесь. Хочешь, расскажу?
- Нет.
- Тебе совсем не любопытно?
- Напротив. Но я боюсь. И за тебя тоже боюсь. Если они почувствуют, что тебе хочется поскорее узнать свое будущее, они могут сломать твою кровать. Так уже было.
- Откуда ты знаешь?
- Рем мне рассказал: это произошло с Фиолетовым по имени Гней, отъявленным бунтовщиком.
- Надо поговорить об этом с Ремом.
- Будь осторожен с ним. Предатели, о которых ты мне говорил, где-то рядом.
- Только не Рем.
Со следующего дня я решаю последить за Ремом в течение недели. Ничего подозрительного, кроме того, что он часто остается один, сидит, уставившись в одну точку, и приходит на занятия и игры в самый последний момент.
Я пытаюсь приблизиться к нему. Например, сажусь с ним за один стол. Но быстро замечаю, что все напрасно. Я хочу, чтобы он рассказал мне о Гнее, поэтому как ни в чем не бывало задаю о нем вопросы. Рем удостаивает меня лишь взгляда и едва заметной улыбки. В такие моменты мне кажется, что он где-то далеко и ничего не понимает.
Однажды утром после моей очередной попытки он берет меня за руку и тащит в укромное место.
- Гней был непослушным, поэтому его наказали и сломали ему кровать. После он ушел.
- Кто сломал кровать?
- Это ночная тайна. Но ночь - не для детей. Ночью дети спят.
- Ты уже не ребенок, Рем.
- Нет, я все еще Красный.
Вдруг он меняет интонацию:
- Знаешь, Мето, давай-ка не попадаться друг другу на глаза, иначе…
Он уходит, не договорив, и отправляется в туалет. Я иду искать Марка.
Рем не приходит обедать. Он присоединяется к нам на хоре. Я замечаю, что Цезарь 4 не сводит с него глаз.
За ужином я сажусь рядом с Клавдием. Со времени моего предложения и его отказа я чувствую огромную пропасть между нами.
- Мето!
Голос спокойный и твердый. Я не оборачиваюсь и отвечаю:
- Да, Цезарь.
Я ждал его.
- Нам надо поговорить, - продолжает он.
Я иду за ним в кабинет. Цезарь долго перебирает бумажки, бросая на меня быстрые взгляды. Наконец он спрашивает:
- Итак, ты говорил с Ремом?
- Он мне нравится.
- О чем ты его спрашивал?
- Я просил рассказать о Гнее.
- Почему ты интересуешься им?
- Мне рассказали, что кто-то специально сломал кровать некоего Гнея, хотя он был всего лишь Фиолетовым. Я хотел узнать, сказка ли это для устрашения детей или этот мальчик существовал на самом деле. Поэтому я спросил у того, кто живет здесь дольше всех, то есть у Рема.
- Ну и? Что он тебе ответил?
- Он сказал, что это правда.
- Что еще?
- Он добавил, что не знает, кто именно сломал кровать. Это все.
Я должен любой ценой себя контролировать и не выдавать своего страха. Я продолжаю спокойным и уверенным голосом, четко произнося каждое слово:
- Я ничего не сказал Рему. Я не говорил с ним о Ромуле и о том, что он мне поведал. Я сдержал обещание.
- Похоже, что так. Не порти себе жизнь здесь, Мето. Она может оказаться не такой длинной. Пользуйся! Учись! Развлекайся! А самое главное - крепко спи!
- Цезарь, я голоден. Я еще ничего не ел сегодня вечером и ничего не пил, - невинно говорю я.
- Иди на кухню, мы все предусмотрели.
Я ем один на кухне и в спальню попадаю в последний момент. Красс жестом приветствует меня.
- О чем говорил с тобой Цезарь? - спрашивает Марк.
- Ни о чем. Все о холодильнике. Он хочет быть уверен, что я туда никогда не вернусь.
- А ты мне не рассказал, что было в холодильнике, - вмешивается Красс.
- Это в прошлом. Я не хочу к этому возвращаться. Было очень тяжело. Я потом с тобой поговорю, может, через несколько месяцев.
