На заднем сидении тяжело вздохнул муж.
- Не вздыхай так, Вениамин, мои требования справедливы. Ты нисколько не думаешь о дочери. А вот товарищ Новожилов наверняка заботится о благополучии семьи… Вы женаты, Сергей Иваныч? - неожиданно-любезно спросила Ляля.
- Двадцать пять лет без малого, - покосившись на пассажирку, нехотя отозвался Сергей. Его к Ляле неприязнь росла с каждой минутой, но роль образцового извозчика надо было играть до конца. - У меня дочь уже год как замужем. Свадьбу сыграли шикарную. Есть что вспомнить.
- Вот видишь, Веник, - язвительно заметила Ляля. - Сергею Ивановичу есть что вспомнить. А наша Лерочка останется с носом!
- Ну зачем вы так! - не выдержал Сергей.
- Не вмешивайтесь! - неожиданно повысил голос мужчина. - А ты, Ляля, перестань, как не стыдно! Вечно ты бесчестишь меня на людях.
Сергей почувствовал, что обстановка накаляется, и поспешил разрядить напряженность.
- Граждане, может, сменим тему? Пути не будет!
В молчании добрались до трассы. Здесь Сергей разогнал машину как следует.
Однако даме это не понравилось.
- Куда вы так гоните, лихач! Везите по-человечески.
Сергей снизил скорость до шестидесяти, но потом снова разогнался до ста. Что поделаешь, привычка. Дама, скрепя сердце, смирилась с этим.
- Ляля, в крайнем случае, я мог бы занять денег, - Вениамин начал размышлять вслух. Ляля безмолвствовала. - Ты вечно недооцениваешь мои способности… и возможности. У меня связи, в конце-то концов. Взять хотя бы Данилевича. Он всегда меня выручал.
- Твой Данилевич - кретин, - огрызнулась Ляля. Она сердито посмотрела на мужа и сразу стала похожа на сварливую базарную торговку.
"Противная, однако, дамочка, - подумал Сергей. - Загнала мужа под каблук и, видно, все соки из него уже вытянула. Такая в гроб загонит и не извинится".
- Я, конечно, человек посторонний, - вдруг сказал Сергей. - Но позвольте спросить, - полуобернулся он к мужчине. - Если я правильно понял, вы - ученый?
- Не совсем так, - нехотя ответил пассажир. - Я писатель, популяризатор науки.
- Вениамин Александрович - доктор искусствоведения, сотрудник музея, член Союза писателей, автор четырех книг и множества статей, - хвастливо заявила его супруга Ляля так, будто перечисляла собственные заслуги.
- Мне кажется, я читал одну из ваших книг, - ни с того, ни с сего ляпнул Сергей. - Фамилию вашу я, конечно, не помню, но… внешне…
- Да, в одной из книг поместили мою фотографию. Сзади, на обложке, - согласился Вениамин. - И все-таки, вы, скорее всего, ошиблись. Мои книги выходили малыми тиражами: для специалистов. Две в Горьком, одна в Новосибирске и одна в Москве… Вы помните название книги?
- "Происхождение Зла".
- "Или Экзегеза раннехристианских апокрифов", - закончил за Сергея Вениамин. - Да, это я написал. И вы прочли мою книгу целиком? - в голосе Вениамина зазвучал неподдельный интерес. Сергей утвердительно кивнул. - И вы нашли ее занимательной?
- Более чем, - отозвался Сергей. - Прочел с интересом и удовольствием.
- Приятно слышать! - пассажир снял очки и двумя пальцами помассировал переносицу. - В таком случае разрешите отрекомендоваться: Лебедянский Вениамин Александрович.
- Новожилов, - в зеркале заднего вида Сергей поймал изучающий взгляд проницательных добрых глаз писателя и вежливо кивнул в ответ.
- Каково же ваше мнение об этой книге? - снисходительно улыбнувшись, спросил Лебедянский.
- Мнение читателя, или критика? - лукаво усмехнулся Сергей. - Какое вас больше интересует?
