В течение ближайших двух месяцев мы сократили количество запасов шоколада, поступавших в Америку. Мы перенаправили дилеров на новые позиции для отправки грузовиков или обеспечения безопасности. Тем, кто не захотел там работать, были назначены пенсии, что было в значительной степени неслыханным в организованной преступности. (В Семье смерть, как правило, была единственным выходом на пенсию.) Мы использовали существующие рабочие силы Баланчиных для перевозки какао и других поставок по стране в новые места.
В этот период Баланчики молчали. Возможно, они считали, что мы еще не оправились от смерти Толстого.
- Мы не должны принимать их молчание как согласие, - проинформировала Мышь. - Они ударят, когда будут к этому готовы. И я буду бдительной.
***
- Выпей со мной, - сказал мистер Делакруа однажды вечером в клубе. - Тебя нет рядом последние дни. У меня такое чувство, будто я увидел Лохнесское чудовище.
Я пожала плечами. Я еще ему не рассказала о своих новых обязанностях. Думала, что моя жизнь была полной, когда я просто управляла клубом, но это было смехотворно теперь, когда я стала теневым управляющим организованной группировки.
- Я не знаю, слышала ли ты, но поговаривают, что Кейт Бонэм стала новой главой Баланчинской преступной группировки.
- О?
- Ну, это интересный выбор по многим параметрам. Она не Баланчина. Она девушка. Ей всего двадцать лет, и она сидела в "Свободе". Ты ее знаешь, Аня?
Я ничего не отвечаю.
- Я, конечно, узнал ее имя. Я может и старый, но память у меня хорошая. И у меня был зуб на тебя летом 2083-го года. Кейт Бонэм проходила тогда по псевдонимом Мышь. Думаю, она даже была твоей соседкой по камере в "Свободе". Какое невероятное совпадение, что сокамерница Ани Баланчиной смогла какимто невероятным образом стать главой Баланчинской преступной группировки.
Мне не одурачить его. Никогда.
- Я предполагаю, ты знаешь, что делаешь. Полагаю, тебе не нужна ничья помощь. Я мог бы повторить просьбу о найме телохранителей, но думаю, что ты поступишь именно так, как хочешь, и неважно, что я говорю.
- Как там Вин? - спросила я. Я не произносила имя бывшего парня несколько месяцев, и его уменьшительное имя ощущалось как-то странно на языке, как если бы я произносила его на иностранном языке.
- Его день рождения был неделю или две недели назад, так?
- Меняем тему. Ты думаешь, путь к моему сердцу лежит через расспросы о моем мальчике. Это дешевый трюк, хотя я тебя прощаю. - Он скрестил руки на коленях. - Гудвин говорит, что он хочет пойти в медицинскую школу. Эта профессия ему подходит, правда же?
- В этом нет ничего нового. В выпускном классе он хотел стать врачом.
- Ну, я полагаю, что знаешь моего сына лучше, чем я.
- Раньше знала, мистер Делакруа. Давным-давно, я считалась экспертом в этой области, но потом расширила свои интересы.
XII
Я ПРИНИМАЮ НЕОЖИДАННОГО ПОСЕТИТЕЛЯ; ИСТОРИЯ РАССКАЗАНА; ПРЕДЛОЖЕНИЕ ПОСТУПАЕТ СНОВА
Апрель в Нью-Йорке не самый жестокий месяц. Снег тает, тяжелые пальто и сапоги возвращаются в шкафы. А лучшее в нем то, что я снова могу прогуливаться с работы домой. Иногда мы со Скарлет идем вместе, и это почти похоже на то время, когда мы учились в Святой Троице.
Тео был в Сан-Франциско, помогал там моему брату с кухней. Мы всю зиму вздорили по разным пустякам, в том числе из-за замороженного горошка, его заигрываний с Люси, барменшей, зимнего пальто, его сестры Изабель, и даже из-за температуры, которую я поддерживала в квартире. Я хотела, чтобы он съехал, хотя не знала, как заставить его сделать это. Печально говорить, но я начала ожидать его отсутствия. Может быть, это не его вина. Может быть, я по натуре одиночка.
