Она вошла - разумеется, хрупкая, стройная, едва-едва достающая до плеча Свенсену, выпрямившемуся навстречу. Коротко стриженая, в джинсах и в свитере грубой вязки с воротником под горло. Вбежала вприпрыжку, как девчонка, привстала на цыпочки, положив правую руку на мужнее плечо - жест, от которого до сих пор пробегает дрожь по спине; брось, у нее просто корзинка в другой руке, небольшая плетеная корзинка, накрытая платком. Легонько поцеловала викинга, дотянувшись чуть выше края бороды, и только затем обернулась к гостям с полиэтиленовой хозяйской улыбкой.
Мгновение - молча глядели друг на друга.
Потом она поздоровалась, и ты совершенно спокойно ответил.
По-прежнему улыбаясь, Анна Свенсен поставила на стол, возле подноса с остывшим кофейником, свою корзинку. Все повернули головы в ту сторону, словно образовалась общая магнитная точка, притянувшая разом взгляды собравшихся здесь.
И внезапно платок взметнулся, спланировал на пол, а из корзинки выстрелили, будто две пружины, взъерошенные головы птенцов с широко раскрытыми голодными ртами.
(за скобками)
- Мое мнение, конечно, никого не интересует, - сказала Краснова. - Поэтому выскажусь коротко. По-моему, это, во-первых, бессмысленно, а во-вторых, бессовестно. Спасибо за внимание.
- Так не пойдет, Таня, - отозвался Виктор, не вставая. - Пожалуйста, аргументируй.
А может, и не стоило, подумал запоздало. Пропустил бы мимо ушей, и все так бы и восприняли - как очередную выходку безумной Красновой, на которую не стоит обращать внимания. Может быть.
- Пожалуйста, - она снова встала и поправила довольно растрепанную сегодня косу. - Мы с самого начала позиционировали себя как движение вне политики. Свобода - личное дело каждого, она не может быть насажена сверху. А теперь…
- Ну, про "сверху" речь не идет, наверх нас никто не пустит. Мы просто…
- Я и говорю - бессмысленно. Во-первых. Ты сам аргументировал.
- Не перебивай, хорошо, Тань? - она, как обычно, начинала выводить его из себя, и это было хуже всего. - Мы просто регистрируемся, чтобы иметь возможность легально распространять наши идеи. Выступать публично, вести диалог со властью…
Краснова смотрела издевательски, и он опустил глаза; тут же опять их вскинул, обвел взглядом присутствующих. Слушали внимательно, но как-то равнодушно, и не понять даже, с одобрением или наоборот. Близнецы, Олег, Гия… Ксюха, конечно, внимала с восторгом, но она не считается. Женька куда-то запропастился, второй раз пропускает заседание, надо будет выловить в универе и поговорить, в конце концов.
- А во-вторых, - она пропустила его слова, как пропускают поток машин перед тем, как перейти улицу, - ты вообще понимаешь, что мы предаем всех тех ребят, которые сюда съезжались?
- Почему? Наоборот, мы на них опираемся. Все видели, что нас много, что за нами сила…
- А ты у них спрашивал? Хотят ли они быть силой за тобой, а? Ты знаешь, я с самого начала была против этого съезда. Но раз уж удалось собрать народ, было бы логично поинтересоваться, есть ли у них желание становиться из свободных людей - двести пятьдесят восьмой лилипутской партией?
- Почему лилипутской? - пробормотал Виктор.
Черт, до чего же тупо. Надо было с самого начала ее заткнуть. Проигнорировать, и все.
- Она права, - сказал с места Олег.
Последнее время Олег редко что-либо говорил, и Виктор втайне гордился тем, что сумел переубедить и сделать безусловно своим его - вечно сомневающегося, недоверчивого, скептичного, стоившего в этом смысле десятка восторженных пацанов типа Женьки. Переубедил, как же. Пятая колонна, блин.
