В предыдущих случаях Станислав Гагарин без проблем уничтожил часовых, а затем он с товарищами отсек охрану. Соратники дали возможность Агасферу выбросить вагоны с сейсмическим оружием в иное пространство и время, охрану же оставили невредимой для будущих р а з б о р о к с милицией и МБ.
В самом первом случае, под Клином, им пришлось порядком пострелять. Видимо, и сейчас к этому шло.
Поняв, что без шума не обойтись, Станислав Гагарин отшвырнул от себя недорезанного и недодушенного - увы! - им часового, выхватил из деревянной кобуры с т е ч к и н и дважды выстрелил в морского пехотинца, воевавшего за имперские интересы Штатов на всех континентах, а нашедшего смерть в апрельской России 1992 года.
- Уходим на запасную позицию! - крикнул он товарищам. - По-тихому не вышло… Работаем вариант два!
К началу этой, уже последней операции, Станислав Гагарин как-то незаметно для себя и окружающих стал неформальным лидером, ненавязчиво, но достаточно жёстко руководил остальными людьми.
Агасфер, представлявший высшие силы, в н и к а л лишь в те моменты, когда сие соответствовало его чину.
В стоявших на запасных путях вагонах уже открывались двери, но никто пока по товарищам не стрелял.
Когда возник ответный огонь, Станислав Гагарин с Верой и оба друга-соседа заняли уже достаточно безопасное место.
Ударили сразу из трех гранатометов, выпустили дюжину гранат, дополнили ночной с ю р п р и з напалмовыми бомбами и завершили огневой удар очередями из четырех автоматов.
- Хватит, хватит! - услышали они голос Агасфера. - Объект вы подготовили в лучшем виде… Никого в живых не осталось! За чем они пришли, то и получили… Приготовьтесь к изъятию! Сначала их, потом вас…
Еще мгновение назад ярко пылали вагоны со смертельным оборудованием, засланным в Россию с вероломными целями под видом г у м а н и т а р н о й п о м о щ и. Округа была освещена бушевавшим пламенем, в котором взрывались гранаты из арсенала охраны и трещали в огне автоматные патроны.
И вдруг… Тьма сомкнулась над полем боя. Всё стихло.
- А что же мы? - спросила Вера, приподнимаясь на локте за естественным бруствером, который предохранял их от пуль теперь навсегда исчезнувшей в ином измерении охраны.
Станислав Гагарин почувствовал, что неожиданно затвердела земля, на которой лежал он, обстреливая страшные вагоны и тех, кто обслуживал и охранял их. Он подтянул левую ногу, чтобы упереться на колено и приподняться, увидел, что вокруг достаточно светло, встал на оба колена и обнаружил, что он и его спутники лежат на брусчатке Красной Площади.
Послышался тихий смех Вечного Жида.
- Поднимайтесь, поднимайтесь, друзья, - сказал Агасфер, стоя от спутников в пяти шагах. - Не то милиция вас не поймет… По Красной Площади либо идут, либо на ней стоят. А вы улеглись… Поднимайтесь!
Еще разгоряченные боем, увешанные оружием, люди поднялись на ноги.
- Мне показалось, что вам будет приятно оказаться именно здесь, в с в я т о м для русского сердца месте, - продолжал серьезным тоном Вечный Жид. - Да и попрощаться здесь символично, в традиционном духе… Машины ждут. Они развезут вас по домам. А пока… Спасибо за службу, товарищи!
"Для с о с е д е й он по-прежнему в роли Федора Константиновича - представителя Президента, - подумал сочинитель. - А как отвечу Зодчему Мира я, посвященный в истинный расклад?"
- Служу Отечеству! - просто сказал Станислав Гагарин.
III
Однажды еще в молодые годы он прочитал в "Письмах" Сенеки латинскую фразу и остался верен ей на всю жизнь.
Природа дает достаточно, чтобы удовлетворить естественные потребности.
