- Подожди! - крикнул он. - Я залезу на дерево.
- Хорошо и то, что есть. Без расчета нет полета.
Колин освободилась из кресла и сделала шаг вперед… С развевающейся гривой темных волос, лениво перебирая ногами, она как камень полетела вниз и упала на заросшую кустами кочку.
Карев бегом бросился по неровной почве и трясущимися руками раздвинул куст. Колин была без сознания, а по лбу у нее стекала блестящая, будто лакированная струйка крови. Он поднял у нее одно веко и кончиком пальца коснулся глазного яблока. Глаз не реагировал, и на основе своих скудных медицинских знаний Карев понял, что Колин потеряла сознание или даже получила сотрясение мозга. Он ощупал ее безвольное тело, и не найдя нигде переломов, вытащил ее из куста и положил на мох.
Опустившись рядом с ней на колени, он внимательно осмотрел все царапины на своей коже и попробовал восстановить ход событий. Единственное объяснение, которое могло быть, это то, что в вентиляционную систему самолета с помощью часового механизма впустили какой-то галлюциноген с быстрым действием. Это не был иллюзоген или какое-то другое доступное средство, а что-то, вызывающее нарушение координации движений и ориентации в пространстве и значит смертельное в условиях полета. Похоже было на то, что сначала он подействовал на Карева, быть может, потому, что его единственное легкое работало с максимальной нагрузкой, и, вероятно, по той же причине был раньше удален из его организма. Благодаря этому Колин была вовремя предупреждена и катапультировала их из самолета, хотя наркотик действовал на нее и после приземления, отчего она и попыталась прогуляться по воздуху.
Четвертое покушение на убийство, подумал Карев. К тому же тот, кто стоял за этим, оказался настолько беспощаден, что готов был вместе с ним послать на смерть непричастную к делу женщину. Карева снова охватила бессильная ярость. Снова жизнь ему спасла случайность, но не может же ему без конца везти…
Потом ему пришла в голову еще одна мысль. До сих пор он считал, что последнее покушение провалилось, но разве, несмотря на это, он не обречен на верную смерть?
Самолет, бездушная машина, летел дальше на юго-запад.
Его двигатели, извлекающие из воздуха воду, которую превращали в топливо, вероятно, унесут его далеко за Атлантику, и, значит, нет возможности вызвать спасательную группу на место катастрофы. Они разбились километрах в ста от ближайшего селения, к тому же в таком районе, где, если посчастливится, за день можно сделать километров десять. Однако он, имея на руках раненую женщину, будет двигаться гораздо медленнее.
Жужжание крылатых насекомых в тяжелом воздухе усилилось и стало зловещим, так что трудно было собраться с мыслями. Он сжал ладонями виски. Река, которую он заметил, падая, вероятно, Конго, текла на западе, и именно там поднималась струйка дыма, которая могла означать селение. Он взглянул на Колин и похлопал ее по щекам, надеясь, что она придет в себя, но лицо ее оставалось бледным и неподвижным. Он снова испытал чувство, что только что. прибыл в Африку, и всего несколько секунд назад его вырвали из дома. Потрясающая чуждость этого континента начиналась со страшных и незнакомых мхов, на которых он лежал, и простиралась во все стороны на тысячи километров, таинственная и враждебная. Он же, затерянный в этом мире, не был готов к тому, чтобы схватиться с ним. Ему нечего было делать в Африке, он не имел права быть здесь, не имел права даже жить. Смирение, охватившее его, сменил через минуту яростный гнев, постепенно становившийся неотъемлемой частью его характера.
Он просунул руки под лежащую Колин, осторожно поднял ее и двинулся на запад, к реке.