По столу пробежал ропот, и Краснова победно выпрямилась:
- Наверное, ты просто протормозил, Витя? - задушевно спросила она. - Ты же у нас регулярно протормаживаешь. Накануне вообще не явился, на сам съезд опоздал на три часа, ну и забыл посоветоваться с народом насчет своей эпохальной идеи. Или она тебя уже потом осенила?
Пауза. Все молчали: пришибленно, если не враждебно.
- Или даже не тебя?
Надо было что-то ответить. Сказать такое, что обессмыслило бы ее претензии, нивелировало бы издевательства, обесценило и отменило победу. И он бы сумел, он бы сказал, отмел бы, отшвырнул бы ее с дороги - если б она не была права.
Слишком много "бы". И только одно утверждение: она права.
- Значит, так, - сказала Краснова, опершись обеими руками на стол. - Я против регистрации политической партии "Наша свобода", потому что это предательство нашего движения за свободу каждого конкретного человека. Кто со мной согласен, идемте отсюда. Кто нет - оставайтесь с ним.
Она тряхнула головой, и кончик косы, окончательно вытрепавшись из прически, повис у нее за ухом задорной баранкой. В тишине сдавленно прыснула Ксюха.
- Танька, это же смешно, - Виктора наконец прорвало. - Что ты устраиваешь?! Комедия какая-то с великим расколом… Сходи в туалет, причешись по-человечески!
И тут словно что-то лопнуло. Спустилось, как пробитая шина, висевшее в воздухе напряжение, провисла нить общего нерва: все зашевелились, задвигали стульями, загомонили, послышались приколы, хохмы, смешки. Ни для кого из них все это ни единой минуты не было всерьез, вдруг осознал Виктор. Просто игра - в клубные посиделки, в подпольные брошюрки, в салатовые ленточки, в большую молодежную тусню в масштабах целой страны, ну и в свободу, само собой, куда ж без нее. Для Ксюхи, пожалуй, еще и в любовь на героическом фоне. А Краснова просто вносит в игру драматический элемент, не более того.
Как им объяснить, насколько серьезно и важно то, что сейчас происходит?
Стоит ли объяснять?
Краснова схватилась за голову, обнаружила хвостик и метнулась в коридор - пожалуй, все-таки ремонтировать прическу, а не демонстрировать гражданскую позицию. Правда, напоследок звучно хлопнула дверью.
Ну и пусть ее. Вернется.
Олег поднялся и вышел следом.
(за скобками)
ГЛАВА V
- Да так и живу. Нормально. Двое детей, домик у моря и муж-иностранец.
- Олаф говорил, ты деловая женщина.
- Это он так шутит.
Под ногами скользили плиты небольшой приватной набережной, очищенной от снега и льда, но все равно опасно гладкой, словно покрытой ламинатной пленкой. По левую руку, сразу же за чугунной решеткой парапета, колыхалось и поблескивало море, похожее фактурой и цветом на жатую стальную фольгу. Пока Свенсен советовался с партнерами-совладельцами рыбзавода, вырабатывая нужное - нужное тебе - решение, его супруга вызвалась прогуляться с гостями. Похвально и отважно, Виктор оценил.
Ее рука в лайковой перчатке - на рукаве твоего пальто, все-таки слишком легкого для здешней весны. Свенсен предлагал что-нибудь из своего гардероба, но Виктор, естественно, отказался, отправив Женьку за вещами в машину, где дожидался Химик. Сам Женька, тоже в хлипковатом коротком пуховичке, тащился следом, шагах в десяти, отчаянно воюя со включенной и с тех пор не умолкающей мобилкой. Вроде бы пока справлялся без посторонней помощи.
Чего не очень-то скажешь о тебе самом. Не отследил, упустил из виду; ну что тебе стоило, начиная работать с этим двухметровым северянином, заказать на него Валевскому подробное досье?!
Анна Свенсен. Черт возьми.
Разумеется, и это может быть случайным совпадением. А может и не быть.
- Ты видишь кого-нибудь из наших? - закинул он первую удочку, пробную, без серьезной насадки.