Что может быть разумнее сего изречения?! Позднее Станислав Гагарин и воззрения киников сюда подверстал, и Бритву Оккама, и самостоятельно шутливый коммерческий закон сформулировал: "Если можешь заплатить меньше, не плати больше".
Сочинителю в с е г д а хотелось жить на лоне природы, трудиться на земле и довольствоваться плодами рук собственных… Может быть, и процесс писания романов был ему так по душе именно тем, что в основе имел вождение зажатым в пальцах правой руки пером по листу бумаги. Как знать…
Разумная экономия всегда и во всем, хозяйское отношение к любому делу отличали Станислава Гагарина, даже если добро не принадлежит тебе лично, а считается государственным, то бишь, общенародным, иначе говоря, н и ч ь и м.
А известную притчу Льва Толстого "Много ли человеку земли надо", прочитанную нашим героем в детстве, Станислав Гагарин помнил всю жизнь.
В третьей книге "Опытов" Мишеля Монтеня сочинитель, вздыхая от некоей зависти к тем, кто был напрочь лишен чувства собственности, прочитал:
"Сократ, видя как проносят по городу бесчисленные сокровища, драгоценности и богатую домашнюю утварь, воскликнул: Сколько вещей, которых я отнюдь не желаю!
Ежедневный паёк Метродора весил двенадцать унций, Эпикура еще того меньше. Метрокл зимой ночевал вместе с овцами, а летом - во дворах храмов…"
Разумно и расчетливо относясь к материальным ценностям, не прибранному в дело добру, справедливо понимая, что из любого г о в н а можно изготовить конфетку, Станислав Гагарин высоко ценил человеческую жизнь, неустанно повторяя: человеческая личность суть Вселенная.
А вот на тебе! Сколько вселенных разрушил он в сегодняшний отчаянный Час Быка, действуя к а л а ш н и к о м и ножом, с т е ч к и н ы м и безобидным по внешнему рассмотрению шнурочком, да и гранатометом не брезговал, покидал г у м а н и т а р и с т а м ответные роковые гостинцы.
Бессмысленно сравнивать любые ценности с человеческой жизнью, Станислав Гагарин и не пытался это сделать, а вот мысль-расчет "А скольких же я сегодня уделал?" неотвязно крутилась в сознании, когда в составе боевой группы покидал он Красную Площадь.
- Оружие оставьте здесь, - сказал им Агасфер. - Вот-вот начнут проводить баллистические экспертизы. Часть трупов осталась на поле боя, м е н т ы и э м б э ш н и к и с прокуратурой сейчас примутся за расследование этих, по их мнению, мафиозных р а з б о р о к. Оружие я сейчас приберу.
- Разве вы не доложите Президенту? - с некоторой растерянностью в голосе спросил л у б я н е ц.
- Хотите получить новый российский орденок? - с изрядной долей сарказма спросил Станислав Гагарин. - Придется вам, Геннадьевич, перебиться.
- Ладно, - усталым голосом произнес Вечный Жид, - передаю всю информацию по этому д е л у. Сейчас вы узнаете правду обо мне.
Они подходили уже к Никольской, бывшей улице 25 октября, где напротив ГУМа л о м е х у з ы на месте русского храма кощунственно и нагло соорудили общественную сральню.
Ни молния не сверкнула, ни гром не ударил, серой тоже не пахнуло, а Станислав Гагарин почувствовал, как знание об Агасфере и Зодчих Мира вошло и намертво укоренилось в Юозасе и полковнике с Лубянки.
- Ё-моё, - скромно и корректно определил собственное отношение к полученной информации Олег Геннадьевич.
Подполковник ГРУ Генштаба Вилкс индифферентно промолчал. То ли потрясен был тем, что служил в эту ночь не представителю Совета безопасности, а звездному пришельцу, то ли не успел обозначить для себя режим, в котором ему подлежало действовать.
- Где наш транспорт? - спросил писатель, дабы разрядить обстановку и отвлечь некоим образом с о с е д е й от непривычных размышлений. В конце концов, хотя парни они к р у т ы е, не каждый день даже им приходится узнавать о реальном существовании Вечного Жида, богоподобного Зодчего Мира.
