От ее взгляда покраснел бы даже камень.
- Рядовой, мне месяц, как шестнадцать! В таком возрасте если с кем и спят, то по любви. И не все сюда ходят, чтобы… - Она изображает пальцами нечто неприличное и продолжает: - Некоторые тут общаются, слушают музыку. Здесь работает прекрасная виолончелистка Камилла. Кстати, перерожденная. Очень тобой интересовалась.
"Я тут не для того, чтобы амуры крутить", - обиженно отвечает Брендон.
Элизабет смеется, утыкается лицом в подушку, потом выныривает и спрашивает:
- А для чего, рядовой? Что тебя здесь держит?
Он долго молчит. Собраться с силами и сказать правду оказывается нелегко.
"Я переправлю тебя за границу и вернусь к Баллантайну. Если возвращусь раньше, Байрон вытянет из меня всю информацию о том, где ты находишься. А когда ты покинешь Нью-Кройдон, он не сможет тебя достать".
- Он тебя убьет? - спрашивает Элизабет серьезно.
"Думаю, да. Но не сразу".
Она хмурится. Садится в постели, обнимает подушку руками и ногами.
- Никогда не подумала бы, что я это скажу, но… Мне будет тебя жаль.
Брендон делает вид, что пропускает ее слова мимо ушей, и утыкается в газеты, которые Элизабет приносит ему по утрам. На этот раз новости с фронта щедро разбавлены материалами, посвященными предстоящим выборам мэра. Газеты в один голос предрекают сенатору Баллантайну победу. Брендон хмурится.
"Эти люди хоть немного представляют себе, что их ожидает, если Байрон официально займет пост главы города? Ненормальные", - думает он раздраженно. Нью-Кройдон, гигантский город-порт, вторая столица империи, промышленное сердце государства, неужели ты добровольно сдашься тирану? За что, за какие заслуги Байрону такая роскошная игрушка?
Брендон переворачивает страницу - и холодеет. В Солте найден труп маленького ребенка. Девочка с перерезанным горлом, опознать не удалось. Подброшена в мусорный контейнер. Где-то в глубине души тлеет надежда, что это не Бри, но Брендон слишком хорошо знает Байрона. Он складывает газету и, пользуясь тем, что Элизабет ушла позавтракать, прячет ее под матрас на кровати.
Когда девушка возвращается, они одновременно начинают:
"Я тут решил…"
- Послушай, я тут подумала…
И умолкают. Элизабет прыскает в кулачок, Брендон прячет улыбку.
- Что ты решил?
"Сперва ты скажи".
Она подает ему небольшой сверток.
- Вот. Роксана нашла где-то. Посмотри.
Брендон разворачивает пеструю тряпицу. В ладони ему ложится шкатулка, на пол падает маленький ключ. Шкатулка музыкальная, вся состоит из затейливо переплетенных механических деталей, шестеренок, зубчатых колесиков, пружин и рычажков. Гладкая лишь ее крышка, на которой грубо выгравировано имя мастера и штрихами намечен четырехлистник клевера.
- Это мое детство, - с неожиданным теплом говорит Элизабет. - Раньше она пела. Теперь не заводится. Я почему-то решила тебе показать. А то мне кажется, что тебе тут скучно в четырех стенах.
"Спасибо. Я посмотрю. Вряд ли я сумею ее починить, но попробую".
- А что ты собирался мне сказать?
"Я хотел бы сопровождать тебя сегодня вечером. Если твоя работа терпит мое присутствие".
На лице девушки снова появляется отцовская усмешка.
- Так и быть, рядовой. Подержишь свечку!
* * *
В салоне накурено и душно от пряного запаха парфюма, и даже легкий ветерок, гуляющий между распахнутыми окнами, не освежает воздуха. Кокетливо смеются девушки Роксаны, разодетые в вызывающие наряды. Посетители играют в карты, из соседнего зала слышится костяной стук бильярдных шаров, пожилой господин в длиннополом пиджаке обсуждает с Роксаной городские новости. Брендон напряженно вслушивается в их беседу, надеясь, что никто не вспомнит о найденном в Солте теле малышки.
- А я вам говорю, дорогая, что Баллантайну не взять мэрское кресло. Он слишком дорог нашему императору в качестве сенатора.
- Я думаю, сэр, что через каких-то пять дней мы увидим, кто из нас был прав, - уклончиво отвечает Роксана и подливает собеседнику коньяка в бокал. - Скажите, а что вы думаете о строительстве автомобильного завода к северу от города?
