Попыталась глянуть на часы: дохлый номер, надо отворачивать рукав на запястье, а это слишком тонкая операция в такой толпе. Посмотрела вверх, на башню. Правильно, опоздала уже на полчаса, а еще топать и топать.
В глазах рябило от ярко-салатового: ленточки, флажки, транспаранты, шарфы, шапки, воздушные шарики, детские курточки… Панорамным взглядом искала знакомые лица - но их не было, сплошь просто какие-то люди, мужчины и женщины, старики с палочками и бойкие старушки, маленькие дети на плечах. Молодежи, конечно, больше всего, тоже незнакомой совершенно. Не могла Оксана с девчонками зарегистрировать такую прорву народу, не могли они все голосовать за "Нашу свободу"…
К искомому кафе она пробилась еще минут через двадцать. Строго говоря, он вполне мог уже ее и не ждать. Однако сидел за крайним столиком, солнце, не спуская глаз с выхода, и даже приподнялся, сигналя обеими руками, ей навстречу. Татьяна кивнула без улыбки, подошла, села напротив.
- Рад вас видеть, Таня.
- Здравствуйте, Владислав.
- Добрались без проблем? Вас же, наверное, узнают на улице.
- Только по прическе.
Отбросила за спину косу, черкнув по стеклу, за которым волновалась, как весенний сад на ветру, яркая бесчисленная толпа. Не мог сесть в глубине зала; впрочем, диспозиция наверняка продумана заранее. Они не допускают случайностей.
- Ну и как вам это нравится? - службист кивнул на площадь за стеклянной стеной.
- Вас предупреждали, - бросила Татьяна. - Еще тогда.
- Да, конечно, мы вам благодарны, предупрежден - значит вооружен… Кофе будете? Два эспрессо, пожалуйста.
Одет он был сегодня подчеркнуто демократично: кроссовки, джинсы, свитер, ветровка. И самое умилительное - ярко-салатовая ленточка ласточкиным хвостиком на груди. Маскировка, блин.
Поймал ее взгляд и кивнул:
- Маскировка. Так вот, мы даже провели тогда экстренное совещание. Самым логичным ходом было бы задержать ваших так называемых "полевых командиров" во главе с этим мальчиком, я с ним беседовал как-то… Женя?
- Женя, - подтвердила глухо. Сглотнула. Могла бы и сама подумать логически, просчитать наперед ход незатейливой службистской мысли. Дура.
Но ведь не задержали же.
- Однако решили ограничиться наблюдением, - в такт ее мыслям сказал он. - Возможно, это была наша ошибка. Но лично я так не считаю.
С той стороны кого-то прижало к стеклу; изнутри странновато смотрелись расплющенные болоньевые складки куртки правильного цвета. В последние дни даже манекены в витринах переоделись в ярко-салатовое. Не может быть, чтобы все это сделали мы, не дотянувшие до шести процентов. И что ничего этого не произошло бы, если б - она снова сглотнула - вовремя арестовали Женьку.
- Помните, я говорил вам о готовящемся переделе? - вдруг спросил он, и она обернулась от стекла. - Так вот. Сегодня прошла новая информация. По закрытым каналам, не могу конкретизировать, извините. Это касается бизнеса Глебчука и особенно Анциферова, а заодно и всей, черт побери, мировой экономики…
Закашлялся, отпил кофе и закончил невнятно, между глотками:
- В общем, все гораздо глобальнее и хуже, чем мы думали раньше. А начнется - уже началось - с вас, с "Вашей свободы". Как и задумывал старик Розовский… да вы и сами в курсе.
- Вы тоже были в курсе. И ничего не…
Прикусила язык. Уже сказано открытым текстом, чего именно они не предприняли. Действительно, не Розовского же им арестовывать. И тем более не этих фантомных, неуязвимых априори Глебчука или Анциферова, самого существования которых в материальном мире она никак не могла себе как следует представить.
- Я думаю, мы поступили правильно, - сказал службист. - И знаете почему? Потому что не верю, будто вы были у них единственным вариантом. У людей такого уровня все заменяемо, все продублировано, и не один раз. Так мы ничего не добились бы. Но дело даже не в этом.