До захода солнца оставалось около часа, поэтому он не мог добраться до реки до темноты, но что-то заставляло его идти и идти. Уже через несколько минут он истекал потом, а его здоровое легкое, казалось, готово было в любую секунду взорваться. Он двигался вперед еще медленнее, чем предвидел. Местность была волнистой, разница в высоте составляла много метров, и подлесок, блокировавший все подходы, вынуждал его то и дело карабкаться по крутым склонам или искать обход. Он шел неутомимо - не клал теперь Колин на землю, когда отдыхал, а прислонял к стволу дерева, чтобы избавить себя от необходимости каждый раз поднимать ее. Непрерывные крики обезьян и птиц порой затихали или звучали, как эхо событий из другого мира.
Когда темнота расставила по лесным проходам свою стражу, ноги отказывались повиноваться ему. Хрипло дыша, он осмотрелся вокруг в поисках какого-нибудь убежища. Колин сонно шевельнулась у него на руках и застонала. Он положил ее на землю, едва не перевернувшись при этом, и стал смотреть на нее, ожидая других признаков возвращения сознания. Она снова застонала, задрожала и шевельнула руками. Из-под полуопущенных век видны были белки глаз, а сотрясающая ее дрожь вдруг усилилась.
- Колин, ты слышишь меня? - настойчиво спросил он.
- Хо… холодно, - сказала она тонким, детским голоском.
- Сейчас я тебя прикрою. Только… - говоря это, он стащил с себя тунику, старательно укутал ее и оглядел темнеющую панораму леса. Становилось все холоднее, а в его распоряжении были только трава и листья. Он начал рвать высокую траву там, где в нее падали самые большие листья, и бросал все это на ее ноги и тунику. Когда он закончил, было уже совсем темно, и теперь уже он дрожал от холода. Он залез под тунику, стараясь не сбросить покрывавшую ее траву, и обнял Колин. Она свободно и естественно шевельнулась рядом с ним, положила ногу на его ногу, и тело Карева залила волна тепла. Он лежа,! совершенно неподвижно, с закрытыми глазами, пытаясь отдохнуть. Незаметно уплывали минуты, может даже часы, во время которых он плавал по мелководью сна. Порой он приходил в себя, и тогда яркие фонари звезд находились не над ним, а перед ним - и вместе с убегающим светом он мчался через Галактику. В конце концов он понял, что Колин не спит.
- Вилл? - спросила она.
- Да, - ответил он, стараясь говорить спокойно. - Ты в безопасности. Тебе ничего не грозит.
- Но что случилось? У меня какие-то сумасшедшие воспоминания.
- К сожалению, я впутал тебя в свои запутанные дела.
Он представил ей свою теорию, объясняющую, как дошло до этой катастрофы, потом описал дальнейшие события.
- И теперь ты хочешь нести меня на руках до самой реки Конго?
- Ты не такая уж тяжелая. Мы прошли уже километра два.
Он заметил, что она убрала ногу, переброшенную через его ноги, но все так же крепко прижимала груди к его боку.
Она рассмеялась.
- Ты невозможен. А ты не подумал, что…
- Что именно?
- Нет, ничего. Думаешь, у нас есть шанс дойти пешком до цивилизации?
- Не знаю, - мрачно ответил он. - Я думал, что узнаю это от тебя.
После долгой паузы она заговорила снова.
- Я скажу тебе только одно.
- И что же?
- Ты вовсе не остывший.
- О! - Он хотел было возразить, но его тело давало ей неопровержимое доказательство, что она права. - Ты сердишься?
- А должна?
- Когда мы прилетели сюда, я видел, как ты загораешь.
- По-моему, твоя маскировка совсем не ради этого.
Кстати, у меня уже тогда были сомнения. Сколько женщин ты обманул?
- Множество, - заверил он ее.
- Значит, это были не настоящие женщины, Вилл.
Эти слова сопровождало легкое, но убедительное движение бедрами, и он ответил тем же, поскольку ничто в мире не могло его удержать. Она жадно прильнула к его губам, и он пил с них ошеломляющий нектар, наполнявший его теплом и надеждой. Оправдывает ли тебя потребность в надежде? - задала его совесть вопрос телу. Он сопротивлялся вожделению, чтобы взвесить аргументы против того, чтобы поддаться минутному настроению. Афина?