- Это хорошее дело, дорогая. Новые рабочие места для людей, а не для проклятых кукол, - с жаром откликается собеседник.
Брендона по щеке слегка похлопывает маленькая, словно у ребенка, ладошка.
- Дружочек, ты как будто не здесь, - капризно восклицает сидящая у него на коленях девушка.
"Прости, Джун, - поспешно отвечает Брендон. - Никак не могу расслабиться с непривычки".
Нежные губы оставляют на его щеке ярко-розовый оттиск помады.
- Не волнуйся, - мурлычет Джун. - Наш диван гостям практически не видно, да и я тебя неплохо прикрываю. Это правда, что перерожденные не умеют целоваться?
Она хитро улыбается и прикусывает нижнюю губу острыми зубками. Брендон вместо ответа кивает и напряженно всматривается в зал. Он не видит Элизабет, и это беспокоит его куда серьезнее, чем собственная безопасность.
Джун осторожно начинает расстегивать на Брендоне рубашку. Он мягко отводит ее руку в сторону.
- Ты меня совсем не хочешь? - шепчет она.
"Совсем", - отрезает Брендон. Он уже мечтает, чтобы девица оставила его в покое и нашла себе кого-нибудь посговорчивей.
- Дружочек, я с тебя денег не возьму, - обиженно говорит девушка. - Ты же гость Роксаны, так что…
"Лучше займись одним из тех, кто приходит сюда целенаправленно за сексом".
Девушка поджимает губы и, шурша платьем, сползает с колен Брендона. Он провожает ее холодной улыбкой и равнодушным взглядом. "Научился", - сказал бы Байрон. Джун уходит, но ее место тут же занимают две другие штатные красотки.
- Скучаешь, милый? - жарко шепчет на ухо блондинка лет двадцати пяти.
Брюнетка-перерожденная просто молча улыбается, садится рядом с Брендоном и жмется к его плечу.
- Ты так нас стесняешься? - хихикает блондинка. - Какой скромный молодой человек!
"Дамы, я очень рад вашему вниманию. Но вынужден вас огорчить: мне не до развлечений", - без улыбки объясняет Брендон.
"У тебя грустные глаза и усталый вид, - жестикулирует брюнетка. - Мы всего лишь хотим помочь".
"Где Элизабет?"
- Ах, вот оно что! - нараспев произносит блондинка. - Мы ждем другую… Жаль, жаль.
"Она придет, не волнуйся. Скорее всего, с кем-то общается. Вон Камилла вышла с виолончелью, Лиззи садится за пианолу. Значит, сейчас и Элси появится", - плавно говорит на амслене брюнетка. Брендон впервые видит куклу, настолько красиво жестикулирующую. Ее руки словно танцуют.
Наконец откидывается край тяжелой бордовой портьеры в углу зала, и появляется Элизабет. На ней длинное бирюзовое платье, бархатные черные перчатки и крохотный сверкающий кулон на цепочке. Обычно растрепанные волосы уложены в аккуратную прическу. Девушка кажется куда старше, чем есть на самом деле.
Лицо Элизабет сосредоточенно и очень серьезно. Она проходит, становится между Лиззи и Камиллой и скользит взглядом по залу, словно ищет кого-то. Лиззи начинает тихонечко наигрывать на пианоле, но Элизабет качает головой, и музыка стихает. Смолкают и разговоры в зале, из соседних комнат подтягиваются люди. Мужчины смотрят на Элизабет с обожанием, девушки улыбаются. Все ждут.
- Так получилось, что сегодня я буду петь не то, что обычно, - негромко говорит Элизабет. - Прошу простить меня за лирическое настроение. Маленькая предыстория. Жила-была девочка, которой когда-то давно мама подарила музыкальную шкатулку. Шкатулка замолчала. Мамы, возможно, у девочки уже нет. Но песня из этой шкатулки живет.
Она оборачивается на виолончелистку, и Камилла берется за смычок. Плавная мелодия постепенно набирает силу, и, словно бутон цветка, распускается нежнейший голос Элизабет:
Os iusti meditabitur sapientiam Et lingua eius loquetur iudicium Beatus vir gui suffert tentationem Quoniam cum probatus fuerit accipiet coronam vitae Quam repromisit Deus diligentibus se Kyrie, Ingis Divine, Eleison O quam sancta, quam serena, quam benigna Quam amoena esse virgo creditur Quam amoena O castitatis lilium…
Брендон ошеломлен. Он завороженно слушает голос невероятной, кристальной чистоты и безмолвно шепчет: "Уста праведника измышляют мудрость, и язык его произносит суд… Блажен человек, переносящий испытания… Испытанный, получит он венец жизни…"
Откуда она знает эту молитву? Кто учил ее латыни? Голос, пробуждающий внутри самое живое, давно забытое, потаенное… Брендон слушает ее и понимает, что ее голос, ее песня его никогда не отпустит. Не покинет. Она станет его сердцем - живым сердцем в давно мертвой груди.
