Службист молчал. Ждал вопроса. Не дождется; Татьяна залпом допила кофе. Скривилась от горечи.
- Вот вы как думаете, Таня, - он все-таки сдался первым, и она удовлетворенно усмехнулась, - зачем оно им нужно? Глебчуку, Повзнеру, Анциферову? Зачем им понадобилось вкладывать деньги, нанимать самого Розовского для раскрутки какой-то "Вашей свободы"? Кстати, это же вы раньше разрабатывали весь дизайн, имиджевые материалы, пиар-стратегию… ленточки ваши салатовые?
- Ну Розовскому я, допустим, не конкурент.
Прикусила язык. Вырвалось; опасно и бессмысленно демонстрировать остроумие и сарказм перед службистом. С ними вообще нельзя вступать в какой-либо эмоциональный контакт, об этом Виктор рассказывал новичкам еще тогда, во времена "Пяти шагов к свободе".
Мало ли что он рассказывал. И она, слава богу, не новичок.
- Вы умная девушка, - сказал Владислав. - Скажите сами: для чего вы им нужны?
Пожала плечами:
- Для каких-то своих целей.
- Правильно, - он улыбнулся. - Может, заказать что-нибудь посерьезнее? Вы уже обедали?
- Пообедаю, - сухо бросила Татьяна. - Но не здесь. Если вы хотите сказать мне что-то еще, говорите. Если нет, я пойду. Спасибо за кофе.
И надо было встать синхронно с последними словами, с финальным аккордом дозвеневшей баллады. Протормозила, осталась на месте. Как будто ждала неизвестно чего.
- Я скажу вам, - медленно произнес Владислав. - Назревает большой передел. Сфер влияния, ресурсов, власти. По всей стране, а возможно, и гораздо шире. И нужен толчок. Дестабилизирующий фактор, с которого начнутся кризис и хаос, необходимые для беспрепятственного дележа. Боюсь, на эту роль назначены вы с вашей зеленой свободой…
В его кармане зазвонил мобильный. Службист ответил, несколько раз повторил "да". Отключился и посмотрел на нее в упор:
- Извините, Таня. Я должен идти, было очень приятно с вами пообщаться. Расплатитесь, пожалуйста, за кофе. Если вдруг понадоблюсь, звоните.
Забрал со стола ноутбук, поднялся и ушел - раньше, чем она успела попрощаться. Оставив крупную купюру и кремового цвета визитку на столе.
Татьяна подозвала официантку, сунула деньги в папочку со счетом. Уйти, не дожидаясь сдачи, пускай этой псевдошотландской дурочке раз в жизни перепадут приличные чаевые. Повертела визитку в руках. Может быть, по-приколу тоже положить в папку - чтоб знала, кого благодарить?
Усмехнулась и спрятала в сумку.
(за скобками)
ГЛАВА II
Смешно - влюбиться после сорока. Ну, допустим, не совсем после сорока, а гораздо, гораздо раньше. Допустим, не совсем влюбиться, а так, позволить себе впустить в жизнь еще один компонент, одинаково несерьезный и важный, поставить светофильтр, который ничего по сути не меняет, но делает ее насыщенной, свежей, яркой. Как никогда.
Просыпаться с ощущением ясности и света: он есть, он здесь. Можно написать ему письмо, а можно поехать по делам в поселок и увидеть издалека. За два месяца без малейших усилий сжечь четыре сантиметра на талии. Чуть ли не каждый вечер бросаться на мужа со страстной смесью иллюзорной вины и благодарности за то, что он рядом, он настоящий, а наша проверенная любовь по всем параметрам выигрывает у той, смешной, придуманной. Но ежедневно ощущать колкую дрожь, открывая электронный ящик. Чувствовать себя счастливой, сочинив еще один предлог приблизиться, протянуть еще одну ниточку, реальную разве что в нашем воображении. Готовиться к встрече в реале, как к первому балу в шестнадцать лет. И с радостным удивлением осознавать: все хорошо, все именно так, как и должно быть, легко и весело, без напряжения и барьера, одна волна, взаимопонимание с полуслова. Потому что - любовь. Избавленная от обязательств и жертв, страстей и страданий, щедро сдобренная пьянящей, давно позабытой свободой.