Афина изменила правила игры. А сама Колин? Он коснулся засохшей крови на ее лбу.
- Ты поранилась, - шепнул он. - Порядочно ли это с моей стороны?
- Я бессмертна, а у бессмертных раны заживают быстро. - Он чувствовал ее горячее дыхание. - Кроме того, мы, может, никогда отсюда не выберемся.
- Ну, хорошо, - сказал он переворачиваясь и перенося вес тела на ее упругие бедра. - В таком случае мы оба выигрываем.
На рассвете, когда они помогли друг другу одеться, Карев взял Колин под руку и хотел двинуться на запад, но она удержала его.
- Не туда, - сказала она. - Нам нужно вернуться на место приземления. Эти авиакресла - стандартный тип, используемый Объединенными Нациями в джунглях, во всех есть радиопередатчик, начинающий работать сразу после катапультирования.
Карев схватил ее за плечи.
- Значит, мы не погибли?! - воскликнул он.
- А разве я утверждала обратное?
- Вчера ты сказала, что, может, мы никогда отсюда не выберемся, укоризненно напомнил он.
Колин пожала плечами.
- Но ведь нас могли покусать ядовитые змеи.
- Ах ты… - он потряс ее, давясь смехом. - Почему ты не сказала мне об этом вчера?
- Гмм…
- Демонстрировала твердость духа и благородство?
Она рассмеялась и обняла его.
- Тебе нечего стыдиться, Вилл, в этой роли ты неповторим. Можешь сказать жене, что тебя окрутила лишенная совести африканская пилотка.
- Откуда ты знаешь, что у меня есть жена?
- Но ведь есть, правда?
- Да, я женат. Один на один. Это имеет какое-то значение?
Прежде чем она успела ответить, с востока донесся рокот вертолета.
- Нужно спешить, - сказала она. - Нас будут искать, а потом расспрашивать.
- Я думаю.
Карев нахмурился. Спасение из затруднительного положения означало возвращение к неприятностям, все еще больше осложнялось. Трудно было успешнее разрушить его план быстрого и незаметного возвращения домой. Можно было предвидеть, что исчезновение самолета привлечет к нему всеобщее внимание, и тем самым выдаст его местопребывание неизвестным, охотящимся за ним, а может даже, будет угрожать раскрытием тайны Е.80.
- Что тебя гнетет, Вилл? - спросила Колин, заглядывая ему в глаза. Разве для тебя это было так страшно?
- Это было чудесно, - искренне ответил он, - но моя полная тайн и неожиданностей жизнь с каждой минутой все более усложняется. Я воспользовался твоим самолетом прежде всего для того, чтобы быстрее добраться до дома.
- Ты хочешь сказать, что, если придется задержаться в Киншасе, тебе будет угрожать смерть?
- Есть еще и другие причины, о которых я не могу говорить.
- Тогда идем. - Колин отпустила его и пошла. - У меня есть друзья в Киншасе, они мигом решат все формальности и отправят тебя в дорогу.
- "Формальности"! - воскликнул Карев, направляясь за ней. - Как часто тебе приходилось терять самолет?
- А я его вовсе не потеряла, - снисходительно ответила она. - Зачем же тогда, по-твоему, системы автоматического приземления? Самолет сел вчера в Киншасе. Не так гладко, как под моим руководством, но все же без повреждений.
- Полный газа, вызывающего галлюцинации?
- Сомневаюсь, потому что каждые четыре минуты система климатизации полностью меняет воздух в кабине.
- Правда? - Он помог ей перелезть через поваленное дерево. - Те, кто охотятся за мной, до сих пор не оставляли никаких конкретных следов. Если баллон для газа сделали из самоуничтожающейся пластмассы, то не осталось ничего… А как мы объясним факт, что покинули самолет?
- Скажу, что что-то испортилось. Прежде чем они разберутся, пройдет два дня.