- Из ваших? - она улыбнулась; за последние десять минут Виктор насчитал больше ее улыбок, чем за все прежнее время вместе взятое. - Я совсем не интересуюсь вашей политикой, извини. Да и здешней не особенно.
- Брось, Тань. Ты же меня прекрасно поняла.
- Так и ты, наверное, все понимаешь.
Она шла чуть быстрее, чем ты привык, и поэтому не оставляло ощущение, что это не женщина опирается на твою руку, а наоборот, ты цепляешься за нее, позволяешь вести за собой, как недавно позволял покойной Анциферовой, и тоже, будто нарочно, на скользком. Нет, Красновой - ни за что, ни в порядке военной хитрости, ни снисходительной уступки. Ускорил шаги.
Попробуй подсечь посерьезнее:
- Вот Женьку, например. Он ведь живет где-то поблизости, правда?
- Точно!
Едва успел удивиться такому необъяснимому отступлению с позиций, как она уже не просто улыбнулась - рассмеялась и оглянулась через плечо:
- А я все думаю: кого он мне напоминает, этот мальчик, твой секретарь? Так он пристроил к тебе сыночка по старой памяти?
Что ж, хотя бы так. Теперь немного правды:
- По старой памяти, да. Но не он пристроил, а я сам взял. Увидел случайно на одном мероприятии… А Женьку не встречал ни разу с тех самых пор. Да он теперь, кажется, и не Женька, - полувопросительный знак с крючком на конце.
- Я думаю! Евгений Батькович, все-таки за сорок уже.
Опять улыбнулась и даже подмигнула, на мгновение обнаружив в уголке ненакрашенного глаза сеточку морщин. Неплохо выглядит для своих лет, хоть и явно не злоупотребляет салонами красоты и прочей дамской дребеденью. И короткая стрижка ей идет, и белозубая улыбка, и раскрепощенная, без тени жеманства, но все же чисто светская коммуникабельность. Хозяйка развлекает гостя, нужного гостя, от настроения которого напрямую зависят дела ее мужа; гость - ее старый знакомый, и на этом тоже не в последнюю очередь строится расчет. Она все делает правильно, ни на мгновение не вышла из роли.
Возможно, это вовсе и не роль. Она же действительно черт-те сколько лет замужем за своим Свенсеном. И совершенно не обязана быть осведомленной о каждом жителе немалого региона, особенно если тот много лет живет под чужим именем. Все может оказаться правдой от начала до конца. Никому не интересной, скучной правдой.
Однако полагаться на это нельзя.
- А ты-то как? - спросила спокойно, без особого любопытства. - Что здесь делаешь? Олаф никогда мне ничего не рассказывает.
- Правильно. Я тоже ничего не рассказываю жене.
- Оксане? Напрасно, мог бы.
- Оксана умерла десять лет назад. Рак.
- Извини.
Неловкая пауза, и эту неловкость лучше загладить самому, подобный маневр всегда дает преимущество:
- А с твоим мужем у нас общий проект по линии гильдии рыбаков. Гоняем туда-сюда теневые капиталы, оно и в самом деле неинтересно. Ты лучше расскажи, откуда у тебя эти птеродактили?
Вздрогнула. Посмотрела с изумлением и боязнью, как будто ты взял да и угадал с ходу, какого цвета у нее белье. Неужели получилось, клюнуло? - случайно, на ровном месте, когда ты еще только соображал, с какой стороны зайти, какую наживку использовать. Теперь главное нащупать, угадать, что именно ее зацепило, не дать сорваться, закрепить нечаянный успех.
Надцатая улыбка. Искорки в глазах:
- Вылупились! Знаешь, у нас вешают под потолок такие маленькие игрушечные домики, на счастье. Соломенная крыша, сверху гнездышко, в нем яички. Годами висит, и ничего, даже счастья как следует не приносит. И вдруг такое чудо, представляешь?