Смешно, мы знаем. Мы согласны, чтоб оно было смешно.
Мы на все согласны, лишь бы убедить себя в том, что наша любовь - главная и единственная мотивация всех поступков, а то, другое - нечто вроде попутного транспорта, кстати попавшегося на дороге. Можно было обойтись без него, но так быстрее. Удобнее. Рискнуть, ощущая свое превосходство и неуязвимость. Использовать, а не быть использованной. Обмануть, обвести вокруг пальца. Взять реванш, в конце концов.
И вот это - по-настоящему глупо и смешно.
С утра над морем ходили серые тучи, снег стал мокрым и ноздреватым, как если бы, наконец, близко подобралась весна. Однако уже к полудню стало морозно и ясно, яркое небо прошивало воздух ледяными иглами зимнего солнца. Анна боялась за птенцов. Брать машину не стоило, офис расположен в двух шагах от "Колеса", однако не переносить же корзинку по морозу. Спрятала за пазуху, и редкие прохожие сворачивали шеи в сторону странноватой женщины с гордо торчащей единственной грудью пятого размера.
В "Колесе" было по-дневному свежо и пусто, разнокалиберные колеса висели неподвижно, словно циферблаты остановившихся часов: внутреннее время заведения еще не набрало оборотов, только-только начало готовиться к разгону. Странно, что они не назначили встречу вечером, когда реально и вправду сойти за случайных посетителей. Впрочем, и в прошлый раз было так же, и нас не покидало ощущение, что бармен за стойкой слышит каждое слово негромкого делового разговора. А может быть, это "Колесо" - вообще их точка, и весь персонал получает небольшую, но стабильную прибавку к жалованию. И даже скорее всего. Странно, что мы не догадались раньше.
А он, Олег, ходит сюда едва ли не каждый день. Дурачок. Привыкший к тому же считать себя свободным.
Службист сидел за самым дальним столиком, над его затылком зависло, как нимб, розовое колесо от детской коляски. Читал газету, развернув ее почти на весь стол и не поднимая головы, словно и не особенно переживал, придет ли кто-нибудь к нему на встречу. А ведь мы опаздываем уже на десять минут. Анна пересекла паб напрямик, не здороваясь с барменом, села напротив службиста, расстегнула пальто и поставила прямо на газету корзинку с птенцами.
Он вскинул взгляд синхронно с двуствольным залпом из корзинки. Захлопал ресницами, и Анна удовлетворенно усмехнулась. Удалось-таки удивить, скандализировать, сбить с толку.
- Добрый день, госпожа Свенсен.
- Здравствуйте, - отозвалась небрежно, доставая баночку и пинцет. - Одну минуту. Накормлю и буду к вашим услугам.
Вечно голодные клювы рвали пинцет из рук. За два дня птенцы не то чтобы подросли, но заметно оперились, стали меньше спать, сделались более крикливыми и активными, то и дело пружинами выстреливая из корзинки. Анна возила их за собой повсюду, процедуру кормления уже наблюдали сотрудницы фонда и партнеры мужа, сам Олаф, сплошь заклеенный пластырем, и весь персонал клиники, домашняя прислуга и даже бригадир строителей-ремонтников, приглашенный в дом на чашку чая. Пускай и этот посмотрит, ему полезно.
- Я слышал, у вас неприятности.
Они всегда начинают издалека. Анна глянула поверх корзинки и ослепительно улыбнулась:
- Не стоит беспокойства. Муж выздоравливает, ремонт на завершающей стадии.
- Опасно строиться так близко к морю.
- Да, вероятно.
Она выкапала напоследок в каждый рот по пипетке воды, заодно оросив и газетный лист, чего уж там. Смешно выпятив хвосты из корзинки, птенцы затрясли гузками прямо над завлекательным заголовком; Анна сжалилась, подставила салфетку. Убрала корзинку со стола, и службист поспешно сложил газету. Только у нас в глуши и сохранились подобные ретрограды, весь цивилизованный мир давно отдает преимущество сетевым и электронным масс-медиа. Официант принес кофе Анне и пива службисту, хотя тот ничего не заказывал, по крайней мере при ней. Еще одно подтверждение нашей догадки.
