Самое главное она пообещала, и куда легче, нежели он рассчитывал, теперь можно было и поддержать странный, неправильный разговор. Инка. Оказывается, у нее до сих пор где-то записан этот номер. А может, и помнит наизусть, с нее станется.
- Ты ничего не знаешь?
Виктор глянул на мобилку, сиротливо лежавшую возле компьютера. Обо всех форс-мажорах ты всегда узнаешь по ней, по внутреннему номеру, известному только секретарю и ближайшему кругу, все остальные звонят на второй, секретарский мобильный. Поправка: у тебя до понедельника нет секретаря.
- Рассказывай.
Но Инна сначала выразилась резко и сочно, хоть и без определенного адреса. И только потом сказала сухо, будто цитировала сообщение информагентства:
- Взрыв на Министерках. Есть жертвы. Но ты живой, и слава богу.
Она отключилась, не прощаясь, и Виктор впервые за много лет выслушал в трубке с десяток коротких гудков.
(за скобками)
- А теперь кратенько отчитайтесь по бюджету.
Он сглотнул.
- В темпе, Винниченко, в темпе. Вы же не один.
Сволочи.
Перевел дыхание и начал отчет: аренда помещения в ДК, оргтехника, полиграфия, двойной тариф в типографии за срочность, телефонные и транспортные расходы, двести метров салатовой ленты… некоторым категориям иногородних компенсировали проезд…
- Каким таким категориям?
Выпрямился, стараясь смотреть им в глаза. Но глаз было слишком много, и взгляд то затравленно метался, то мазал мимо, в молоко белых стен. Сволочи, сволочи…
- Были ребята из депрессивных регионов, там сейчас кризис невыплат, люди месяцами не получают ни зарплат, ни стипендий. Они иначе вообще не смогли бы приехать.
- То есть если ваши оппоненты скажут, что вы свозили народ за деньги, вам будет нечем крыть.
Промолчал. Крыть ему было и в самом деле нечем и незачем. Как бы ни хотелось.
- Дальше.
- По бюджету у меня все.
- Да? А по-моему, у вас еще двадцать тысяч. Куда они делись?
- Никуда. Остались на счету и переходят на следующий квартал.
- Сэкономил, значит. Хороший мальчик.
Все шестеро, не переглядываясь, дружно захихикали. Виктор вскинул голову еще выше, до предела задирая подбородок. В конце концов, все это временно. И не они используют его в своих неназванных интересах, а наоборот - он сам пользуется их возможностями и средствами для того, чтобы достичь результата. Единственно необходимого и правильного. Свободы. Свободы для всех и каждого, которая прорастет естественно и просто, как ярко-зеленый росток из-под земли, и тогда уже не будет иметь значения, какой гадостью эту землю удобряли.
И если в основание свободы заложена такая вот унизительная зависимость… иначе, наверное, и не бывает. Парадокс, но с ним приходится жить. Терпеть. Первое время. Недолго.
- Плохо, что приходится объяснять вам очевидные вещи, - сказал Дмитрий Александрович. - Плохо, Винниченко.
- Что?
Сморозил, как мальчишка. Прикусил изнутри губу.
- Бюджет должен быть реализован полностью, - поучительно, будто тупому первокласснику, втолковал Повзнер. - Никаких следующих кварталов. Целиком, до копейки.
- В меру ваших талантов, - обронил крайний слева, имени которого Виктор так до сих пор и не знал.
- Хорошо. В следующий раз я постара…
- А вот насчет следующего раза - это еще вопрос.
Виктор не понял, кто именно это сказал. В тот момент он как раз - случайно, на полмгновения - опустил глаза.
Когда он их поднял, обескураженные, мечущиеся, говорил Дмитрий Александрович. Похоже, самая незначительная сошка из них; на переговоры по мелочи обычно приходил он, он же навязчиво названивал для контроля и единственный из всех дал Виктору свой мобильный.