Элизабет поет, и само время замедляет свой ход, чтобы послушать. Чтобы взглянуть из глаз застывших в изумлении людей и кукол на то, как поет в кругу света худенькая девушка в бирюзовом платье. И смолкает за окнами ветер. Стихают все звуки. Лишь едва слышно посвистывает пар в горле перерожденного столетнего мальчишки, впервые увидевшего чудо.
* * *
- Слушай, ты меня пугаешь. Ну, брось уже эту рухлядь, отдохни!
Брендон упрямо качает головой. В сотый раз он перебирает механизм музыкальной шкатулки и все никак не может понять, почему она молчит. Все детали исправны, шестеренки, зубчатые колеса и крошечные штифты подходят друг к другу идеально, но вещица мертва.
- Поспи, а? - почти жалобно просит Элизабет. - Ну нельзя же так…
Стиснуть зубы и в сто первый раз снять крышку. Вынуть сердце шкатулки - цилиндр, потом - стальную гребенку. Прочистить, аккуратно отполировать ветошью. Осмотреть, все ли штифты цилиндра на месте. Брендон уже помнит наизусть, где какой и сколько их всего. Снять одну за другой четыре пружины. Прочистить шкатулку изнутри, еще раз посмотреть, не засорились ли какие детали, нет ли где царапин, сколов. Убедиться, что все в порядке. Прикрыть на несколько секунд глаза. Расслабиться, чтобы не дрожали руки. Плечи устали, пальцы плохо слушаются. Зрение плывет. Хочется швырнуть шкатулку об пол, но Брендон сосредотачивается и бережно-бережно пристраивает все детали обратно. Одну за другой, внимательно проверяя, хорошо ли они подогнаны друг к другу.
Защелкнуть крышку. Вставить в отверстие маленький резной ключ. Повернуть.
Шкатулка мертва.
В сто второй раз снять крышку…
На его запястье ложится ладонь Элизабет. Она берет его руку со шкатулки и отодвигает злосчастный предмет в сторону. Брендон поднимает голову и смотрит девушке в лицо. Элизабет выглядит взволнованной.
- Ну ты что? Третий день с ней возишься, с ума сойти можно… Рядовой, у тебя глаза дурные совсем. Ты что это, а?
"Я хочу, чтобы она звучала. Чтобы жила", - отчаянно жестикулирует Брендон.
- Слушай, ну… Ну это же вещь! Просто вещь.
"Она тебе дорога".
- Дорога, угу. Но я переживу без нее. Или… или ты просто хочешь, чтобы была эта песня?
Он чуть заметно кивает и закрывает глаза. Элизабет с облегчением выдыхает и слегка касается его плеча.
- Я сама тебе спою. Не ломай себя. Ты-то не шкатулка…
"В ней пользы больше".
- Хорош прибедняться! С тобой хоть в карты сыграть можно. Слу-ушай! А давай в карты? - оживляется Элизабет и тут же радостно добавляет: - На раздевание! Давай-давай, не маши на меня руками! Надо встряхнуться.
Она сбрасывает с ног ботинки, запрыгивает на кровать. Раскладывает по сторонам алые и белые подушки, усаживается по-турецки. Шлепает ладонью по шелковому покрывалу:
- Иди сюда! Играем!
Брендон присаживается на край. Элизабет раскидывает по шесть карт и принимается объяснять:
- Так, все просто. Старшая карта бьет младшую, но шестерка бьет туза. Кто в конце игры остается с картами на руках, снимает одну вещь. Обратно отыгрывать тряпки запрещается. Ага?
Брендон пожимает плечами, бросает на центр покрывала трефовую семерку. Элизабет улыбается, приподнимая правый уголок рта, и кидает десятку треф. Бьет.
- И чтобы честно! - со всей серьезностью говорит девушка.
Клонит в сон. Усталость убаюкивает, рассеивает внимание. Первую игру Брендон проигрывает. Элизабет довольно улыбается:
- Рядовой, не спи на посту! И вообще снимай что-нибудь.