- Скорее второе, нежели первое.
- Хорошо, тогда не обижайтесь… Вот вы пишете о происхождении Зла, а о том, что оно собой представляет - ни слова.
- Надо ли объяснять?! - пожал плечами Лебедянский. - По-моему, это проще пареной репы.
- Да, с точки зрения современного человека. А как понимали Зло Адам и Ева? Как понимал его Господь Бог? Неплохо было бы заодно сформулировать понятие Добра. Ведь Добро и Зло - плоды с одного и того же Древа Познания.
- Ну что ж, извольте. Правда, я не вижу принципиальной разницы в трактовке этих понятий в наше и библейское время. Зло - оно всегда зло: этакий конгломерат неверия, непослушания, отчуждения, гордыни…
- А одним словом охарактеризовать можете?
- Нет, сначала вас послушаю.
- Знание. Или иначе - информация.
- Знание - Зло?! - усмехнулся Лебедянский. - Не слишком ли вольное толкование?
- Я объясню. Плоды Добра и Зла зреют на Древе Познания. Поэтому Познание, или Информация - одновременно и Добро, и Зло. Вопрос, с какой целью вы срываете плод с этого дерева.
- Занятно. Вы подменяете одно понятие другим, и поэтому у вас все сходится. Но на самом-то деле…
- И вот чем я вас еще огорошу. Вы пишете о происхождении Зла, а ведь оно, как и Добро, было всегда!
- А это вы откуда взяли?
- А помните библейское: "Вначале было Слово"? Читай: вначале была Информация, то бишь сгусток Добра и Зла.
- Ну ладно, сдаюсь, - вздохнул Лебедянский. Было видно, что ему неприятно продолжать этот спор. - А лихой вы критик. Камня на камне от моей книги не оставили. И к чему прицепились - к названию!
- Извините, если сказал лишнее, - улыбнулся Сергей.
- А-а-а! Критик пошел на попятную.
- Да нет… А в целом книга ваша хороша уже тем, что вы защищаете Женщину, которую испокон веков считали матерью греха и пособницей дьявола. Не от Евы пошло Мировое Зло, в этом вы абсолютно правы… До вас об этом хорошо написал Иван Ефремов в "Лезвии бритвы". Но заблуждения живучи, тем более, если они на руку господствующему - сильному - полу. А ведь не всегда было так.
- Вы о матриархате? Да, поистине золотой век прекрасных амазонок. Женщин не воспевали в сонетах и серенадах, зато безропотно повиновались им. С тех пор мужчины прочно взяли власть в свои руки, и мне не верится, что когда-нибудь будет иначе.
- Кто принес в мир действительное Зло: войны, рабство, деньги, разврат, так это мы - бессовестные потомки Адама. Нет! Даже не Адама, а Змея, что соблазнил Еву… Мы с вами представители сильного пола, но ратуем за справедливость, не так ли?
- Именно так, - согласился Лебедянский и усмехнулся. "Вот уж не думал встретить единомышленника в извозчичьей среде!" - подумал он.
- Что? - полуобернулся к нему Сергей.
- Извините, но мне кажется несколько странным для человека вашей профессии столь явное увлечение апокрификой.
- Это с юности. Все, что осталось от тех славных лет. Начал с мифологии, потом стали интересовать апокрифы, читал и античных авторов, а недавно одолел Даниила Андреева.
- Вы и "Розу Мира" читали? - удивленно приподнял брови Лебедянский. - Потрясающе! - обратился он к Ляле, но та равнодушно смотрела в окно. - Вы, я вижу, незаурядный человек, Сергей Иванович, - продолжал он, поерзав на кресле. - С вами я хотел бы побеседовать в другой обстановке, в удобное время и с глазу на глаз, - он покосился на Лялю.
- Вряд ли получится, - виновато улыбнулся Сергей, потом вдруг спросил. - Если не секрет, над чем вы сейчас работаете?