- У нас возникли некоторые сомнения по поводу того, стоит ли развивать проект. Смотрите сами, Винниченко. С бюджетом вы лажанулись. Резонанс в прессе практически нулевой, а могли бы и организовать. По социальной значимости мы заказали соцопрос, но, боюсь, результаты не будут слишком впечатляющими. Массовость… для каких-нибудь юных филателистов было бы в самый раз, но на серьезное общественное движение откровенно не тянет. Охват по регионам, как вы сами только что признали, фиктивный: депреснякам доплачивали, а такой вариант нас категорически не устраивает. Я уже молчу о том, что вы лично своим опозданием чуть не сорвали акцию.
- Я обеспечил руководство на месте. Согласитесь, в таком деле все элементы должны быть взаимозаменяемы. Включая лидера.
Кажется, они посмотрели с интересом. Еще бы - настолько рисковать, настолько подставляться. Вон, Повзнер уже открыл рот, и понятно, что он сейчас предложит. Вроде бы в шутку; хотя это еще вопрос.
Повзнер промолчал. Все промолчали, готовые, кажется, слушать дальше. И Виктор продолжил:
- Освещение в СМИ правда было так себе, я и сам расстроился. Но, поймите, если бы я заказал хоть одну проплаченную статью и эта информация стала известна… нашим оппонентам, то было бы все. Гораздо хуже, чем если бы вдруг узнали про те билеты, кстати, плацкартные по студенческим, а из Коболево вообще общий вагон. Так вот, насчет прессы. Думаю, на данном этапе она не очень-то и нужна. Или вы серьезно считаете, что наша пресса совместима с понятием свободы?
Противно. До чего же противно - говорить об этом им. Все равно что давать щупать нежную белую ткань торговцам с немытыми жирными руками. Ничего, они не поймут. Вернее, поймут, но не так, как оно на самом деле, а так, как надо. Необходимо добиться, чтобы они поняли именно так.
- А кроме того, - развивал Виктор, - существует такое понятие, как "сарафанное радио". Куда более действенное средство массовой информации, чем все официальные вместе взятые. Я бы посоветовал вам дождаться результатов соцопроса. Скорее всего, они вас удивят.
- Вы нам уже советуете? - едко прорезался Повзнер.
- А к нашему следующему информационному поводу, - только не останавливаться, говорить, говорить, - масс-медиа будут уже готовы. Нам не придется организовывать резонанс, он возникнет сам собой. И не только в прессе…
Все-таки сбился, перевел дыхание. И закончил поспешно и дерзко:
- А бюджет можете и урезать. Тысяч на двадцать. Раз уж некуда девать.
Пауза. Шесть пар оценивающих глаз, в которые не посмотришь одновременно в упор. Но надо выдержать. Убедить. А потом… потом все будет хорошо, потому что самое лучшее, что можно сделать с мерзостью и злом - заставить служить добру и свободе.
Ксюха никогда не узнает. И Женька. И Танька Краснова, и Гия, и Олег, и близнецы… никто. Все самое грязное и унизительное он, Виктор, взял на себя. Кто-то должен был. Без этого никак.
- Вас еще учить и учить, Винниченко, - вздохнул Дмитрий Александрович.
- Он научится, - веско бросил крайний слева. - Проект продолжаем. Бюджет поднять вдвое… молчите, Повзнер! Оно того стоит. Вот увидите.
Они согласно заулыбались, не глядя друг на друга.
Виктор улыбнулся тоже.
(за скобками)
ГЛАВА IV
Валевский вошел стремительно и бесшумно, как люди его комплекции ходят лишь в том случае, если учились этому годами. Поморщился, заметив открытую наискось створку окна, из-за которой в гостиную струился холодный воздух раннего утра. Мгновение помедлил и, резко изменив траекторию, подошел к окну и закрыл. Без согласования с тобой, чего вообще-то не следовало бы допускать.
- Садись, - негромко поторопил Виктор.
Начальник службы безопасности сел в кресло напротив.