Он вдруг улыбнулся, светло и почти мечтательно:
- Я давно вас веду, Таня, ваше движение за свободу. С самых первых салатовых буклетиков… В вас уже тогда чувствовался такой заряд пассионарности, такая сила, такая жизнь!.. По-человечески хотелось дать вам развернуться. И сами видите: я не ошибся.
Снова указал подбородком туда, за стекло, к которому то и дело опасно подплескивали человеческие волны. А ведь туда скоро придется выходить, подумала Татьяна. Передернула плечами.
- К тому, что сейчас происходит, - сказал Владислав, - Дмитрий Розовский уже не имеет ни малейшего отношения. Виктор Винниченко, кстати, тоже. Женя, как ни парадоксально, чуть больше - но не в том смысле, что как-то влияет на процесс, он просто ему более созвучен. А чем все это кончится, не знает теперь никто. Нет, правда. По большому счету, социум как организм у нас никогда и не исследовали толком.
Она усмехнулась:
- "У нас" - это где именно?
- Ну вообще-то я имел в виду страну. Впрочем, и в мире о нем знают немного. Большинство глобальных прогнозов не исполняются, несмотря на всю продвинутую социологию. Так вот, применительно к нынешней ситуации: налицо мощнейший фактор "икс". Неизвестно, сыграет ли он на руку силам, задумавшим экономический передел, или, наоборот, нейтрализует их. Лично я хотел бы надеяться на второе.
Татьяна только сейчас заметила на столике перед собой чашечку нетронутого, безнадежно остывшего кофе. Отодвинула подальше. Может, хотя бы теперь догадается, что она терпеть не может эспрессо.
- Я все понимаю, - раздельно произнесла она. - Кроме одного. Зачем нам было встречаться? Какого черта вы меня вызвали?!
Она была готова сказать ему и кое-что еще, и в куда более непарламентских выражениях. Она даже обязана была выговорить, выплеснуть ему в лицо много чего, возможно, вместе с невыпитым кофе. "Какая пассионарность, какая жизнь!" Ему, видите ли, "по-человечески хотелось" - а теперь вот "хочется надеяться", обнять и плакать!
А она продиралась сюда сквозь толпу, поскольку надеялась тоже. На то, что хотя бы они, всеведущие и всесильные органы, понимают и контролируют происходящее. Что, набирая номер с его визитки, она обращается к мощным, трезвым и разумным силам, появление которых в нужный момент способно все разрулить, стабилизировать, устаканить.
Идиотка. Оказывается, она всего лишь подставила Женьку. Настучала тупо и подло. И если он до сих пор на свободе, то уж точно благодаря не ей.
- Я скажу вам, - начал Владислав, мягко вклиниваясь в ее сумбурный поток.
Зазвенело стекло, завизжали женщины, в кафе ворвался холодный ветер и слаженные крики с площади. Татьяна, службист и все остальные посетители кафе повскакивали с мест.
Он тоже поднялся почти сразу, обалдело крутя головой и смахивая с куртки осколки стекла. Совсем молодой парень, чернявый, с салатовой ленточкой на рукаве. Похоже, его просто толкнули прямо на окно, и попробуй теперь разберись, кто именно. Сматывался бы он поскорее, подумала Татьяна, пока не заставили платить.
- Я хотел предупредить вас, Таня, - сказал за ее плечом Владислав. - Это может кончиться чем угодно, а вы же в эпицентре, в середине мишени. Бросайте все, уезжайте отсюда уже сейчас. Подстригитесь, чтобы вас перестали узнавать…
Она расхохоталась. Даже не в лицо - слишком много чести, а прямо как стояла, и разбивший стекло парнишка явно принял ее смех на свой счет. А затем подхватила сумочку и, не прощаясь, прошагала через все кафе в дамскую комнату.
Причесалась, переплела косу. И высыпала на белоснежный бортик раковины, рядом с баночкой жидкого мыла, десятка два черных, изогнутых, волнистых у кончиков шпилек.