- Между Новой и Старой площадями, - ответил Агасфер. - Два автомобиля… Они и отвезут вас по домам вполне земным способом.
- Мне бы в больницу надо, - вяло засопротивлялся Станислав Гагарин, хотя ему вдруг неудержимо захотелось очутиться рядом с женою на Власихе. - Впрочем, можно и по домам…
"Нет чтобы перебросить меня туда во мгновение ока", - мысленно проворчал сочинитель, адресуясь к Федору Константиновичу или Фарсту Кибелу, надеясь втайне, что Вечный Жид именно так и поступит.
Но Агасфер будто не слышал телепатического посыла, а может быть и отключил на время устройство, позволяющее ему с л ы ш а т ь мысли Станислава Гагарина.
А последнего охватила вдруг пронзительная тоска одиночества. Писатель ощутил себя заброшенным в безбрежный космос, просторы которого, конечность и бесконечность, взрывали обыкновенное человеческое сознание.
Он явственно видел себя приближающимся к углу г у м о в с к о г о здания, за которым начиналась Никольская улица, видел устало бредущих - четыре боя в разных точках Подмосковья не шутка! - соратников, понимал, что ранним утром находится в Москве, что скоро попадет в собственную уютную квартиру на Власихе, где ждут его знакомые книги за стеклами полок, тихий домашний кабинет с удобным письменным столом, за которым он только воскресным утром 15 ноября 1992 года сумеет описать эту сцену, там ждет Вера, вернее, не ждет - думает муж снимает давление на Каширке, там редко одолевают писателя приступы одиночества, а такого, к о с м и ч е с к о г о, ему не доводилось испытывать никогда.
Он понимал это и, странным образом раздвоившись, находился между Трехзвездным Поясом Ориона и Звездой Барнарда в Змееносце. А может быть, вселенская тоска вынесла Станислава Гагарина в созвездие Волопаса или в Туманность Андромеды?
"Что э т о?" - робко спросил он, адресуясь к Агасферу, и Вечный Жид тотчас же отозвался, будто ждал вопроса, находился рядом наготове.
- Отношение с о с л а н н о с т и, - ответил Вечный Жид. - Чтобы вы не говорили о вашем материализме, а на генетическом уровне в душе каждого землянина сохранилась вера в Бога, отсюда и отношение с о с л а н н о с т и. Земляне полагают: они с о с л а н ы в мир планеты по имени Земля. В глубинах сознания у вас теплится уверенность, будто настоящее Отечество лежит где-то вне Земли. И самое важное ждет вас только в неких запределах: в раю, в космосе, на Олимпе или в Валгалле.
Но существует, увы, только материальный мир в его бесчисленных вариациях…
- А Бог? - спросил Станислав Гагарин.
- Бога нет, не было и не будет, - строго ответил Вечный Жид.
- А как же религии, у которых сотни миллионов приверженцев?
- Религии? - переспросил Агасфер. - Интересный вопрос… У вас будет возможность л и ч н о задать его тем, кто эти религии основал. Будда и Магомет, Лютер и Конфуций, Христос и Заратустра. Товарища Сталина спросите, наконец. Он ведь тоже основал религию.
- Еще какую! - воскликнул Станислав Гагарин.
Тоска одиночества, терзавшая его, отступила. Так теперь было всегда, если писатель вспоминал о друге-вожде.
- Запомните: любая религия всего лишь система взаимоотношений человека с Богом, - наставительно передал Агасфер писателю. - Позднее у вас будет время и возможность развить это положение. Сейчас ваших товарищей убьют, и одиночество вновь войдет в вашу душу…
- Как? - вслух произнес Станислав Гагарин и резко остановился. - Как убьют?
Спохватившись, последние два слова он произнес мысленно.
- Что-нибудь случилось, Папа Стив? - встревоженно спросила Вера, и писатель подумал, что его беспокойство передалось молодой женщине.