Посмотрел через комнату с выжидательным молчанием. Виктор кивнул, и доклад начался:
- Взрыв состоялся сегодня в ноль часов ноль четыре минуты. По-видимому, устанавливали механизм на полночь, но часы отстали, - Валевский не сдержал насмешки над чужим непрофессионализмом. - По почерку обычные ньюсмейкеры, психи. Если бы установили в соседнем помещении, курилке, жертв было бы гораздо больше. Но в данс-холле эффектнее.
- Кто погиб? - отрывисто спросил Виктор.
На информпорталах за последние часы называлось десятка два имен, по мере поступления протестов менявшихся с опровержениями и извинениями за недостоверную информацию, и каждый следующий перечень претендовал на достоверность ничуть не больше.
- Ди-джей и две девушки из подтанцовки. Из випов - депутаты Илья Абрамов и Ирина Анциферова. Еще у шестерых ранения разной степени тяжести, остальные отделались легким испугом.
Анциферова. Да.
- Ты можешь утверждать на все сто, что это непрофессиональная работа?
Валевский повел бровями:
- Пока - процентов на восемьдесят. Точнее скажу к вечеру, максимум завтра утром.
- К вечеру. Отработай как версию "Термоядер".
Кивнул без малейшего удивления. Впрочем, там, где учат передвигаться без малейшего звука, от привычки удивляться, наверное, отучают первым делом. Хорошо, что тебе не пришлось проходить подобного обучения.
- И еще, - припомнил Виктор; черт, что с памятью?! - Проверь Гутникова. Он знал.
Валевский снова кивнул без звука и эмоций. Кажется, все.
- Можешь идти.
- Заказ на информацию по вчерашнему объекту уже неактуален?
- Что?
Виктор взглянул недоуменно. Не мог понять, о чем он - секунду, даже две. И когда наконец прорвало, испытал изумление, переходящее в страх. Женька. Снова этот Женька, само присутствие которого где-то в мире воздвигает блокаду в памяти, необъяснимую, недопустимую. Может быть, это от недостатка информации. Слушай.
- Докладывай, - сказал он. И прибавил неизвестно зачем: - Я помню.
Валевский заговорил; никаких записей у него с собой не было, памятью начальник службы безопасности вполне мог померяться с шефом. И выиграть, с досадой подумал Виктор. Стоп. Не позволяй себе. Сосредоточься.
- …Евгений Валентинович. Был заключен в девятнадцатом по делу о салатовом мятеже, - ровный голос Валевского не дрогнул. - Через четыре месяца бежал, почти два года находился на нелегальном положении. Документы на имя Стеблова Олега Валентиновича купил в двадцать первом году. Окончил курсы программирования, с двадцать третьего года работает как удаленный фрилансер, в основном по иностранным заказам, чем в посткризисные времена сохранил и даже укрепил свое материальное положение. После пересмотра дела "Нашей свободы" возвратился в столицу, но заявления на реабилитационные не подавал, к прежнему имени не вернулся. Был дважды женат. Сын от первого брака - Стеблов Евгений Олегович, студент экономического факультета…
- Меня интересует он сам.
Кажется, Валевский усмехнулся одними уголками глаз. Иронично, нет, издевательски. Определенно надо пресекать. Или заменить.
- Олег Стеблов вплоть до начала нынешнего года места жительства не менял. В сколь-нибудь социально значимых кругах не вращался. С первой женой развелся пятнадцать лет назад. Во второй брак вступил пять лет спустя, продолжался он полтора года, с тех пор - только кратковременные связи. Род деятельности все тот же. Никаких экстраординарных контактов. Судим не был.
- Но органы за ним присматривают, - без вопроса сказал Виктор.
- Естественно. Обычный наружный надзор, он вряд ли в курсе.
В курсе, подумал Виктор. Сто процентов - в курсе. А если и не знает точно, то догадывается и переживает все, что положено человеку под колпаком - такое не забывается, оно в любом случае на всю жизнь. Значит, он теперь Олег: понятно и даже, пожалуй, логично.
- Это все?