Слишком длинная, по-птичьи щебечущая фраза, а что-то самое главное осталось недоговоренным, и нужно непременно определить, что. Восстановить намеренно выпущенное звено цепочки, которая, конечно, может никуда не привести - но может и закольцевать ряд чересчур участившихся последнее время несвоевременных случайностей. Переменных, чье число растет на глазах прямо сейчас, когда все должно быть прозрачно, ясно, разложено по полочкам и на атомы, как в образцовом хозяйстве Химика.
Однако. Здесь уже самопроизвольно вылупляются среди зимы птенцы из сувенирных яиц многолетней давности. Правда, даже такое воспринимается тут вполне нормально: обыкновенное чудо, и не более того.
- И что ты с ними собираешься делать?
- Буду выкармливать, как же иначе? Сейчас дойдем вон до той скалы, там набережная кончается, и сразу назад, их надо часто кормить.
Краснова, выкармливающая птенцов. Подобный перфоманс в любом случае стоит посмотреть. Но она расслабилась, а значит, то, что казалось ей опасным, ты благополучно пропустил и упустил.
Пускай не надеется, не навсегда.
- Ты к нам надолго?
- Хотелось бы, но не с моим ритмом. Порешаю некоторые вопросы - и назад, сегодня же.
- Никогда не понимала, как можно так жить.
- Ну не скажи. Сама где-то пропадаешь по делам с утра в субботу…
Внимание. Оно?
- Ездила в санаторий, - вроде бы ровный, спокойный голос. - Я немножко занимаюсь благотворительностью, а они периодически жертвуют на это дело. У нас тут элитный санаторий с очень состоятельной клиентурой.
- Санаторий? - глухо переспросил Виктор.
Она развернулась и показала вытянутой рукой:
- Там.
Виктор проследил глазами за ее жестом, похожим на взмах крыла планирующей чайки. За черным литьем парапета - скомканная стальная фольга колышется до самого горизонта, ограниченного грандиозным выступом свенсеновской веранды, и ничего больше. Все остальное где-то там, за недоступным взгляду изгибом береговой линии. Но направление, в общем, правильное. Да и не может быть в этих краях другого элитного санатория.
Еще и это. Так не бывает. Вернее, так не бывает случайно.
Ветер пробивал насквозь короткими ледяными порывами, не обращая внимания на элегантное пальто родом из другого, южного региона. Ты начал свою игру на чужом поле, на чужой земле, с чужим морем. Будь готов к тому, что все это выступит единым фронтом, и не на твоей стороне. Вот он уже стягивается вокруг тебя, единый узел, в который завязано твое прошлое и будущее, твои нынешние враги и бывшие близкие, твоя давно забытая слабость и вина, и даже твоя самая уязвимая точка, о которой не должен догадываться никто.
Ее вообще не должно быть. И, собственно, скоро не будет.
- Что с тобой, Витя? Замерз?
- Немного.
- Пойдем назад. В этом году у нас поздняя весна.
Они развернулись на сто восемьдесят градусов: Краснова скользнула изящным пируэтом, а Виктор потерял равновесие, взмахнул руками и в последний момент схватился - к счастью, не за руку спутницы, а за массивный парапет. Затормозил лицом к морю и потому увидел это на мгновение раньше, чем она.
Мгновение прошло. Заметила, вцепилась в его локоть ощутимыми даже сквозь пальто сильными пальцами:
- Что это?!
Оно катилось по морю, которое разглаживалось, стелилось перед ним, словно ковровая дорожка; катилось стремительно, набирая скорость и все выше вздымая белый пенный гребень. Виктор прищурился, он все еще не мог разглядеть детали и дать мало-мальски внятное определение - этому. Больше всего похожему на гигантский мяч, запущенный по водной поверхности с огромным ускорением и точно в цель…
- Виктор Алексеевич!
Женька поскользнулся на бегу, въехал в парапет, чуть ли не в падении суя в руки шефу мобилку.
- Ты видишь?!! - возбужденно заорал в ухо Химик.
- Что это?
- Откуда я знаю? Смотри!!!