(за скобками)
ГЛАВА IV
Момент истины никак не может быть единственным: их просто не бывает, таких элементарных, одноклеточных истин. Моментов всегда несколько, много, они выстраиваются стройной цепочкой, вот именно такой, как светится сейчас на огромном мониторе. А ты стоишь напротив и понимаешь: да. Это один из них. Момент истины.
Честное слово, даже где-то жаль было двинуться с места, оторвать взгляд, разрушить мизансцену. Красиво, ни убавить, ни прибавить: вот ты стоишь, заложив руки за спину и чуть запрокинув голову, лицом к своей безусловной победе и свободе. Усмехнувшись, Виктор развернулся, прошел к дальней стене, нагнулся за креслом, показав монитору совсем другую часть тела. Все, момент прошел. Было бы глупо позволять времени зависать, словно глючному компьютеру. Будут другие моменты. И совсем скоро.
Закончился этап, на котором все получилось. Придвинув кресло, Виктор дробно заклацал мышкой, отсматривая и сверяя детали. Диаграммы, графики, столбики данных с каждого комбината и в целом по цепочке, - все сходилось, все укладывалось в ножницы предварительных прогнозов и планов, ни на сотую не превышая допустимую погрешность.
Откровенно говоря, не ожидал ты вот такой стройности, ювелирно-часовой точности, с которой воплотился твой многоступенчатый, многовекторный план. Воплотился сам собою, в твое отсутствие, в то самое время, когда ты сам допускал ошибку за ошибкой, сдвиг за сдвигом, неточность за неточностью. Воплотился по математически строгой схеме как раз тогда, когда весь мир полетел с ускорением в крутящуюся воронку кризиса и хаоса. Но Мировому океану все равно. Вода не меняет формулы.
Однако все это уже в прошлом, и минувшая безошибочность не страхует от просчетов в будущем, в том числе глобальных и роковых. Многозначные числа на мониторе с непрерывно мельтешащими цифрами после запятой и чуть медленнее перед ней, - пока всего лишь умозрительные сокровища, спрятанные в пещере, богатство муравья, сидящего на золотом слитке. Состояние, которое скорее вяжет руки, нежели дает свободу.
Но ты вышел на новый этап, и главное теперь - убедительно шагнуть из тени на свет. Оповестить мир не просто о твоем существовании - о своевременности, незаменимости, необходимости тебя для выживания и жизни каждого в сошедшем с ума, перевернутом нынешнем мире. Уже сейчас, в моменте, мир должен узнать, что его есть кому спасти. А потом они придут сами. Обязаны прийти.
- Женька, - сказал негромко, не оборачиваясь.
- Что? - отозвался мальчик. Почти сразу же, почти не задыхаясь, как будто все время находился здесь, у тебя за спиной.
- Готовь пресс-релиз по "Аш-два-о". Сжато, в один абзац. По сути, так, чтобы до всех сразу дошло, понимаешь? У тебя пятнадцать минут. Я потом отредактирую.
- Что?..
Виктор обернулся вместе с креслом и оглядел мальчишку снизу вверх, с ног до растерянно хлопающих ресниц и пурпурных ушей. Черт. Похоже, никогда в жизни он не писал пресс-релизов и смутно представляет себе, что это вообще такое. Да и об "Аш-два-о" имеет самое общее понятие, не было у тебя ни времени, ни побуждения детально обсуждать главный проект жизни с мальчишкой-секретарем.
Придется самому. Раз уж некем его здесь и сейчас же, немедленно заменить.
- Давай выполняй, - указал подбородком; поблажек не будет, пускай потренируется на будущее, не без пользы.
Женька шевельнул губами, но не возразил, передумал. Обреченно кивнул и вполне профессионально телепортировался за дверь.
А Виктор глубоко вдохнул и открыл в углу гигантского монитора окошко обычного "ворда". Вперед - на выдохе, на кураже. Релиз должен быть коротким и дерзким, кричащим и примитивным, заточенным под гремящий калейдоскоп нынешних масс-медиа, давно позабывших, что существуют какие-то там геополитика и макроэкономика, зато бурно реагирующих на любую недостоверную сплетню. Обжигающим и хлестким новостным поводом, способным оттеснить с верхних позиций проплаченную наперед, но уже подостывшую термоядерную джинсу.