- Нет, - в голосе начальника службы безопасности скользнула тенью профессиональная гордость. - Два месяца назад объект приобрел недвижимость за границей. Дом в рыбачьем поселке у моря. В северном регионе.
- Где?
Не сдержался. Черт.
- Именно там, - подтвердил Валевский. - На первый взгляд вроде бы все чисто, обычное совпадение. Переехал, живет уединенно, продолжает работать, ежемесячно перечисляет деньги сыну. Через "Бизнес-банк".
Виктор глянул молча, веско. Валевский кивнул:
- Мы прорабатываем. По всем направлениям.
- Прорабатывай.
На последнем слоге сорвался голос, и Виктор махнул рукой, отпуская подчиненного достаточно, кажется, властным жестом. В комнате, огромной, почти нежилой гостиной с двумя кондиционерами и высоченным потолком, было не продохнуть, страстно захотелось открыть окно. Малодушно дождался, пока за Валевским закроется дверь.
А теперь ты должен все обдумать. Принять решение, как с этим жить.
Взрыв на Министерках мог быть случайностью. Так устроены общество и люди: стагнация порождает жгучее желание что-либо изменить, а самые простые и действенные изменения всегда деструктивны. Легче всего - убить президента на глазах толпы или устроить беспорядочную пальбу в школе; правда, мир от этого обычно не меняется. По большому счету всего лишь зловонные пузыри, лопающиеся на поверхности болота. Жалко Ирку, все-таки она была красивая баба и очень здорово танцевала на льду.
Ты мог бы танцевать с ней и там, в данс-холле. Во всяком случае, они могли рассчитывать именно на это. Да нет, несерьезно, особенно если учесть их часовой механизм, выставленный на приблизительную полночь. Не надо никого излишне демонизировать, Анциферовой просто не повезло. Повезло тебе; хотя, возможно, твоя фортуна - тоже дело их рук, отсюда и эффектное предупреждение Гутникова, за версту отдающее дешевой режиссурой.
Но даже оно может оказаться случайностью. В конце концов, Гутникова ты держишь и ценишь за качества иррациональные, за то, что по определению не просчитывается наперед и не поддается анализу. Предположить, будто у него попросту сработала интуиция, так же правомерно, как и заподозрить многоступенчатый заговор. Валевский проверит. Но, так или иначе, это вовсе не ключевой момент. Играет ли Сашка Гутников против тебя на стороне твоих врагов, нет ли - по сути не столь важно.
Совсем другое дело - Женька. То есть теперь уже Олег. Олег Валентинович Стеблов. Черт, надо запомнить хотя бы это.
Его появление в твоей жизни случайностью быть не может. Оно закономерно, как приливы и отливы Мирового океана, как внеочередная смена сезонов и глобальные изменения климата. Как все те необъяснимые на первый взгляд явления, что исподволь подтачивают сейчас представления о мире инертных и выносливых северных жителей, подготавливая почву для коллапса прежней жизни, большого взрыва, волны которого разойдутся по всей Земле, великого передела, посвященного твоей и только твоей свободе.
То, что он оказался сейчас там, ни в коем случае не случайность и гораздо больше, чем закономерность. Это - судьба.
А с судьбой ты всегда более-менее точно находил общий язык.
Поднял со стола мобилку и сам, непривычными движениями кончиков пальцев, набрал еще не занесенный в память номер.
Три гудка вызова. Почти четыре. И заспанный мальчишеский голос:
- Алло?
- Вставай, - сказал Виктор. - Через двадцать минут за тобой заедет машина. Я помню, что с понедельника. Но кое-что изменилось.
* * *
В накопителе было человек шесть. Озабоченных, спешащих, недовольных. И еще один, разглядывающий все вокруг с неуемным восторженным любопытством - Женька. В последний момент оказалось, что у него даже нет загранпаспорта. Но до объявления посадки должны были подвезти, ты распорядился, а не пропустить в накопитель личного секретаря самого Виктора Винниченко аэропортовская администрация, конечно, не рискнула.
