- Может, все-таки дослушаешь? - его глухая броня начинала раздражать, хотелось замолотить кулаками по квадратной непробиваемой спине. - Если ему сейчас помочь, вывести на открытое противостояние, они, наверное, нейтрализуют друг друга. И обойдется малой кровью. Поединком вместо полного разгрома.
- Не делай вид, что ты разбираешься в экономике.
- Олег, дело даже не в этом. Он ведь уже построил свои комбинаты. Они уже заработали, ты слышишь?! И весна.
- Весна, да.
Наконец-то он соизволил обернуться. Посмотрел со снисходительной улыбкой. И снова замигал сигнал тревоги, недопустимой операции, несоответствия, несовпадения. Анна стиснула кулаки, отступила на шаг:
- Ты до сих пор не понял? Оказывается, у него нет над ними контроля! И ни у кого нет!.. Весь этот грандиозный кошмар вдоль побережья работает сам по себе!!! - сглотнула, перевела дыхание. - Поехали, Олег. Поехали быстрее.
* * *
За окном был узловатый ствол старой сосны. Из толстого морщинистого нароста торчала юная веточка, топорщилась яркими иглами, а на самом ее кончике висели две сережки с тонкими чешуйками, окруженные облачком пыльцы. Весна. Пущенная на самотек, никем не управляемая весна.
Анна отвернулась от окна. Кухонный стол, холодильник, микроволновка, табуреты, кушетка - на ней мы, кажется, и лежали тогда, прошлой ночью, еще зимой… Как разительно меняет интерьер солнечный свет и зелень за окном. Машинально собрала со стола грязные стаканчики, выплеснула в раковину остатки водки и растворимого кофе, выкинула посуду в мусорный контейнер, затем, отжав губку, протерла клеенку на столе. Походный мужской беспорядок, такой естественный и правильный. Но ни гостеприимного Химика, ни его людей здесь больше нет, и хорошо, если они хотя бы живы. Трудно представить, чтобы Химик по доброй воле бросил тут свою уникальную машину.
- А ты, оказывается, хозяйственная женщина.
Пожала плечами, не оборачиваясь на Викторов голос:
- Надо же чем-то пока заняться.
- Он еще не выходил?
- Нет.
Олег заперся в диспетчерской полтора часа назад. Перед тем, осмотрев аппаратуру, он появился на пороге и, чуждо категоричный и резкий, потребовал не беспокоить его ни под каким предлогом. Иначе, пообещал он, в упор глядя на Виктора, результата не будет. Олег диктовал условия, пришло его время, ему не могли возразить! - и это сейчас было для него главным. Гораздо главнее малознакомой женщины из давнего прошлого.
Мы, конечно, промолчали. А Виктор - тот усмехнулся понимающе и слегка иронически. Когда за Олегом закрылась дверь, когда он уже не видел.
Женьки не было. Его Виктор отправил еще раньше, сразу после приезда, негромко дав какое-то поручение. И мальчик до сих не вернулся.
- Как там твои птенцы? - внезапно спросил Виктор.
- Растут.
Коротко, обрубая тему. Краем глаза увидела, как он опустился на кушетку, устроился поудобнее, затем протянул руку, включая электрочайник:
- Кофе будешь? А то ведь кое у кого не хватает чашек.
Усмехнулась:
- Спасибо, мне хватило.
- Ну, вы с ним, я вижу, нашли общий язык. Не то что двадцать лет назад.
Анна подошла ближе, села напротив. Считанные дни прошли с момента нашей последней встречи - а как изменились и он, и мы, декорации и обстоятельства, расстановка ролей и сил, табуированные и дозволенные темы для разговора; всё, абсолютно всё. Начиная с него самого, в тот раз надменного хозяина жизни в безупречном костюме, стареющего, но ухоженного настолько, что даже это казалось элементом имиджа. Сейчас, в толстом свитере под горло, небритый и помятый от недосыпа, Виктор тем не менее выглядел удивительно, невероятно молодым - и в куда большей степени хозяином жизни. Он мог позволить себе все. Даже воспоминания.
- Я ничего не путаю? Ты ведь уже тогда была в него влюблена?