- Как жаль, что я не знаю техники, - сказал он.
- Подумай, сколько бы ты из-за этого потерял, - упрямо сказала Колин.
Она легко обогнала его: мускулы крепких и все-таки стройных ног напрягались на каждом шагу. Они шли, ориентируясь на рокот вертолета, и через четверть часа добрались до места, где приземлились. Когда они нашли первое пустое кресло с самолета, одежда Карева была мокрой от росы, падающей с листьев. Кресло лежало на боку у подножия дерева. Вертолет терпеливо кружил над балдахином ветвей, которые прогибались и колыхались под напором направленного вниз потока воздуха.
- А где мое кресло? - спросила Колин.
Карев огляделся и указал ей кресло, которое до сих пор торчало в ветвях дерева.
- Здесь ты приземлилась, - сказал он. - Точнее, зависла.
Колин присвистнула.
- И я просто шагнула оттуда?
- Когда я это увидел, то совсем потерял голову.
- Нужно признать, что это меняет дело. Я скажу своим подругам, как нужно поступать, когда они полетят по этой трассе.
Карев с трудом заставил себя улыбнуться. Колин начинала говорить как многие из его знакомых, которые кончали в Клубе Приапа, и все же выглядела в сравнении с ними совсем иной. Он вдруг понял, что перемена произошла в ней, когда она убедилась, что он женат. Он с беспокойством смотрел, как она лезет на дерево и гибким движением пробирается к застрявшему в ветвях кресту. Она что-то вынула из него, поднесла ко рту, и он услышал ее голос, едва пробивающийся сквозь рев вертолета. Спустя минуту она вновь была на земле, поправляя голубую блузку, выбившуюся из-за пояса юбки.
- Они спустят за нами клетки, - небрежно сказала она.
- Колин, - быстро произнес он, - может, это наша последняя возможность поговорить наедине.
- Возможно.
Он схватил ее за руки.
- Я женат уже десять лет, но только вчера впервые нарушил клятву верности. В первый и единственный раз, - сказал он. Она хотела вырвать руки, но он не отпустил. - Понимаешь, я вовсе не уверен, что по-прежнему имею жену. Что-то между нами произошло, но мое пребывание в Африке в роли остывшего и попытки не дать себя убить прямо связаны с этим.
- Зачем ты мне это говоришь?
- Не хочу, чтобы ты думала, что я отправляюсь в теплый семейный угол после маленького прыжка в сторону.
Это не в моем стиле.
- Но зачем ты мне все это говоришь?
- Потому, что я считаюсь с тобой. Я мог бы тебя полюбить, Колин.
Она вызывающе посмотрела на него.
- Ты так думаешь?
- Я знаю наверняка. - Собственные слова огорчили его, ибо были близки к правде, но не совсем отвечали ей.
Он был благодарен Колин, но благодарность, которую он не мог выразить, переродилась в чувство вины. - Послушай, если окажется, что у меня уже нет жены…
- Не надо, Вилл, - мягко ответила она. - Ты перебираешь с благородством.
Он выпустил ее руки, и инстинктивно, как будто договорились, они отошли друг от друга, когда среди деревьев появились две клетки, спущенные с вертолета.
Глава 11
Карев облегченно вздохнул только над Атлантикой, летя на запад стратосферным кораблем. Вместо того, чтобы по определенным каналам искать кредиты "Фармы", и тем самым задержать отлет, он избрал другой путь воспользовался собственным кредиском, чтобы оплатить перелет из Киншасы в Лиссабон, а оттуда до Сиэтла. В Лиссабоне он пережил неприятную минутку, когда узнал, что билет будет стоить более тысячи новых долларов - ему пришло в голову, что его текущего счета может не хватить. Однако, компьютерная сеть подтвердила его платежеспособность, и он вспомнил, что в этом месяце у нового доллара был очень выгодный курс по отношению к эскудо.