- Когда он вернется?
Вопрос вовсе не застал ее врасплох. Однако Анна глянула удивленно и невинно:
- Кто?
Человек напротив отпил фирменного темного из "Колеса", посмотрел на нее с мягкой грустью. Зажурчал его бархатный голос; у них у всех хорошо поставленные голоса, неторопливые, словно у дикторов старого телевидения. Грусть постепенно сменялась укором:
- Мы сотрудничаем с вами более двадцати лет, госпожа Свенсен. Казалось бы, пора научиться если не доверять друг другу, то по крайней мере не создавать дополнительных трудностей в общении. Мы оба занятые люди. Давайте не затягивать нашу встречу.
- Давайте, - она снова улыбнулась. - К сожалению, о планах Олега Стеблова мне ничего не известно. Если это все…
- Плохо.
Пожала плечами: жест, отрепетированный еще тогда, как только мы решились ввязаться в эту достаточно неприятную и двусмысленную игру. Ничего. Ничего они не могут нам сделать - здесь, в чужой стране, где у них действует максимум какой-нибудь хлипкий филиал с ограниченными полномочиями. Это они поставляют нам информацию: его емейл, его адрес, да и о самом его присутствии здесь мы узнали опять же от них… Плохо? Да замечательно! С какой стороны посмотреть.
- Вы должны были установить с ним доверительные отношения, - упрекнул службист. Анна не помнила, как его зовут, дурной тон - запоминать имена службистов, подобную ошибку мы могли допускать разве что в юности. Доверительные отношения, да.
- Да, конечно. Но я не рискнула злоупотреблять его доверием.
- Жаль.
Анна смотрела вопросительно. Ему жаль; ну и?..
- Сегодня понедельник, - раздумчиво сказал он. - По идее, должен был уже и вернуться. Договоримся так: если его не будет до завтрашнего вечера, около полуночи вы звоните ему на мобильный и просите срочно приехать.
- У меня нет его мобильного.
- Возьмите.
Приняла кусочек бумаги с распечатанными цифрами, словно оторванный с уличного объявления. Его телефон. Кровь к щекам - не видно против света? - дрожь по спине, острая щекотка где-то внутри. Смешно, конечно же, смешно. Но как хорошо, безукоризненно работают! Они на нас, а не наоборот.
- А как я ему объясню, где взяла номер?
- Никак. Попросите приехать и сразу отключитесь. Он сам себе все объяснит, в меру фантазии.
- Он догадается.
- Ну до сих пор же не догадался.
Не догадался, беззвучно шевельнув губами, подтвердила Анна. Не догадался, потому что до сих пор мы не сделали ни малейшего движения по вашему приказу. Иногда наши намерения совпадали, словно фарватеры попутных судов, но такие совпадения - случайность и ложь, их все равно что вовсе не было. Разумеется, мы не станем ему звонить. Но за саму возможность, за вероятность, за длинную цепочку цифр на узкой бумажке - спасибо. Мы вами довольны. Будем работать дальше.
- Так что там у вас с ремонтом? - вдруг спросил службист.
Анна вскинула голову. Вот как; а мы думали, данная тема давно пройдена и закрыта. Красиво закольцовывает встречу?
Взялась за ручку спящей корзинки:
- Заканчиваем. Веранду снесли, сейчас возводят новую стену. Пришлось внести изменения в проект, но безопасность, как вы понимаете, доро…
- Дорого?
Рокот бархатного баритона. Праздное любопытство, не больше.
Анна поставила корзинку назад, и птенцы встрепенулись от резкого движения, всколыхнув изнутри платок.
Мы ведь так и не узнали до сих пор, во сколько он обходится, наш ремонт - и кому. Даже прозвонив по всем службам строительной компании. Даже зазвав бригадира на чашечку чая. Мы сделали все, что могли; другое дело, что не могли, да и не горели желанием заниматься только этим. Но тем не менее.