Закипел чайник. Виктор сыпанул на глаз растворимого кофе из банки в стаканчик, поискал глазами сахар, не нашел, залил кипятком и отхлебнул с мальчишеской жадностью, поморщившись от горечи. А мы, съежившись и напряженно следя за его манипуляциями, так и не сумели придумать достойного, бритвенного ответа. Разумеется, он знал. Все, наверное, знали. Вся "Наша свобода".
- Да ладно тебе, - он пил мелкими глотками, придерживая двумя пальцами за край пластиковый стаканчик, оплывающий от кипятка. - На самом деле здорово, что мы снова собрались вместе, в такой вот момент. Вторая попытка, и на этот раз все у нас получится.
- Ты так уверен?
Скосила глаза в сторону, откуда, кажется, и не думал появляться Олег. "Я окажусь кругом виноват, если нажму не на ту кнопку". А ведь он может. Совершенно сознательно - и нажать, и остаться виноватым. Странно, что Виктор не рассматривает такую возможность, не боится ее.
Или все-таки боится?
Проследил за ее взглядом. Улыбнулся. Заговорил:
- Тебе, наверное, кажется, что я его тогда подставил, правда? Ты всегда так думала. Многоступенчатый заговор: известные силы подставили меня, а я, в свою очередь, бедного наивного Женьку. Ведь так?
Кивнула, почти не разжимая губ:
- Так.
- Напрасно. Я ему верил. Представь, больше даже, чем самому себе. Потому что на меня и вправду сильно давили, а он действовал только ради свободы. У него были правильные мотивации, и я верил, что он поступит так, как надо. Но, конечно, все это тоже было заранее просчитано…
- Вот именно.
- Но сейчас-то просчитываю я. Разумеется, мне мешают, по мере сил создают проблемы, вокруг меня уже начали убивать людей… да не вздрагивай ты, я же знаю, что ты ни черта не боишься. Я о другом. Изначальная посылка проекта "Аш-два-о" идет от меня лично, ни от кого больше. А мне по-прежнему не нужно ничего, кроме свободы.
- Только теперь уже "Твоей свободы", правда?
- Нет, почему? Нашей.
Виктор поставил на стол опустевший стаканчик и взглянул на нее в упор, чуть прищурившись, искренне и проникновенно, как когда-то. У него до сих пор неплохо получается. Сейчас он в два простейших приема убедит нас, что это замечательно - обезображенное побережье, стройка прямо под окнами, да, и мы еще должны быть ему благодарны за бесплатный ремонт. И впридачу, разумеется, весна - как надбавка, как бонус.
Он уверен, будто уже убедил и обаял нас, нас обоих. Но это не совсем так, Виктор. Если мы и согласились ехать с тобой, то для того лишь, чтобы отслеживать, держать руку на пульсе. И как только зашкалит, принять меры.
Пощупала под столом мобилку во внутреннем кармане. Наш маленький резерв, который никогда не поздно использовать. Как всегда, оставив в приятном заблуждении, будто это они используют нас.
- Кстати, раз уж мы вспомнили "Нашу свободу", - вдруг сказал Виктор. - Знаешь, Танька, я ведь так и не вычислил, кто из наших тогда стучал службистам. А ты?
Он смотрел на нее теперь чуть снизу - локоть на столе, подбородок на кулаке - и откровенно, саркастически насмехался. Анна улыбнулась в ответ. Да, смешно. Словно взятка ветхими докризисными купюрами или ржавый крючок на оборванной леске, не годные, чтобы кого-то шантажировать или зацепить. Бросила устало:
- Я давно никакая не Танька.
- Простите, госпожа Свенсен.
Что ж, это уже посвежее, острее, даже немножко больно. Смотрим спокойно, не убирая улыбки с лица. В том, что произошло у нас с Олафом, тоже не в последнюю очередь виноват он, Виктор, его бизнес, его неуправляемая аш-два-о. Логическое звено цепи, на другом конце которой мы встретились с Олегом - но потом-то все равно оказались здесь. Цепь никуда не делась, чистым самообманом был тот пьянящий момент ее разрыва, серебряных колечек на снегу, безудержной свободы. Ничего, стерпим, переживем. Нам предлагается другая свобода, облеченная во вполне конкретную формулу.