- Не секрет. Написал еще одну книгу. Она сейчас в издательстве… Собственно, из-за этой последней моей книги вы и стали свидетелем нашей ссоры. Ляля, не смотри на меня так!.. Так вот. Мне предложили издать ее на мои деньги, и я согласился. А что делать? Иначе мой труд пропадет под сукном: никто не хочет печатать. А писал я эту книгу довольно долго - десять лет.
- На самом деле долго, - покачал головой Сергей. - Тяжело было писать?
- Тяжело было собрать и осмыслить материал. А книга эта особенная. В ней я попытался систематизировать и обобщить религиозные верования различных народов о загробной жизни, о реинкарнациях, о бессмертии людей и богов. Я работал с различными источниками, но опирался всегда на древние мифы, сказания, легенды о богах и героях языческого и допотопного времени. Книгу я назвал красиво: "СЕМЬ ЧУДЕС ТЬМЫ". Отдельную главу посвятил отображению древних преданий в изобразительном искусстве в христианское время… Вам это интересно?
- Прочел бы такую книгу, - кивнул Сергей. - Скоро выйдет?
- К сожалению, только в будущем году.
- А деньги уже отдали?
- В том-то и дело! - мгновенно подключилась к разговору молчавшая до этого Ляля. Вениамин не дал ей продолжить.
- Книга будет богато иллюстрированной. Цветное приложение. Мелованная бумага. Более ста репродукций картин художников Возрождения. Мифологические и библейские мотивы. Словом, денег не жаль. К тому же, с моей точки зрения, книга эта переживет меня, выдержит несколько изданий, и даже дочь и будущие внуки мне еще не раз спасибо скажут.
- Делишь шкуру неубитого медведя, - опять огрызнулась Ляля.
- Кто же за меня ее разделит?! - отшутился Вениамин. Потом вдруг вытащил из кармана блокнот, ручку и предложил. - А вам, Сергей Иваныч, я хотел бы эту книгу подарить. На память о нашей случайной встрече. Если вы не против, конечно… Дайте мне ваши координаты, и я, как только получу сигнальный экземпляр, перешлю вам его по почте. С моим автографом, разумеется.
Сергей еще раз заглянул в близорукие усталые глаза писателя и продиктовал свой адрес.
- "СЕМЬ ЧУДЕС ТЬМЫ"… - пробормотал он. - Откуда такое название?
- Ну, как мне кажется, оригинально: в противовес семи чудесам света… Ну а потом на примере семи, на мой взгляд, основных мифопоэтических парадигм я пытаюсь показать их своеобразие, их различие и в то же время - общие корни. Ведь каждая мифопоэтическая система - это жемчужина среди других таких же прекрасных жемчужин: розовых, белых и черных. Это ли не чудо?! Основные мифологии мира в целом схоже описывают устройство загробного мира. Хотя… по мере развития религии и культуры описания в чем-то разнятся, обрастают новыми деталями. Со временем местонахождение царства мертвых, да и его структура, подвергаются изменениям, часто диаметрально-противоположным: оно то на западе, то на востоке, то в небесах, то под землей. Постепенно складывается вертикальная модель мира: небеса - для богов, земля - для людей, преисподняя - для демонов. Если мы возьмем, к примеру, ислам, то праведник после смерти попадает в джанну, чтобы вкушать плоды наслаждения в обществе прелестных гурий, а грешник тем временем уже варится в котле. Его удел - ад, джаханнам. Древний египтянин тоже имел право выбирать между мрачным Дуатом и манящим Иалу. Последователя Будды ждали либо в глубинах нараки, либо на седьмом небе брахмалоки. Так вот, в своей книге я показал странствие грешной души по трансмифам метакультур, если пользоваться терминологией Даниила Андреева. Каждый опыт умирания в мифологических системах мира - своего рода чудо. Чудо Тьмы. Вот об этом и книга.
- Интересно. Во всяком случае, об этом вряд ли кто писал.
- Как раз наоборот. Информации по этой теме более чем достаточно. Но вся она, разрозненная и неполная, тяжела для восприятия и осмысления. Моя заслуга в том, что я собрал эту информацию, обработал и разложил по полочкам.