Я вышла из "Темной Комнаты" рано, около одиннадцати часов вечера, когда к обочине подъехал черный автомобиль. Не в первый раз я подумала, что если я бы я была застрелена, это так бы все и закончилось. (Но мы только на странице 133 из третьего тома моей жизни, поэтому, конечно, это не может быть концом. За исключением, если ты, читатель, веришь в рай – я вот не всегда уверена в его существовании.)
Дверь машины распахнулась, и оттуда высунулся мужчина в темном костюме.
- Подвезти, Аня? - спросил Юджи Оно. Его тон был бесцеремонным, будто прошло несколько дней, а не лет с нашей последней встречи.
Я заколебалась. Медленно (надеясь, что незаметно) достала свое мачете.
Юджи Оно рассмеялся. Когда он заговорил, его голос был скрипучим, не таким, каким я помнила.
- Думаешь, я пришел тебя убить? Я не привез никакого оружия, кроме Кадзуо. Он спит в отеле и, по правде говоря, он пацифист. Кроме того, если бы я хотел тебя убить, я бы не пришел к тебе лично. Послал кого-нибудь выполнить работу. Подумай, даже зеленый глава преступной семьи понял бы, как такие акты происходят.
- Что ты хочешь от меня?
- Поговорить. Я думаю, ты мне задолжала. Однажды ты от меня отказалась, и поэтому ты все еще у меня в долгу.
Несмотря на дружбу Юджи с Софией Биттер, на данный момент у меня не было особых причин думать, что он желает мне смерти. Я действительно отклонила его предложение о браке (бизнесе?) три года назад, и хотя я до сих пор не совсем поняла его поведение, я не могла с уверенностью сказать, что он мой враг. Кроме того, мне было любопытно.
- Пройдем в мой кабинет, - сказала я, указывая в сторону клуба.
Он высунулся из машины на свет, и я заметила у него темные круги под глазами. Он казался стройнее, чем в последний раз, когда я его видела. Мне показалось, или он рассматривал четыре лестничных пролета, которые вели к входу в мой клуб?
- Я бы очень хотел увидеть "Темную комнату", но из-за путешествия, - сказал он после паузы, - устал. Мы можем заглянуть в клуб завтра после нашего разговора? Это предполагает сохранность твоей жизни. - Он немного злобно улыбнулся мне.
На самом деле, желай Юджи меня убить, я бы давно умерла. Кроме того, удача поворачивалась ко мне лицом в последние два года, так что я действительно начала верить, что я ее приворожила и все пойдет как надо. (Примечание: известные последние слова.)
Так я очутилась в его машине.
***
Я велела водителю отвезти нас в мой дом. Когда мы приехали, Юджи с трудом вылез из автомобиля, дорога с улицы в холл утомила его. Хотя он пытался скрыть это от меня, его выдало неглубокое и тяжелое дыхание.
Я стала рассматривать его в свете ламп лифта. Он все еще был красив, но его тело, всегда худое, стало похоже на скелет. Кожа лица была почти прозрачной, что можно разглядеть тревожную синь вен под ней. Глаза его были яркими, даже чересчур.
Последней весточкой от Юджи было письмо, сопровождающее прах, который, как оказалось, не принадлежал моему брату. В нем он упомянул, что здоровье у него слабое, но это было несколько лет назад. Как по мне, он не выглядел здоровым или просто приболевшим. Я наблюдала за угасанием бабушки и знала, как выглядит умирающий.
- Юджи, ты умираешь, - сказала я неосторожно.
- Я думал, что я скрываю это довольно хорошо, - сказал он со смехом. - Ты все такая же прямолинейная. Рад, что это так. Я волновался, что теперь, когда ты выросла, твои углы пообтесались. Но да, это правда. Правда как слон в лифте - я умираю. Как и мы все, хоть это и клише.
- Но как? Почему?
- Все расскажу. Давай сначала присядем. Теперь, когда моя тайна раскрыта, я не обязан притворяться, как мне нелегко в эти дни, мой старый друг.
Я не была уверена, что мы друзья.