- Расскажи лучше поподробнее об этом своем проекте. Об аш-два-о.
Расправил плечи, вальяжно откинулся на кушетке:
- Это всегда с удовольствием. Аш-два-о - чистое озарение, вспышка. На самом деле все ведь уже выдумано. На уровне идей или даже научных разработок существует все абсолютно, вот только подавляющее их большинство бесславно тонет в информационном потоке. И трудность не в том, чтобы отыскать правильную идею и пути ее реализации - труден выбор как таковой. Решение: что именно искать. А дальше дело техники.
- Неужели сам придумал?
Засмеялся:
- Ну что ты, я давно ничего не делаю сам. Только запускаю общий механизм, а действуют уже его элементы. На меня работал один чудак, совершенно сумасшедший, но у него случались такие вот озарения. Деньги из воды. Аш-два-о. Я подумал: здорово, почему бы и нет? Начал раскручивать эту идею и вышел на Химика с его командой и готовыми наработками. А потом концепция, бизнес-план, подтягивание ресурсов, расчистка экономического поля…
- Не дали как следует расчистить?
- А ты по-прежнему злюка. Не дали. Но, с другой стороны, они его расчистили сами, и совсем неплохо, меня устраивает. Видишь ли, в хорошем механизме можно заменить любой элемент, любую часть. Термоядеры думают, что перекрыли мне кислород - а на самом деле они уже работают на меня, заменив моих людей на ключевых точках и транзитных каналах. Сейчас мне нужен только полный контроль над сетью комбинатов. И мы начнем диктовать свои условия.
Иронически прищурилась:
- Мы - это кто?
- Перестань. Мы втроем. Я, ты, Олег.
- Ты можешь заменить его любым другим программистом. О себе я вообще молчу. Давай по-честному. Мы ведь не нужны тебе, Виктор.
В пальцах треснул пластиковый стаканчик; а мы и не заметили, как вообще взяли его в руки. Обернулась, бросила в мусор, не попала, но не стала подниматься и подбирать. Выпрямилась и нарочито, словно целясь в мишень, отыскала Викторовы глаза.
Он больше не улыбался. Смотрел прямо и серьезно, без особенной проникновенности. Сказал просто:
- Странно, что ты не понимаешь.
Не поддаемся. Не опускаем глаз:
- Да, Виктор, я не понимаю.
- Хорошо, Анна, - он впервые назвал ее нынешним именем. - Я объясню. Любое построение потому и должно быть взаимозаменяемым в деталях, что все время сталкивается с непредсказуемым фактором - случайностями. Если ты не готов, если не предусмотрел достаточно вариантов, то малейшая случайность может изменить все. Я готовлюсь, я предусматриваю. Но иногда случайностей становится слишком много, превышается критическая масса. Они входят во взаимодействие и создают новую сущность, с которой разумнее действовать согласованно, а не наперекор.
Цепь, кивнула Анна. Что ж, по-видимому, правильный подход. Цепь не стоит пытаться порвать, ее куда полезнее использовать. А мы вот никогда этого не понимали; ему, видите ли, странно. Усмехнулась и привстала, нагибаясь за обломками стаканчика.
А Виктор говорил, направляя слова, как оружейное дуло, в спину, в затылок:
- То, что мы все так или иначе оказались здесь, на этом побережье. Что Олег стал программистом. Что ты двадцать лет его любила и только сейчас нашла. Что я встретил и взял на работу его сына… Это ведь уже не случайности, Анна. Это судьба.
Она снова посмотрела на него. Усталого, небритого, серьезного. Человека, от которого ожидала чего угодно - только не веры в судьбу.
- Мы должны были собраться снова, - сказал он. - И все-таки взять ее. Нашу свободу.
* * *
Сосна за окном постепенно потеряла цвет, осталась только графика - черный силуэт веточки, похожей на хризантему, на медленно темнеющем фоне. Олег до сих пор не вышел из диспетчерской. Виктор до сих пор делал вид, что так и должно быть.