- А Марку и Клавдию ты рассказал, - ноет он.
- Нет. Ты должен понять, я тебе больше не опекун. Я вернулся к своей нормальной жизни: говорю теперь со всеми, а особенно с Красными, которых знаю очень давно и с которыми был разлучен во время твоей инициации и отсидки в холодильнике.
- Я понимаю, но я тоже хочу быть твоим другом.
- Ты и так мне друг. Но я дам тебе один совет: найди себе и других друзей, пожалуйста, твоего возраста и твоего цвета. Дружба с ними продлится дольше.
- А ты давно Красный?
- Думаю, мне осталось не больше трех.
Он опускает глаза. Думаю, он не понял.
- Не больше трех сантиметров до большой поломки. Мне осталось три - шесть месяцев в лучшем случае. Так я думаю.
- Ну вот. Тогда не жди слишком долго, чтобы мне рассказать.
Я залезаю в свою кровать и проскальзываю под одеяло. Как хорошо в тепле! Марк поворачивает голову ко мне в момент, когда гасят свет.
- Какое счастье видеть тебя рядом. Я очень боялся.
- Все не так уж страшно. В любом случае, у меня нет желания тебя покидать.
Мои глаза закрываются. Я собираюсь как следует выспаться.
Сегодня рядом с моей кроватью больше не пахнет солдатами. Я встаю. Случайно задеваю рукой какую-то маленькую палочку, засунутую с краю мне под подушку. Я тут же прячу ее в карман моей пижамной рубашки. Пытаюсь на ощупь понять, что это. Это не палка, хотя имеет ту же форму. Что-то более гибкое, может быть, полоска очень тонкого картона. Быстро перекладываю этот предмет в карман брюк. Первую попытку рассмотреть делаю в туалете, но едва я захожу в кабинку, как кто-то из малышей сразу в нетерпении стучит в дверцу. Приходится поторопиться. Дальше все утро беспрерывно чем-то занято. Занятия идут одно за другим. При каждом удобном случае я трогаю палочку, взвешиваю ее в руке, покручиваю. Я даже не знаю, какого она цвета. Я еще потеребил ее и понял, что это рулончик бумаги, скрученной очень плотно. Мне удается его расправить ногтем большого пальца. Теперь я уверен, что это записка, ночное послание.
Я сижу и уже целых пятнадцать минут слушаю курс о разведении картофеля, о его происхождении и питательных свойствах…
Я достаю носовой платок, в который завернута записка. Она сползает на тетрадь, а я в это время сморкаюсь. Марк оборачивается и улыбается.
- Ты простудился? - шепчет он.
Я не отвечаю, так как слышу, что учитель ботаники прерывается и поворачивает голову в нашу сторону.
Это человек без возраста и без волос, который передвигается с трудом при помощи тяжелых костылей. В коридоре кто-нибудь из учеников служит ему поводырем, потому что он слепой, ну или почти.
- Марк, - говорит он спокойно, - не беспокойтесь о здоровье вашего товарища. Он совсем не болен. Десять секунд назад он высморкался понарошку.
Он молчит. Будет ли он продолжать урок?
- Мето, зачем вы делали вид, что сморкаетесь, а?
Я не разжимаю губ. Если я заговорю, он поймет, что я вру. Я терплю. Проходит долгая минута.
- Ну, да и не важно, в самом деле! - заявляет он в итоге. - Вернемся к нашим картошкам, которые не терпят отлагательств.
Я выдыхаю, но не слишком громко.
Правой рукой пишу и одновременно разворачиваю бумажку. Записка размером примерно восемь сантиметров на один. В ней две строчки, написанные серыми чернилами крошечными буквами:
Действовать легче, пока ты в Доме, чем после. Не доверяй никому ни днем, ни ночью. Если хочешь следовать нашим путем, намотай один свой волос на первую пуговицу дневной рубашки. Записку съешь.
Я жду конца урока, когда все начнут греметь стульями, чтобы смять бумажку в шарик и проглотить. Никто ничего не замечает.