Службист смотрел дружелюбно. Они всегда так смотрят, предлагая плату за услуги. В меру щедрую и как нельзя более своевременную.
- Недешево, - кивнув, показала ослепительные зубы. - Мы с Олафом, он религиозный человек, подумываем о том, чтобы перевести аналогичную сумму на счет Фонда. Нашего Фонда помощи малоимущим рыбацким семьям, вы, наверное, в курсе.
Он в курсе. Он, конечно, оценит изящество нашего отказа. Ну?!
Службист допил пиво. Тронул колесо старинной прялки у стены и сквозь пустой бокал посмотрел на его лениво затухающие обороты. Он явно был обескуражен, откровенно тянул время, заставляя усомниться в своем звании и профессионализме. Встать, одеться, спрятать птенцов за пазуху и уйти, пока он собирается с достойным ответом.
Анна уже почти так и сделала, когда службист подал, наконец, свой поставленный голос:
- Не уверен, что мы сейчас говорим об одном и том же, госпожа Свенсен. Так или иначе, желаю вам поскорее разделаться с вашим ремонтом. Будет неприятно, если он затянется.
- Неприятно, - согласилась она.
И поднялась из-за столика.
* * *
Когда Анна уходила на встречу со службистом, на работу как раз заявилась Ивонн, попавшись на пути буквально в дверях. Теперь в офисе заседали уже они обе, Ивонн и Рина. Разумеется, пили кофе, разумеется, обсуждали нашу личную жизнь. Иногда они общались также на темы свадеб манекенщиц и разводов кинозвезд, однако в этом случае не стали бы замолкать с разгону, словно синхронно обжегшись неловким глотком.
- Привет, Рина, - с улыбкой сказала Анна.
С Ивонн мы сегодня уже здоровались. Правда, отозвались все равно обе, наши одинаково драгоценные сотрудницы и подчиненные. Их столы образовывали в тесном офисном помещении ножки кириллической буквы "П" - или широкую клешню, в которой плотно и беспомощно застрял начальственный, наш стол. Сейчас, когда обе, в кои-то веки, оказались одновременно на рабочих местах, последняя аналогия заметно усилилась.
- Кофе будете? - чирикнула Ивонн.
Прежде, чем мы успели отказаться, это сделала за нас Рина:
- Анна пьет только чай, и правильно делает. Доживешь до ее возраста, поймешь, как трудно сохранить хоть какое-то здоровье.
Рине недавно исполнилось пятьдесят, каковое событие звучно отмечалось в "Паласе", самом помпезном и дорогом ресторане города, где ее тумбообразная фигура в красном бархате с золотом потрясающе смотрелась на фоне канделябров и драпировок того же цвета. Рина была женой партнера Олафа, одного из совладельцев рыбзавода, и Фонд, кажется, стал первым местом ее работы после замужества: не мог же партнер оставить без присмотра такую странную структуру. А вот придумать супруге вторую руководящую должность не сумел, чего Рина так и не простила - ни ему, ни нам.
- Спасибо, девочки, я только что пила.
- С кем?
Ивонн, пухленькая блондинка, юная и простодушная, как молочный поросеночек, перешла в Фонд из бухгалтерии рыбзавода. Ивонн была влюблена в нашего мужа и надеялась когда-нибудь увести его из семьи, потому и работала здесь за смешные деньги - Олаф всегда умел экономить. В Фонде он почти не появлялся, но она зорко отслеживала и перемещения объекта, и любую полезную для себя информацию.
- С мужчиной, - откликнулась Анна, и поросеночек порозовел от удовольствия, переглянувшись через стол со старшей подружкой-советчицей Риной.
- Угу, - многозначительно прогудела та. И тут же с безупречной бабской логикой поинтересовалась у Анны, когда снимают швы.
- Еще не скоро.
- Если ему что-нибудь нужно, я съезжу, - вскинулась Ивонн. - У вас же, наверное, много работы.