Тут и появился Женька. Чумазый и довольный с ног до головы.
Но прежде, чем он успел раскрыть рот, Виктор без всякого вступления учинил ему выволочку и разнос. Анна даже вздрогнула на первом аккорде - а затем с нарастающим изумлением слушала гневный, с примесью истерики, монолог о времени, темноте, Женькиной бестолоковости: и даже о его собственных, Викторовых, нервах. Речь взволнованного родителя, а не строгого шефа, честное слово. Что-то сквозило в ней нарочитое, направленное поверх Женькиной головы; да и громче на пару тонов, чем следовало бы.
Обескураженный Женька хлопал ресницами, смотрел то обиженно и умоляюще - на Виктора, то вопросительно - на Анну. Несколько раз обвел ищущим взглядом все помещение, после чего, кажется, тоже понял. И перестал реагировать, просто ждал, выпрямившись посреди кухни, когда же начальник, наконец, иссякнет. Женькины джинсы промокли до колен, и обувь, кажется, тоже. Анна поставила чайник.
- Ну? - спросил, иссякнув, Виктор.
- Я нашел, - сказал Женька, и вызов в его голосе заменил изначальную гордость. - То место, откуда они взлетали.
- Взлетали?
- Да. На вертолете. Там такое круглое посадочное место, ближе к побережью, на поляне. А никаких подъездов на авто нет, я все вокруг облазил. Только наши следы, - он шмыгнул носом. - Я имею в виду, уже по траве, после начала весны. Старые колеи все позарастали.
- На вертолете, - повторил Виктор.
Анна кивнула. Если здесь фигурирует вертолет, это может означать все что угодно. Отметается только одна версия: будто они сбежали сами, импульсивно-скептический Химик и его маленькая команда. А ведь мы, наслушавшись их ночных разговоров, предполагали в первую очередь именно такой вариант. В конце концов, они сделали то, чего Виктор от них хотел, получили, видимо, вознаграждение - а за результат не могли поручиться и не желали отвечать. Было бы логично, было бы просто. Но не получается. Вертолет.
И вовсе не обязательно они на нем улетели. Может, Женька просто плохо и не то искал. Передернула плечами.
Чайник забулькал и отключился, Анна полезла в подвесной шкафчик, откуда Химик, она помнила, добывал чайные пакетики. Пакетиков обнаружилось много, целый блок, а еще длинная, изогнутая по параболе стопка пластиковых чашек с пластинками вместо ручек. Вынула три. Четыре не стоит пока.
- Молодец, - равнодушно кивнул мальчику Виктор. - Грейся давай.
Женька схватил чашку с пакетиком, подставил под струю - и вскрикнул, ошпарив пальцы.
Анна пробормотала извинения. Поставила чайник на стол и вышла поспешно из кухни, стараясь не бежать и придерживая, как птенца за пазухой, беззвучно дрожащую мобилку во внутреннем кармане.
Это мог быть Олег, по какой-либо причине пожелавший, прежде чем выйти, поговорить наедине. Мог быть и наш бывший муж, который ведь и не знает до сих пор, что он уже бывший. Или кто-нибудь из детей. Или же просто случайный звонок из Фонда, из банка, да мало ли откуда…
Пробежала с десяток метров по коридору, завернула за угол, успела подумать, что лучше бы, наверное, вообще выйти на улицу. Но уже поднесла трубку к виску и услышала неторопливый поставленный голос старого теледиктора:
- Что-то долго вы, госпожа Свенсен.
Ответила контрастно коротко, без всякого согласия - просто сигнал наличия связи:
- Да.
- Если я не ошибаюсь, вы сейчас на базе Виктора Винниченко.
- Да, - позволила себе подпустить одобрительного удивления. Как ни странно, они умеют работать, даже тут, в диком северном филиале, - или сюда, наоборот, брошены сейчас лучшие силы? Впрочем, наверняка именно по мобилке они нас и отследили, элементарно; выключить сразу же после разговора.
- У меня к вам будет просьба, Анна…
Однако они знают не только о том, где мы находимся географически, но и что здесь база Виктора. Такая засекреченная, столь тщательно оберегаемая база посреди непролазного леса… Непочтительно усмехнулась.