За свой выход на сцену, под лучи информационных прожекторов, ты не заплатишь ни копейки - это принципиально. Они сами выстроятся в очередь за каждым твоим словом. Надо только бросить первый камень, чтобы пошли круги по воде. По воде, да. Красиво формулируешь для души, давай теперь по делу.
Значит, так: небывалая сенсация, уникальная технология, удивительно дешево, абсолютно безопасно, единственная альтернатива термоядеру… ну, последнее сложновато, не пойдет. И еще цифры, их необходимо подать так, чтобы они выстрелили мощным залпом наповал, а не прожужжали бессмысленным информационным шумом. Аш-два-о. Кстати, ты уверен, что широкий потребитель помнит со школьной скамьи эту формулу?..
По-хорошему, на данном этапе возле тебя должен был появиться пиарщик-профи. Ничего, казалось бы, сверхъестественного, всего лишь релиз в десять строк, - однако до сих пор любой, самый элементарный участок работы по проекту вели профессионалы. Серийные, легко заменимые детали - но именно их четкая, до миллиметра, подгонка друг к другу и обеспечила безупречный промежуточный результат, удививший тебя самого.
Обидно было бы теперь все испортить. И вдвойне, вдесятеро обидно, скрипнул зубами Виктор, - собственными руками. А ведь запросто.
Современный информационный поток, стремительный и мутный, поверхностный и всеохватный, имеет куда более сложную формулу, чем твоя наивная аш-два-о. И если новость канет на его дно, не породив ни малейших волн, этот утопленник уже не всплывет никогда, растворившись в информации, как в концентрированной кислоте. Тебя просто не будет - ни в сети, ни в эфире, нигде. Сейчас, когда тебе перекрыли привычные теневые ходы настоящих дел, неудача прорыва на свет равносильна поражению и смерти. Череп, охраняющий зарытые сокровища. И вся свобода.
Хлопнула дверь, и на этот раз Женька возник шумно, с топотом и прерывистым дыханием за спиной. Поверх клавиатуры лег почерканный листок бумаги, вырванный из блокнота.
- Вот, - сообщил Женька. - На три минуты не вписался, извините.
Какие еще минуты, не сразу сообразил Виктор. Строчки на листке прыгали, и пришлось поднести его почти к глазам: двести лет, кажется, не приходилось тебе читать текст, написанный от руки. Напрасно ты ограничил парня во времени, иначе не поленился бы, конечно, переписать начисто. Попробуй разберись: сплошные правки, зачеркивания ломаными линиями или кучерявыми каракулями, вставки в комиксных овалах. И кое-где поверх крупных мальчишеских строк - летящие фразы тонким женским почерком…
- Мне помогала госпожа Свенсен, - признался Женька. - Ничего?
- Набери, - сказал Виктор, освобождая кресло.
Парень сел с такой энергией, что даже провернулся по инерции - а может, позволил себе шалость, пусть его. Посмотрел вопросительно из-под низу. Виктор усмехнулся, с небольшой задержкой протягивая листок. Женька застучал по клавиатуре, с бешеной скоростью и смешными опечатками воспроизводя на мониторе единственный, правильный, действенный текст. Виктор повел бровями, вздохнул, отступил в сторону.
И в самом деле, ты, уважающий совпадения и привыкший договариваться с судьбой - как ты мог забыть про Краснову?
- Сделаешь рассылку, - скомандовал уже от дверей. - База на рабочем столе, в третьем каталоге. Только сначала, пожалуйста, проверь орфографию.
* * *
- Спасибо, - сказал Виктор.
- Пожалела мальчика, - отозвалась она. - Дал непосильное задание да еще и установил идиотский дедлайн. Но ведь так и было задумано, правда?
- Что?
Он правда не понял. Понял Олег, усмехнувшись мрачно и криво; дрогнул, как струна, ассиметрично вздернутый уголок рта. Допил кофе и сразу же опять потянулся за чайником.
- Ты всегда умел работать с людьми, - сказал Краснова. - Мы оценили.
Странное у нее получилось "мы". Имела в виду, конечно, их с Олегом, - а вышло будто во множественном числе о себе самой. Они сидели по разные стороны стола, не глядя друг на друга. Такие отдельные и далекие, что это прямо-таки било в глаза.