Я разместила его на диване в гостиной, а потом пошла на кухню, чтобы принести ему стакан воды.
- Сколько тебе осталось?
- Врачи говорят, пара месяцев, возможно, год. Я могу протянуть и дольше. Хотя я бы предпочел не задерживаться.
- Нет. Моя бабушка умирала медленно.
- Подойди ко мне.
Я послушалась. Он взял меня за руку. Его пальцы были длинными, костлявыми и холодными. Он потерял палец несколько лет назад, но больше не возился с протезом. Не уверена, почему это меня обеспокоило, но что есть, то есть.
У меня накопилось столько вопросов к нему. Почему он умирает? Почему раньше он утверждал, что это прах моего брата? Каковы же были его отношения с Софией Биттер? Почему он сейчас здесь? Но время было неподходящее. Было большим шоком увидеть Юджи Оно в состоянии физического истощения. Когда-то давно я думала о нем практически как о супермене.
- Аня, я хочу начать с того, что наблюдал за твоей карьерой с большим интересом. В открытии "Темной комнаты" и ее сестер на новых местах ты сделала все, что могла и даже больше, чем я когда-либо мечтал. Я не приписываю себе тебя, но я удовлетворен маленькими тропами, которыми я, возможно, направлял тебя на путь к этому успеху.
Я знала, что Юджи не отпустит такую похвалу необдуманно.
- Спасибо. Я не совсем поняла, что произошло между нами. Но я знаю, что ты спас жизнь моего брата, возможно даже два раза. И однажды ты спас жизнь мне. Ты отослал меня на какао-ферму. Если бы я не отправилась туда, я бы никогда не построила бизнес. Ты всегда был строг со мной. Ты был первым человеком, который настаивал на том, что я обязана изучить это дело. Тогда я не понимала этого, но ты был настоящим наставником. И я часто сожалею о том, как мы расстались в Чьяпасе, - сказала я. - Ты... я верю теперь... пытался защитить меня, моего брата и сестру, когда предложил жениться на мне.
- Ты перескочила историю, Аня. Она начинается задолго до этого.
- Тогда расскажи мне.
- Расскажу. Но знай, что я пришел сюда не только для повествования. Мой сказ закончится просьбой. Хотя однажды ты дала мне обещание, ты свободный человек и сама решишь, уважить мою просьбу либо нет. Ты отплатишь мне своими достижениями. Если откажешь, тебе не придется опасаться за свою жизнь. Я уеду из Нью-Йорка, и смею заверить тебя, что ты никогда не увидишь меня снова.
ИСТОРИЯ ЮДЖИ
С чего обычно начинается история, Аня? Если ты эгоистичный человек, я предполагаю, что она начинается с твоего рождения. Если у тебя иные приоритеты, возможно, она начинается с твоей первой любви.
Я всегда пытался предстать перед тобой сильным человеком. Ты не сможешь признать того мальчика, которого я собираюсь описать.
Когда мне было двенадцать, мой отец послал меня в международную школу в Бельгии.
Школьная жизнь была для меня несчастливой. Я был слишком робок, и – осмелюсь сказать – слишком японским для одноклассников. Я не понимал, как реагировать на поддразнивания, как-то так. Это усугубляло положение. Я плохо понимал язык и начал заикаться из-за нервов. И это тоже внесло свою лепту. Я был расстроен невозможностью понравиться одноклассникам. Я нравился в моей школе в Японии. Если ты был всем симпатичен, то трудно понять, почему, ничего не меняя в себе, ты вдруг становишься малопривлекательным. Одинаково трудно переломить ситуацию в свою пользу, когда те, кто вокруг тебя, находят тебя несовершенным.
Я ел в одиночестве в обеденном зале или в библиотеке. Однажды – я учился там около двух месяцев - напротив меня села девочка и заговорила со мной.
- Выглядишь неплохо, - сказала она прямо, с легким немецким акцентом. - Ты должен воспользоваться этим. Высокий. Могу поспорить, ты мог бы заняться спортом, если он тебе нравится. Присоединяйся и тогда они оставят тебя в покое. За тебя будет команда.