Службист прервался:
- Что, простите?
- Ничего. Хотела спросить: это был ваш вертолет?
Баритонный смешок в трубке:
- Если вы волнуетесь за их судьбу, спешу вас успокоить. Они-то как раз в полной безопасности. Он гениальный ученый, ваш Химик. Жаль, что мы сами не вышли на него раньше.
- Это самое трудное, - сказала она. - Остальное - дело техники.
- Но вы меня не дослушали. Так вот. На данный момент нам ничего от вас не нужно. Я звоню, чтобы предупредить. Химик показал некоторые свои выкладки и прогнозы, и наши ученые схватились за голову. "Аш-два-о" звучит слишком просто и безобидно, но вы не должны обманываться, Анна. Весна - не более чем передышка, самый первый и слабый побочный эффект. И я хотел попросить вас…
Он умолк, растворился, возможно, пропал сигнал, но скорее это все-таки была профессиональная пауза, помноженная на самый старый прием из службистского арсенала, даже смешно. Мы умеем говорить "нет", черт бы их побрал. Бросила саркастично и нарочито:
- Да?
Службист оценил.
- Пожалуйста, оставайтесь на связи, - выговорил отстранение и холодно. - Чтобы у нас была возможность вас спасти.
Он завершил звонок, не дожидаясь согласия, и Анна уронила руку от виска, как если бы держала на весу бог весть какую тяжесть. Как же они любят заботиться и предупреждать… Щурясь, посмотрела на мобилку в ладони. Нажала на правильную кнопку и сунула в карман. Пошла обратно, все ускоряя шаги. Из кухни шибануло навстречу крепким запахом растворимого кофе.
Олег сидел за столом, сгорбившись, широко расставив локти и обхватив ладонями дымящуюся чашку.
Поднял усталые, в красную сеточку, чужие глаза.
(за скобками)
Как выяснилось, сложно было бы назначить встречу менее удачно. Центральная станция метро не работала на выход, и Татьяна перешла на другую сторону платформы: проехать одну остановку назад, а там дойти пешком. Даже эти несколько шагов дались с трудом, лавированием в броуновском движении подземной толпы. Наконец, ввинтилась в вагон. Передыхнула.
Какой-то человек, весь обвязанный, как подарочный набор, ярко-салатовыми ленточками, пробрался мимо нее в проход и, поднявшись на цыпочки, сказал проникновенно, перекрывая гул толпы:
- Съездите домой, пообедайте, а потом возвращайтесь на площадь. Вместе мы сила! За нашу свободу!
Он был вовсе не молодой. Сорокалетний, а то и старше, потрепанный жизнью дядька.
Эскалатор шел вниз почти пустой, зато вверх - набитый под завязку. Однако неместные ребята ухитрялись фотографироваться на нем, садясь на ступеньки, наставляя сидящим рожки и размахивая над головой ярко-салатовыми флажками. Татьяна пристроилась у транспаранта, который везли почему-то в развернутом виде, ступенек на пятнадцать по диагонали. Транспарант извивался, как гусеница, и прочитать текст не получилось - только гигантскую букву "С" прямо перед глазами.
Общий поток вынес Татьяну к турникетам, на которых его разбивало и хаотично отбрасывало назад, словно на волнорезе; поднапрягшись, просочилась дальше, к стеклянным дверям. За ними начиналась сплошная человеческая стена. Как раз в нужном направлении. Сзади напирали, и Татьяна очутилась на улице раньше, чем успела морально к этому подготовиться.
На нее обрушился крик. В первый момент захотелось зажать уши, но уже через мгновение притупилось, обкаталось, стало вполне терпимо. Слов не разобрать - одна гремящая мажорная нота. Татьяна принялась потихоньку пробираться сквозь веселую орущую толпу, придерживая косу, перекинутую на грудь. Нет, каким все-таки надо быть идиотом, чтобы выбрать для встречи кафе в самом центре, практически на площади! Так оно и есть. У них там работают одни идиоты, иначе не допустили бы, чтоб зашло настолько далеко.