За разговором совсем не ощущалось течение времени. Бежевая "Волга" неслась словно молния, пожирая километры. Ветер свистел в ушах. Ляля сидела как на иголках, упершись обеими руками в переднюю панель. Сердито раздувала ноздри, но молчала. Сергей понимал ее состояние. "Женщина сердится, - думал он. - Но уже не на меня, а на мужа".
И верно, Ляля теперь даже не замечала шофера. Он для нее был ноль, насекомое, червь. А вот Веник, - мысленно Ляля всегда называла мужа почему-то именно так, с долей презрения, - Веник очень пожалеет, что снизошел до червя, что предпочел общение с ним общению с ней, Лялей. Это чистой воды предательство! Веник поплатится!.. А Веника, которому дай только повод поговорить о мифах, опять понесло. Оседлал своего конька, и теперь битый час будет болтать об одном и том же. И что толку в разговоре с этим водилой?!
- Значит, вы утверждаете наличие души у каждого "гомо сапиенса"? - Сергей лукаво улыбнулся.
- Не только наличие, но и бессмертие этой самой души.
- А что такое, по-вашему, душа?
- Ну, если вы всерьез об этом спрашиваете… По видимому, это мельчайшая частица единого энергоинформационного поля Земли. Земли, как живого существа. "Все мы принадлежим Всевышнему и к Нему возвращаемся!"… В то же время душа - это карта судьбы, этакая выдержка из Книги Судеб, задание каждому новорожденному прожить жизнь именно так, а не иначе. Кто-то справляется с заданием, кто-то - нет, но все воплощенные души идут по пути духовного совершенствования.
- Для чего?
- Для того чтобы слиться с Абсолютом, с полем Земли, их породившим.
- В чем же смысл существования?
Лебедянский усмехнулся.
- Вы хотите, чтобы я, не сходя с места, ответил на главный вопрос всех времен, над которым ломали головы лучшие представители человечества?! Позвольте мне оставить ваш вопрос без ответа. Скажу лишь - для примера, - что кришнаиты видят смысл существования как раз в прекращении этого самого существования, в выходе из сансары - бесконечного числа перерождений - в божественную нирвану.
- Знаю. "Удобную религию придумали индусы", - процитировал Высоцкого Сергей. - Но лично я бы из своей сансары ни за что не убегал.
- О нас с вами и речи нет, - улыбнулся Вениамин. - Чтобы разорвать колесо сансары, надо, как минимум, родиться в Тибете.
- Перед тем как родиться в Тибете, я думаю, надо прожить хотя бы одну жизнь у нас в России: ни в одной стране мира нет таких диких испытаний, искушений и такой крепкой веры.
- По-вашему, тибетские бодхисатвы начинаются в России?
- Почему бы и нет?! Может, и мы с вами на пути к Тибету… Но в этой жизни иной религии, кроме православия, я не приемлю.
- По сути, все религии мира - различные интерпретации одной и той же мифопоэтической парадигмы раннего патриархата. Каждой такой интерпретации изначально придавалась национальная окраска, что вело к разобщению мира, разделению человечества на несколько противоборствующих лагерей. А между тем Бог един для всех землян, и каждый из нас, имеющих бессмертную душу, является частью целого, частью божественного первоначала, и через Познание стремится к Воссоединению.
- Через Познание - да! Но только не через бегство из сансары. От судьбы не уйдешь, и бумеранг кармы настигнет даже в нирване.
- Любопытное замечание.
- Так вы этим кришнаитам и передайте, - Сергей помолчал, потом добавил. - Вот вы не ответили на мой вопрос о смысле жизни. А хотите, я сам отвечу?
- Интересно…
- Давайте начнем издалека. В чем смысл жизни… ну, скажем, насекомых, микроорганизмов?