На ворох подушек летит левая белая перчатка. Вторую игру проигрывает Элизабет, и вслед за перчаткой отправляется пояс с тяжелой латунной пряжкой. Девчонка надменно фыркает:
- И не думай радоваться! Я сейчас тебя сделаю!
Она откровенно жульничает, подглядывает в карты и бурно радуется, оставив Брендона без второй перчатки и куртки.
- Э-эй! А еще говорят, что новичкам везет! - весело хохочет она.
"Лиз, не наглей, - предупреждает Брендон. - Сама сказала, что играем честно".
- Не называй меня "Лиз", - фыркает Элизабет. - Бесит.
На следующем кругу девчонка расстается с корсетом и притихает. Бьется азартно, стараясь отыграться, но снова проигрывает.
- Отвернись, рядовой, - командует она.
Шелестит, скользя по бедрам, ткань, и юбка Элизабет пополняет копилку проигранного. Девушка натягивает тонкую сорочку чуть ли не до колен.
- Раздавай! И пощады не жди!
Брендон снова раскидывает по шесть карт. Игра начинает захватывать, и двигает им не стремление выиграть, а желание не проиграть. Уступать насмешливым серым глазам совсем не хочется.
- Ха-ха-ха! Я вышла! - бесится девчонка, прыгая на подушках. - Сколько у тебя там осталось? У-у-у, рядовой, это прямо-таки фатальный проигрыш! Мне даже жаль, слушай!
Он пожимает плечами и развязывает шейный платок. Элизабет следит за каждым его движением, как уличная кошка за птахами. В глазах скачут шальные искорки. Пляшут в пальцах карты, тасуется колода. Брендон смотрит на нее и понимает, что пора остановиться.
"Хватит", - говорит он девушке.
Она хохочет:
- Командовать будет тот, кто выиграет! Что, страшно?
Брендон молчит. Потому что она права: ему страшно. Он сам не понимает, чего боится. Уже два дня его не покидает ощущение, что он идет по льду. Лед тонкий, трещит под ногами. И невозможно предсказать, когда он проломится.
Падает на алое покрывало карта.
- Бей, не спи!
Он бросает одну из своих карт - не глядя.
- Рядовой, ну кто так козырями разбрасывается? Тебе крыть больше нечем? Э-эй! - хихикает Элизабет.
"Извини".
Она выигрывает у него рубашку. Пока Брендон выпутывается из рукавов, девушка смотрит на него с напряженным любопытством. И больше не смеется.
- О-ой… - выдает она изумленно. - Как оно… Кто ж тебя так изрезал?
"А чего ты ожидала? - Брендон смотрит на девчонку прямо и зло. - Ящика с проводами? Музыкальной шкатулки?"
- Это не болит? - Элизабет тянется к неровному шву, идущему через весь живот.
Металлическая ладонь, раскрытая, как щит, останавливает ее руку.
"Нет. Играть хотела? Играй".
- А ты не злись! На, сам раздавай!
Она обиженно швыряет ему колоду и садится на свое место среди подушек. Брендон раскидывает по шесть карт, начинается очередной круг игры. Бьются молча и зло, кроя карты, словно парируя удары. Элизабет кусает губу, Брендон смотрит только на ее руки.
Последний ход ее. У нее козырной король, у Брендона - червовая семерка.
- Вот и все, - глухо произносит девушка, глядя в сторону. - Ты проиграл. Раздевайся.
"Зачем тебе это?" - спрашивает он, перехватив наконец ее взгляд. Печальный взгляд победителя.
- Умей проигрывать, - отвечает она со вздохом. - Давай.
Брендон отходит вглубь комнаты, отворачивается от Элизабет. Расстегивает брюки.
Легкие шаги за спиной. Прикосновения горячих ладоней. Пальцы - бесстыжие, нетерпеливые - скользят по бедрам, избегая касаться грани между плотью и металлом. И нет сил противостоять. Это сильнее, чем приказ. Хватит уже, Элси. Пожалуйста, хватит…
- Брендон, - тихо зовет она. - Посмотри же на меня.
Девушка выныривает из-за его плеча и обнимает за шею. Такая теплая сквозь тонкую ткань рубашки… Брендон склоняет голову и прижимается лбом к ее щеке. Элизабет ловит губами его губы. Левый чулок цепляется за механическое колено, рвется так легко. Пуговицы проскальзывают между непослушными пальцами, живая плоть льнет к стальным ладоням.
Страшно. Сладко. И невозможно уже остановиться.
Custodi et serva, Domine…