- У-у-уходи, - сказал я.
Она не двинулась.
- Я только пытаюсь помочь тебе. Твой английский плох, но это не навсегда. Тебе нужно разговаривать с людьми. Можешь поговорить со мной. Есть много причин, из-за которых я думаю, что мы должны быть друзьями. Я София, кстати. - Она посмотрела на меня. - Тут ты можешь представиться. София Биттер. Юджи Оно. - Она протянула большие, потные руки. Ногти были обгрызены под корень.
Я посмотрел на нее. В этом возрасте она была высоким, нескладным, лохматым существом. Включая брови, конечности, нос, прыщи и сальные волосы. В ее внешности красивыми были лишь большие умные карие глаза.
- Как ты потерял свой палец, кстати? - Я надел кожаные перчатки, чтобы скрыть протез, даже вообразить не мог, что кто-то об этом узнает. Она коснулась металлического пальца своей рукой.
- Откуда ты об этом знаешь? - спросил я.
Она подняла бровь, похожую на гусеницу.
- Я прочитала твое школьное досье.
- Это личное.
Она пожала плечами. София совсем не беспокоилась о приватности.
Я рассказал ей историю. Возможно, ты знаешь ее, возможно и нет. Меня похитили, когда я был мальчиком. Они послали моему отцу мизинец с правой руки, как доказательство того, что я жив.
- Перчатки это ошибка, - сказала София. - Они создают впечатление, что ты страдаешь. Никто не будет высмеивать протез, поверь мне. Эти люди фальшивы насквозь.
- Если ты так много знаешь, почему у тебя нет друзей? - Я знал, что София Биттер была таким же изгоем, как и я.
- Моя проблема в том, что я некрасивая, - сказала она. - Но ты, вероятно, и так это заметил. А еще я груба и умнее всех здесь. Людям нравится, когда ты умный, но не слишком. Моя семья тоже занимается шоколадом. Я думаю, нас обоих отправили в эту школу залакировать грязь.
Я никогда не встречал никого похожего на нее. Она была язвительной и дерзкой. Ей было все равно, что думают люди. Она могла быть жестока, но я сначала не очень возражал против этого. Я вырос рядом с людьми, которые были вежливы даже когда втыкали нож тебе в спину. Она стала моим самым близким и единственным другом. Не было ничего в моей жизни, чего я не хотел бы с ней обсудить.
Я взял ее советы на вооружение во многих областях, и моя школьная жизнь наладилась. Я занялся футболом, завел других друзей, перестал носить перчатки. Мой английский усовершенствовался. Когда я пошел в старшие классы, другие девушки стали обращать на меня внимание. Меня позвала на танцы девушка, которую звали Филиппа Роуз. Фил была очень популярная и очень красивая. Я был взволнован и согласился, не поговорив сначала с Софией.
Я сообщил Софии об этом ночью, когда мы занимались. Она стала очень тихой.
- Что случилось? - спросил я.
- Филиппа Роуз – грязная Schlampe* (нем. "Неряха"). - Ее слова сочились ядом.
- О чем ты говоришь?
- Ты понял, о чем я.
Я смиренно сказал, что Фил показалась мне очень хорошей.
- У тебя есть причина говорить о ней такое?
София фыркнула, как будто это очевидно. Ты должна понять, София думала, что все ополчились против нее.
- София, я не звал ее. Это она пригласила меня. - Я посмотрел на свои руки. - Ты хотела, чтобы я позвал тебя?
- Нет. Зачем мне это? Я разочарована, что ты решил пообщаться с такой фальшивкой. Я думала, ты лучше. - Она встала и ушла.
В следующий раз, когда я увидел ее, она не упомянула о Фил, и я подумал, что дело было забыто.
За день до танцев, в классах Софии не оказалось. Я пошел в общежитие, чтобы найти ее. Девушка, жившая напротив ее комнаты, сказала мне, что она попала в лазарет с пищевым отравлением.
Я пошел в лазарет, чтобы проведать ее, но Софии там тоже не оказалось. Отравление было настолько серьезным, что ее перевезли в больницу.