- Репродукция себе подобных, поддержание экологического равновесия в природе…
- Вот о равновесии и поговорим. Главная цель существования каждого микроба - это утилизация продуктов распада, поедание органического мусора. А порождают они себе подобных лишь затем, чтобы процесс утилизации не прерывался, а оставался стабильным в течение миллионов лет… И мы, люди, живем и рождаем детей лишь для того, чтобы некий процесс, который мы призваны выполнять, не прерывался. Микробы-санитары Природе необходимы. Не будь их, планета давно захлебнулась бы в нечистотах. Вероятно, и люди Природе так же необходимы, пока исправно выполняют свое предназначение. Были бы мы не нужны, Земля-матушка давно бы от нас избавилась, как от динозавров. Спрашивается: что же мы такое полезное делаем, что нас терпят без малого миллион лет? Отвечаю: человек тоже санитар, но он, в отличие от микробов, ассимилирует информацию. Букашки-таракашки поедают падаль, а гомо сапиенс питается информацией. Строго дозированно. Может, пример плох, ну да ладно. Главное, что под Информацией я подразумеваю не статью в газете, не компьютерный файл, а некую живую субстанцию, недоступную нашему восприятию, и по мере отмирания ее частей, мы, люди, потребляем куски этой мертвечины в виде идей, витающих в воздухе. Мы призваны перерабатывать и систематизировать мировую информацию, придавая ей какие-то новые, удобные для нас качества, возможность существовать в памяти, опыте, научном наследии поколений… И знаете, кто первым начал питаться информацией? - Сергей выдержал положенную в таких случаях паузу. - Ева!
- Ловко, - хмыкнул Лебедянский. - Что же произойдет, когда мы "съедим" всю информацию?
- Вероятно, станем богами и захотим создавать новые миры.
- А вы не думали сами взяться за перо? Вы делаете неожиданные предположения, всем известные вещи интерпретируете по-своему, заставляя по-новому взглянуть на, казалось бы… - Лебедянскому не хватило слов, и он подкрепил сказанное выразительным жестом.
- А я пишу, - признался Сергей. - Но у меня что-то вроде дневника. Краткие умозаключения, гипотезы, притчи. Лежит дома толстая "Тетрадь для ОПРОМЕТЧИВЫХ записей". Но написать книгу на основе этих заметок нереально. Хотя… я очень бы этого хотел. Иначе с моей смертью умрут и мои мысли, а это для меня хуже самой смерти. Иногда эта книга мне снится, извините за откровенность. Представьте: на обложке летящая бабочка как древний символ бессмертия души и короткое название: "ПСИХАДЖ". Впечатляет?
- Хм, - Лебедянский наморщил лоб. - Паломничество душ? Емкое слово. Удачный синтез греческого и арабского корней. Впечатляет. А вы дерзайте, авось и выйдет книга.
- Раньше я верил. Дерзал. Но напрасно.
- А мог бы я взглянуть на ваши записки? - неожиданно спросил Лебедянский.
Сергей полуобернулся к Вениамину, и они одновременно улыбнулись: пассажир - доброжелательно, водитель - безнадежно. Но в эту секунду интуитивно Сергей уже чувствовал смертельную опасность, и предчувствие не обмануло. В глазах Вениамина отразился вдруг немой ужас, дико закричала Ляля. Сергей отвлекся лишь на полсекунды, но этого времени хватило на то, чтобы перед "Волгой", словно бронтозавр, внезапно вырос встречный панелевоз. Нога Сергея, как ему показалось, приросла к педали тормоза, но исправить ничего было нельзя. Бежевая "Волга" неслась навстречу судьбе, и три человека в коробке кабины были, по сути, уже мертвы.
В последние мгновения перед внезапной смертью люди, как правило, не верят в реальность происходящего. Затем неверие уступает место удивлению: "Почему ЭТО случилось именно со мной?" Удивление сменяется озабоченностью, попытками во что бы то ни стало сохранить бесценную жизнь. За секунду до гибели приходит смирение.
Ровно три секунды отделяли Сергея, Вениамина и Лялю от небытия, и для каждого из них в эти секунды вместилась вся жизнь. Она промелькнула цветной кинолентой, оживляя давно забытые фрагменты детства и юности.