Кажется, Марк все еще встревожен инцидентом. Он смотрит на меня глазами побитой собаки. В коридоре он берет меня за руку.
- Почему ты не ответил?
- Я не мог.
- Почему?
- Я не могу тебе ничего сказать.
Взгляд его тяжелеет. Он сердится. Ему, должно быть, кажется, что я предаю его. Он отходит в сторону и цедит сквозь зубы:
- Вот черт!
Я смотрю ему вслед, а он идет в комнату для уколов. Кто-то кладет руку мне на плечо. Это Красс.
- Мето, как дела? Что ты мне расскажешь? Из-за этого, в общем, невинного вопроса все во мне переворачивается.
- Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказал? Я был на ботанике. Мы говорили о картошке. Аты?
- А я был на механике, мы слушали историю о вулканической котельной Дома.
- Должно быть, тебе, мерзляке, было страшно интересно. Ладно, встретимся на борьбе. Я иду на укол.
Наши ученики выстроились в ряд. Все в коричневом трико. Я по очереди всматриваюсь в каждого из них. Сегодня Марий будто не в своей тарелке. Он сжимает зубы и косится на Красса, моего "бывшего ученика".
Тит, от которого трудно что-либо скрыть, предлагает мне:
- Ты начинай тренировку, а я займусь Марием. Он на взводе. Или, может, хочешь наоборот?
- Нет, давай.
Тит направляется к Марию, дружелюбно, но крепко берет его за плечи и отводит в сторону.
Я начинаю разминку под насмешливые взгляды двух наших привычных ассистентов.
Через пару минут Тит возвращается.
- Он унялся, но хочет поговорить с тобой.
Я иду к Марию.
- Красс клевещет, - серьезно заявляет он.
- Красс? Новичок, которого я опекал?
- Да. Должно быть, ты недостаточно хорошо объяснил ему, что не надо рассказывать всякие байки о других.
- Что он сказал?
- Он болтает о Квинте.
- О Квинте? Красс появился в день его ухода! Он даже с ним незнаком… Я обещаю тебе разобраться и прояснить ситуацию. Поговорим позже.
- Мето, тебе все верят. Не обманывай друзей.
- Я понял, расслабься.
Я зову Красса, который улыбается мне самой обворожительной улыбкой.
- Что это за история, Красс? Ты оскорблял Квинта?
- Я сказал только, что он был трусом.
- Откуда ты можешь это знать?
- Мето, я уже говорил тебе, что ночью слышу голоса. А утром просто озвучиваю то, что слышал. Я рассказал об этом Марию случайно, за завтраком. Я даже не знал, что они были друзьями.
- Заканчивай свою болтовню! Если не сможешь следить за своими словами, у тебя будут серьезные неприятности.
- А я не боюсь. Не надо за меня беспокоиться, ты больше не мой опекун. Ты уже сказал мне об этом.
- Я говорю с тобой как с другом.
- Ладно, я больше не буду, обещаю.
- Ты сейчас же пойдешь и извинишься.
- Как скажешь.
Я делаю знак Титу. Он дружески подталкивает Мария к сияющему Крассу. Синий стоит с непроницаемым лицом. Оба пожимают друг другу руки, и Красс произносит:
- Я сожалею о том, что сказал. Прошу меня извинить.
Выходя из спортивного зала, Марий сообщает мне:
- Он не искренен. Я оставлю это дело, чтобы не навлекать на тебя проблем, но Красс какой-то мутный, он злится на меня.
- Он еще мал, я присмотрю за ним.
- Не увлекайся. В последний раз тебе это стоило четырех дней в холоде.
Я наблюдаю за своим экс-подопечным во время ужина. Он полностью освоился. Он расслаблен. Улыбается. У него самодовольный вид, когда он смотрит на окружающих. Я понимаю, что, если бы не мое шефство над ним, он никогда не стал бы моим другом.
А впрочем, друг ли он?