Одним из побочных результатов бессмертия была реформа мировых денежных систем. Средний доход на одного потребителя в Соединенных Штатах, не говоря уже о связанном с этим ростом производительности труда, оценивавшийся в пять тысяч долларов в середине двадцатого века, увеличился бы за три столетия до суммы, превышающей восемь миллионов долларов ежегодно. Введение в жизнь биостатов, ведущее к оптимальному использованию научного потенциала и новейших средств производства, взвинтило ежегодный прирост производительности труда до десяти процентов, и появились прогнозы увеличения доходов до миллиарда долларов в год. Чтобы доллар не стал ничего не значащей мелкой монетой, его стоимость сделали постоянной и неизменной долей общественного продукта, рассчитываемой раз в месяц. По международному соглашению прочие государства предприняли подобные шаги, создав также денежный фонд Объединенных Наций, который поглощал разницу, возникающую между валютами отдельных стран.
Стратосферный корабль спустился вниз, пробиваясь сквозь область тумана, когда Карев совершил удивительное открытие. Он пролетел уже восемь тысяч километров, и ни разу не подумал, что самолету грозит авария. Возможные опасности воздушного путешествия были ничем в сравнении с тем, что он пережил за прошедшие два дня на земле, и все-таки остался жив. Он оказался в таких переделках, когда его судьба зависела от него самого, и вышел победителем. Мысль эта вызвала у него странное удивление, не покидавшее его, пока он не вышел из корабля в Сиэтле.
Благодаря тому, что, двигаясь с востока на запад, он выиграл во времени, здесь был еще день, и ему удалось попасть на самолет, который еще до темноты доставит его домой.
На пастельные здания падала глубокая тень, в зеркальных окнах и стенах отражалось небо цвета платины. Мир снова выглядел знакомым, и мрачное чувство угрозы ослабело. Карев хотел только одного: узнать, что Афина дома и ждет его. Тогда африканский эпизод развеялся бы, как дым.
В гараже в аэропорту он сел в болид и не спеша поехал домой. Как он и ожидал, куполодом был погружен в темноту, но, только увидев его, он признался самому себе, что втайне рассчитывал застать Афину. Он вошел в дом и зажег свет. Перед уходом она прибрала все так старательно, что он выглядел совершенно нежилым. Воздух был стерилен.
Как я мог допустить такое? - спрашивал он себя. Его поразила собственная глупость и поразительная беспомощность. Когда Е.80 расходился по его венам, он должен был позвонить Баренбойму и попросить растолковать Афине, как выглядит правда. Тем временем он принес в жертву свое супружество, чтобы защитить изобретение, в которое вложила деньги "Фарма", и его жертва оказалась напрасной, поскольку все указывало на то, что какие-то люди уже знают о Е.80 или, по крайней мере, что-то подозревают. Он устал, и его здоровое легкое перекачивало воздух с таким трудом, как будто он только что закончил бег. Несмотря на это, он решил ехать к Афине и все уладить.
В случае необходимости он был готов забрать ее к Баренбойму, хотя существовал более простой и вместе с тем более приятный способ доказать ей, что он остался исправным мужчиной.
Он подошел к видеофону и набрал номер коммуны, в которой жила Катерина Торгет, мать Афины, однако, прежде чем его соединили, отключился. До коммуны было неполных пятнадцать километров, и он мог доехать туда за несколько минут. Он не был у нее более двух лет, но мог ввести телекоммуникационно-картографический номер здания в дорогоуказатель болида и пользоваться во время езды сообщениями, касающимися трассы. Уже опускалась ночь, когда он подъехал к двухэтажному зданию, которое легко узнать, поскольку именно такие отдавали женщинам, желавшим жить группами. Там находились отдельные квартиры для матерей с дочками, а также комнаты для временных романов с проезжающими мужчинами, но в остальном жизнь проходила совместно. Кареву здесь не нравилось, главным образом потому, что его собственная мать после ухода отца, который отправился искать счастья в других связях, по-прежнему жила в маленьком домике.