В аэропорту мальчик, разумеется, был впервые в жизни. Ничего удивительного: самолетами нынче летают только очень обеспеченные люди, за счет которых и выживают (надо признать, совсем неплохо) коллеги покойной Анциферовой. Между прочим, авиацию они так просто не отдадут, а ведь теперь, после Иркиной смерти, придется начинать переговоры сначала, на что катастрофически нет времени… Ладно. Об этом ты подумаешь позже, если доведется думать вообще.
Мерзковатое слово - накопитель. Низводящее человека в ранг единицы некой субстанции, поддающейся накоплению. Что особенно издевательски звучит в приложении к собравшимся тут несомненным випам и хозяевам жизни - четверых, двух владельцев торговых сетей, одного банкира и кинозвезду, Виктор знал, и остальные явно относились к тому же ряду, - к ним, привыкшим осознавать себя уникальными, незаменимыми, яркими, черт возьми, индивидуальностями… в общем, более чем справедливо. Накопитель.
Справедливо в отношении всех, но не тебя.
- Виктор Алексеевич…
Почувствовал несмелые пальцы на локте, обернулся, глянул вопросительно.
- Можно мне того… отлучиться?
- В туалет? - осведомился Виктор. Пусть привыкает.
- Не-а… Посмотреть на самолеты.
Усмехнулся:
- Давай. Только про телефон не забудь.
Женька потрогал шефскую мобилку на поясе, и она с готовностью отозвалась резким рингтоном. Не сводя глаз с Виктора, парень старательно проговорил весь положенный текст, от "доброе утро" и до "к сожалению, до понедельника Виктор Алексеевич занят". Повесил трубу назад и перевел дыхание:
- Из парламентского секретариата. Правильно?
- Правильно. Беги, самолеты там.
Женька чесанул со всех ног, наискось пересекая помещение накопителя в направлении прозрачной торцовой стены; прочие пассажиры проводили его недоуменными взглядами, а кинозвезда вроде бы даже заинтересованным. Приник к стене жадно, словно к бутылке с холодным пивом в жару, и наверняка расплющил нос о стекло, было бы забавно взглянуть с той стороны.
А ты ведь до сих пор не знаешь точно, зачем взял его с собой. Да что там - зачем вообще втащил в свою жизнь, вернее, завел, как заводил когда-то кота или давно умершую рыжую собачку Долли. Да, парнишка способный, довольно бойко для первого рабочего дня отвечает по телефону, а там, глядишь, втянется и станет действительно неплохим секретарем; если разобраться, для этого не обязательно иметь несколько высших образований. Но один этот факт ничего не объясняет и не мотивирует. Остается голое ощущение: так надо. И когда ты, спрашивается, в последний раз руководствовался в своих поступках ощущениями?
Женька вернулся, вприпрыжку, размахивая мобилкой, как бумерангом перед броском:
- Там паспорт привезли. Ждут на регистрации.
- Зачем ты говоришь об этом мне? Иди и забери.
- Ага.
Снова резвая пробежка на глазах скандализированных випов. Ничего. Смотрите, удивляйтесь, негодуйте. Ты, на первый взгляд такой же, как и они, человек того же круга, тех же сфер, того же накопителя, - можешь себе позволить и такого вот секретаря, и много чего другого. А уже совсем скоро позволишь себе абсолютно все. И надо, чтобы мальчик по имени Женька при этом был. Так будет логично и правильно, раз уж его отец…
Передернул плечами. Его отец - икс, переменная, неизвестный и необъяснимый элемент в стройной и беспроигрышной конструкции, и это по-настоящему напрягает. Впрочем, нет. Стройной и беспроигрышной твоя конструкция была - казалась - до вчерашнего дня. Теперь переменных несколько. Много. Что, разумеется, напрягает в разы сильнее.
Вернулся Женька. Что-то быстро.
- Оформил регистрацию?
- Нет еще, - парень, шумно дыша, протянул мобилку. - Вам тут звонят. Химик.
- Давай. И живо, посадка через пять минут!