- Нет, нет, - пробормотал он. - Все в порядке.
"И Юозаса, и Геннадьевича с Лубянки, и Веру? - спросил он у Агасфера. - Но кто и за что?"
"Есть кому и есть за что, - отозвался Вечный Жид. - Уже предопределено, Станислав Семенович. Ничего не поделаешь - детерминизм. Провидение, если хотите, Рок, fatum".
- И вы ничего не захотите сделать?! - воскликнул Станислав Гагарин. - Вы, всемогущий Зодчий Мира, который перебросил во времени целую планету!?
"Нет, - передал Агасфер. - Они сейчас умрут. И исключений здесь не будет…"
Они миновали подъезды ГУМа, с правой руки открылся проезд Сапунова. Вечный Жид двигался чуть впереди группы, уверенно держался в роли ведущего, затем оба с о с е д а, а немного позади шли Станислав Гагарин с Верой.
"Детерминизм, говоришь!? - чертыхнулся писатель. - Л о ж и л я на твой детерминизм!"
- Сюда, парни! - неожиданно для всех и в первую очередь для себя заорал Станислав Гагарин. - Рванули по проезду Сапунова! Так мы скорее выйдем на Старую площадь…
Веру он подхватил под руку, а с о с е д и дружно повернули в проезд вслед за писателем.
Боковым зрением Станислав Гагарин видел, как Вечный Жид послушно двинулся за всеми.
"Ну и как? - задорно спросил писатель. - Клёво я п о и м е л ваш детерминизм, партайгеноссе Агасфер? Получили информацию о том, что на Никольской или еще где по этому маршруту нас ждет засада и на тебе - закон причинных связей неумолим… Рок, Судьба! А мы по другой дороге! По левой пойдешь - жизнь потеряешь, а тут только коня лишишься… И хрен с ним, с мерином!"
Вечный Жид, конечно же, прочитал, у с л ы ш а л мысли писателя, только не единого звука в ответ к Станиславу Гагарину не пришло.
- Вперед, друзья, и выше! - проговорил писатель, увлекая спутников в проезд Сапунова. - Выйдем на Куйбышева, потом свернем налево - и вот она, Старая площадь…
Они приближались к издательству "Советская Россия", где рядом, но при входе со двора, размещался Московский областной арбитражный суд, печально знакомый Станиславу Гагарину по делу 13–101, связанному с иском его Товарищества к главе Одинцовской администрации Александру Георгиевичу Гладышеву - пусть останется сей фигурант по кляузному делу в памяти потомков! - и бандформированию недавних еще наемных работников Российского творческого объединения "Отечество".
Именно из этой подворотни выступили неожиданно двое с револьверами в руках.
Но едва щелкнул первый выстрел, как молодая женщина по имени Вера резко оттолкнула Станислава Гагарина и встала на пути той пули, которая назначалась писателю.
Но тут позвонила Ирина Лиханова, принесла перепечатанными предыдущие страницы. Станислав Гагарин лихорадочно дописал фразу о той пуле, которую определили для него неизвестные пока убийцы, судорожно вздохнул, отнес листки в прихожую, вручил Ирине, удостоился от нее, улыбающейся, не совсем понятных слов: "Ну и хулиган вы, Станислав Семенович!", вернулся к письменному столу, чтобы впрячься в архирабскую, но такую с л а д к у ю работу.
Больше всего нравилось Станиславу Гагарину впервые перечитывать сочиненный им текст после того, как изладила его машинистка.
Писатель никогда не перечитывал того, что родилось под его пером. Более того, после чтения и правок, разумеется, нового текста Станислав Гагарин с еще большим воодушевлением писал роман.
Принесенные Ириной страницы сочинитель читал в последние воскресные часы 15 ноября 1992 года.
Написанное до того, прежде, ему почти понравилось, хотя и смущало писателя то обстоятельство, что застрял он на событиях еще апреля нынешнего года и никак не свяжет прошедшие более чем полгода с сегодняшним днем.