По мнению многих моих товарищей, я должен его ненавидеть или как минимум относиться к нему с недоверием. Если подытожить, то все, чем я ему обязан, - это четыре дня в холодильнике и пропущенные партии в инч, из-за того что я был вынужден ему помогать с учебой. Кроме того, я думаю, он обманывал меня с рассказами о походе в раздевалку и дурачил после борьбы…
А что, если Красс опасен? Может, он и есть "ухо Цезаря"?
Эта мысль вдруг становится для меня очевидной. Я защищал и опекал маленького доносчика?
Как теперь действовать? Прежде всего, проверить свои догадки, не выпускать его из поля зрения, насколько это возможно, и перестать о нем заботиться. Пусть сам разбирается со своими ночными голосами.
Вечером, снимая рубашку, я задаюсь вопросом: должен ли я отвечать "моим ночным друзьям" прямо сейчас? Я в сомнениях из-за замечаний учителя ботаники. Вдруг мое поведение стало предметом доноса? Может, кто-нибудь из "ушей Цезаря" что-нибудь заподозрил? Я должен быть осторожен.
Проснувшись, я понимаю, что мои вечерние опасения были не напрасны. Вокруг моей кровати снова странный запах. Похоже, солдаты опять следили за мной ночью или рылись в моих вещах. Пожалуй, стоит снова превратиться на время в послушного барашка.
После ужина все идут в ванную чистить зубы. Убирая зубную пасту, достаю из сумочки расческу, ищу на ней волос подлинней и наматываю его на указательный палец. Кладу получившийся комочек в рот.
Я решил ускориться. Если буду слишком осторожничать, то ничего не успею до того, как треснет моя кровать. Я должен все узнать либо сейчас, либо никогда.
Я возвращаюсь в спальню. Надеваю пижаму и аккуратно складываю вещи. Сверху кладу рубашку. Потом делаю вид, что смачиваю палец слюной, чтобы отчистить пятнышко, а на самом деле наматываю волос в условленном месте. И получаю сильнейший хлопок по спине.
- Ну что, спишь на ходу? - спрашивает меня Красс.
Я не даю застать себя врасплох и иду в контратаку:
- А, привет. Кстати, где ты был после учебы? Я тебя ждал.
- Ты что, шпионишь за мной? - смеется он.
Я улыбаюсь и продолжаю таким же спокойным тоном:
- Нет, хотел тебе кое-что рассказать.
Но теперь уже не хочу.
- Да? Ну ладно, спокойной ночи, Мето.
Он больше не стал ни о чем допытываться.
Утром пришла почта. Нельзя читать ее на уроке. Я решаю закрыться в туалете.
Вдвоем вы будете сильнее. Подай знак другому, подвернув левую брючину пижамных штанов завтра, когда пойдешь в ванную.
Я проглатываю записку, спускаю воду в унитазе. Затем иду попить воды из-под крана.
- Не пей слишком много перед бегом, иначе отяжелеешь.
Оборачиваюсь. Это Павел. Я отвечаю:
- Когда будешь в силах меня обогнать, тогда сможешь давать мне советы.
- Он сказал это для твоего же блага! - вмешивается Клавдий.
- Знаю-знаю! Просто сейчас я не в настроении выслушивать поучения…
Не обижайся, Павел, ладно?
- Ладно, без обид, - соглашается тот.
Мне необходимо успокоиться. Я бы очень хотел побыть один, чтобы переварить новость. Скоро нас будет двое, и мы вместе разделим груз всех тайн и опасностей. Я должен сконцентрироваться на предстоящем дне. Прежде всего, спокойно присоединиться к товарищам по эстафете, всех обогнать и выдать максимум.
Утро прошло хорошо. В столовой я сажусь вместе с Октавием и Марком. Не удерживаюсь, чтобы не поговорить с ними о Клавдии и его слишком тесных отношениях с Павлом.
- Это просто смешно, - заявляет Марк. - Павлу давно пора стать самостоятельнее.
- Думаю, его все устраивает, - вмешивается Октавий. - Вот я, например, люблю проводить время с вами, но иногда мне все же нравится побыть одному.
- Ему пора понять, что скорое расставание неизбежно. Клавдий ведь в конце пути, - добавляет Марк.