Оно неслось, уже не могло быть ошибки, прямо в веранду свенсеновского дома, словно эта выступающая многоугольная блямба была магнитом, притягивающим необъяснимое явление моря. Пальцы Красновой исчезли с локтя, оставив после себя фантомное ощущение стальных тисков. Перед тем, как метнуться вперед, пробормотала несуразное:
- Там же птенцы…
Водный шар с разгону влетел в веранду - и лопнул, взорвался, разбился на куски, и всех, кто находился на набережной, окатило водопадом разящих ледяных брызг вперемешку с осколками толстого стекла.
* * *
У Женьки до сих пор дробно, как барабан при поднятии флага, стучали зубы. Переставали, когда он отхлебывал кофе, а затем принимались вновь. Поэтому секретарскую мобилку Виктор снова отключил. По-хорошему, надо бы сделать то же и с личной: меньше возможности определить твое местонахождение тем, кому совершенно не нужно об этом знать.
База пряталась в сосновом лесу тремя низкими приземистыми строениями, издали похожими на гаражи или теплицы: два длинных и одно треугольное, будто специально извернувшееся, чтобы не зацепить огромную сосну с неправильным узловатым стволом. Этот ствол просматривался в узкое горизонтальное окошко напротив. А моря видно не было, и пусть его.
- Уже определили, что это было? - спросил Виктор.
- Да, - отозвался один из сотрудников группы Химика, здоровенный, по уши в черной бороде. - По сути все те же спонтанные термосейсмические явления, побочный эффект, как и на предыдущих дублях. Дисбаланс сил как следствие высвобождения…
- И вы до сих пор не придумали, что с этим делать?
- А тут нечего придумывать, Вик, - добродушно сказал Химик. - Против закона сохранения не попрешь, и не надо. Ну разбилось пару стекол у одного дурака…
- Что-то у вас слишком много всего бьется.
- Да брось ты. Так, по мелочам.
Женька забарабанил зубами с новой силой. На щеке у него была длинная царапина от осколка, начиналась она миллиметра на три ниже глаза. Серьезнее всех пострадал сам Олаф Свенсен, который в тот момент находился на веранде и как раз вел по телефону переговоры с партнером по рыбзаводу: посеченного битым стеклом, как шрапнелью, викинга еще и приложило головой о противоположную стену, а не захлебнулся в уходящей пене он лишь потому, что вовремя подоспела Краснова, и неплохо бы поскорее забыть, какие у нее были при этом глаза. Химик помог отвезти Свенсена в город, в частную клинику, где тот и остался, избавленный от угрозы для жизни и, что характерно, на все согласный.
В том, что мишенью "спонтанного явления" оказался именно дом Свенсена, есть какая-то высшая целесообразность и справедливость. Или?..
- Направляли? - коротко осведомился он.
Химик переглянулся со своими людьми, и вся группа негромко расхохоталась.
- За кого вы нас принимаете, Виктор Алексеевич? - спросил чернобородый. - Мы обеспечиваем научную сторону вашего проекта и никуда не лезем дальше. Нам даже не известно толком, как вы собираетесь использовать наши разработки. Надеемся, это будет не бомба.
И где Химик набрал таких наглецов? Виктор поморщился. Этот, с бородой, больше на тебя не работает, пускай оттачивает свое остроумие где-нибудь еще. Черт, время. Ты не можешь позволить себе сегодня заменить даже простейший элемент, малейшую деталь механизма, потому что иначе завтра он не будет запущен. Неприятно, однако придется терпеть.
- Не хмурься так, Вик, - примирительно сказал Химик. - Во-первых, это невозможно чисто технически. Мы работаем на открытом море, поэтому волновые колебания идут неконтролируемо по всей акватории. Я тебе уже говорил, пора построить небольшой комбинат и переходить к локальным испытаниям. Будет легче. И безопаснее.
- Ты уверен, - голос внезапно сел, и Виктор прокашлялся. - Если побочные явления настолько неконтролируемы, ты можешь поручиться, что на производстве их удастся локализовать?
- Тебе честно ответить или как? А то ты чего-то сегодня злой.
- Если соврешь, это тебе не поможет.