…Каждый из нападающих успел выстрелить трижды. Стреляли профессионалы: только одна пуля ушла в м о л о к о.
Первая, которую метили в Станислава Гагарина, ударила ринувшуюся на нее Веру в левую часть груди и пробила молодой женщине сердце.
Две других из этого револьвера принял на себя Олег Геннадьевич, полковник с Лубянки, фамилию которого писатель так и не успел узнать.
Четвертая была неприцельной, а вот две последних пришлись в голову Юозаса, и рослый прибалт с размаху грохнулся об асфальт проезда Сапунова, приложившись о него уже мертвым.
Выскочившие из подворотни налетчики собирались стрелять в упавшего от толчка Веры писателя, но Агасфер уже отбросил убийцу силовым полем в подворотню, так же накрыв им живого пока Станислава Гагарина.
А тот уже вскочил на ноги, затем склонился над бездыханным телом молодой женщины, пытаясь сообразить, чем может он ей помочь.
"Детерминизм, мать его так! - матерился писатель. - Хотел, как лучше… Спасти всех задумал!"
- Не терзайтесь, - спокойно проговорил Агасфер, тон его был бесстрастным и до отвращения ровным, вроде как у Николая Юсова, называвшего себя в шутку генсеком партии п о х у и с т о в. - Так все было и задумано. И ваш порыв с неожиданным поворотом направо тоже… Как говорили древние: согласно инструкции, записанной в Книге Судеб.
- Клал я с прибором на вашу Книгу! - взорвался Станислав Гагарин. - Что с мужиками? Можно ли спасти Веру?
- Товарищи ваши уже в раю, а Вера… Пуля пробила ей сердце, но мозг еще жив. Пока… У нас еще сорок секунд. Или чуть больше минуты.
- Так что же вы медлите!? - заорал сочинитель. - Сделайте что-нибудь… Ведь она приняла на себя мою пулю! Пусть уж лучше бы меня, старого и драного козла, застрелили! Действуйте, Агасфер, мать вашу ети!
- Хорошо, - просто сказал Вечный Жид, кивнув в знак согласия, не уточняя при этом в каком смысле упомянул Станислав Гагарин его мамашу, если таковая у Зодчего Мира вообще имелась.
И молодая женщина исчезла.
Станислав Гагарин остолбенело смотрел на асфальт, который только что был окроплен ее кровью, а теперь оказался девственно чист, и не лежала на нем еще мгновение назад его боевая подруга.
Фарст Кибел тронул сочинителя за плечо.
- Пора уходить… Товарищей придется оставить. Им ничем уже не помочь. Так было надо.
- Кому надо? - горько спросил Станислав Гагарин.
Ему больно и тяжело было смотреть на такие неподвижные, с п о к о й н ы е, мёртвые - увы - тела товарищей.
Агасфер не ответил.
Он подхватил писателя под руку и едва ли не силой увлек в сторону улицы, которая шла параллельно Никольской.
- Сейчас сюда прибудут оперативники МУРа и МБ, - на ходу разъяснил Вечный Жид. - Мы им вряд ли сможем помочь… А вот убийц они найдут с оружием в руках, я их немного нейтрализовал, сопротивляться не будут. Возмездие убийцам воздастся.
"Эти люди погибли, спасая миллионы соотечественников… Какие люди! - горестно размышлял Станислав Гагарин. - Они ведь и за меня тоже отдали жизнь… Сто́ю ли я того, чтобы за меня умирали другие?"
IV
Писатель возвращался из города Электросталь.
Прошли недели и месяцы с того рокового апрельского утра, когда по возвращении с боевой операции Станислав Гагарин потерял товарищей, с которыми прожил вместе менее суток, но какие это были сутки!.. Они предотвратили сейсмическую катастрофу, в п р а в и л и сустав времени, и время вновь потекло в привычном русле, принося барахтающимся в изменчивом временем потоке маленькие человеческие радости и огорчения.