Чтобы чем-то занять себя, я продолжаю следить за своим подозреваемым. Исходя из дневных наблюдений, я пришел к выводу, что он проводит слишком много времени в туалете. Я не замечал этого за ним во время инициации. Может, он пользуется тайным лазом через шкаф, чтобы ходить с докладами к Цезарю? Я неоднократно пытался открыть этот шкаф, но он всегда заперт. Возможно, у Красса есть ключ.
Я не должен ничему верить без доказательств.
По окончании теоретических занятий я замечаю Спурия, который пристально смотрит на меня и не решается подойти. Я знаю, чего он хочет. Мои друзья уже говорили мне о нем. Он очень хотел бы играть забойщиком. Это было его место в предыдущих командах. Он никогда не осмеливался просить меня уступить ему напрямую.
Уже в раздевалке, где мы облачаемся в панцири, он спрашивает:
- Как ты стал забойщиком в команде Красных?
- Мой предшественник сломал себе нос. А пока он выздоравливал, его кровать треснула. С тех пор я не пропустил ни одной игры, разве что пока сидел в холодильнике.
- Знаешь, я ведь был неплохим забойщиком в команде Фиолетовых, - продолжает он.
- Да, мне говорили. А теперь хочешь попробовать свои силы с Красными?
- Не для того, чтобы заменять тебя каждый раз, а просто чтобы поучаствовать, понимаешь?
Я настроен благодушно, сам не зная отчего. Может, это своеобразная разрядка в конце дня?
- Если Клавдий согласен, можешь сыграть этот матч за меня.
- Ты просто супер, Мето! Спасибо! С Клавдием я уже договорился.
Я редко видел такую радость. Я перестаю одеваться и отвечаю улыбкой на дружеские знаки, которые подают мне остальные члены команды. Похоже, все довольны.
Я занимаю место на скамейке запасных. Матч начинается с увертюры, которая очень нравится начинающим. Она выглядит весьма зрелищно. Пробиватель принимает позу яйца, и его товарищи по команде пытаются закатить его как можно дальше. Они выбрали тактику Ромул 1.1. Как только движение распознано, противники устремляются к ведущему, чтобы заставить его выпустить мяч.
Мы его перехватываем. Спурию тяжело. Он не может освободиться от чистильщиков. Его прямо-таки пригвоздили к полу, и Клавдий пытается исправить ситуацию. Ну вот, у нас отнимают мяч. Противник идет в контратаку. Спурий наконец поднимается и первым бодает головой того, кто несет ценный груз. Удар получается сильным. Спурий валится на пол, как мешок с бельем. Тит ловит мяч и забивает. Все кончено. Новый забойщик больше не двигается. Вмешивается Цезарь 2:
- Носилки! Носилки!
Я вскакиваю со своего места.
- Укладывайте его аккуратно, - командует Цезарь. - Осторожнее с головой! Так, хорошо. Клавдий и Мето, отнесите его в санчасть.
Цезарь со всей осторожностью снимает шлем. По лбу Спурия проходит фиолетовая полоса. Под глазами кровь.
- У него крепкая голова. Он выберется. Мето, почему сегодня не ты забойщик?
- Спурий попросился меня заменить. Он был забойщиком у Фиолетовых. Теперь, когда я увидел его в деле, то понял, что он не тянет.
- Клавдий, ты был согласен на этот эксперимент?
- Конечно. Мы уже совсем зрелые Красные. Нам надо думать о будущем, подыскивать себе замену.
- Не ваше дело думать о будущем. Идите и успокойте своих товарищей. Я останусь с раненым.
В раздевалке все собираются вокруг нас.
- Ну как? Он пришел в себя? - спрашивает Марк.
- Нет. Но, по мнению Цезаря, он выкарабкается. Думаю, он очень сильно пострадал. Боюсь, он не был готов заменить меня.
- Мето, ты здесь ни при чем. Спурий мечтал об этом, и все мы были согласны. Завтра ты займешь свое место, а он будет учиться, сидя на скамье запасных.
- Надеюсь, так и будет.