- Перестань, - отмахнулся Виктор.
С полминуты он молчал под их перекрестными обвиняющими взглядами, в которых, однако, не было ни намека на общность. Забурлил и отключился чайник. Олег, не вставая, сделал себе кофе, Виктор тоже сыпанул гранул в чашку и подставил ее под струю; воды хватило на самое донышко. Вспомнил о времени: второй час ночи. Правда, в мире много часовых поясов.
- Что теперь? - спросил Олег.
Виктор неопределенно покрутил в воздухе кистью, пошевелил пальцами:
- Теперь будем ждать. Они должны предложить договориться.
- Кто, термоядеры?
- Ну больше вроде бы некому.
Олег пожал плечами:
- Почему ты думаешь, что они станут договариваться, а не взорвут ко всем чертям тебя и твои комбинаты?
Анна встала, занялась чайником. Выплескивая в мойку известковый осадок, усмехнулась криво, точь-в-точь как недавно Олег. Теперь она понимала чуть больше него и, пожалуй, немногим меньше, чем ты сам. Но не стала ничего объяснять. Хорошо, ты можешь сам:
- Потому что они уже на пределе. Еще одни сутки "Вспышки звезды" им просто не потянуть. На данном этапе "Термоядеру" все равно пришлось бы договариваться с теми альтернативщиками, кто остался жизнеспособен после всего этого. С участниками нового передела. Разумеется, кому-то хотелось верить, что меня среди них не будет…
- Это никогда не поздно устроить.
- Поздно. Информация уже пошла. Сейчас, на фоне растущей паники, за меня, то есть за нас, ухватятся все. "Аш-два-о" - спасение человечества, я правильно цитирую, Анна?
- Не совсем. Но по сути верно.
- И потом, - Виктор побарабанил пальцами по столу, - по большому счету, нынешний кризис никому не нужен, и термоядерам в первую очередь. У них чересчур дорогая отрасль, чтобы позволить мировой экономике полететь ко всем чертям. Да, они пошли на встряску, на шок, но, похоже, до последнего надеялись, что настоящего кризиса удастся избежать. Слишком уповали на своих имиджмейкеров, парапсихологов, на смайлики эти желтые… Но единственная их реальная надежда - "Аш-два-о". Как, собственно, и моя. Наша.
- Что-то ты все время оговариваешься, - бросила Краснова.
- Извини. Все никак не привыкну, что мы опять вместе.
Она беззвучно и саркастично рассмеялась, ища поверх стола взгляд Олега: кажется, ждала, что и он расхохочется тоже. Но тот не понял, не принял сигнала, они уже безнадежно разошлись по разным волнам, параллельным дорожкам, точь-в-точь как тогда. А ведь были вдвоем, были единым целым, - еще несколько часов назад, когда ты пришел к ним, в домик на берегу моря с комбинатом за окном.
Все вернулось в исходное положение двадцатилетней давности. Никаких перевесов, притяжений и связок, никаких двоих против одного. И это правильно. Воссоздано жесткое, как треножник, основание нашей - твоей - свободы.
- Как они с тобой свяжутся? - спросил Олег. - Телефон ты, я так понимаю, выключил.
- По электронке. Женя отслеживает из диспетчерской, - Виктор поднялся из-за стола. - Может, переместимся?
- Перемещайтесь, - бросила Анна. - Я кофе сделаю.
…Скрутившись калачиком и поджав ноги в ботинках, Женька безмятежно дрыхнул в кресле перед огромным монитором. В первый момент это зрелище поразило совершенным сюрреализмом - тебе, взведенному, словно спусковой крючок, с прозрачной, как хорошая оптика, головой и зашкаливающим уровнем адреналина в крови сама мысль о сне казалась странной и дикой, несовместимой с реальностью. Понадобилось пару секунд на осознание того, что вообще-то все нормально; молодой здоровый организм и так далее. Хотелось бы знать, давно ли он уснул. Ладно, неважно; отбуксировать к стене, взять другое кресло, проверить текущие показания по комбинатам и в первую очередь почтовый ящик. Действуй.