Вздохнуть. Изобразить очередную улыбку; в такие моменты мы донельзя благодарны нашему стоматологу. Пояснить популярно и твердо:
- У тебя тоже много работы. В больнице все есть, очень хороший уход и лечение, мы с Олафом довольны. Я там буду вечером, передам привет.
- Передавайте, - разрешила потухшая блондинка. Рина снова промычала нечто, наполненное множественными смыслами. Пора заканчивать. Найти им, черт возьми, какое-нибудь занятие.
Когда мы придумали этот Фонд, когда с горящими глазами рассказывали Олафу, как оно будет, выстраивали концепцию, рисовали графики и расписывали смету - казалось, что наконец-то оно у нас появится, настоящее дело, приносящее реальную пользу конкретным людям. "Благотворительность" - поганое словечко, мы предпочитали говорить "помощь". Своевременная, адресная, дифференцированная, которую можно ощутить, попробовать, взять в руки, приспособить в хозяйстве - в отличие от какой-нибудь иллюзорной свободы оптом для всех. Единственный способ помочь людям - помочь им материально. Формула, подкупавшая своей непреложностью и простотой.
Она тоже обернулась иллюзией. Тотальным блефом, фантомом, формализованной фикцией. Неопределенно-мутной праздной структурой, служащей неизвестно каким целям и непонятно чьим (хорошо, если в том числе и нашего мужа) интересам. И в дополнение ко всему местом, где неприятно и тяжко находиться, особенно в присутствии обеих подчиненных, которым и задание-то почти невозможно сочинить, так, чтобы на целый день. Что там у нас с квартальным отчетом?.. ну допустим.
- Рина, сверь, пожалуйста, квартальный отчет.
Супруга мужнего компаньона проворчала что-то себе под нос, но увеличивать громкость и конкретику возмущения не стала. Анна перевела взгляд на Ивонн, однако блондинка, почувствовав на себе начальственный прицел, с головой нырнула в монитор: сто процентов, какой-нибудь гламурный форум или портал полезных дамских советов. Вот и прекрасно, пускай там и сидит.
Теперь бы еще придумать, чем заняться самой.
Анна протянула руку, включила чайник. До сих пор горячий, он закипел практически мгновенно, не убив положенных нескольких минут. Заварила жасминовый чай. Компьютер неторопливо грузился: уходя из офиса хотя бы на полчаса, мы всегда выключаем его, поставив на пароль, иначе, увы, никак. Дождалась загрузки сети и, пока крутился вечный двигатель почты, вывела в другом окне месячный баланс по счетам Фонда.
Присмотрелась. Что-то не то.
- Ивонн!
- Да? - недовольный ропот блондинки, выдернутой из родной гламурной среды. Ничего, переживет.
- У нас не поступили деньги по гильдии. Позвони в банк, разберись.
Ивонн надула губки, немного погуляла по сети, выдерживая паузу, но взялась за телефон все-таки раньше, чем Анна допила чай. Пускай выясняет, в чем дело, это ее работа. Странно вообще-то, через гильдию рыбаков средства всегда поступали с календарной регулярностью месячных - потому трехдневная задержка и настораживает, усмехнулась Анна. Санаторий, например, тоже ничего пока не перевел, но с ними надо каждый раз говорить отдельно, а мы до сих пор не удосужились туда выбраться. А надо бы. Тоскливая рутина нашего полезного и нужного дела. Единственный способ помочь людям…
- У них все время занято, - сказала Ивонн. - Может, господин Свенсен в курсе? Я позвоню.
- Господин Свенсен не в курсе. Набирай дальше.
А ведь не исключено, что она и права, наш поросеночек с хищным французским маникюром. Олаф никогда не считал нужным посвящать нас в свои финансовые комбинации. Того, что через Фонд с успехом прокручиваются средства, предназначенные для совершенно других целей, мы не можем не видеть, однако не знаем точно, в деталях, наверняка. Возможно, все идет по плану, схема с гильдией исчерпала себя и благополучно свернута, о чем нас попросту забыли предупредить, - а может, произошел сбой из-за того, что случилось с Олафом? Наверное, действительно есть смысл позвонить ему в больницу…