А больница была за пределами кампуса, школа мне не позволила посетить ее до следующего вечера. Когда я добрался туда, она была подключена к капельнице. У нее была рвота всю ночь. Она выглядела очень бледной, была очень слаба, но глаза ее оставались проницательными.
- София, - сказал я, - я беспокоился о тебе.
- Хорошо. В этом и был смысл.
- Для меня нет никого важнее тебя, за исключением семьи, - сказал я. Ты должна помнить, я был мальчиком, находившимся далеко от дома, а когда мы далеко от дома, дружеская близость кажется значительнее.
Она ухмыльнулась мне.
- Глупый мальчишка, - сказала она. - Твои танцульки сегодня вечером, не так ли? Ты все пропустишь.
- Меня это не заботит.
Ее отец был мелким производителем шоколада в Германии - ты это знаешь, я полагаю. Но он попал в бизнес в качестве производителя химикатов. София Биттер с детства многое знала о ядах.
Юджи начал кашлять. Лицо его посинело.
- Может мне следует позвонить врачу?
Он покачал головой. Через минуту или две, показавшихся долгими, он был в порядке.
- Что именно с тобой не так? - спросила я.
- Мы перейдем к этой части истории в ближайшее время.
- Разве София не отравилась ради того, чтобы ты не пошел на танцы с другой девушкой?
- Да, довольно основательно.
- Ты был зол? - спросила я.
- Нет. Я понял ее. Я был молод, и в то время воспринял это как знак великой любви, которую она ко мне испытывала. Я чувствовал... и до сих пор в некоторой степени чувствую... что такая преданность должна признаваться.
Не могу сказать, что у меня "подгибались ноги" от любви к Софии. Возможно, я не способен на такую любовь. Но я знаю, что мы бы все сделали друг для друга и что она знает мои секреты и страхи, а я ее. Мы были очень близки, как только могут два человека.
Мы выпустились из школы. Мой отец умер, я уехал, чтобы принять на себя "Компанию сладостей Оно". Она уехала, чтобы сделать себе имя на фабрике Биттеров. Причиной, по которой Биттеры выбивались изо всех сил, был привкус гнили у шоколада. Синтезированные химические вещества не всегда являлись оптимальным условием для изготовления качественного шоколада. Она разработала план для обособления Биттеров, совершая набеги на американскую территорию. После смерти Леонида Баланчина стало известно, что американский шоколадный бизнес ослаб, и Иван Баланчик, преомерзительнейший тип, имел все, но грел руки на происходящем в Америке. Твой отец с моим были друзьями, так что София попросила моего совета. Я предложил ей организовать встречу с Микки Баланчиным, который был на несколько лет старше нас. Кажется, они поладили, и в следующий раз она позвонила мне сообщить, что они помолвлены.
Это был, как мне кажется, политический брак с обеих сторон. Твой двоюродный брат, вероятно, считал, что он укрепляет свое положение в твоей семье, вступая в стратегический альянс.
- У меня есть мысль, Юджи, - сказала она мне однажды ночью, когда я был в Германии. - А что, если я создам небольшое происшествие в Америке?
- Происшествие?
- Во время моего прибытия туда может возникнуть проблема с поставкой у американских Баланчиных. Я торжественно выступаю, как невеста Микки, и предлагаю им заменить поставку Баланчиных шоколадом Биттеров.
- А что за проблема? - спросил я.
- Ну типа такой, которая у меня хорошо получается.
- Могут пострадать невинные люди, - заметил я.
- Никто не умрет. Мы предупредим всех прежде, чем до этого дойдет.
Я счел это слишком рискованным. И как я уже говорил, твой отец и мой были друзьями. У меня не было особого интереса в том, чтобы американские Баланчины сдулись.
- Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, meine Süßer* (нем. "Мой сладкий"). Я не могу сделать это в одиночку. Это будет твой свадебный подарок мне.
Я не отказал ей.
Она позвонила мне через месяц или чуть позже.
- Дело сделано, Юджи.
Я приехал в Нью-Йорк на свадьбу.